МОЛЬ Роберт фон (1799-1875)

Крупнейший ученый-обществовед с мировым именем. Родом из Штутгарта, был профессором в Тюбингене, в 1847 г. занял пост руководителя кафедры права в Гейдельберге. В 1848 г. избран членом франкфуртского парламента и в кабинете временного главы имперской исполнительной власти получил портфель министра юстиции. В 1849 г. Р. фон Моль вышел в отставку и вновь посвятил себя профессорской деятельности.

В науке государственного права впервые отделил от понятия о государстве понятие об обществе как о самостоятельном союзе граждан, преследующем свои собственные, дозволенные законом цели; сделал попытку сформировать особый раздел общественных наук, стоящий между правом государственным и гражданским. Правовое государство Р. фон Моль одним из первых противопоставил аристократическому полицейскому государству. Между государственным правом, политикой и государственным искусством должно, по мнению Моля, стоять учение о государственной нравственности.

мунизм в современной Франции" (1842). Это был первый опыт исторического изучения социализма и научной его критики. Другие основные его сочинения: «История социального движения во Франции с 1789 года до наших дней» (1850), «Настоящее и будущее науки о государстве и праве Германии» (1876).

Крупнейшим вкладом Л. фон Штейна, открывающим новый этап в развитии социальных наук, является его учение о государственном управлении, изложенное в «Учении об управлении» (1865—1868). По Л. фон Штейну, начало общественной организации кроется в ограниченности сил индивида, невозможности удовлетворения его потребностей одними личными силами. Отсюда стремление подчинить себе других лиц и приспособить их для своих эгоистических целей. Общественный строй всегда приводит к зависимости слабых от сильных, неимущих от богатых, а значит, к неравенству и несвободе. Это противоречие призвано разрешить государство, задача которого — способствовать материальному и духовному развитию каждого из образующих его индивидов. Высшим принципом управления он называл социальную справедливость.

ство начало функционировать также в Австралии, Дании, Канаде, Италии, Новой Зеландии, США и во многих других странах. 1920;е гг., по сути, стали завершением первого и самого крупного исторического этапа формирования не только научных доктрин, но и начального практического опыта построения основ социального государства.

В разработку, а затем и реализацию концепции социального государства внесли немалый вклад представители практически всех научных обществоведческих школ — либерализма, социал-демократии, консерватизма, марксизма. Считалось, что главная задача государства — обеспечение свободы предпринимательства и юридического равенства между людьми, поднятие (с помощью всеобъемлющих социальных реформ) низших и обездоленных слоев общества до уровня сильных и даже богатых. Люди поняли, что государство должно не только охранять правопорядок, защищать интересы господствующих слоев, но и добросовестно служить всем, причем так, чтобы «развитие одного стало условием развития всех». Предлагались и конкретные пути построения такого государства: огосударствление основообразующих экономических систем, введение социального страхования, целенаправленная борьба с безработицей, проведение политики, которая бы сводила до минимума социальную напряженность.

Мощным толчком для развития теории и практики социального государства стал мировой экономический кризис 1930;х гг. Именно тогда наступил второй этап социализации государственной политики и формирования основ так называемого государства всеобщего благоденствия. В США большой популярностью стали пользоваться идеи неолиберализма, кейнсианства, социальной ориентированности власти. Законодательно закреплялась система общественных работ, принимались крупномасштабные меры по борьбе с безработицей, осваивалась гибкая система налогового обложения. Начали создаваться профсоюзы, заключаться коллективные договоры. Акцентировалось внимание на том, что социальность государства — это не просто политическая декларация, какое-то желаемое состояние и некий идеал справедливого общественного устройства, а законодательно закрепленный принцип юридической гарантированности социальных прав и свобод человека и гражданина. Социально-экономические права, наряду с личными и политическими, становились краеугольным камнем правовой системы западного демократического общества, что стало важнейшим цивилизационным прорывом в области государственного строительства.

