В художественном пространстве В. В. Набокова дивным образом переплетаются, взаимодействуя друг с другом, почти все виды изобразительного, пластического и игрового искусств. Это архитектура и живопись, музыка и танец, театр и цирк, фотои киноискусство, пантомима и скульптура. Пересекаясь друг с другом, они проникают в жизнь героев и становятся неотъемлемой её частью, порой подменяя собой естественно-природную основу человеческих отношений, замещая их театрализованной или иной игройсам человек уподобляется скульптуре, манекену, бездуховной куклефотография или кииофильм становятся подменой настоящих событий, псевдоидеалом. Изображения мни-мо-фалынивой жизни, однако, с таким искусством имитируют реальность, что в её действительность можно невольно и поверить. Не удивительно, что один из критиков написал: «Какой ужас так видеть жизнь, как её видит Сирин!"1.
Набокова часто выдают за чистого апологета игры, виртуозного мастера и поклонника формы, что является заблуждением. Такая точка зрения исходит от верного по сути высказывания Ходасевича, который утверждал, что Набоков не прячет своих приёмов, выставляет их наружу, показывает лабораторию своих чудес. Литературоведы последующих десятилетий строят на этом иную концепцию. Так, А. Чех в статье «Противоречивый Набоков» прямо пишет, что его «пресловутая холодность (так до конца и не ставшая натурой), его подчёркнутое отчуждение от корней, уход в иллюзии искусства — не есть ли это своеобразная месть миру, не принявшему его дара?» Но везде, о чём Набоков говорит, — в политических своих статьях, в художественных текстах — у него есть идеал, совершенно чёткая точка отсчёта. Существует нечто, что связывает его с читателем, что привлекает к нему интерес современной России, некий общий дух, «который поймёт и оценит будущий историк», — писал с надеждой Набоков в 1927 году. Сегодня мы стремимся оправдать эту надежду. Каждый исто.
1 Цит. по: Бойд Б. Владимир Набоков: русские годы: Биография / Пер. с англ. М.: Издательство Независимая ГазетаСпб.: Издательство «Симпозиум», 2001. С. 401. 1 Ходасевич В. О Сирине // Ходасевич В. Ф. Книги и люди. Этюды о русской литературе. М., 2002. С. 418—431.
3 Чех А. Противоречивый Набоков // Сибирские огни. Новосибирск, 1999. № 3. С. 212. рик литературы берёт на себя огромную ответственность, потому что от него зависит, приблизится ли он к настоящему Набокову или исказит его.
В своём труде «О художественном приёме» И. А. Ильин высказывал мысль о том, что «искусство имеет право петь обо всёми даже ничтожное и пошлое озаряется при этом Божиим лучом, то живя им, несмотря на всё, то слабо сияя его отблеском, то отрекаясь от него и противопоставляясь ему и тем обнаруживая своё ничтожество (сатира, комедия, трагедия, эпиграмма, басня, карикатура)"4. Набоков показывает в своих произведениях самые неприглядные стороны жизни, но и прекрасное не оставляет без внимания. А прекрасно для него — детство, природа, истинное — одухотворённое и одухотворяющее искусство.
Не раз критики задавались вопросом: что для Набокова идеально? Н. Ана-стасьев верно ответил: «Особенная Россия, которая невидимо нас окружает, живёт и держит, пропитывает душу, окрашивает сны"5. Понятие «святая Русь», которое писатель избегает называть, — на самом деле дорого ему. Ильин находил идеал святой Руси у Шмелёва и, к сожалению, не видел его у Набокова, так как в его прозе он потаён, находится в самой глубине. В берлинской статье 1927 года Набоков довольно чётко говорит о том, что наше рассеянное государство, наша кочующая держава сильна свободой любви к России, «нет для них законов, кроме любви к ней, и нет власти, кроме собственной совести"6. Совесть — понятие христианское, и любовь к России Набокова мы чувствуем там, где он заявляет о себе как художник. Этому идеалу на протяжении всего творческого пути он служит. С ним связана мечта писателя о возвращении на родину. В «Даре» Кончеев говорит о том, что через 100 лет он будет жить в России в своих книгах. Самая заветная мечта — вернуться домой, соединиться с этим идеалом свободной любви к России и свободного проявления совести.
Вместе с тем Набоков связан с иронической линией в русском искусстве, он изучил «науку презрения» до совершенства. Писатель подчёркивал, что он.
4 Ильин И. А. О художественном предмете // Ильин И. А. Собрание сочинений: В 10 т. Т. 6. Кн. I. М.: Русская книга, 1996. С. 150.
5 Апастасъев Н. А. Владимир Набоков. Одинокий Король. М.: ЗАО Издательство Центрполи-граф, 2002. С. 154.
6 Там же. презирает не русского рабочего, а коммунистическую идею, которая превращает русских простаков в простофиль, в людей-муравьёв, отформованных, стандартных манекенов.
