Человек как индивид, личность и индивидуальность

Категория «вид», как оппозиционная пара «индивиду», применима к человеку постольку, поскольку она имеет общебиологический смысл. Однако вряд ли можно ею удовольствоваться, если иметь в виду своеобразие вида Homo sapiens среди всех других биологических видов. В системе оппозиционных категорий понятие «индивид» в его антропологической конкретизации правомерно соотносить с понятием «род», поскольку «человеческий род» есть антропологический синоним «вида Homo sapiens» как понятия биологической морфологии^[1].

Параметры человека как индивида охватывают, во-первых, его анатомо-физиологические данные (индивидуальные особенности конституции и типа нервной системы) и, во-вторых, данные психические

(поскольку в известных отношениях и психика индивида детерминирована генотипически). Однако раскрываются все эти данные в его деятельности — отчасти биологической, отчасти социальной. Поэтому проблема человека как индивида есть, с одной стороны, проблема генотипа (включая сюда и действие законов наследственности, и игру мутационных изменений), а с другой — проблема фенотипа, образующегося в результате развития в онтогенезе одних задатков и подавления других. Это значит, что равно односторонними следует считать концепции, абсолютизирующие роль врожденных человеку качеств и сводящие на нет значение воспитания или же абсолютизирующие роль воспитания, игнорируя природную данность. Трудности воспитания состоят в «угадывании» генотипических исходных данных индивида и в умении приспособить к этой данности методы воздействия на нее.

Диалектика бытия индивида заключается, следовательно, в том, что образующая его система качеств, с одной стороны, проявляется в его деятельности, а с другой — в этой деятельности формируется. Поэтому, например, о характере человека мы судим по тому, как он раскрывается в его поведении, но именно в практическом действии характер выковывается, закаляется. Точно так же своеобразная структура потребностей индивида детерминирует его поведение, и вместе с тем именно деятельность формирует потребности. К. Маркс и Ф. Энгельс писали по этому поводу: «…сама удовлетворенная первая потребность, действие удовлетворения и уже приобретенное орудие удовлетворения ведут к новым потребностям…» (1, 3, 27). В «Экономических рукописях 1857—1859 годов» К. Маркс формулировал эту диалектику так: «Производство доставляет не только потребности материал, но и материалу потребность… Производство создает поэтому не только предмет для субъекта, но также и субъект для предмета» (1, 46, ч. I, 28).

Таким образом, качества человека как индивида являются материальным базисом его социализации, которая, собственно, и превращает человека в конкретное социальное существо. В одном из писем Ф. Энгельса К. Марксу в 1844 г. говорилось: «Мы должны исходить из „я“, из эмпирического, телесного индивида, но не для того, чтобы застрять на этом… а чтобы от него подняться к „человеку“» (1, 27, 12). Здесь под «человеком» имеется в виду то, что сейчас принято называть «личностью».

Личность — это «социальное лицо» человека, плод социализации индивида в процессе онтогенеза. Поэтому понятие «личность» находит свою диалектическую пару в понятии «общество».

При попытках выявить структуру личности в ней часто сополагаются как однопорядковые совершенно разноплановые качества — социальные, психологические, физиологические, соматические, т. е. в том числе и те, которые характеризуют человека как индивида. Такова, например, трехслойная модель личности, построенная Я. Щепаньским, в которой между «биогенным» и «социогенным» факторами оказывается выделенным фактор «психогенный» (136, 54). В советской науке аналогичную модель построил К. К. Платонов, выделив в структуре личности четыре подструктуры: «1-я подструктура: исключительно социальнообусловленные свойства личности (направленность, моральные свойства, отношения); 2-я подструктура: индивидуально приобретенный опыт (знания, навыки, умения и привычки); 3-я подструктура: индивидуальные особенности отдельных психических процессов (ощущений, восприятий, внимания, памяти, мышления, эмоций, чувства и воли); 4-я подструктура: биологически обусловленные свойства личности (темперамент, инстинкты, задатки)» (130, 316). И хотя К. К. Платонов утверждал, что выделенные им подструктуры являются «необходимыми и достаточными» (там же, 314), с нашей точки зрения, такое построение структурной модели личности не получило серьезных теоретических обоснований. Но их и не могло быть в концепции, которая ставила в один ряд качества «исключительно социально обусловленные», качества чисто психологические и качества «биологически обусловленные». Ведь все дело в том и состоит, что психика человека не находится в одном ряду с его биологическими и социальными характеристиками. «Психологический аспект личности не рядоположен с другими», — утверждал С. Л. Рубинштейн (101, 311). Психологическая характеристика личности может быть сопоставлена, с одной стороны, с физиологической, с другой стороны — с идеологической, с третьей — с практически-поведенческой, но в системе «биологическое — социальное» она не имеет права фигурировать в качестве третьего члена, ибо тут действует иной принцип деления. Вот почему значительно более корректным нам представляется подход к решению данной проблемы Г. Гибша и М. Форверга, которые находят «черты, составляющие общую основную структуру личности» в одном классификационном уровне — в разных плоскостях отношения человека к действительности. Они выделяют три такие плоскости: отношение человека к труду, его познавательное отношение к объективной реальности и его отношение к обществу (39, 61). Однако и тут остается открытым вопрос: почему выделены именно эти и только эти плоскости? Где гарантии того, что данная триада действительно выявляет все основные позиции в характеристике личности?