Существенным катализатором утверждения идей социального государства стали реальные успехи Советского государства, декларировавшего и стремившегося на деле обеспечить социальную ориентированность своей политики, пропагандирующего переход к всеобщему образованию и бесплатному здравоохранению, массовому предоставлению жилья, минимизации личных затрат на отдых и культуру. Нормой стала доступность ценностей высокой культуры, комфортного отдыха, спорта и т. д. Трудно было отрицать влияние реальных достижений социализма, несмотря даже на то, что существующая в те годы практика социальных решений далеко не во всем соответствовала принципам демократии, правовой государственности и гуманизма. Образцом социального государства в итоге стал не советский социализм, а западные капиталистические формы, в том числе модель так называемого скандинавского социализма. Бесперспективность социалистической патерналистской модели государственного устройства стала очевидна и явно диссонировала с тенденциями общемирового развития^[1].

Активный процесс реализации идей социального государства под лозунгами общественного благоденствия возобновился после Второй мировой войны. Это был третий этап становления социального государства как реальной практики, но уже в условиях научно-технической революции, бурного развития производительных сил и роста национальных богатств. Ощутимое влияние оказывали социалистические идеи о возможности всеобщей занятости и кейнсианские доказательства путей обеспечения высоких доходов населения.

Немаловажную роль сыграл так называемый план Бевериджа, представленный в конце 1942 г. британскому парламенту У. Бевериджем — председателем одного из его комитетов. План включал программы, направленные на достижение высокого жизненного уровня населения путем создания разветвленной государственной системы образования, здравоохранения и социального обеспечения, поддержки жилищного строительства. Вводилась безвозмездная государственная помощь гражданам, которые не в состоянии собственными силами обеспечить себе минимум материальных благ, устанавливался жесткий контроль за колебаниями розничных цен. Со временем эти программы дополнялись мероприятиями в области оздоровления демографической ситуации, массового социального страхования, гарантированного единого национального среднего дохода, охраны окружающей среды. Все это вместе взятое представлялось настоящим социальным новаторством и вызвало неподдельный интерес во всем мире.

Впервые идея социального государства в качестве конституционного принципа была закреплена в Конституции Федеративной Республики Германия 1949 г. Германия была провозглашена «демократическим социальным федеративным государством» (sozialer rechtsstaat)^[2]. Благодаря реформам, предложенным тогда министром экономики Л. Эрхардом, страна сумела быстро подняться из послевоенных руин и социально, в терминах известного западного социолога У. Бека, «поднялась на этаж выше»^[3].

Такое стало возможным не только потому, что немецкий народ самоотверженно и добросовестно трудился, но и потому, что, поверив своему правительству, люди общими усилиями восстанавливали производство и сферу обслуживания, модернизировали систему социальной защиты и социального страхования. Около 90% граждан были зарегистрированы в качестве плательщиков взносов и получателей средств из касс социальной взаимопомощи, 84% мужчин и 82% женщин старших возрастов стали клиентами системы пенсионного страхования. Улучшилась обеспеченность товарами повседневного спроса, увеличились шансы получить хорошее образование, со временем появилась возможность путешествовать.

В последующие годы практика конституционного закрепления статуса социального государства получила широкое распространение. Сегодня практически все демократически и индустриально развитые страны не только де-юре, но и де-факто являются государствами высокой социальной культуры. Что, с нашей точки зрения, является одним из самых убедительных проявлений объективной закономерности продвижения цивилизации по пути социальности, ориентированной на гуманистическое использование человеческого капитала, повышение физического, духовного и интеллектуального потенциала каждого человека в интересах самого человека. Отсюда программы обеспечения полной занятости, высокого качества образования, здравоохранения и социального обеспечения, создания разветвленной социальной инфраструктуры, учреждений для физической культуры и спорта, содержательного отдыха и туризма.