Многие исследователи творчества писателя и всего литературного процесса сходятся в мнении о том, что в литературу XX век принёс кардинальные сдвиги, и главное — она теперь клонится в сторону субъективности, «реальное событие как бы утрачивает свою несомненность, превращаясь в объект переживания личности и потому неизбежно деформируясь. Художественное пространство становится похоже на комнату смеха, где в искривлённых зеркалах взаимно, но заведомо приблизительно отражаются волнения души и волнения мира, то ли социальные, то ли п природные». И так как ни один творческий человек не может остаться нечувствительным к веяниям века, мир Набокова вобрал в себя все тенденции его времени.
Философы, литературоведы, писатели, все деятели того или иного вида искусства были озабочены проблемой вырождения духовных основ искусства. H.A. Бердяев в работе «Кризис искусства» писал: «С противоположных концов намечается кризис старого искусства и искание новых путей. В современном искусстве можно открыть стремления синтетические и стремления аналитические, направленные в стороны противоположные. И стремления к синтезу искусств, к слиянию их в единую мистерию, и противоположные стремления к аналитическому расчленению внутри каждого искусства одинаково колеблют границы искусства, одинаково обозначают глубочайший кризис искусства» .
Новая историческая действительность, «новый человек» нашли отражение в произведениях писателей начала XX века. Так, лирический герой А. Блока живёт в мире реальном, земном, который поэт называет «страшным миром». Лирический герой существует в этом мире, подчинив свою судьбу его законам. Используя приёмы разных видов искусств, Набоков в полной мере моделирует духовную жизнь современного ему общества, опираясь при этом на открытия русской литературы Серебряного века, западных художников.
7 Там же. С. 95.
8 Бердяев FLA. Кризис искусства П Философия творчества, культуры и искусства. В 2-х т. Т. 2. М., 1994. С. 4.
Ф. Ницше в своей работе «Рождение трагедии из духа музыки» писал о том, что именно искусство является спасителем, когда попрана человеческая воля. «Здесь, в этой величайшей опасности для воли, приближается, как спасающая волшебница, сведущая в целебных чарах, — искусствооно одно способно обратить эти вызывающие отвращение мысли об ужасе и нелепости существования в представления, с которыми ещё можно житьтаковы представления о возвышенном как художественном преодолении ужасного и о комическом как художественном освобождении от отвращения, вызываемого нелепым"9.
А. Злочевская полагает, что для В. Набокова «искусство есть творческое пересоздание реальности (но отнюдь не отображение её), а цель — проникновение за видимую поверхность жизни в некую идеальную сущность вещей, ибо «великая литература идёт по краю иррационального"10.
Дж. Апдайк отмечал магический оттенок у Набокова: «<.> Он требовал от своего искусства и от искусства других чего-то лишнего — росчерка миметической магии или обманчивого двойничества — сверхэстетичного и сюрреального в коренном смысле этих обесцененных слов. Где не мерцало это произвольное, надчеловеческое, неутилитарное, там он делался резок и нетерпим, обрушиваясь на безликость, невыразительность, присущие неодушевлённой материи"11.
В работе «Поэтика литературы Русского зарубежья (Шмелёв и Набоков: два типа завершения традиции)» И. А. Есаулов делает вывод о том, что в поэтике Набокова можно усмотреть «своего рода финальное завершение традиций русского «серебряного века» , — точно так же, как поэтика позднего Шмелёва по.
9 Нищие Ф. Рождение трагедии из духа музыки // Ницше Ф. Сочинения в 2-х томах. Том 1. М.: «Мысль», 1990. С. 156.
10 Злочевская A.B. Художественный мир Владимира Набокова и русская литература XIX века. М.: Издательство МГУ, 2002. С. 75.
11 Апдайк Дж. Предисловие // Набоков В. В. Лекции по зарубежной литературе. М.: Издательство Независимая газета, 2000. С. 20. своему завершает «золотой век» литературы". По верному замечанию западных критиков, Набоков «сумел привить здешней литературе непривычные дерзость и блеск, вернуть ей вкус к фантазии"13.
Говоря о художественном гении14 Набокова, напомним о позиции по отношению к искусству Д. Андреева, сказавшего в своём произведении «Роза мира» следующие горькие слова: «возрастание художественного уровня идёт параллельно линии глубокого духовного падения», очередной художественный шедевр современности — это «документ о нисхождениях по лестнице подмен». Поэта-философа волновала проблема, которая стала повсеместна в России и на Западе, — подмены понятия духовного понятием интеллектуального, причём с сохранением термина «духовный». Смысл и цель подмены — в стремлении «вывести человеческую психику из области высших ценностей в область ценностей утилитарных». Д. Андреев полагал, что это связано с выхолащиванием «далёкого социального идеала», и с усилиями сделать это «постепенно, прикровенно, дабы общество, мало-помалу выхолащиваясь само и перерождаясь, не замечало образующегося вакуума, не замечало, как у него отнимают ценнейшие из ценностей и взамен подставляют другие, подчинённые"15.
