Актуальность темы
исследования.
На рубеже ХХ-ХХ1 столетий наблюдается повышенный интерес к наследию отечественной общественной, в том числе философской, мысли. Теоретическое переосмысление прошлого несет в себе информацию, имеющую немаловажное значение для современного человека. В этой связи особую значимость приобретает историко-философский анализ наследия русских мыслителей, в том числе и тех из них, кого не принято называть «крупнейшими величинами», но без которых представление об отечественной философии будет не полным. К их числу можно отнести и И. И. Лапшина.
Одной из актуальных проблем современной историко-философской науки является изучение так называемой «университетской» философии, ее роли и места среди других течений отечественной философской мысли. Несмотря на то, что в последнее время появилось немало исследований, посвященных мыслителям этой ветви отечественной философии, творчество многих ее представителей, в частности И. И. Лапшина, по-прежнему остается малоизученным.
Имя и труды русского философа Ивана Ивановича Лапшина стали возвращаться в отечественную науку и культуру лишь с начала 1990;х годов — намного позже, чем его современников Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова, Н. О. Лосского, А. П. Карсавина, П. А. Флоренского и многих других. Актуальность современного обращения к философии Лапшина во многом обусловлена неразработанностью его теоретического наследия. Этим в значительной степени объясняется явная односторонность оценки его творчества, который традиционно рассматривается главным образом как философ-неокантианец, разрабатывавший вопросы теории познания и логики. Вместе с тем без систематического историко-философского анализа наследия Лапшина остается неполной и, в известной степени, искаженной не только картина развития «университетской» философии, но и общего состояния отечественной философии конца XIX — начала XX вв. Анализ воззрений Лапшина дает основание для уточнения популярного ныне тезиса о «религиозно-философском Ренессансе» в российской философской мысли того периода, когда развитие иных направлений оставалось как бы «в тени». Изучение его творчества позволит несколько иначе взглянуть на проблему теоретической самостоятельности отечественной философии в условиях ее тесной связи с европейской традицией, с ее различными школами и направлениями.
Пристальное внимание современной философской науки привлекает проблема творчества. Очевидно, что решение творческих задач требует особых методов, особых приемов. Однако зачастую нелегкая «наука изобретать» постигается на ошибках, а творческое мастерство приходит после многолетней работы на ощупь. Но и этот накапливаемый с таким трудом опыт не обобщается и не передается. Каждый начинающий изобретатель заново проходит весь путь, самостоятельно нащупывая закономерности творческого процесса. Не удивительно, что очень многие до сих пор чаще всего работают методом «проб и ошибок», наугад перебирая множество всевозможных вариантов. Неслучайно вопросы о том, как возникают принципиально новые идеи, каким образом они связываются с уже существующими теориями, что есть прогнозирование, какова внутренняя «механика» поиска нового знания и т. д., занимают важное место в современных разработках, посвященных философии творчества. В этой связи следует упомянуть, например, различные концепции эвристики, ищущие методы решения нестандартных творческих задач или же некоторые постпозитивистские концепции (К.Поппер, И. Лакатос), нацеленные на исследование механизмов возникновения и прироста нового знания. Однако, мало кто знает, что сама постановка этих вопросов в отечественной философской традиции восходит к И. И. Лапшину.
И.И.Лапшин создал философски обоснованную полидисциплинарную программу исследования творчества, опирающуюся на принципы историзма и системности. Разработка такой программы актуальна и для современной мысли (об этом свидетельствует, например, «теория решения изобретательских задач» Г. С.Альтшуллера). Однако на сегодняшний день задача создания целостной программы исследования творчества, объединяющей в себе достижения ряда дисциплин, и прежде всего философии и психологии, по-прежнему остается задачей из сферы долженствования. В связи с этим обращение к творческому наследию Лапшина будет способствовать дальнейшему философскому осмыслению феномена творчества.
Степень научной разработанности темы.
Идейное наследие Лапшина изучалось в отечественной философской науке, однако далеко не полно и односторонне. Дореволюционная оценка его творчества представлена, главным образом, положительной рецензией Н.О.Лосского1 на его первую крупную работу «Законы мышления и формы познания».
Начало изучению творчества Лапшина в исследовательской литературе советского периода было положено рецензиями Б. Казанского, Н. Кареева и довольно критической рецензией Г. Ловцкого на его только что вышедшую вторую крупную работу «Философия изобретения и изобретение в философии"2.
1 См.: Лосский Н. О. Отзыв на книгу И. ИЛапшина «Законы мышления и формы познания» // Вопросы философии и психологии. Кн.88. М., 1907.
