Поэтика пространства и топонимический код в уральской прозе Д.Н. Мамина-Сибиряка

В художественном освоении пространства литература имеет ряд преимуществ перед другими видами искусства. «Оперируя словесными обозначениями предметов, писатель может с неограниченной быстротой переходить от одной картины к другой, легко перенося читателя в разные места"1, таким образом представляя ему собственную модель мира. Об уникальности художественного пространства в смысле выражения писателем «на языке пространственных представлений"2 своего видения мира говорит Ю. М. Лотман. Исследователь акцентирует внимание на особенностях «превращения пространственных категорий» в абстрактные при моделировании собственной картины мира. Каждое из таких «превращений» вызывает у читателя яркие ассоциации с представлениями из его онтологического, гносеологического и аксиологического опыта.

Особый интерес со стороны русских писателей к воплощению образа пространства в тексте можно наблюдать на примере его метафорических обозначений, таких как «яма» (Н. Лесков), «вселенская щель» (И. А. Гончаров), «пустое место» (Н. В. Гоголь), «геологическая морщина», «исторический порог в Азию», «золотое дно России» (Д. Н. Мамин-Сибиряк).

Писатель, а вслед за ним и читатель, создают «культурную географию"3, наделяя пространство различными смыслами. По мнению Е. Н. Эртнер, русское пространство конца XIX — начала XX веков «предстает в трех ипостасях: столичный город Петербург, «древняя столица Руси» Москва 4 и вся остальная страна — русская провинция» — «третья действительность русской культуры». Некоторые исследователи (Ю. В. Доманский, Д. К. Равинский, Ю. В. Клочкова и другие) считают, что пространство России условно делится на две части — столица и провинция. Это самая яркая оппозиция в художественных текстах конца XIX — начала XX веков. Она характерна и для текстов Д. Н. Мамина-Сибиряка. Художественное пространство уральского писателя структурируется и осмысляется в соответствии с этой оппозицией: Русь / Урал, столичный (губернский или уездный) город / село. Зачастую оппозиция столица — провинция отражена в топонимах, которыми изобилует художественное пространство произведений уральского писателя.

Под топонимом понимается название отдельного географического объекта. Такое определение зафиксировано во всех толковых и энциклопедических словарях. Для нашего исследования важным будет уточнение: топоним входит в класс онимов (собственных имен) — в художественной литературе, по мнению многих исследователей (Е. А. Юшковец, Н. В. Лабунец), «сложился специальный прием использования «характеристических» имен"5. Подлинный художник, по мнению Ю. Тынянова, использует лишь обозначение, «играющее всеми красками, на которые только оно способно"6. Топоним же, выполняя роль пространственного ориентира действия, становится дополнительным средством характеристики изображаемого .

Исследователи онимов придерживаются определенной классификации топонимов. Так, названия населенных мест принято называть ойконимами, водные объекты — гидронимами, горы — оронимами. Для изучения пространства городов важны следующие термины: урбанонимывнутригородские объекты, годонимы — названия улиц, агоронимы — названия площадей, дромонимы — пути сообщения. Какие-то из данных терминов уже почти вошли в общеупотребительную лексику, некоторые встречаются редко даже в специальной литературе. Тем не менее, все они зафиксированы в языке. А. В. Суперанская, а вслед за ней другие исследователи, отмечают тесную связь различных классов топонимов между собой, а комплекс топонимов называют ономастическим континуумом .

Топонимическая лексика, по мнению А. В. Суперанской, имеет ряд отличий от слов общей лексики. К их числу относятся следующие: — вторичность ономастических номинаций;

— особо тесная связь имени с именуемым объектом;

— отсутствие непосредственной связи с понятием, которая осуществляется через понятие именуемого — город, человек и т. д.;

— повышенная связь имени с культурно-историческим фоном, на котором оно возникло;

— отсутствие связи смысловых компонентов имени со смысловой линией текста 9.