По мнению Д. Андреева, смысл индустриализации — одного из главнейших мероприятий государства 1920;1930;х годов — в том, что она «произвела насильственную ломку психологии крестьянства и интеллигенции, заставив Россию, как выразился один иностранный журналист, «мыслить машинами», а в обществе распространяя тот психологический режим, который был до этого свойствен рабочему классу: психологический режим, при котором всё расценивается мерилом практической полезности, все чувствуют себя винтиками в гигантской машине и считают это нормойрежим, при котором вырождается ис.
12 Есаулов И. А. Поэтика литературы русского зарубежья (Шмелёв и Набоков: два типа завершения традиции) // Есаулов И. А. Категория соборности в русской литературе. Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1995. С. 258.
13 Апдайк До/с. Предисловие // Набоков B.D. Лекции по зарубежной литературе. М.: Издательство Независимая газета, 2000. С. 22.
14 В «Лекциях по русской литературе» Набоков говорит о том, что мир настоящего писателя — это «особый мир, созданный воображением гения» (ЛР, 26).
15 Андреев Д. Л. Роза мира. М.: Мир Урании, 2006. С. 448. кусство, становится государственной проституткой литература, умирает религия, опошляется культурное наследие и выхолащивается этика: психологический режим бездуховности. <.> Культурное наследие остаётся единственным каналом, по которому духовность всё-таки проникает ещё в сознание людей"16.
Исследователи творчества В. Набокова склоняются к тому, что писателя постоянно волнует судьба творческой личности в жестоком мире. Уже в 1936 году русский критик В. Вейдле отметил, что «тема творчества Сирина — само творчествоэто первое, что нужно о нём сказать. Соглядатай, <.> шахматист Лужин, собиратель бабочек Пильграм, убийца, от лица которого рассказано «Отчаяние», приговорённый к смерти в «Приглашении на казнь» — всё это разнообразные, но однородные символы творца, художника, поэта"17. С некоторыми звеньями перечисленного ряда набоковских «творцов» В. Вейдле можно поспорить, но признание основополагающей темой всего пути писателя — темы искусства и творческого человека — по сути своей верно.
Вопрос о взаимодействии искусств в творческом осмыслении В. В. Набокова во всей полноте ещё не освещался в научной литературе, в работах учёных затрагивался лишь частично. В ряде случаев эта тема использовалась исследователями в ходе анализа как один из аргументов в доказательстве той или иной гипотезы (Н. Букс, С. Давыдов, С. Сендерович, Е. Шварц и другие).
Читая и перечитывая набоковские романы, мы замечаем, что мотивами искусства пропитаны почти все его произведения. Он анализирует мир искусств и привносит в своё собственное художественное пространство разнообразнейшие приёмы того или иного вида. С помощью них писатель добивается невероятной визуализации своих произведений: перед нами предстаёт живописное полотно или фотографический снимок, кинолента или театральное действо, пантомима или театральное представление, скульптурная фигура или архитектурное сооружение. Как отмечает А. Чех, Набоков «может буквально пригвоздить вас к.
16 Там же. С. 455.
17 Вейдле В. В. Сирин. «Отчаяние». // Набоков В. В.: Pro et contra. Личность и творчество Владимира Набокова в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей: Антология. Т. 1. СПб.: РХГИ, 1997. С. 242. своему тексту, добиться такой зримости детали, такой моментальной остроты чувства, что, с трудом приходя в себя и в своё, вы готовы поверить в его кредо: искусство — это единственная реальность?."18 Каким образом Набоков добивается визуализации своих произведений и с помощью каких приёмов обращает всё наше внимание (слух, зрение, воображение) на «развитие и повторение тайных тем в явной судьбе"19, мы постараемся проследить.
Современные исследователи нередко применяют термин экфрасис. Е. В. Яценко в кандидатской диссертации «Образы визуальных искусств в творчестве Джона Фаулза (на материале романа „Волхв“)» толкует «экфрасис», как словесное выражение визуального артефакта (изобразительное искусствонеизобразительное искусствосинтетическое искусствоартефакты, которые произведениями искусства не являются: фотография, популярная печатная продукция, графика в научно-популярных изданиях). Данный термин в нашей работе фигурировать не будет, так как, по нашему мнению, вполне достаточно тех традиционных литературоведческих и искусствоведческих определений, которые привлекаются для разъяснения греческого слова «экфрасис».
В своей работе мы воспользуемся аллегорическим советом самого В. Набокова — смотреть на шедевр, «а не на раму и не на лица других людей, разглядывающих эту раму» (ЛР, 26). Как завещал сам автор, мы будем стремиться «прямо к сути, к тексту, к источнику, к главному — и только потом развивать теории» (ЛР, 26). Мы попытаемся осторожно войти в галерею набоковских картин, этюдов и всевозможных проявлений искусства, органично помещённых в художественное пространство, и высветить тот «индивидуальный гений» (ЛР, 27), который обеспечивает его произведениям особенную притягательность.