Исходя из развиваемой в нашей книге системы представлений, создание структурной модели личности может быть осуществлено при условии рассмотрения личности как результата процесса социализации индивида, в котором последний становится субъектом деятельности и именно в этом качестве приобщается к социальному опыту, распредмечивает его, осваивает и усваивает (в меру, разумеется, своих индивидуальных возможностей и способностей). Вот почему мы не можем признать достаточным психологический подход к определению личности, в каком бы варианте он ни представал — в традиционном, при котором, как заметила Л. И. Божович, понятие «личность» оказывается «синонимом то сознания, то самосознания, то установки, то психики вообще» (26,131), или в новейшем, при котором личность определяется как «совокупность потребностей данного субъекта» (107, 104). Само собою разумеется, что и потребности, и самосознание, и вообще психика имеют грандиозное значение для понимания личности. Но нельзя при этом забывать, что, с одной стороны, реальное место личности в жизни определяется не ее мыслями, а ее делами, ее практическим поведением; с другой же стороны, само содержание ее духовной жизни есть своеобразная форма деятельности, находящаяся в двусторонней связи с практической деятельностью данной личности. Поэтому личность следует определять не через психологию и, тем более, не через физиологию, а через целостно рассмотренную ее деятельность.

Принимая тезис С. Л. Рубинштейна: «личность и формируется и проявляется» в деятельности (101, 619), мы пошли бы, однако, дальше и сказали: личность есть персонифицированная социальная деятельность. К. Маркс и Ф. Энгельс прямо говорили: «Какова жизнедеятельность индивидов, таковы и они сами. То, что они собой представляют, совпадает, следовательно, с их производством — совпадает как с тем, что они производят, так и с тем, как они производят» (1, 3, 19). Это дает нам основания рассматривать понятие «субъект деятельности» как модус перехода от общества к личности, подобно тому, как модусом перехода от вида к индивиду является генотип. Поскольку социальный индивид не получает своего общественного содержания наследственно, а вынужден, как известно, приобретать его в онтогенезе и в ходе всей своей жизни, постольку генотип не может играть роль передатчика социальной информации от общего к единичному, и на смену генотипу здесь приходит, если так можно выразиться, «субъекто-тип».

Этот термин представляется достаточно точным, так как именно определенный тип субъекта деятельности и есть то особенное, которое связывает личность как единичное с социальным общим. А это означает, что личность получает свою структуру из видового строения человеческой деятельности и характеризуется поэтому пятью потенциалами.

Гносеологический потенциал определяется объемом и качеством информации, которой располагает личность и которая складывается из знаний о внешнем мире, природном и социальном, и самопознания. Получение этой информации зависит от природного ума, образованности и практического опыта личности. Таким образом, ее гносеологический потенциал включает в себя в снятом виде такие ее психологические качества, с которыми связана познавательная деятельность человека.

Аксиологический потенциал личности определяется обретенной ею в процессе социализации системой ценностных ориентаций в нравственной, политической, религиозной, эстетической сферах, т. е. ее идеалами, жизненными целями, убеждениями и устремлениями. Речь идет здесь, следовательно, о единстве психологических и идеологических моментов, сознания личности и ее самосознания, которые вырабатываются с помощью эмоционально-волевых и интеллектуальных механизмов, раскрываясь в ее мироощущении, мировоззрении и мироустремлении.