Весомую роль стала играть практика прогрессивного налогообложения, бюджетного выравнивания территорий, предоставления государственных публичных социальных услуг, даже несмотря на серьезные контрдоводы консерваторов и монетаристов, в том числе таких авторитетов, как Ф. фон Хайек, Л. фон Мизес, Й. Шумахер, М. Фридмен. Они не стеснялись своего отрицательного отношения к идеям государственного вмешательства в экономику и построения внерыночных распределительных механизмов, которые, как они доказывали, чреваты не только сужением свободы конкуренции, но и опасны тем, что будут постепенно, исподволь и непреднамеренно, но неуклонно вводить государство в тоталитаризм. Управление, по их мнению, должно опираться исключительно на спонтанные силы цивилизованного рыночного сообщества, государство же должно лишь задавать общие правила игры и защищать свободу конкуренции. Все остальное, в том числе решение социальных проблем, обеспечат рынок, гражданское общество и граждане самостоятельно.

Тем не менее было понятно, что социальность государства — закономерное веление мировой практики. Да и конкретные позитивные результаты доказывали не только справедливость такого вывода, но и реальную возможность построения социального государства. Если в 1960 г. доля государственных расходов на социальные нужды в развитых странах составляла 18% ВВП, то в 1980 г. она достигла уровня 44%, а в кризисные 1990;е гг. составляла уже 48—49%^[4]. Причем ничего общего этот факт не имеет с правлением, которое практиковалось в условиях патерналистского социализма. Истинное демократическое государственное устройство не признает патернализм в принципе. Его основные измерения, по Д. Гордону, — социальноэкономическая безопасность, социальная солидарность, социальная включенность, конструктивное социальное взаимодействие всех.

Принципы и приоритеты социального государства полностью соответствуют международным юридическим стандартам, в том числе нормам Всеобщей декларации прав человека (1948), Пакта о гражданских и политических правах (1966), Пакта об экономических, социальных и культурных правах (1966), Конвенции о правах ребенка (1989), Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (1950), Европейской социальной хартии (1961), Европейской конвенции о социальном обеспечении (1972), Европейской конвенции о правовом статусе трудящихся-мигрантов (1977), Европейской хартии об основных социальных правах трудящихся (1989), Копенгагенской декларации о социальном развитии (1995), Хартии фундаментальных прав Европейского союза (2000). Не менее значимы также решения Межпарламентской ассамблеи государств — участников СНГ: Концепция формирования правовых основ и механизмов реализации социального государства в странах Содружества^[5].

В представленных документах закреплены правовые институты, принципы и международные социальные стандарты, прописаны процедуры и технологии их реализации. В качестве базовых институтов и факторов социальности государства выступают: а) частная собственность; б) достойная заработная плата; в) социальное страхование (пенсионное, медицинское, но безработице); г) публичные блага. Они являются исходными положениями при расчетах индекса социальной защищенности, которые сейчас регулярно проводятся Международной организацией труда (МОТ).

Полностью соответствуют международным правовым стандартам и положения Конституции РФ, в ст. 7 которой установлено, что наша страна — социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека. Внутренняя и внешняя стратегии России направлены на защиту не только общенациональных, региональных, корпоративных и групповых интересов, но прежде всего — частных прав, свобод и законных интересов человека. Это требование имеет императивный характер, особенно в части поддержки слабо защищенных в социальном плане слоев населения. При этом российский законодатель исходит из понимания того, что смысл социального государства состоит не в том, что оно декларирует и законодательно провозглашает, а в том, что оно: а) реально делает, б) конкретно гарантирует и в) практически обеспечивает.