Актуальность исследования определяется необходимостью уточнить прочтение и оценки творческого наследия В. В. Набокова в свете современного знания истории европейской культуры, осмыслить характер взаимодействия.
18 Чех А. Противоречивый Набоков // Сибирские огни. Новосибирск, 1999. № 3. С. 211.
19 Набоков В. Другие берега. Предисловие к русскому изданию // Набоков В. В. Машенька. Защита Лужина. Приглашение на казнь. Другие берега: романы. М.: Художественная литература, 1988. С. 362. художественного мира писателя с идейно-эстетическими исканиями XX века. Ощущается потребность в специальном исследовании многогранного творчества Набокова в аспекте проблемы синтеза искусств, поскольку эта характерная особенность художественной литературы XX века нашла в Набокове одного из самых ярких выразителей.
Целью данного исследования является прочтение русскоязычных романов и повестей Набокова в аспекте взаимодействия разных видов искусств, выяснение семантики эстетических элементов, освоенных автором из инородных эстетических сфер, их функций в системе повествования.
Отсюда вытекают конкретные задачи:
— изучить теоретические воззрения Набокова на различные виды искусств;
— вычленить из общей структуры произведений Набокова мотивы и образы, обусловленные связью словесного творчества с искусством музыки, театра, живописи, скульптуры, архитектуры, фото и киноискусства;
— рассмотреть способы и формы художественного синтезирования Набоковым приёмов и эстетических элементов различных видов искусств внутри литературного текста;
— проследить устойчивое внимание автора к системе воздействия искусства и его суррогатов на массового потребителя.
Целью и задачами настоящей работы обусловлено комплексное использование следующих методов исследования: историко-эстетического, аксиологического, системного.
Теоретико-методологическая база настоящего исследования обладает многоуровневой структурой. Диссертация выполнена с опорой на труды по истории и теории искусств: Г. Гегеля, Ф. Ницше, И. А. Ильина, H.A. Бердяева, В. В. Вейдле, М. М. Бахтина, М. С. Кагана, Ю. М. Лотманаприняты во внимание также статьи русских поэтов Серебряного века: А. Блока, В. Брюсова, Н. Гумилёва, М. Цветаевойучтены работы набоковедов: H.A. Анастасьева, Б. Бойда, A.C. Мулярчика, A.B. Злочевской, Ю. И. Левина, Б. М. Носика и др. Максимально освоены воспоминания, статьи, книги о Набокове его современников, русских эмигрантов: Г. В. Адамовича, В. Ф. Ходасевича, Г. П. Струве и др.
Научная новизна работы обусловлена неисследованностью данной темы, отсутствием специально посвященных ей научных трудов. В диссертации впервые предпринята попытка рассмотреть систему взаимодействия структурных элементов разных видов искусств в русскоязычных произведениях В. В. Набокова. Это даёт возможность углубить понимание семантики художественных образов и мотивов, жанрово-стилевого своеобразия его произведений, особенностей его эстетики, сущностных сторон мировоззрения.
Практическое значение диссертации связано с возможностью использования предпринятых наблюдений и выводов в лекциях по курсу «Литература Русского зарубежья», в организации и проведении спецсеминаров для студентов-филологов, в школьной практике преподавания литературы, а также для дальнейшего изучения творчества В. В. Набокова. Теоретические положения работы могут найти применение при изучении феномена взаимодействия искусств в литературных произведениях XX века.
Предметом изучения в диссертации является русскоязычная проза В. Набокова — по преимуществу крупных жанров, — созданная им в различные годы, а также лекции по русской и зарубежной литературе и статьи писателя.
Апробация диссертационного исследования. Работа обсуждалась на собраниях аспирантского объединения и заседаниях кафедры русской литературы XX века Московского государственного областного университета. Основные положения исследования изложены в докладах на конференциях: «Творчество В. Я. Шишкова в контексте русской прозы XX века» (Тверь, 2003), «Духовные начала русского искусства и образования» (В. Новгород, 2003, 2004, 2006), «Малоизвестные страницы и новые концепции истории русской литературы XX века» (Москва, 2003, 2005), Основные наблюдения и обобщения, к которым пришёл диссертант, освещены в 9 статьях общим объёмом 4 п.л.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения и библиографии, включающей 241 наименование.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
В предпринятом исследовании рассмотрены произведения Набокова в аспекте взаимодействия разных видов искусств, выяснена семантика элементов, освоенных автором из инородных эстетических сфер. Изучены теоретические воззрения Набокова на различные виды искусстввычленены из общей структуры произведений мотивы и образы, обусловленные связью словесного творчества с искусством музыки, театра, живописи, скульптуры, архитектуры, фото и киноискусстварассмотрены способы и формы художественного синтезирования Набоковым приёмов и эстетических элементов различных видов искусств внутри искусства словапрослежено устойчивое внимание автора к системе воздействия искусства и его суррогатов на массового потребителя.