2 См.: Казанский Б. Рецензия на книгу профессора И. ИЛапшина «Философия изобретения и изобретение в философии». Мысль. Пг., 1922. № 3. Кареев Н. И. Рецензия на книгу профессора И. И. Лапшина «Философия изобретения и изобретение в философии». Пед. Мысль. Пг., 1922. № 3, 4. Ловцкий Г. Рецензия на книгу профессора И. ИЛапшина «Философия изобретения и изобретение в философии». Современные записки. Париж, 1924. № 21.
Приверженцы различного рода философских течений часто обвиняли представителей критицизма в механизме, чрезмерной рационализации действительности, утрате живого начала, духовных идеалов и ценностей. Вместе с тем еще при жизни Лапшин получил известность как работами в духе рационалистической философии, так и работами в области эстетики и в целом творчества.
Однако в советской литературе закрепился односторонний подход к творчеству Лапшина: он традиционно рассматривался как философ-неокантианец, преимущественно занимающийся проблема теории познания и логики. В частности, в работах Е. И. Водзинского, В. А. Седнева, А. А. Биневского, Л.И.Филиппова1, посвященных русскому неокантианству, основное внимание было уделено главе российской неокантианской школы А. И. Введенскому и лишь небольшое место отводилось Лапшину. Помимо этого, научную ценность большинства перечисленных работ сильно снизила и общая идеологическая установка, согласно которой отечественные философы-неокатианцы рассматривались как реакционеры и апологеты идеализма.
В эмигрантской литературе с оценками его творчества выступали Б. В. Яковенко, Н. О. Лосский и В. В. Зеньковский, причем эти оценки далеко не беспристрастны, что не помешало им перекочевать на страницы справочной литературы в России 90-х годов. Н. О. Лосский был знаком с Лапшиным еще по совместной работе в Санкт-Петербургском университете и знакомство их продолжалось уже после высылки, в Праге. В воспоминаниях Лосского можно найти немало теплых слов о Лапшине, но в своих философских воззрениях они резко расходились.
1 См.: Водзинский Е. И. Русское неокантианство и его реакционная сущность. Л., 1961. Седнев В. А. Критический анализ методологических основ историко-философской концепции «академического» неокантианства в России конца XIX—XX вв. Киев, 1975. Биневский A.A. Идеалистическая гносеология русского «академического неокантианства» (конца XIX-начала XX вв.). Критический анализ. М., 1981. Филиппов Л. И. Неокантианство в России. Кант и кантианцы. М., 1978.
2 См.: Яковенко Б. В. Очерки русской философии. Берлин, 1922. Лосский Н. О. История русской философии. М., 1991. Зеньковский В. В. История русской философии. М., 1991.
В.В.Зеньковский также не избежал определенного субъективизма, обвиняя Лапшина, а отречение его от метафизики объясняет просто отсутствием интереса к ней.
Начало более детальному исследованию творчества Лапшина было положено в 90-е годы. Перепечатка некоторых его сочинений в современной периодике1 свидетельствует о возрастающем интересе к творчеству Лапшина. Однако, в современной философской науке, когда происходит обращение к творчеству незаслуженно забытых имен, идейное наследие Лапшина оказалось не столь востребованным, как, например, наследие Н. А. Бердяева, П. А. Флоренского, И. А. Ильина и др. Помимо этого, современная исследовательская литература также не избежала уже описанной выше односторонности в рассмотрении творческого наследия Лапшина. Некоторые трудности в исследовании его творчества связаны с тем, что труды Лапшина, написанные в эмиграции, до последнего времени оставались практически недоступными.
Отдельные аспекты его творчества были рассмотрены в статьях В. Вашестова, Л. Г. Барсовой, В. Ф. Пустарнакова, А. Бродского, л.
М.Румянцевой, О. Никулиной, А. Ф. Сивака, Ю. Ю. Федоровой и в диссертационных исследованиях ЛЛ. Бабаевой и Л.С. Чуманова3.
Среди названных работ выделяется статья В. Ф. Пустарнакова, давшего характеристику историко-философской концепции Лапшина. Но все же нельзя не отметить недостаточной развернутости и известной.
1 См.: Миф и диалектика в философии Платона // Философские науки. 1991. № 4. Опровержение солипсизма // Философские науки. 1992. № 3. Ars moriendi // Вопросы философии. 1994. № 3.
