Литературная критика о Набокове и полемика с ней в творчестве писателя (20-е — 30-е гг.)

Сравнительно недавно творчество В. В. Набокова было неизвестно российскому читателю. Не были изданы книги Набокова. Не существовало работ о нем. В конце 80-х гг. начинают издаваться массовыми тиражами произведения Набокова, появляются критические статьи о его жизни и творчестве. Шесть лет назад в России была напечатана первая книга о Набокове — монография известного литературоведа H.A. Анастасьева «Феномен Набокова» (84). A.A. Долинин, Г. А. Левинтон, A.C. Мулярчик, Р. Д. Тименчик внесли большой вклад в набоковедение своими исследованиями и комментариями к отечественным изданиям Набокова.

Сейчас, в канун столетнего юбилея, Набоков — признанный классик русской литературы XX века. Творчество Набокова стало объектом изучения академических ученых. Произведения писателя прочно вошли в вузовские программы. Становятся обычными спецкурсы и спецсеминары по творчеству Набокова. Художественное наследие и эстетические взгляды писателя оказывают несомненное воздействие на современную литературу и искусство. Поэтому изучение творческого наследия Набокова приобретает особо актуальное значение.

Так случилось, что наследие великого писателя пришло на его Родину с Запада. Российским набоковедам пришлось нагонять своих западных коллег. В американской литературе у Набокова, по словам А. Мулярчика, «высокий литературный ранг» (166−7). «Не соревнуясь по числу публикаций с такими кумирами литературоведческой моды и индустрии США, как Г. Мелвилл, Т. С. Элиот, У. Фолкнер, — пишет Мулярчик, — русско-американский писатель тем не менее привлек к себе внимание нескольких десятков, если не сотен литературоведов» (166−7). К 1995 г. на Западе вышло более 50 монографий, более 15 литературно-критических сборников и специальных журнальных выпусков, сотни статей, рецензий, эссе. В США и Европе давно и регулярно выходят научные сборники, посвященные Набокову. В 1995 году вышла энциклопедия о Набокове «The Garland Companion to Vladimir Nabokov». Помимо монографий и статей, творчество Набокова регулярно освещается на страницах специализированных набоковедческих журналов «The Nabokovian» и «Nabokov Studies» .

Достижения российского набоковедения скромнее. Однако уже сейчас наметилось одно важное различие в выборе приоритетов изучения. Англоамериканских литературоведов, работы которых составляют основную массу набоковедческих штудий (166−7), с самого начала интересовали, главным образом, англоязычные произведения Набокова. Только в последнее время объектом их изучения стали также русскоязычные произведения писателя. Российские ученые сразу же перенесли центр тяжести на исследование русскоязычного творчества Набокова.

В современном мировом литературоведении особо актуальным стало.

Г" исследование интертекстуальности художественных произведении, западные ученые сделали гораздо больше для установления связей произведений Набокова с западными литературами, чем с литературой русской. Российские исследователи интертекстуальности в творчестве Набокова отдают приоритет изучению связей его произведений с русской литературной традицией и актуальными явлениями. Однако творчество писателя с этой точки зрения все-таки остается во многом малоисследованной темой в набоковедении. Особенно нуждается в изучении интертекстуальность романа «Дар» и, в частности, интертекстуальность его литературно-критического плана. Еще в 1963 году С. Карлинский выделил литературно-критическую сторону в романе как его «третий план» с автономной структурой (39). Однако только в последнее время The Garland Companion to Vladimir Nabokov. Ed. by Vladimir E. Alexandrov. N.Y.-London, 1995, p. 69. Автор благодарит Н. Г. Мельникова за любезно предоставленную информацию. Мы принимаем формулировку интертекстуальности, максимально приближенную к понятию «диалога» у М М. Бахтина. Интертекстуальность — это сознательно используемый автором литературный прием, который делает возможным взаимодействие «своего» и «чужого» слова. О значении данного термина см.: Ильин И. И. Интертекстуальность // Современное зарубежное литературоведение. Энциклопедический словарь. М., 1996. началось исследование этой стороны романа. Между тем, именно критика в романе «Дар» является, на наш взгляд, наиболее перспективным материалом для изучения диалога Набокова с миром русской литературы в 1930;е гг., когда писатель почти полностью посвятил себя созданию художественных произведений.*.

Произведения Набокова были одними из самых читаемых и рецензируемых в литературе русского зарубежья 20−30-х годов. Его творчество привлекло внимание критиков самой различной ориентации. О нем высказывались ведущие критики эмиграции. Изучение критических отзывов о творчестве Набокова, помимо специального значения, которое эти отзывы имеют для Набоковедения, обладают еще и более широким значением для изучения русской литературной критики 20−30-х годов, которая в последние пятнадцать лет особенно привлекает к себе внимание ученых.