Внутри своего художественного пространства Набоков стремится создать синтез словесного искусства и приёмов других видов творчества, порой он держит в поле зрения все виды, органично вплетая их друг в друга, виртуозно прописывает все грани таких взаимопроникновений.
В диссертационной работе рассматривается, каким образом Набоков добивается визуализации своих произведений и с помощью каких приёмов акцентирует читательское внимание (слух, зрение, воображение).
Мы проследили, как приёмы других искусств осмысливаются писателем, как они воплощаются и как влияют на организацию его художественного пространства. Набокова интересует не искусство само по себе, как считают большинство критиков и литературоведов, уверяя, что он просто эстет, который очень любит искусство или, наоборот, ненавидит все виды искусства, что, конечно же, вызывает недоумение. На наш взгляд, его более всего волнует, как искусство влияет на жизнь.
Набокову хотелось бы, чтобы искусство укрепляло животворные начала, но он вновь и вновь убеждается в том, что искусство ХХ-го века отрицательно влияет на душу, а задатки любви в человеческой душе убивает, толкает человека на путь игры, притворства, псевдобытия, всяческих иллюзий, наслаждений и прочего. Вместо настоящей радости, любования Божьей красотой и переживания высокого чувства одухотворенной любви, человек избирает подобие, игру, иронию как самоцель (на первый взгляд и Набоков ей заражён, но если глубже посмотреть, ирония для него — путь анализа человеческой души, обречённой на падение).
Набоковский мир наполняют разные герои, претендующие на роль творческих личностей. Это художники, музыканты, актёры кино и театра, литераторы, поэты, архитекторы, дизайнеры — представители многих видов и жанров искусств XX века. Для Набокова настоящая творческая личность связана с созданием таких произведений, которые способны утончить в человеке внутренний механизм восприятия мира и побудить читателя к активной жизни творческого духа. Всё, что не соответствовало этому высочайшему уровню творческой деятельности, вызывало у него иронию, в борьбе с псевдоискусством он использовал целый арсенал художественных средств, нередко соединяя приёмы различных видов искусств внутри литературного текста.
Важным моментом в творчестве Набокова является его отношение к творческой личности, её судьбе, соблазнам жизни, которые её преследуют на каждом шагу. Его глубоко волнует всепобеждающий или переживающий трагический крах талант, загубленный гнилым окружающим воздухом лжеискусства. Посредством привлечения всех видов искусства к словесному повествованию Набоков обнажает и показывает души своих героев. Набоков-автор строжайшим образом относится к персонажам, которые претендуют попасть под замысловатую тень искусства. Отнюдь не каждый, кто ненароком поинтересовался или даже имеет какое бы то ни было отношение к этому миру, может считаться полноценным его жителем.
Автор трактует современную культуру как превращающуюся в гротеск, в пародию на саму себя. Слышны трагичные ноты в высказываниях и произведениях Набокова, писатель глубоко скорбит об утрате искусством возвышенного дыхания. Он нередко анализирует ощущение двойственности, расщеплённость сознания. Нельзя не заметить, что автор не одобряет ухода человека в подобие деятельности, ухода от реальности, сколь гнетущей она ни была бы. Набоков акцентирует внимание на том, что сама жизнь вынуждена подражать искусству, опасность такого подражания он заметил и обнажил.
Набоков не первооткрыватель метода синтеза искусств в художественном пространстве, но его манера визуализировать свои произведения, прибегая к такому синтезированию, оригинальна и самобытна.
В исследовании очерчены основные варианты музыкального звучания и мотивы в художественном пространстве писателя: музыка в сочетании с живописно-цветовым восприятиеммузыкальная метафорамузыкальный гротеск.
В отдельный мотив отнесено искусство танца и песни, которые отражают фальшиво-притворную сущность героев, механицизм их существования, примитивность человеческих желаний и стремлений. Этот мотив является музыкально-театральным, в нём сочетаются сразу три вида искусства, выражающих своеобразное действо.
Соединением музыкальных и живописных элементов писатель добивается соучастия читателя в переживаниях героями и автором глубоких и ярких волнений души. Благодаря такому синтезу рождается творческое состояние, побуждающее и читателя внутренним слухом и зрением воссоздать поворотные минуты собственной жизни.
В диссертации выделены две основные музыкальные метафоры: «музыка шахмат» и «музыка литературы». Наиболее полно эти лейтмотивные метафоры раскрываются в романах Набокова «Защита Лужина» и «Дар».