2 См.: Вашестов В. Русская философия. Малый энциклопедический словарь. М., 1995. Барсова Л. Г. Иван Иванович Лапшин: жизнь и труды // Звезда. 1997. № 10. Пустарнаков В. Ф. И. И. Лапшин как философ, исследователь процесса научного и художественного творчества //Послесловие к изданию Лапшин И. И. Философия изобретения изобретение в философии. М., 1999. Бродский А. И. Русская этика: от онтологизма к логицизму // Русская философия: Новые исследования и материалы: Проблемы методологии и методики. СПб., 2001. Румянцева М. Ф. «Чужое Я» в историческом познании. И. И Лапшин и А. С. Данилевский // История и историки. М. 2001. Никулина О. В. И. ИЛапшин о законах мышления и формах познания человека // Проблемы антропологии и анроподицеи в философии. Екатеринбург, 2002. Сивак А. Ф. Примечания к публикации И. ИЛапшина «Ars moriendi» // Вопросы философии. 1994. № 3. Федорова Ю. Ю. Персонализм в отечественной гносеологии XX века и идеи И.Канта. Ульяновск, 1999.
3 См.: Бабаева Л. Я. Проблемы художественного творчества в эстетике И.ИЛапшина. М., 1995. Чуманов Л. С. Гносеология и логика в философской концепции Ивана Ивановича Лапшина. М., 2000. абстрактности в данной им оценке того аспекта в исследовании, который Лапшин называл «изобретением в философии», хотя основные его черты намечены достаточно верно, что дает возможность ее конкретизации и углубления.
В настоящий момент существует лишь два специальных диссертационных исследования философии Лапшина: Л. Я. Бабаевой, центральной темой которого стало художественное творчество и определение места эстетической проблематике в системе философских взглядов Лапшина и Л. С. Чуманова, в которой рассмотрены основополагающие гносеологические идеи Лапшина, структура человеческого познания, как она представлена в концепции философа. Названные авторы только затрагивали вопрос трактовки Лапшиным феномена творчества, однако созданная им концепция «изобретения в философии» не стала предметом специального анализа.
Заметим, что отечественные исследователи проблематики творчества конца XX века также не обошли своим вниманием идейное наследие Лапшина и его книгу «Философия изобретения и изобретение в философии». Упоминания о ней мы находим в работах Я. А. Пономарева, Т. В. Кудрявцева, Г. С. Альтшуллера, В. М. Мухачева и др. Вместе с тем, эти обращения к творчеству Лапшина носят преимущественно «справочный» характер. И авторы, видимо, отчасти правы: в работе Лапшина не определены способы решения конкретных проблем. С точки зрения сегодняшнего исследователя творчества интерес вызывает в первую очередь заданный в ней образец методологического анализа, отвечающий требованиям научной конкретности.
Приведенный выше историографический обзор позволяет сделать некоторые выводы. В отечественной и зарубежной исследовательской литературе имеется определенный материал по изучению творчества Лапшина, tio исследование его наследия далеко от своего завершения. И главным образом, это относится к такой стороне его идейного наследия, как философия творчества, нашедшей свое закрепление в оригинальной концепции «изобретения в философии».
Объект и предмет диссертационного исследования.
Объектом диссертационного исследования является философия творчества Лапшина. Философские представления Лапшина о феномене творчества нашли свое отражение в выработанной им оригинальной концепции «изобретения в философии», которая в свою очередь, является предметом данной диссертационной работы.
Цели и задачи диссертационного исследования.
Целью настоящего диссертационного исследования является концептуализация философских воззрений Лапшина через анализ его представлений о феномене творчества. Эта цель конкретизируется в решении ряда задач:
— дать общую характеристику философских воззрений Лапшина, рассмотрев его идейную эволюцию;
— охарактеризовать существо гносеологических и методологических взглядов Лапшина как творческого последователя И. Канта и выявить роль «критицизма» как гносеологического принципа построения им собственной философской системы;
— реконструировать созданную Лапшиным полидисциплинарную программу исследования феномена творчества, проанализировав для этого методологию и существо его концепции «изобретение в философии», главным образом, по работе «Философия изобретения и изобретение в философии» (1922);
— охарактеризовать сформулированные Лапшиным в рамках концепции «изобретения в философии» представления о социальных и психологических предпосылках творческого акта и о его структуре (творческая память, творческое воображение, творческая мысль);
— исследовать соотношение и связь основных форм творческого синтеза, осуществляющих гносеологическое единство творческого акта (творческий эрос, творческая воля, творческая интуиция) в концепции «изобретение в философии» Лапшина;
— показать, каким образом «философия изобретения» Лапшина может по многим своим пунктам служить основой для современных философских исследований феномена творчества.
Методологические основы исследования.