Цель диссертационного исследования заключается в том, чтобы, во-первых, как можно более полно представить и проанализировать набоковиану 20−30-х гг. с учетом эстетических взглядов критиков, во-вторых, исследовать диалог, который Набоков вел со своими рецензентами в произведениях различных жанров, как беллетристических, так и критических. При этом особое внимание обратить на литературно-критическую сторону романа «Дар».

Задачи работы состоят в анализе конкретных оценок и наблюдений критиков, писавших о творчестве Набокова, с учетом их эстетических взглядовв исследовании различных приемов интертекстуальности как средства, с помощью которого Набоков вел диалог со своими критиками.

Метод предпринятого исследования. Критические оценки творчества Набокова в диссертации рассматриваются как акт рецепции. По словам В. В. Перхина, «рецептивно-эстетическое изучение» ~ это один из «основных методологических подходов современной науки к русской критике 1930;х В самом начале 30-х гг. Набоков отошел от недолгой рецензентской практики. Если не принимать во внимание некролог „Памяти А. Черного“ (25.8.1932), то последней его статьей была рецензия на роман В. Яновского „Мир“ (31.1.1932) (23−524). годов» (177−13). Ученый таким образом характеризует особенность рецептивно-эстетического изучения критики: «[.] суждения 30-х гг. — это только момент длительного исторического вхождения литературного произведения в культуру, один из этапов его восприятия» (177−13).

Анализ критических отзывов о творчестве Набокова основывается на предварительном изучении эстетических взглядов и метода того или иного критика. После выяснения эстетических предпочтений критика и его приоритетов при построении шкалы ценностей, выясняется глубинный «подтекст» его оценок. Благодаря такому подходу многие критические оценки были переосмыслены. Многие высказывания, казавшиеся очевидными, приобрели другое значение. Например, высокая оценка Адамовичем, а за ним и остальными критиками, формального совершенства прозы Набокова, обернулась в контексте предпочтения «идейной» критики приемом, подчеркивающим «пустоту» произведений писателя.

Для исследования диалога, который Набоков вел со своими критиками, используется метод поиска аллюзий* и реминисценций.**.

В диссертации принимается тезис о единстве русской литературной истории 1920;1930;х годов. Этот тезис разрабатывался Г. П. Струве (200) и поддержан современными литературоведами А. Н. Николюкиным, В. В. Перхиным, А. Г. Соколовым (177−4). Говоря о важности «учитывать тенденцию к единству при освещении процессов в критике 1930;х годов», Перхин пишет: «По обе стороны границы критики писали о A.C. Пушкине и Ф. М. Достоевском, A.A. Блоке и А. Белом, А. Н. Толстом и М. М. Зощенко, JI.M. Леонове и А. П. Платонове. Общность предмета оценок иногда дополнялась сходством критических методов и эстетических суждений. Все это само по себе говорит о неразрывности русского литературно-критического процесса той эпохи при всей самостоятельности его ветвей, о связи и притяжении даже политически непримиримых критиков. Сознание единства поддерживала не Аллюзия-это сознательно используемый литературный прием, намек на реальный факт. Реминисценция — это сознательно используемый автором литературный прием, намек на литературный факт. только художественная литература, но также верность критиков благородным гуманистическим традициям русской литературы XIX века, „патриотическая тревога“ о судьбе исторической России. Единство критики — важная историческая реальность той эпохи» (177−4). Очень многие зарубежные критики, писавшие о творчестве Набокова, так же, как их советские коллеги, требовали от произведения идейного пафоса. В этой связи Перхин заметил сходство оценок советским критиком H. J1. Степановым творчества Л. И. Добычина с оценками Г. В. Ивановым, Ю. К. Терапиано, М. О. Цетлиным, З. Н. Гиппиус творчества Набокова (177−151−152).

Материалом для изучения набоковианы отдельных критиков послужили их статьи, опубликованные в зарубежной периодике 20−30-х годовстатьи и письма, опубликованные и переизданные в современных журналах. у.

Характеристика Г. В. Адамовича как критика основывается, прежде всего, на его газетных выступлениях 20−30-х годов. Послевоенной критике Адамовича в диссертации отводится факультативная роль. Для изучения эстетических взглядов Набокова привлекаются как его «прямые» высказывания (эссе, статьи, интервью и т. д.), так и художественные произведения.