Для России с ее бедностью населения и многовековым опытом авторитарных режимов социальность государства — крайне непростой вопрос: провозгласить и даже законодательно закрепить то или иное положение нетрудно — сложнее реализовать его на практике. Еще труднее избавиться от иллюзии, что:

• а) социальные блага могут быть бесплатными;
• б) социальная справедливость и уравниловка — синонимы;
• в) повышение уровня оплаты труда — это не фактор инфляции и развращения, а мощный стимул повышения производительности труда и развития экономики;
• г) государство, каким бы богатым оно ни было, не способно обеспечить высокий уровень жизни всех и каждого — объектом управляющего воздействия социального государства являются лишь те, кто терпит лишения и сам объективно не в состоянии обеспечить минимум необходимого для нормальной жизни.

По многим позициям наша страна существенно не дотягивает до стандартов современного социального государства. Уровень бедности зашкаливает: число семей с доходами ниже прожиточного минимума и живущих за чертой бедности составляет примерно 19,2 млн человек. Доля работников с заработной платой ниже прожиточного минимума превышает 13,4%. Экономика России из-за неудовлетворительных условий труда ежегодно теряет порядка 1,6 трлн руб., или 2,3% ВВП. Отсюда огромные траты на всякого рода пособия, страховые выплаты, досрочные пенсии и т. д. Задержки с выплатами зарплат по состоянию на 1 апреля 2016 г., по данным Минтруда России, затронули почти 80 тыс. работников. Денежные задолженности только по крупным и средним предприятиям превысили.

4.5 млрд руб. Тысячи семей живут без элементарных жилищных и коммунальных услуг. В худшую сторону под влиянием кризиса меняется структура потребления: россияне экономят на еде и повседневных социальных расходах, резко сократили инвестиции в отдых, культуру и образование, в современную бытовую технику и качественные продукты питания. Резко возросло внимание к приусадебным хозяйствам^[6].

Приведенные данные достаточно убедительно подтверждают справедливость вывода о том, что сегодня «в России практически не реализуется конституционная норма о социальном государстве», и над чем, действительно, стоит серьезно задуматься, так это над выдвинутой Д. А. Медведевым идеей «нового социального государства»^[7].

Негативно сказываются итоги приватизации «по-российски» (90% национального богатства страны оказалось в собственности 10% богатейших сограждан^[8]), деиндустриализации и целенаправленного разрушения «отсталого» промышленного производства, развал сельского хозяйства, инфляция, разбалапсированпость взаимоотношений профсоюзов и работодателей, растущая дифференциация общества по всем базовым социальным показателям. 36 млн работников занято в теневом секторе. Не говоря уже об инфляции, налогах, бесконечно расширяющейся номенклатуре сборов и фиксированных платежей, росте цен и тарифов, «искусстве» подсчета уровня бедности, манипулировании с показателями минимального размера оплаты труда (МРОТ), потребительской корзины и прожиточного минимума, безработице (общая численность безработных составила.

4.5 млн человек или 5,5% экономически активного населения).

Между тем, но данным Росстата, почти треть населения России остается вне рынка труда и активной трудовой деятельности: не работают, не ищут работу и не желают ее найти. У многих при всем желании отсутствуют реальные перспективы найти приличную работу, а значит, реализовать свои профессиональные компетенции. Отсюда чувство безысходности, формирование традиции жить в нищете, социальной безответственности и атмосфере правового нигилизма.

И это при условии, что за последние 15 лет страна в социальном плане сделала гигантский шаг вперед. Если в 2000 г. среднегодовой доход россиян уступал американскому в 20 раз, то сейчас — лишь втрое; средняя заработная плата и пенсионное обеспечение в номинальном выражении выросли в 12—13 раз, а в реальном — в 4,7 раза. Социальные расходы на образование, здравоохранение и социальную поддержку от общего объема ВВП составляли 6,5% — стали 20%. 90% россиян являются обладателями различных нефинансовых активов, прежде всего в форме недвижимого имущества, земли и автотранспорта¹. Увеличились траты на образование, культуру и отдых. Растет благосостояние школьных учителей и врачей, ширятся объемы благотворительности. Успешно реализуются демографические программы.