Творческий потенциал личности определяется полученными ею и самостоятельно выработанными умениями и навыками, способностями к действию, созидательному и (или) разрушительному, продуктивному или репродуктивному, и мерой их реализации в той или иной (или нескольких) сфере труда, социальноорганизаторской и революционно-критической деятельности.

Коммуникативный потенциал личности определяется мерой и формами ее общительности, характером и прочностью контактов, устанавливаемых ею с другими людьми. По своему содержанию межличностное общение выражается в той системе социальных ролей, которые исследует и описывает социология.

Художественный потенциал личности определяется уровнем, содержанием, интенсивностью ее художественных потребностей и тем, как она их удовлетворяет. Художественнная активность личности развертывается и в творчестве, профессиональном или самодеятельном, или в «потреблении» произведений искусства.

Таким образом, личность определяется не своим характером, темпераментом, физическими качествами и т. п., а тем:

• • что и как она знает;
• • что и как она ценит;
• • что и как она созидает;
• • с кем и как она общается;
• • каковы ее художественные потребности и как она их удовлетворяет.

В существовавших до сих пор опытах выявления структуры личности каждый из этих ее потенциалов то учитывался, то опускался, то объявлялся единственным, то сочетался с каким-то другим, но во всех случаях введение или исключение того или иного компонента не получало четко обоснованной теоретической мотивировки. Отказавшись от простого перечисления некоторых примет личности, мы попытались построить системную модель, выделив необходимые и достаточные компоненты личности как целостного образования и теоретически обосновав выделение именно этих компонентов (подсистем). Кроме того, мы попытались показать закономерность органической связи этих компонентов в структуре личности, ибо, как бы ни были подвижны их взаимоотношения, сколь бы значительной или мизерной ни становилась в том или ином случае роль одной из этих подсистем, они всегда сопряжены друг с другом, друг друга предполагают и взаимно опосредствуют (разумеется, если иметь в виду нормальную личность, а патологические деформации как раз и характеризуются выпадением одного из звеньев).

Как мы помним, виды человеческой деятельности имеют несколько плоскостей (или уровней) внутренней дифференции, наличие которых не может не сказаться на структуре личности как субъекта деятельности. Личность может принадлежать к различным типам, в зависимости от того, как соотносятся друг с другом в ее деятельности созидание и потребление разнообразных ценностей — материальных, духовных, художественных. Так, она может характеризоваться оригинальностью, неповторимостью своего поведения, образа мыслей и созидаемых продуктов, а может быть конформистской, способной лишь к воспроизведению существующих поведенческих стандартов, к повторению усвоенных ею мыслей, к репродуцированию созданных другими вещей. Так, личность может развертывать свою активность преимущественно в сфере практики — производственно-технической или социальноорганизационной, или может быть прежде всего и главным образом деятелем теоретически-идеологического склада, с явным превалированием стремления и умения понимать, осмыслять, толковать, судить над стремлением и умением делать, формировать, конструировать или разрушать реально существующее; она может, наконец, проявлять себя преимущественно и наиболее органично для нее как для личности в жизни воображаемой, в проектах и мечтах, в иллюзорной реальности, являющейся плодом ее практически-духовной деятельности (как в искусстве, так и в других ее формах).

Такая многогранная и многоуровневая структурная модель личности раскрывает с достаточной конкретностью основное отличие человека как личности от человека как индивида — социально-историческую природу личностного начала, выражающуюся в том, что личность как социальный феномен возникает в известную эпоху и меняется, содержательно и структурно, с изменением общественных отношений.

