Мопассан и натурализм

В 1880 году Мопассан напечатал повесть «Пышка», сразу же принесшую ему широкую известность. Писатель высказал здесь смелую правду о минувшей франко-прусской войне 1870−1871 годов и об отношении к ней французского общества. Он показал, что в годину великого национального испытания общество не обнаружило сплоченности и единства, что эксплуататорские классы Франции, поглощенные своими корыстными интересами, были втайне равнодушны к бедствиям родины и что только простые люди Франции кипели патриотической ненавистью к захватчикам, активно и самоотверженно боролись с ними.

Устами старой крестьянки, устами народа Мопассан выразил в «Пышке» свое резко-отрицательное отношение к захватническим войнам, губительным для созидательного труда, для достижений человеческой культуры. Та же мысль еще более энергично выражена в позднейшей книге писателя — в его лирическом дневнике «На воде», где Мопассан заявил, что обществу следовало бы поднимать восстания против правительств, навязывающих ему войну.

Флобер назвал «Пышку» «шедевром» и утверждал, что рассказ этот «останется», то есть его никогда уже не забудут. Смерть Флобера была страшным ударом для Мопассана, глубоко и благодарно любившего своего учителя. Мопассан стал деятельным участником комитета по сооружению памятника Флоберу, писал о нем статьи и горячо защищал его память от нескромных и злоречивых мемуаристов.

В 70-х годах и особенно в период работы над «Пышкой» Мопассан довольно близко сошелся с Эмилем Золя и с группой молодых писателей, именовавших себя его учениками.

Общение с Золя и особенно с его «ортодоксальными» учениками (вроде Гюисманса, близость к манере которого французская критика отмечает в рассказе Мопассана «В лоне семьи») содействовало проникновению в творчество Мопассана некоторых натуралистических влияний. Они обнаружились в ряде рассказов, вошедших в сборник «Заведение Телье», и образовали как бы некий временный «натуралистический» этап творческого пути Мопассана.

Когда сборник «Заведение Телье» вышел из печати, французская критика объявила его чуть ли не знаменем натурализма. Это было неверно, хотя натуралистические влияния проявились здесь у Мопассана достаточно ясно.

В дальнейшем Мопассан отошел от столь сгущенно-грубого жизненного материала, который присутствует в большинстве рассказов «Заведения Телье», и освободился от чувства известной скованности этим материалом. Он стал горячо протестовать против присущего натуралистам обоготворения «подлинного» жизненного факта, который якобы только и надлежит точно скопировать. Изображение в искусстве правды жизни достижимо, как убеждался Мопассан, вспоминая уроки Флобера, не путем точнейшего воспроизведения всех подряд разношерстных и противоречивых событий, хаотично следующих в жизни друг за другом и всей своей массой давящих на художника, а, напротив, путем умелого отбора наиболее выразительного и типичного. Мопассан понял, что настоящий художник должен дать читателям не «банальную фотографию жизни», а истинно художественное ее воспроизведение, «более полное, более захватывающее, более убедительное, чем сама действительность. Словом, Мопассану стало ясно, что художник должен не подчиняться своему материалу, как это нередко бывало у натуралистов, а властвовать над ним.

Наконец Мопассан считал, что равнодушная, объективистская регистрация жизненных явлений, присущая натуралистам, не имеет ничего общего с искусством, потому что, как говорил автор «Милого друга», только «страстная убежденность составляет вдохновение истинного мастера», художник должен всматриваться в окружающую действительность, «пылко радуясь или сокрушаясь», то есть проявляя к ней глубоко заинтересованное отношение. Начало социальной критики было всегда ведущим в творчестве Мопассана.