Методологической основой данного исследования являются общие принципы историко-философской науки, а именно принцип историзма, принцип единства логического и исторического, принцип системного рассмотрения и принцип историографической достоверности.
Помимо этого, в работе был использован сравнительно-исторический метод, позволяющий установить соотношение философских воззрений Лапшина и других представителей как критицизма, так и иных направлений в русской и мировой философской мысли, и в целом охарактеризовать место философии Лапшина в истории философии в России начала XX в.
Для того, чтобы сделать такой анализ более плодотворным, в диссертационном исследовании была предпринята попытка рассмотрения построений мыслителя как основанных на сочетании нечувственных и чувственных элементах мыслительного процесса. При этом использовался психологический метод, сущность которого состоит в попытке встать на точку зрения автора с целью более глубокого постижения смысла созданной им философской системы. Этот метод широко применялся самим Лапшиным при анализе различных философских течений.
Научная новизна работы.
В настоящем диссертационном исследовании предпринимается попытка восполнить пробелы в современной оценке философского наследия Лапшина как одного из видных представителей «университетской» философии в России.
С этой целью рассматривается аспект философии Лапшина, до сих пор не ставший предметом специального исследования, а именно, его философия творчества, как целостная теория познания, нашедшая свое отражение в оригинальной концепции «изобретения в философии».
Таким образом, в работе, впервые в рамках историко-философского анализа, предпринята попытка концептуализации философских воззрений Лапшина посредством рассмотрения его концепции «изобретения в философии».
В диссертационной работе показано, каким образом «философия изобретения» Лапшина может служить основой для современных философских исследований феномена творчества. Выявлен механизм «изобретения в философии», состоящий из трех структурных элементовтворческой памяти, творческой мысли и творческого воображения, — и прослежена функциональная роль каждого из них. Также в работе проанализированы формы творческого синтеза, обуславливающие в концепции Лапшина гносеологическое единство творческого процесса.
Источниковая база исследования.
Для того, чтобы подобная попытка воссоздания была более плодотворной, была расширена источниковая база исследовании и к анализу, помимо опубликованных работ Лапшина дореволюционного и эмигрантского периодов, были подключены и архивные источники. В частности, для реконструкции биографии Лапшина, а также для восстановления полной библиографии его работ, были взяты архивные документы, находящиеся на хранении в Государственном архиве Российской Федерации.
Научно-практическая значимость исследования.
Материалы, положения и выводы работы могут быть использованы при дальнейшем теоретическом исследовании истории отечественной философии. В частности, содержащиеся в работе выводы могут быть использованы в качестве методологических рекомендаций при составлении учебных программ и спецкурсов, в которых затрагивается проблематика истории отечественной философии и философии творчества.
Апробация результатов исследования.
Диссертация обсуждалась и была рекомендована к защите на кафедре философии Российской академии государственной службы при Президенте РФ. Основные положения диссертационного исследования были отражены в публикациях: «» Неокантианство" И.И.Лапшина" (материалы конференции «Философия И. Канта и цивилизационные вызовы нашего времени». М. Изд-во РАГС, 2005 г.) — «Влияние социально-культурного фактора на формирование творческой личности по И.И.Лапшину» (сборник научных статей «Россия: тенденции и перспективы развития». М. Изд-во РАГС, 2005 г.) — «Философия И.И.Лапшина» (материалы IV Российского философского конгресса «Философия и будущее цивилизации». М., 2005 г.) — «Представители русского „академического“ неокантианства. И.И.Лапшин» (сборник научных трудов «История и философия культуры: актуальные проблемы». Владикавказ, 2005 г.).
Заключение
.
Подводя итог анализу философских представлений Лапшина, можно сделать следующие выводы.
Первое. В своих работах Лапшин ссылался на множество, оказавших на него влияние, мыслителей, принадлежавшим к различным философским направлениям. Идейное становление Лапшина проходило через увлечение в ранней юности идеями Вл. Соловьева, а позже Ж. Ренана, Д. Милля, Н. Г. Чернышевского, Н. Я. Данилевского, Н. Н. Страхова. Однако, наибольшее влияние на его философское становление оказали: прежде всего И. Кант, некоторые идеи которого он отстаивал, пытался уточнить и развить, а иногда и оспариватьУ. Джеймс, с тезисом которого о роли интуиции и догадки в творческом процессе, он был согласен, а также А. И. Введенский. Идею последнего о неправомерности переноса логических законов на трансцендентный мир, Лапшин развил в своей докторской диссертации «Законы мышления и формы познания» (1906).