Структура диссертации. Работа состоит из Введения, двух Глав, которые разделяются, в свою очередь, на разделы и подразделы, обширных Примечаний и Библиографии. Библиография включает 277 наименований. Разделение на Главы обусловлено хронологическим принципом: в Первой главе исследуются отзывы критики 20-х гг. на произведения Набоковаво Второй главе — отзывы критики 30-х годов. Разделение по годам носит до некоторой степени условный характер. Например, раздел «Г. Адамович и В. Ходасевич о творчестве Набокова» отнесен ко Второй главе, хотя Адамович писал о «Защите Лужина» уже в 1929 году (см. 49). Разделение по хронологическому принципу отвечает и различным периодам творческого развития Набокова, рубеж между которыми обозначает публикация в «столичном» журнале «Современные записки» романа «Защита Лужина» (1929г.).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Критическая набоковиапа 20-х годов, несмотря на меньший обтаем по сравнению с критической набоковианой 30-х, отличается глубиной и разнообразием.

Уже критики сборников стихотворений «Горний путь» и «Гроздь» (1923) отметили многие важные особенности творчества Набокова. Наблюдения Струве, Бахраха, Яковлева о прозаизировании и-'стилизованном характере ранней поэзии Набокова предвосхищают выводы современного авторитетного набоковеда А. Долинина. Замечания Струве и Хохлова о тесной связи прозы и поэзии в творчестве Набокова отражают собственное эстетическое кредо писателя. Несмотря на подражательный характер многих стихотворений, В. Лурье и Ю. Айхенвальд предугадали поэтический стиль зрелого Набокова. Многие замечания критиков оказали влияние на творческое развитие молодого поэта и нашли отражение как в критических статьях Набокова второй половины 20-х гг., так и в более позднем творчестве писателя (прежде всего, в романе «Дар»).

Критики, высказывавшиеся по поводу романа «Машенька» (1926), открыли некоторые темы, до сих пор разрабатывающиеся в набоковедении: тему «потусторонности» (Айхенвальд, Шаховской), тему влияния русской литературной традиции (Струве, Амфитеатров, Постников) — или темы, активно обсуждавшиеся в критической набоковиане 20−30-х гг. (тема быта). Характеристика К. Мочульским и А. Изгоевым главного героя романа Ганина находит отражение в образе Ф.К. Годунова-Чердынцева: как и Ганин, юследний является «лишним человеком». Оценки этих критиков находят историко-литературную аналогию в статье Н. Г. Чернышевского о повести Тургенева «Ася» и, как таковые, послужили материалом для Набокова-автора -<Дара".

Следующий роман «Король, Дама, Валет» (1928) окончательно определил представление современной критики о Набокове как прежде всего о прозаике. В «Короле, Даме, Валете» критика заметила отход писателя от реалистической традиции, который виделся в отсутствии в романе бытовых описаний (Осоргин, Струве, Цетлин). В связи с этим отходом были предприняты попытки определить, к какой литературной традиции можно отнести роман: символистской (Струве), традиции немецкого экспрессионизма (М. Цетлин), традиции футуризма и французского натурализма (Амфитеатров). Открытая в критической литературе тема изображения иностранной жизни была поставлена в связь с общей тенденцией развития прозы «молодых» писателей эмиграции (Цетлин, Слоним). Многими критиками было замечено сильное влияние на язык в романе европейских языков (Осоргин, Слоним, Цетлин). Ю. Айхенвальд открыл в набоковиане тему кинематографа. По мнению критика, кино оказало благотворное влияние на автора «Короля, Дамы, Валета».

В сборнике рассказов «Возвращение Чорба» критики заметили дальнейший отход Набокова от реалистической традиции. Этот отход виделся в постоянном присутствии автора в произведениях писателя (Хохлов, Струве), в событийности его рассказов (Цетлин).

В связи с исследованием темы «Набоков и Айхенвальд» мы приходим к выводу, что многие представления об отношениях Набокова со своим критиком далеко не безусловны. С Айхенвальдом Набоков, несомненно, был близок в 20-е годы. Однако в 30-е гг. такое положение дел, по-видимому, изменилось. Об этом свидетельствует сопоставление эстетических взглядов писателя и критика, а также реминисценции из статей последнего в романе «Дар». Также характерно, что в «Других берегах» Набоков засвидетельствовал свое уважение к Айхенвальду как критику лишь за прошлые заслуги, а отнюдь не за деятельность в 20-е гг.