Последнее заключение, касающееся особенностей имени собственного, на наш взгляд, характерно не для всех текстов. Поскольку в настоящем исследовании мы обращаемся к художественному тексту, то позволим себе не согласиться с последним пунктом в выводах А. В. Суперанской. Обратимся к мнению Н. В. Васильевой, определившей круг проблем, наиболее актуальных для современной литературной ономастики. Она пишет: «Во-первых, имя каким-то образом вводится автором в текст, во-вторых, оно автором «продвигается» по тексту и, наконец, оно из текста исключается"10. Исходя из этого, следует вывод о том, что любое имя в художественном произведении неслучайно, оно служит раскрытию авторского замысла. Н. В. Васильева называет имена «маркерами смены регистра повествования», говорит о необходимости изучать «семантическую ауру имени"11. Вслед за Н. В. Васильевой, позволим себе утверждать, что отличительной особенностью имени, в нашем случае топонима, является его тесная связь с поэтикой произведения — с сюжетной линией текста, с образами, созданными писателем.

В художественном произведении каждый топоним имеет ряд особенностей. В первую очередь, он является отражением ментальности народа, гармонирует с авторской характеристикой образа, оттеняя его общий стилевой рисунок. Такие особенности топонима в художественном тексте.

1 ^ выделяет В. Н. Михайлов Любой топоним, пусть даже упомянутый вскользь, не случаен. Нельзя не согласиться с таким выводом филолога. В тексте могут встречаться топонимы, выполняющие, вроде бы, чисто описательную функцию, однако, наблюдая за авторским выбором топонимов, мы понимаем, какая скрупулезная работа им выполнена по созданию образа пространства, где топонимы выполняют одну из ведущих ролей13.

В нашей работе топоним является основным «инструментом» исследования поэтики пространства уральской прозы Д. Н. Мамина-Сибиряка.

Этот писатель, по словам С. Я. Елпатьевского, открыл Урал «не только Уралу, но и России, в особенности вернул старое, древнерусское, исконное, что лежало в старом Урале"14. Он одним из первых заговорил об уникальности Урала как края, поднял тему региональное&trade-, не опровергая при этом единства и цельности России как географической и социокультурной общности.

Творческое наследие Д. Н. Мамина-Сибиряка имеет достаточно долгую историю изучения, начавшуюся еще при жизни писателя. Тогда выходили в свет отдельные статьи о его произведениях. В 20−30 годы XX в. работы исследователей были посвящены образу Урала, созданному в произведениях Мамина13, и социальной типологии героев16.

Вклад Мамина в создание образа Урала велик. Об этом пишут многие.

1 7 литературоведы. Так, К. В. Боголюбов акцентирует внимание читателя на кровной связи писателя с Уралом, указывает, что слова: «Когда мне делается грустно, я уношусь мыслью в родные зеленые горы, мне начинает казаться, что и небо там выше и яснее, и люди такие добрые, и сам я становлюсь.

1 о лучше" , — произнесенные Маминым в конце жизни, стали доминирующими в характеристике творческого наследия писателя, которого К. В. Боголюбов назвал «певцом Урала».

К проблеме поэтики пространства в творчестве Д. Н. Мамина-Сибиряка обращается А. И. Груздев, исследуя очерки «Бойцы». Он рассматривает развитие реалистического метода в творчестве Мамина. Анализируя произведения писателя, А. И. Груздев называет его «художником-демократом», новаторство которого «проявляется в полных динамики и поэзии картинах работы бурлаков"19. Внимание исследователя направлено на изображение писателем «поэзии труда» бурлаков, русского национального характера. Особенности композиции очерков, по мнению А. И. Груздева, позволили писателю рассказать не только о жизни народа, но и понять его историю.

Изучая поэтику Мамина, И. А. Дергачев обратился к анализу множества произведений писателя, творческий метод которого он охарактеризовал как «одухотворенный реализм». По определению литературоведа, это «синоним того «романтического реализма», который обнаружен рядом исследователей в творчестве Короленко и некоторых.

20 гл других авторов". Оценку художественных открытии уральского писателя.

И. А. Дергачев делает с позиций развития литературного метода, рассматривая для этого особенности художественного пространства произведений Д. Н. Мамина-Сибиряка, эволюцию образа автора, типы героев лишний человек", например, Вахрушка из «Отравы" — «новый человек» —.

Фомич из психологического этюда «Лес» и т. д.), тесную связь с фольклором.