В этом своем' фундаментальном труде Лапшин ставит задачу нахождения новых обоснований критицизма в рамках гносеологии и, проследив зависимость законов мышления от априорных категорий человеческого познания, он уже не возвращается к данной проблеме, ограничиваясь впоследствии ссылками на данную работу.
Второе. Уже в этой своей работе он заявил о себе как о полностью сложившимся философе кантианского толка. В ходе дальнейшей эволюции его философское мировоззрение претерпело ряд изменений, однако фактически оно осталось в тех теоретико-понятийных границах, которые были заявлены в его диссертации и которые позволяют охарактеризовать его как кантианца. Но, при всей своей приверженности основополагающим принципам философии И. Канта, в ряде пунктов он отклонялся от кантовского понимания основных понятий теории познания и наполняет их своим содержанием, что позволяет говорить о творческой модернизации учения великого немецкого философа. Уже в «Законах мышления и формах познания» Лапшин дает иную интерпретацию таким категориям, как «пространство», «время», «вещь в себе». Исследуя тезис кантовской гносеологии о природе «чистых» априорных понятий, Лапшин доказывал, что нет непреодолимой границы между чувственными ощущениями и априорными понятиями (включая пространство и время, категории рассудка), которую установил Кант. Они существуют в неразрывном единстве в процессе познания как «конструировании» нового знания.
В ходе дальнейшей эволюции, в результате освоения Лапшиным новых проблемных «полей» и выработки собственного логико-гносеологического и методологического инструментария, мера его критичности по отношению к философской системе Канта увеличилась. К моменту выхода работы «Философия изобретения и изобретение в философии» (1922) «критицизм» остался безусловным только как общая характеристика его воззрений.
При всей общности исходных установок в решении этого вопроса, позиция Лапшина существенно отличается от позиции немецкого неокантианства. Так, — по мнению, Г. Когена и П. Наторпа, всеобщность и необходимость научного знания объясняются саморазвертыванием разума и не зависят от ощущений. Тем самым становится ненужным кантовское допущение «вещей в себе» как внешних предметов, воздействующих на наши органы. Лапшин же проявляет определенное колебание относительно признания реального существования мира «вещей в себе».
Рассматривая вопрос о теоретической природе метафизики Лапшин сформулировал свою точку зрения на нее. Если для Канта метафизика как наука возможна лишь как систематическое знание, выведенное из чистого разума, а русский неокантианец Введенский допускал метафизику в виде непроверяемой веры, то Лапшин допускал ее в качестве некой «рабочей гипотезы», имеющую известную эвристическую ценность. Основная идея Лапшина заключалась в том, что логика является наиболее существенной частью гносеологии и методологии во всех философских системах, так как она определяет пределы научности знания. Это позволяет, по мнению Лапшина, обосновать главный тезис о неосуществимости метафизики как системной и достоверной науки.
Вместе с тем, отличая присутствующие в философской системе Лапшина ряд отклонений от гносеологических понятий Канта, необходимо подчеркнуть, что именно «критицизм» как общая направленность его воззрения стал теоретико-методологической основой создания собственной концепции философии творчества.
При исследовании сущности творческого процесса Лапшин следует традициям, идущим от Аристотеля и нашедшим, по его мнению, наиболее полное свое выражение в философской системе Канта. Анализируя феномен творчества, он исходил из кантовского предположения о том, что всякое научное изобретение есть вывод с несколькими посылками, одна из которых выражает момент накопления знания, а другая и есть собственно момент изобретательности. Фактически, известный вопрос Канта — как возможны синтетические суждения a priori Лапшин интерпретировал как вопрос о том, как возможны изобретения в науке (математике, естествознании) и как они возможны в философии. Этот вопрос стал отправной точной создания им собственной концепции творчества.
Третье. Аккумулируя данные разных наук, Лапшин утверждает о необходимости многослойного исследования любого явления, в том числе и творчества, посредством философии, истории и психологии. Исходя из этого, Лапшин создает полидисциплинарную программу исследования феномена творчества, опирающуюся на достижения как философской, так исторической и психологической наук. Свое выражение она нашла в работе «Философия изобретения и изобретение в философии» (1922).
Основой созданной им модели творчества является: во-первых, методологическое различение научного и философского мышления от художественного и религиозного, во-вторых, системный подход к анализу феномена творчества.
Исходя из того, что всякое изобретение — это, прежде всего, «конструирование» нового понятия, Лапшин сопоставил техническое изобретение, научное открытие и философское построение и воспользовался методологическими преимуществами такого сравнения. Познавательный характер технического, научного и философского мышления отличает его от эмоционального, которое составляет существо религиозного и художественного творчества и это различение позволяет Лапшину ограничить предмет своего исследования. Таким образом Лапшин приступает к сложному комплексу проблем, окружающих центральный пункт философского сознания — момент творчества. При этом его интересует не столько психологическая сторона процесса, сколько логико-гносеологическая сторона «изобретения» понятия.