Критики 30-х гг. не только продолжали развивать и углублять темы, открытые в 20-е гг., но и открыли новые темы в набоковедении. Они, как их предшественники, обратили внимание на отношение Набокова к реалистической и к другим литературным традициям. Главный герой романа «Защита Лужина» был оценен как психологичный герой, родственный герою русского классического романа (Хохлов, Струве, В. Андреев). Однако в Смурове, по мнению критиков, вновь был представлен герой апсихологичный (С. Шерман). Хохлов оставил глубокое замечание о структурообразующем центре романа «Подвиг». Им является, как и в русском классическом романе, судьба отдельной человеческой личности. Он же впервые обратил внимание на цельность повествования в этом романе, хотя его сюжет составляется, по словам критика, «из разрозненных и разорванных впечатлений и кусочков биографии». Данные наблюдения Хохлова можно отнести и к роману «Дар», и к творчеству Набокова в целом.

Центральное место в набоковиане 30-х гг. занимают статьи Адамовича и Ходасевича. Спор критиков по поводу феномена Набокова начался с момента публикации «Защиты Лужина» (1929). 11.10.1930 г. в газете «Возрождение» Ходасевич напечатал свою статью об этом романе, которую можно рассматривать как ответ на отзыв Адамовича. Закончилась полемика фактически 28.11. 1935 г., когда Ходасевич дал характеристику 7−13 частей «Приглашения на казнь», которая соответствует общей характеристике творчества Набокова, данной Адамовичем. Главным предметом спора является вопрос о соответствии содержания в произведениях Набокова их «блестящей» форме. В связи с этим вопросом критиками определяются ориентиры для развития современной русской литературы: либо в сторону «человеческого документа», в котором форма играет второстепенную роль (Адамович), либо в сторону гармонии между значительным внутренним содержанием и совершенной формой литературного произведения (Ходасевич). В ходе толемики определяется также место Набокова в русской литературе. Адамович этрицает принадлежность к ней писателя. Ходасевич, в конце концов, относит Набокова к формализму.

Главным обвинением Адамовича является отсутствие внутренней значительности в произведениях Набокова, их «пустота». Чтобы подчеркнуть свое обвинение, Адамович выделяет «отделанность» их внешней «оболочки». Ходасевич в статьях о «Защите Лужина», о «Камере Обскуре» и об «Отчаянии» возражал на обвинения Адамовича. Судя по его высказываниям, содержание произведений Набокова соответствует их форме. Однако уже в фельетоне Ходасевича о «Камере Обскуре» можно заметить совпадение его оценки внешней формы романа с оценкой своего оппонента: как и последний, Ходасевич критикует писателя за «франтовство отделки». В этом же фельетоне выявляется принципиальное разногласие Ходасевича и Набокова по вопросу о роли кинематографа в современном искусстве: если Ходасевич считает кино лжеискусством, то Набоков часто использует в своем творчестве достижения кинематографа. Следующее разногласие между Набоковым и Ходасевичем обнаруживается в трактовке последним образа Германа — главного героя «Отчаяния». Ходасевич увидел в нем настоящего художника. По Набокову, Герман — это «негодяй и психопат», которого «Ад никогда не помилует» (25 411−12). Выдвигается предположение, что неудачная оценка Ходасевичем «Камеры Обскуры» является одной из причин изменившегося отношения критика к творчеству писателя. В статьях, написанных по поводу «Приглашения на казнь», Ходасевич больше не пытается понять замысел писателя, сводя его к изображению антиутопии, к которой Набоков относился резко отрицательно. Внимание критика начинает сосредотачиваться на технической стороне произведений Набокова. В итоговой статье «О Сирине» (1937) (246) Ходасевич охарактеризовал Набокова как писателя, вдохновляющегося по преимуществу «жизнью приема в сознании художника». сли при этом учесть, что Ходасевич видел главную ценность искусства в его дейном содержании и что его оценки теперь совпадают с оценками Адамовича, то можно сделать вывод о том, что Ходасевич проиграл свой спор с Адамовичем. Этот итог во многом предопределил жанр статей, в которых сритики выражали свои мысли. Созданный Адамовичем жанр «литературной Зеседы», в отличие от фельетонов Ходасевича, как нельзя более соответствует газетной критике. После статьи «О Сирине» Ходасевич не изменил своего мнения о творчестве Набокова.