Но в целом социальная ситуация в стране остается непростой. В условиях острых кризисных проявлений и не менее жесткого внешнего санкционного давления становление России как социального государства осуществляется с серьезными издержками. Об этом свидетельствуют данные табл. 8.1, по которым можно определить рейтинг России как социального государства по сравнению с ведущими государствами Запада.

Таблица 8.1

Показатели становления России как социального государства.

¹ См.: Терехова Л., Башкатова Л. Большинство россиян оказались миллионерами // ИГ. 2014. 6 нояб. С. 2.

Отклонения, как видим, существенны, составляют не проценты, а разы, особенно по оплате труда, социальному расслоению и пенсионному обеспечению. К сожалению, ситуация пока к лучшему не меняется, а по многим позициям значительно сложнее и хуже, чем это было в кризисный 2008 г. На протяжении года, фиксируют социологи РОМИР, каждый четвертый в текущем году поменял работу, каждый четвертый обращает внимание на сокращение заработной платы, каждый двенадцатый попал под официальное сокращение. В зоне повышенного риска оказались маркетологи, менеджеры по персоналу, работники туристической отрасли и банковской сферы. При этом заметный и стабильно растущий спрос наблюдается лишь в отношении специалистов по информационным технологиям, высокотехнологической фармацевтике, ракетно-космической технике и химическому производству.

Причин такого положения множество — низкая конкурентоспособность национальной экономики и ее сырьевой характер, бюрократические препоны, инновационная невосприимчивость производства и устаревшее технологическое оснащение рабочих мест, снижение качества рабочей силы, ограниченность объемов внутренней трудовой миграции, разбалансированиость системы налогообложения, системность коррупции. Что, естественно, грозит не только консервацией застойной бедности и неизбежным усилением антагонистической социальной напряженности, но и тем, что конституционная норма о социальности Российского государства по многим позициям остается декларацией.

Выбор социальной модели требует серьезных модернизационных преобразований, а значит, легитимации официальных ценностей социальной политики; реального принуждения частного капитала к предметному решению социально значимых задач; снижения безработицы; оптимизации пенсионной и налоговой систем; введения в действие новых государственных социальных программ. Правы те, кто доказывает, что России сейчас необходима не только финансовая стабилизация, но и стабилизация социальная, необходимо существенное повышение качества человеческого капитала. Причем эта задача актуальна не только как экономическая, политическая и управленческая, но и как научная проблема.

С середины 1970;х гг. в мире наступил, можно сказать, четвертый этап формирования государств социального тина. Причем связан он не столько с традиционным стремлением к упрочению ставших уже классическими ценностей социального государства, сколько с серьезными трудностями и критически-либеральным переосмыслением целей и сложившейся практики реализации преимуществ такого государства.

Ситуация создалась весьма противоречивая — трудностей, прежде всего финансового характера, накопилось немало. В условиях глобализации и мировых финансово-экономических кризисов многие страны попали в ловушку непомерных социальных обязательств. Реакция соответствующая — меньше социализма и больше капитализма. Вслед за этим — снижение налоговой нагрузки на бизнес, предоставление больших возможностей для зарабатывания, сдерживание доходов богатых, сокращение расходов на социальные нужды.

Причин вынужденного ограничения объемов социальных благ, гарантированных социальным государством, действительно немало. Это:

• — не всегда социально ориентированная деятельность транснациональных корпораций, финансово-кризисные проявления, политически мотивированные взаимные санкции противоборствующих государств и альянсов, заметно сдерживающие темпы и объемы роста ВВП;
• — трансформация корпоративных и социально-профессиональных интересов в условиях технико-технологического прогресса и связанные с ним изменения в системе социально-трудовых отношений;
• — изменение системы ценностных ориентаций, причем как в среде трудящихся, так и в мире капитала и международных отношений (пришлось даже создавать европейскую систему борьбы с бедностью);
• — огромная бюджетная и торговая дефицитность, резко сузившиеся финансово-экономические возможности государств платить по своим внешним долгам и исполнять социальные обязательства;
• — изменившаяся демографическая ситуация: в большинстве стран, в том числе в России, резко увеличилась доля пожилых людей и пенсионеров, отсюда дополнительные расходы по линии служб социальной защиты и пенсионного обеспечения;