Методологическое значение для Лапшина при создании собственной модели творческого процесса имел системный подход к феномену творчества. В основе его представлений о творческом процессе — идея целостности: мысль философа не концентрируется лишь на одной части явления, а охватывает его в целом, как систему. Такое представление позволило Лапшину сделать важный для характеристики сути его концепции творчества вывод о том, что в процессе научного и философского изобретения мысль идет одновременно и от частей к целому, и от целого к частям: теория зарождается, намечается план работы, но по мере разработки частных проблем, образующих детали намечающегося целого, он проясняется и приобретает отчетливые контуры.
Четвертое. Создавая свою модель творчества, Лапшин отказался от упрощенного объяснения открытий и изобретений ссылками на счастливые стечения обстоятельств и другие факторы механического характера. Исследуя" необходимые и объективные предпосылки или условия осуществления творческого акта, Лапшин подразделил их на биологические, социальные, общекультурные.
Под биологическими предпосылками Лапшин понимал наследственность, или обусловленность удачным смешением различных рас, народов, племен и сословийа также национальность: общность расового происхождения, языка, территории, государственного и культурного строительства, религии и социальных идеалов.
К социальным условиям Лапшин относил географическую среду, экономический фактор, «влияние школы», «влияние круга чтения» и «признание со стороны общества». Указывая на роль географической среды в процессе формирования творческой личности, Лапшин приводил тот пример, что «глухие» местности с однородным составом населения менее благоприятны для пробуждения творческой деятельности, чем, например, крупные города. Экономический фактор интерпретировался им не в смысле влияние экономических процессов на духовные, в том числе и творческие, а как соотношение между интеллигентностью и социальным положением. Говоря о «влиянии школы» на формирование творческой личности, Лапшин имел ввиду как школу вообще, так и философскую школу. Другим фактором, оказывающим влияние на становление творческой личности, Лапшин называл «круг чтения», подразумевая под ним начитанность и эрудицию. Также существенным стимулом к творчеству он считал признание со стороны сведущих людей, порождающее у творческой личности здоровое стремление к славе. И, наконец, еще одним условием осуществления творческого акта Лапшин назвал общий культурный и философский уровень эпохи.
Оригинальность Лапшина как мыслителя проявилась в том, что как самостоятельный фактор в формировании творческого процесса им был назван скептицизм. Рассматривая скепсис как глубокое чувство неудовлетворенности, Лапшин выделял его интеллектуальное и аффективно-волевое значение. В его концепции роль скепсиса как фактора творческого процесса, двояка. Прежде всего, скептик — враг догматизма, что плодотворно сказывается на развитии философских традиций. С другой стороны, скептические сочинения богаты тонкими психологическими наблюдениями и пробуждают философскую мысль от «догматической дремоты».
Генезис способности к изобретению у Лапшина носит непрерывный характер. При этом изобретательность, прошедшая через горнило скепсиса, воплощается в творческой памяти, в творческом воображении и, наконец, в творческой мысли. Творческая память, творческое воображение и творческая мысль в концепции Лапшина выступают как основные структурные элементы творческого акта.
Объекты познания могут быть даны человеку непосредственно через ощущения и восприятия, а также в качестве образов, возникающих с помощью творческой памяти, которую Лапшин рассматривал как «спусковой механизм» изобретения. При анализе познавательных способностей человека наибольшую трудность представляет объяснение того, как на основе памяти возникают новые понятия. Чтобы объяснить данное явление, не прибегая к помощи мистики, Лапшин широко использует в своих работах понятие «комбинаторика мысли», подразумевая под ней способность человека диссоциировать различные комплексы образов и мыслей и приведение их в контакт между собой. При этом Лапшин выделяет механический, интеллектуальный и интуитивный моменты в памяти.
Для Лапшина как философа особенно важен интеллектуальный момент в памяти, который выражается в том, что процесс запоминания ведется по известному плану: запоминаются не образы и слова, а мысли. Наряду с интеллектуальным моментом в процессе памяти, Лапшин как психолог останавливает свое внимание еще и на интуитивном моменте, когда нашей памятью схватываются и удерживаются в сознании сложные комплексы путем созерцания этих комплексов.