Сопоставление эстетических взглядов Набокова и Ходасевича показывает не только их сходство, но и существенное различие. В 20-е гг. одним из эстетических ориентиров для Набокова была поэзия Ходасевича. В 1927 году Набоков написал положительную рецензию на «Собрание стихов» Ходасевича. В этом же году он принял участие в принципиальной полемике между Адамовичем и Ходасевичем на стороне последнего. Однако уже в 20-е гг. между ними становятся заметны разногласия. По наблюдению С. Бочарова, эстетическая характеристика стихотворения Ходасевича «Окна во двор», которую Набоков оставил в вышеупомянутой рецензии, не соответствует духовной основе поэзии Ходасевича. Расходятся Набоков и Ходасевич и в отношении к поэзии Гумилева: Ходасевич ее не принимал, а Набоков считал для себя образцом. В 30-е гг. расхождения во взглядах на природу искусства между писателем и его критиком увеличились. Хотя Набоков, создавая роман «Дар», использовал некоторые теоретические посылки Ходасевича о жанре биографического романа, его представления об этом жанре существенно иные. Если Ходасевич принимал «биографию романсэ», то Набоков ее отвергал, признавая в качестве «истинного» описания жизни художника только автобиографический роман. Об отношении Набокова к эстетическим взглядам Ходасевича в 30-е гг. свидетельствует его письмо от 24.7.1934 года, в котором он выражает свое мнение о роли религии в искусстве, и роман «Дар», так как Ходасевич послужил прототипом для его героев — Кончеева и Мортуса.

Трактовка Кончеева как положительного героя представляется сомнительной. Некоторые критические высказывания Кончеева отсылают к неудачным оценкам произведений Набокова, которые сделали Айхенвальд и Ходасевич. Анализ содержания критических писаний Мортуса показывает, что их идейной основой послужили, прежде всего, утверждения Ходасевича о необходимости «религиозного возрождения» в искусстве. В вышеупомянутом письме Набоков выражал свой протест по поводу подобных высказываний критика.

Взгляды Адамовича о творчестве Набокова оказывали большое влияние на мнение других критиков. Развивая открытую Адамовичем тему «лунатизма», М. Кантор попытался дать фрейдистское истолкование феномена Набокова. Сотрудники «Чисел», которые принадлежали к поколению Набокова, на страницах журнала полностью разделяли эстетические взгляды Адамовича. Выводы П. Бицилли в статье «Жизнь и литература» (1933) (104), в которой он, насколько нам известно, впервые отозвался о творчестве Набокова, в целом соответствуют эстетической позиции Адамовича.

Однако вне журнальной полемики «числовцы» выражали мнения, не совпадающие с оценками главного идеолога группы — Г. Адамовича. Они не отделяли Набокова от своего поколения и считали, что его произведения выражают их мироощущение. С другой стороны, Набоков, судя по роману «Дар», относится к творчеству замечательного поэта и одного из сотрудников «Чисел» Б. Поплавского иначе, чем в своих критических статьях, в которых он, по собственным словам, «нападал на [поэта] за тривиальные ошибки в его неоперившемся стихе» (23−518). Отсюда можно сделать вывод, что среди поколения Набокова существовало сознание единства и что Набоков не чувствовал себя совершенно чуждым ему.

Что касается Бицилли, то в своих более поздних статьях он сумел найти оригинальный подход к произведениям Набокова. Согласно Бицилли, «исходная тема» творчества Набокова — это «некий особый — страшныйдуховный опыт, озарение, открывающее — Ничто!» (106−199). Герои Набокова отражают «человеческую непроницаемость», характерную «для эпохи еще не изжитого, доведенного до крайности, разлагающего личность индивидуализма и вместе обезличивающего, бесчеловечного, бездушного коллективизма"(106−203). Произведения Набокова относятся к «аллегорическому искусству», которое предполагает возможность пересказа идейного содержания художественного произведения другими, нехудожественными, средствами.

Сартр, писавший в 1939 году об «Отчаянии» (42), отметил важную особенность творчества Набокова — саморефлексию писателя во время работы.

Исследование проблемы «Набоков и Бунин» приводит к выводу, что принципиальное разногласие между этими писателями было обусловлено, прежде всего, их мировоззрением.

Подробный анализ критических высказываний Г. Газданова о творчестве Набокова показывает, что этот писатель, в отличие от В. Варшавского и Б. Поплавского, считал произведения Набокова нехарактерными для литературы «незамеченного поколения» и далекими от своего идеала истинной русской литературы.

Таким образом, исследование набоковианы 20−30-х гг. показало как ее глубину и разнообразие, так и ее большое значение для современного набоковедения и истории русской литературы. В своих художественных произведениях и критических статьях Набоков вел диалог со своими критиками, изучение которого помогает установить как эстетические взгляды, так и отношение писателя к тому или иному критику.