В романе «Защита Лужина» шахматный талант героя родственен чувству музыки, которую он постоянно пытается извлечь из игры, а в «Даре» музыка извлекается из литературы, она ей уподобляется. Произведение об отце Году-нова-Чердынцева — это своего рода симфония. Этим словом обозначен процесс рождения произведения, в котором достигнута гармоническая согласованность многочисленных элементов.
Богатство музыкальных ассоциаций порождает разнообразие смысловых оттенков, даёт возможность читателю исполнить предложенную «партитуру», стать настоящим музыкантом, реализующим замысел писателя-композитора.
Музыкальные диссонансы в художественном мире Набокова возникают там, где герои сталкиваются с пошлостью, вульгарностью, бездарностью. Их сопровождает музыкальная атмосфера, которой они так или иначе заслуживают, музыка соотносима с уровнем их внутренней культуры.
Синтез музыки, театра, танцевального искусства является или доминантой всего строения повествования, как, например, в романе «Король, дама, валет», или занимает весомую его составляющую. С помощью этого синтеза автор добивается многозначности рисуемых и озвучиваемых образов, обнаруживая при этом удивительно глубокое понимание процесса создания произведения, его исполнения, неизбежной связи между искусством и духовным состоянием личности, реализующей творческую задачу.
Произведения писателя наполнены разнообразными мотивами и образами театрального характера, в них ярко проявляется тема взаимодействия театра и жизни. Набоков восхищается настоящим театральным искусством, видит в нём антитезу современной профанации театра. По его мнению, если талантливые люди подходят к искусству с единственной целью искреннего служения ему, результат вознаграждает старания.
Посредством искусства театра Набоков освещает животрепещущие темы, которые волновали многих деятелей того времени: это тема театрализации реальной жизнитема уподобления людей актёрам-марионеткам, живущим по заведённому порядку или абсурдному сценарию. В художественном мире Набокова читатель становится свидетелем того, как жизнь делается подмостками сцены.
Через все произведения Набокова прорисовывается лейтмотивно развёрнутая идея обречённости, подпадения человека под власть индустрии механического существования, порочных увлечений и развлечений, повсеместного притворства, добровольного и преступного тотального нарушения заповедей. Автор предчувствует возмездие за то, что человек вместо настоящей жизни избирает её фальшивое подобие, он страшится ужасного наказания и жаждет его, надеясь, что оно принесёт очищение. Набоков понимает, что истинное искусство бессильно перед нравами, усвоенными с экранов, картин и театральных сцен. Виртуозность, с которой исследует эти процессы Набоков-художник, говорит о том, что в нём самом неистощима жажда найти путь к истине, уберечь современников от провала в гибельную бездну.
С помощью театрального искусства писатель высвечивает черты современного общества. В его романах и повестях встречаются разные актёры: это герои, которые, подчиняясь воле судьбы, безропотно играют отведённую им рольгерои-куклыдаже вещи нередко перенимают актёрские приёмы. Всем им присущи грим и маски, как в любом театре, но данная атрибутика используется автором чаще всего для разоблачения обстоятельств, в которых «играет» современный человек.
Тема манекенизации, кукольности героя, жизнь, стилизованная театральным действом, интересовала автора многогранно. Герои обретают черты механизированного манекена из-за трагичных ситуаций, которые подрывают жизненный тонус героев, и они живут автоматически, но долго это продолжаться не может, по мнению Набокова, а если это происходит продолжительное время, то человек становится куклой, как Франц в романе «Король, дама, валет». Подобно тому, как Лужин выстраивает в своём воображении людей, уподобляя их шахматным фигурам, Цинциннат Ц. борется с героями, походящими на театрализованных кукол, перед ним — тотальное представление кукольного театра.
Набоков использует театрально-цирковую символику в своём художественном творчестве по-разному. Данный приём имеет в мире писателя двоякий оттенок. Положительное значение этот образ включает в себя ловкость, мастерство, изощрённые умственные способности. Виртуозных писателей Набоков называет «писатели-акробаты», некоторые из них имеют в своём арсенале опасное «сальто без лонжи» (ЛР, 84).
С помощью театрально-цирковых приёмов Набоков раскрывает тему абсурдного современного мира, в котором живёт герой романа «Приглашение на казнь» Цинциннат Ц. Чем больше герой живёт, тем больше ощущает, что он в тюрьме и накануне казни. Катастрофическое мироощущение выражается в смешении разных плоскостей жизни. Набоков пытливо изучает зависимость человека от тенденции к всеобщей театрализации. Удаляясь от религии, искусство включается в повсеместный процесс раздробления духовности человека и общества, усугубляет трагическое одиночество личности, внушает «отвращение от жизни». Набоков отразил это в художественной ткани своих произведений вслед за гениальными писателями XIX и XX веков.
В ряду других видов искусств живопись занимает у Набокова весьма значительное место. Его знание живописи и графики, умение их интерпретировать проявляется в различных моментах реализации творческих замыслов. Изобразительный, зрелищный мир диктует и своеобразный метод наблюдения и предстаёт отпечатком ускользающего бытия самому Набокову, осваивающему приёмы живописи в словесном искусстве.