Творческое воображение рассматривается Лапшиным как второй структурный элемент творческого акта. Анализируя вопрос, от чего в творческом процессе зависит вероятность удачного сближения идей, мыслитель указывает, что помимо правильно организованной памяти, необходимо и творческое воображение, выполняющее функцию реконструирования реальности в образах и моделях.
Рассматривая роль воображения в философском творчестве, Лапшин утверждает, что фантазия философа комбинирует не образы, а мысли, хотя и через посредство образов. В творчестве философа Лапшин неразрывно связывает два момента: преднамеренный, зависящий от разума и воли и непреднамеренный, стихийный. Преднамеренному моменту в творческом процессе предшествует многолетняя подготовка в виде упорядочения всего комплекса психических наклонностей в сторону будущей научной деятельности. Непреднамеренная сторона творческого процесса заключается в фантазировании, свободной игре ассоциаций. Неслучайно поэтому в созданной Лапшиным модели творчества важную роль играют научные фантасмы как своеобразная помощь воображения мышлению: они дают в воззрительной форме картину тех отношений, какие бы были между вещами, если бы основные законы природы и мысли были иными.
Как третий структурный элемент творческого акта в концепции Лапшина названа творческая мысль. Творческую мысль Лапшин характеризует посредством двух терминов: «непрерывности» и прерывности". Если первая трактуется им как концентрация (в чем-то сопоставимая с подражанием), то вторая рассматривается как «прорыв» к интеллектуальному разрешению проблемы и технологическому воплощению идеи.
Придавая большое значение комбинаторике как источнику появления новых мыслей, Лапшин особое место отводит силлогизму. Утверждая, что деятельность ученого не просто рассудочный, непрерывный процесс, но и прерывный внезапными открытиями процесс, Лапшин считает, что эти разрывы прерывности и непрерывности творческой мысли предполагают друг друга. Еще Кант утверждал, что всякое научное изобретение есть вывод с одной или двумя посылками, и с заключением. Большая посылка выражает момент накопления знаний, меньшая же посылка — момент изобретательности или как выражается Кант, способность суждения.
Заключение
есть синтетический вывод из двух процессов — непрерывного (накопление знаний) и прерывного (догадка). В концепции Лапшина эти две посылки и заключение не механически сопоставлены в силлогизме, а выражают моменты единого и целостного акта мысли. Острота мысли, необходимая для создания ясных определений, такой же, по словам Лапшина, великий творческий дар, как и комбинационная способность. В его модели творчества изобретение новых синтетических и аналитических суждений взаимно предполагают друг друга. Роль переходного момента в процессе образования синтетического силлогизма играет бесконечное суждение, которое выражает момент разрыва с прежде установленною логическою связью двух понятий в процессе изобретения. В отличие от построений Канта, в концепции Лапшина силлогический вывод не исчерпывает всехвозможных путей изобретения: также успешно может использоваться индукция, аналогия и т. п.
Пятое. Важную роль в концепции «изобретения в философии» Лапшина играют понятия творческой воли, творческого эроса и творческой интуиции, которые выступают предварительными условиями, обуславливающими целостность познавательного процесса как творчества.
Творческий эрос трактовался Лапшиным как эмоциональный элемент творческого акта, как «архитектоническую наклонность» к умственным построениям. По сути, архитектонический инстинкт у Лапшина выполняет ту же роль, что и синтез у Канта. Обращаясь к творческому эросу, Лапшин показывает, как нащупывается средний термин силлогизма в силу предварения еще не осознанной мысли ее эмоциональными подголосками. Это возможно благодаря единству сознания, которое едино не только в интеллектуальном, но и в аффективном своем содержании.
В целом, любая философская система мыслилась Лапшиным как объединенная всевременная и всепространственная корреляция нечувственных логических смыслов и содержаний мысли. При этом каждому нечувственному содержанию мысли в концепции Лапшина соответствует конкретный чувственный материал в виде зрительных, слуховых, осязательных моторных образов, слов и «эмоциональных подголосков». Воспроизведение мыслей всегда опосредовано чувственным моментом.
Целостность сознания, в свою очередь проявляется в волевой деятельности, которая имеет в себе три стороны — интеллектуальные процессы, аффективные наклонности идвигательные акты, тесно связанные и взаимно предполагающие друг друга. В каждой из них Лапшин выделяет три момента и конечную объединяющую цель. Интеллектуальная сторона — накопления запаса знаний, изобретательность, систематичность научного мышления. Тенденция к систематичности в области философии имеет своей конечной целью понятие о мире, которое есть необозримая множественность синтетических априорных суждений и совокупность наивысших эмпирических обобщений, приуроченных к понятию мира явлений как целого. Аффективные наклонности — чуткость, проницательность, «чувство целостности концепции». Конечной целью данной части волевого акта является чувство целостной концепции мира в данной системе. Двигательные акты — сноровка, ловкость, мастерство. Конечной целью волевой деятельности применительно к рассмотрению двигательных актов считает стремление к полному построению системы в вещественной форме. Наивысшее и конечное выражение, творческая воля находит не только в стремлении познать мировое единство, но и преобразить, усовершенствовать его.