В самом деле, говоря о человеке как о субъекте деятельности, мы вычленили абстрактную структуру, обладание которой является для каждого конкретного человека всего только возможностью. Как реализуется эта возможность, в какой неповторимой модификации этот структурный инвариант превратится в индивидуализированную действительность — это зависит, с одной стороны, от реальных общественно-исторических и социально-классовых условий, а с другой — от особенностей генотипического базиса, свойственного данному индивиду (скажем, Павлу Первому в отличие от Петра Первого). Повернув проблему в иной плоскости, мы можем сказать, что реализация в личности возможностей человека как субъекта деятельности зависит не только от его свободного и сознательного выбора, но и, прежде всего, от разнообразных обстоятельств, внешних и внутренних, не подвластных его воле и ограничивающих свободу его самораскрытия и самоутверждения. Поэтому, с одной стороны, мы вправе утверждать, что в фундаменте личности лежит свобода, ибо те или иные направления практической деятельности, те или иные формы общения, те или иные ценностные ориентации характеризуют личность лишь постольку, поскольку они приняты ею свободно, а не в результате вынужденного подчинения некоей внешней необходимости. С другой же стороны, мера свободы и сознание свободы — это величины конкретно-исторические, и во всех случаях свобода так или иначе вырастает из осознания необходимости. В результате личность оказывается связанной с обществом диалектически противоречивой связью автономности и ответственности, отражающей диалектику свободы и необходимости в ее реальной деятельности (в этом смысле и различают обычно «вину» и «беду» того или иного человека).

Если исходное положение метафизической экзистенциалистской антропологии: «человек — это лишь то, что он делает из себя», по известной формуле Ж.-П. Сартра (155, 22), абсолютизирует начало свободы индивида, то марксистское понимание диалектики свободы и необходимости как закона человеческой деятельности требует сопряжения данной формулы с другой: «человек — это то, что делает из него общество». Человеческая деятельность есть единственно возможный реальный способ разрешения такой антиномии, ибо именно в ней и через нее общество детерминирует личность, а личность раскрывает и утверждает свою неповторимость и свою социальную ценность.

Раскрывая эту диалектику, 3. Какабадзе писал: «Люди таковы, какова общественная система, но, с другой стороны, общественная система такова, каковы люди». Поэтому «бытие в виде члена общества есть фундаментальный аспект реализации бытия в виде свободы, бытия в виде личности. С другой стороны, люди, объединяясь и образуя общество, подчиняют себя требованиям этого объединения, требованиям общественного бытия, преобразуются и развиваются под влиянием этих требований, в соответствии с ними… Личность и общество — это два различных, но неразрывно связанных момента человеческого бытия. И философское исследование человека не должно терять из виду ни различия, ни взаимосвязи этих моментов» (57, 51—52).

Третья пара философско-антропологических категорий — «индивидуальность — человечество», в отличие от первых двух, имеет интегративный характер.

«Индивидуальность» означает в этой системе категорий «диалектическое единство индивида и личности», т. е. всю полноту биосоциальных качеств конкретного человека^[2], а «человечество» должно означать «биологический вид, ставший обществом» (что и соответствует прямому смыслу этого слова). Если же и тут захотеть определить особым термином модус перехода общего в единичное, то наиболее удачным представляется понятие «тип человека», которое выступит интегративным по отношению к биологическому генотипу и социальному паратипу («субъектотипу»).

Схематически всю эту картину можно представить следующим образом:

Данные обобщающие категории обозначают системы, в которых соотношение главных подсистем — биологической и социальной — является динамичным.

«До сих пор молчаливо предполагалось, — пишет А. Р. Лурия, — что „коэффициент генотипической обусловленности“… остается неизменным в течение всей жизни и что развитие человека не вносит в него существенных поправок. Такое положение остается в силе для ряда соматических признаков (цвет глаз, линии пальцев, рост и т. п.), но оно оказывается совсем иным в отношении психических процессов» (78, 42). Вместе с тем нарушения нормальной деятельности сознания, способные привести в конечном счете к распаду личности, вызывают резкое снижение ее удельного веса в общей структуре человеческой индивидуальности, так как качества человека как индивида сохраняются им всегда и при всех условиях, в состоянии нормы и патологии, здоровья и душевной болезни.

С социологической и социально-психологической точек зрения существенно при этом то, что образующиеся в онтогенезе разные соотношения качеств человека как индивида и как личности приобретают ту или иную степень социальной представительности, социальной типичности: так, в одних общественных условиях распад личности расценивается как исключительное и социально-патологическое явление, а в других — как естественное завершение социального бытия человека, как точная модель общественных отношений. Таково одно из важных различий между миром социалистическим и современным буржуазным миром.

• [1] В русском языке применительно к человеку часто используется термин «индивидуум» вместо индивида.
• [2] Мы принимаем то толкование данного понятия, которое предлагает Б. Г. Ананьев:"Единичный человек как индивидуальность может быть понят лишь как единство и взаимосвязь его свойств как личности и субъекта деятельности, в структуре которых функционируют природные свойства человека как индивида" (9, 334).