Всё литературное творчество Набоков обозревал как некую постоянно совершенствующуюся картину. В своих произведениях Набоков-художник предстаёт живописцем, умеющим чувствовать цвета и краски, свет и тени, «воздух» и формы. И, конечно, в создании изобразительных картин он учитывает опыт живописцев, авторов живописных полотен. Писатель глубоко знал историю живописи, не однажды на страницах его романов и повестей фигурируют картины, портреты, пейзажи, натюрморты, символические полотна с оригинальной композицией. Набоковские художественные полотна включаются в интерьер быта его персонажей, значимая часть их чувствований, аспект внутренней связи со своей и предшествующими эпохами.
Око Набокова-романиста нередко сосредотачивает своё внимание на подобиях живописного искусства, каковыми является политический плакат, реклама, оформление интерьера в гостиных, квартирах (так называемый дизайн) и т. д. Он нередко подчеркивал, как живопись деградировала в карикатуру, что обеспечивало авторское истолкование искусства и жизни в крайних формах гротеска.
В сюжетных комбинациях своих произведений писатель многогранно использует фотографии. В «Машеньке», в «Других берегах» фотография становится той отправной точкой, от которой начинают бурно всплывать воспоминания героя, начинается развёртывание сюжета. Набоков применяет приём экспонированной фотографии в организации системы повествования, когда одни эпизоды просвечивают сквозь другие. По мнению писателя, современное фотоискусство стремится популяризировать негативные или неприглядные моменты жизни, приукрасить или лжекрасиво преподнести облик человека. Поддельная жизнь через сфабрикованные фотографии начинает вытеснять реальную, её место занимает пародия.
Живопись и фото включаются весьма органично в художественный мир Набокова, обеспечивая яркую выразительность, необычайную психологическую тонкость и акварельную прозрачность импрессионистического письма его прозе. Оставаясь в центре главной проблемы творческого осмысления «жизнь и искусство», фотографии и живописные полотна активно организуют систему повествования, обнажая закономерности соотношения между жизнью и романтическим воображением. Набоковские обобщения, аллюзии, оговорки, случайные детали, связанные с обозначенной проблемой, выводят повествование за рамки простой изобразительности, открывая простор для раздумий о человеческой памяти, душе, непрочности материальных ценностей, любви и её недостижимости в круге обречённой цивилизации.
Набоков почти во всех произведениях высказывает очень важную для него мысль: искусство фотографии и кино является средством передачи образа мира, но мира не настоящего, а приукрашенного, ложного, обманчивого, хотя и визуально совершенного.
Вполне очевидно, что в художественном произведении Набоков использует многочисленные приёмы кино. Из кино автор позаимствовал большое количество приёмов, прямо указывающих нам, читателям и одновременно зрителям, что перед нами не просто литературная проза, но кинопроза. Повествование часто строится по монтажному принципу, световое и звуковое сопровождение действия обнаруживает его аналогию с кинематографическим, автор использует ракурс, приём кинокадра и другие киноприёмы.
Подобно режиссёру, Набоков приводит свой идейно-художественный замысел к целостному воплощению, руководя совместной работой актёров, оператора, художника, композитора и других участников постановки. Он находит точную длительность, последовательность, ритмическую уравновешенность различных кадров и эпизодов. Можно предположить, что «принцип микроскопа» присутствует во всём творчестве писателя. Книга «Другие берега» в этом отношении — бесспорная иллюстрация этого принципа, с помощью которого он ищет такую точку искусства, с которой видна правда о современном состоянии бытия. В «Других берегах» прослеживаются три приёма киномоделирования: фотографическое изображение жизнивысвечивание воспоминаний на «простыне» фильмоскопа с огромным количеством фотослайдовпоказ документального кино, наиболее жизнеподобного вида искусства. «Другие берега» являются реализацией возможностей человеческой памяти с её способностью компоновать, сочетать, взаимозаменять те или иные события, факты и явления.
Негативное значение искусства кино выявлено в романе Набокова «Камера обскура». «Камера обскура» — это одновременно и использование в прозе приёмов кинематографа, и пародия на киномелодраму. В набоковском мире кино — искус, даже искушение. Человек, насмотревшийся фильмов, театральных представлений, утрачивает запрет на избрание порочного пути. Разнузданность киносюжетов диктует стиль поведения массовому зрителю, заражая его пошлостью и агрессивными порывами. Набоков гениально предугадал отрицательную тенденцию в развитии главного вида искусства в XX веке, самого массового и влиятельного.