Творческая интуиция рассматривалась Лапшиным как другая составная часть творческого акта. Однако он избегает применение термина интуиция или сознательно берет его в «кавычки». Для него не существует творческой интуиции как целого, но есть ее конкретные формы, такие как чуткость, проницательность, «чувство целостной концепции».
В концепции творчества Лапшина интуиция играет роль «поворотного пункта» в обычном процессе мышления. Сопоставив между собою роль яркости впечатлений, откладывающихся у изобретателя, роль специфических привычек, т. е. повторяемости впечатлений и их интеллектуальное истолкование, роль ."недавности" впечатления и роль благоприятного самочувствия, Лапшин приходит к выводу, что творческая интуиция не выходит из рамок обычных законов вероятностной ассоциации. Так как сознание, по Лапшину, структурно не только в интеллектуальном, но и в аффективном содержании, то функции различения, сравнения и узнавания, как и априорные формы сознания, пронизывают его насквозь. Поэтому память и воображение окрашены аффективностью. Аффективно также и «чувство целостной концепции». Лапшин объясняет возможность замещения операций мышления продуктами этих аффективных способностей и может объявить излишним понятие интуиции.
Таким образом, творческая память, творческая мысль и творческое воображение трактовались Лапшиным как структурные элементы механизма творческого процесса, а творческая воля, творческий эрос и творческая интуиция — как формы творческого синтеза «изобретения» в философии. Существенной особенность его построений является то, что выделяя основные структурные элементы и составные части творческого акта, Лапшин не останавливается на этом. Для него важно указать на конечную цель творчества. Как таковую он называет формирование целостного понятии о мире. Еще Кант говорил о том, что тенденция к систематичности в области философии имеет конечной целью создание концепции мира. Лапшин говорит о понятии о мире. Под последним он понимает не единую формулу, не модель или божественную идею, а сокращенно выраженную одним термином (материализм, идеализм, критицизм и т. п.) необозримую множественность синтетических априорных суждений и совокупность наивысших эмпирических обобщений, приуроченных к понятию мира как целого. Указывая на формирование такого целостного понятия о мире как на конечную цель творчества, Лапшин вместе с тем утверждает, что оно должно быть лишено полной законченности в силу того, что мир как объект познания, является неисчерпаемым в смысле полноты эмпирического содержания, а также широты и глубины точек зрения на мир.
Шестое. Еще в начале XX в. Лапшиным была предложена полидисциплинарная программа исследования феномена творчества, опирающаяся на достижения как философской науки, так и психологической и исторической. С точки зрения современного состояния философской науки в созданной Лапшиным модели творческого процесса значим, в первую очередь, заданный в ней образец методологического анализа. Другими преимуществами созданной Лапшиным концепции творчества являются утверждение об органической связи познания с жизнью и личностью, устранение потребности в этой системе иного мира, кроме действительного. Все это можно считать вкладом Лапшина в современное философское осмысление феномена творчества.
Действительно, чаще признавалось, что познание есть «открытие» существующего, что мир осуществляет предназначенный план, повторяя идеальный мир, при этом уничтожалось все значение творчества, как «изобретения» нового. Лапшин своей теорией восстанавливает ценность творчества. Будущего еще не существует, но оно творится впервые, не как копия, а как оригинал, оно творится из прошлого, но поскольку творится как новое, оно созидается из ничего. Познание не только верная комбинация из существующих элементов, но нечто новое, «изобретение» нового понятия.
Таким образом, Лапшин не только определил перспективные исследования творчества и изобретения, но можно сказать, что он «изобрел» теорию о творческом познании. Лапшин надеялся на то, что та идея, которую он пытался раскрыть, впоследствии будет гораздо успешнее разработана другими и принесет плодотворные результаты в области научного, технического и философского творчества.
В заключении хотелось бы привести цитату, как нельзя лучше характеризующую позицию Лапшина: «Творческая воля человека, разумная, гармоничная и добрая, есть самая прекрасная вещь на свете, какую мы знаем. Она — единственная надежда и опора для человечества в его непрестанной борьбе против трагического начала жизни — ее «Дурной Половины"1.