развитие новых высокоэффективных технологий, внедрение которых активизирует высвобождение рабочей силы, провоцируя рост безработицы;

• — падение авторитета профсоюзов — одного из главных контрагентов в социально-государственных отношениях;
• — бюрократизм, коррупция, деструктивный лоббизм;
• — болезненность взаимных экономических санкций и их эскалация.

На фоне представленных факторов становится понятным вывод о том, что социальное государство делается тяжелой ношей для современного общества. Политика государственного страхования, всевозможных вознаграждений, льгот и компенсаций делается непомерной. Имеющихся ресурсов на всех не хватает, совместить интересы рынка и социальные интересы общества становится все труднее. Принцип солидарной социальной защиты постепенно теряет свою универсальность.

Изложенное, тем не менее, не означает, что наступил закат социального государства, и не является поводом для того, чтобы на этом основании отказываться от социального выбора в государственном строительстве. Если такой закат и наступил, то только в прогнозных выводах пессимистически настроенных политиков, экономистов и некоторой части социологов, т. е. тех, кого не убеждает положительный опыт стран, где человек, как и в прошлые благополучные годы, находится в центре внимания государства. Наоборот, именно национальное государство с сильной социальной ориентацией, как говорит П. Мандельсоп — бывший комиссар Европейского союза по торговле, помогает лучше и надежнее подготовиться к глобализации. Доля государственных расходов развитых стран Запада на социальные нужды, хотя и сократилась, но тем не менее составляет ныне 45—46% ВВП^[9].

2007. С. 21.

Дело не в слабости или ошибочности концепции социального государства, а в научно-технической отсталости экономик и низкой производительности труда; запредельном налоговом прессе; крайне обременительном для общества бюрократическом аппарате; угасании чувства пассионарности; бюрократизме и коррупции. Сейчас необходимо переходить к новому пониманию пределов социальности государства, наполнении этого понятия новым, более конструктивным содержанием, и выработке новых рецептов разрешения противоречий между законами рынка, социальными задачами и потребностями современного человека.

• [1] См.: Кравченко С. А. Социология: парадигмы через призму социологического воображения: учебник. М.: Экзамен, 2007. С. 449.
• [2] Конституции зарубежных государств: учеб, пособие / сост. В. В. Маклаков. М., 1999.С. 162.
• [3] Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. М.: Прогресс-Традиция, 2000.С. 112.
• [4] См.: Социальное государство: концепции, параметры и механизмы реализации: материалы науч. конф. АТиСО. 15 июня 2009 г. М., 2009. С. 57.
• [5] Постановление Межпарламентской ассамблеи государст в — участников СНГ от 31 мая2007 г. № 28−6, г. Санкт-Петербург.
• [6] См.: Выжутович В. Прожиточный минимум оптимизма // РГ. 2016. 15 аир. С. 3 ;Гусенко М. Болезненный убыток // РГ. 2016. 22 апр. С. 2.
• [7] См.: Миронов С. М. Новая реальность и старые иллюзии // НГ. 2015. 18 нояб. С. 5 ;Медведев Д. А. Новая реальность: Россия и глобальные вызовы // РГ. 2015. 23 сснт.
• [8] См.: Кушлин В. И. Государственное регулирование экономики: учебник. М.: Экономика, 2013. С. 95.
• [9] См.: Россия как социальное государство: конституционная модель и реальность: сб. материалов / под общ. ред. Е. И. Колюшина, А. А. Нелюбина. М.: Изд. Совета Федерации,