Еще более ужасающую силу влияния на умы и души людей Набоков оставляет за новым видом псевдоискусства — рекламой, указывая на всё возрастающую её мощь. Набоков толкует рекламу как пошлость, так как она предполагает, «что наивысшее счастье может быть куплено и что такая покупка облагораживает покупателя» (ЛР, 75). Набоков разглядел ту перспективу, которую мы теперь переживаем остро и болезненно. Тема пагубного влияния рекламы на искусство и на саму жизнь человека особенно выразительно развернута в романе «Камера обскура».
Проблема вероломного влияния и проникновения искусства в жизнь человека более широко раскрывается писателем с помощью изображения архитектурных сооружений и скульптурных фигур. Своеобразное отличие набоковской архитектуры — её незакреплённость за исторической эпохой, некая отвлечённость от истории, внестильность, за которой постоянно просвечивает искусственная сконструированность жизненного пространства героев, бутафорский характер, призрачность, фантомность.
В произведениях Набокова мы можем наблюдать все разновидности архитектурных сооружений: от огромных зданий до крохотных комнатушек, вплоть до клеток лифта. Писатель выступает в роли архитектора-декоратора, умело строящего и обставляющего то или иное пространство для жизнедеятельности героя. Здания или ансамбли присутствуют в романном пространстве не столько для эстетической и культурологической цели, они влияют на личность, характер, настроение, даже на внешность и жизненную активность персонажей. Автор демонстрирует, насколько сильно влияние архитектурного сооружения на сознание человека, это отнюдь не невинный «дизайн». Поэтому так много в художественном пространстве автора восковых образов. Тема манекенизации живых людей волновала многих литературных деятелей набоковской поры. Как следствие вырождения культуры открывается вырождение души человеческой, её одеревенения. Под давлением того или иного места главные герои уподобляются своему «очагу», страшным образом трансформируясь, «скульптуризи-руясь»: внутри магазина уже не человек, а манекен, шахматная фигура — на сцене шахматной доскикукловод — на сцене тюремной камеры.
Набоков глубоко проник в процесс беспредельного одиночества человека в атмосфере XX века и гениально обнажил это во всех своих произведениях. Духовная трагедия человека в романе «Защита Лужина» — неизбежный путь человека, хотя и одарённого от природы, но с атеистическим мировоззрением. Бесконечное одиночество сопровождает героя с раннего детства и до последнего часа. Мы становимся свидетелями уродливого развития талантливой, но безверной личности. Искусство, искусственность, разнообразная виртуозность, в которой обвиняют самого Набокова, им воспринимаются как подмена бытия. История с шахматной игрой оказалась подменой настоящей жизни для Лужина.
Почему из всех произведений Набокова только роман «Лолита» стал безумно популярен в ХХ-Х1Х веке?! Необходимо отметить, что читатель узнаёт этот «абсолютно бездуховный» мир, в который погружается. Автор побуждает читателей новых поколений осознавать достоинства и изъяны своей современности, черты которой были угаданы писателем с удивительной прозорливостью. Его популярность обеспечена отнюдь не только виртуозностью языка и мелодичностью прозы. Он ориентируется на истинные ценности, сохранившиеся вопреки течению времени и смене модных тенденций. Писатель выражает протест против сомнительных достижений цивилизации.
Направленность творчества Набокова связана с борьбой против всего, что ведет к стандартизации, искажению человека, его растлению, омертвлению души, сосредоточенности на теле, всего, что убивает дух, заставляя довольствоваться всяческими подобиями жизни. Писатель жаждал правды — не иллюзии прекрасного — настоящей красоты. Чтобы найти пути к её воплощению, он беспристрастно анализировал, что происходит в современном расколотом на части мире. Нередко хозяевами положения в нем оказываются Гумберт Гумберт, Кречмар, Горн и им подобные. Менее испорченные, но слабые герои по недостатку духовной силы, по слабости своей раздавлены и унижены, не несут в себе животворящего начала, отравлены вирусом цивилизации и также идут по ложному пути.
Собственно эстетическая значимость Набокова-художника во многом определяется его умением соотнести закономерности различных видов искусства, сочетать методы и приёмы смежных проявлений культуры в литературном тексте, через это соотнесение многогранно выявить черты состоятельной творческой личности и осознать подмены, на которые обречён псевдохудожник, утративший Бога в сердце, разуверившийся во всём и потому сеющий безнравственность и мрак вместо того, чтобы их искоренять.
Заявленная тема «Взаимодействие искусств в творческом осмыслении В.В. Набокова» оставляет возможности для дальнейшего её исследования. Думается, что чрезвычайно плодотворным может оказаться изучение данной темы на основе всего наследия писателя. Можно предположить, что, основываясь на проблеме синтеза искусств, будущие исследователи расширят сопоставительный контекст анализа. В него войдут, возможно, Белый, Блок, Бунин, Леонов, Олеша, Шварц и другие писатели.
Проза Набокова побуждает к размышлениям, рождая всё новые интерпретации образов, их системы, приёмов творчества, в том числе и проблемы синтеза искусств.