Уральские рассказы" И. А. Дергачев рассматривает как целое, художественное пространство которого отличается единой манерой повествования. Рассказчик в очерках, этюдах, рассказах один, человек местный, не впервые встречающийся с природой и людьми, обладающими.

-) 1 локальными особенностями"". В изображении жизни, по замыслу Мамина, участвуют «равноправные повествующие сознания»" «- голоса персонажей и автора-повествователя, — что позволяет писателю углубить и расширить художественное пространство «Уральских рассказов».

Авторы большинства статей, вошедших в сборник научных трудов «Д. Н. Мамин-Сибиряк — художник» (1989 г.), определяют фольклоризм как основную особенность творчества Мамина, как его «художественный принцип»". В 1990 году в книге В. А. Михнюкевича «Литературный сказ Урала: Истоки. Традиции. Поиски» выявляются мотивы горнозаводских преданий и легенд, обнаружившие себя в художественном пространстве произведений Мамина-Сибиряка в «разных жанровых формах». Сопоставляя предания в сказах П. П. Бажова и произведениях Мамина, автор приходит к выводу, что последний чаще «ограничивается пересказом предания, а не вкладывает его в уста персонажа"25, т. к. преследует цель более достоверно охарактеризовать социальные, экономические явления реальной действительности. Это важное замечание В. А. Михнюкевича помогает определить одну из задач для исследователей поэтики Маминаопределить роль преданий (в нашем случае, топонимических) и их специфику в художественном пространстве.

Об особой семантике границы города (именно на это часто указывал Д. Н. Мамин-Сибиряк в своих произведениях) рассуждают авторы многих статей, вошедших в сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции «Екатеринбург: от завода-крепости — к евразийской столице»" «. Данной проблемы касается и С. Н. Смолина в статье, опубликованной еще в одном сборнике, увидевшем свет в юбилейный 2002 год, «Творчество Д. Н. Мамина-Сибиряка в контексте русской литературы». Размышляя о границе «Европа — Азия», она замечает, что для будущего писателя еще в детстве слово «граница» таило в себе что-то особенное, «разделяющее два совершенно несоизмеримых мира"27.

В пятом гуманитарном выпуске «Известий Уральского государственного университета» опубликованы работы, посвященные исследованию художественного мира Мамина". Для нас особый интерес представляет статья В. В. Блажеса «Поэтическое в очерках Мамина-Сибиряка «Бойцы», где автор перед исследователями творческого наследия Мамина ставит задачу, формулируя ее так: «Настало время изучения поэтики произведений Мамина-Сибиряка"29. Изучая художественное пространство очерков, В. В. Блажес приходит к выводу: «Писателю удалось через национально-культурный архетип «Труд — Пир — Битва» эстетизировать обыденное — труд чусовских бурлаков"30. Этому способствовали использованные Маминым приемы, такие как «образная соположенность» олицетворенных чусовских камней-бойцов с «камешками» (сплавщиками, бойцами). Так В. В. Блажес привлекает внимание читателя к имени пристани — места начала сплава — Каменка, тем самым, на наш взгляд, определяя важную роль топонима в развитии сюжета и в создании образной системы произведения.

На «разнообразие „имен“, которые писатель дает в своих о 1 произведениях городу» обращает внимание Ю. В. Клочкова, рассматривая образ Екатеринбурга. Используя термин Ю. М. Лотмана «кодовая программа», автор статьи делает вывод: «кодовая программа заключена в названии города как комплексе смыслов и значений"32, называет писателя «ярким «фрагментом» уральского текста». Антропонимы, использованные писателем в романе «Приваловские миллионы», анализирует Л. М. Шайхинурова в статье «Екатеринбург — Узел: имена и судьбы героев романа «Приваловские миллионы» Д. Н. Мамина-Сибиряка». Она определяет их как «текстовые скрепы», подчеркивая их текстообразующую функцию. Заметим, что такой вывод Л. М. Шайхинуровой весьма интересен для нашего исследования.

Пристальный интерес к истории Екатеринбурга", по мнению Л. М. Слобожаниновой, сближает двух «летописцев родного края» Д. Н. Мамина-Сибиряка и П. П. Бажова. Л. М. Слобожанинова вслед за И. А. Дергачевым говорит о том, что Мамин хорошо понимал уникальность Екатеринбурга, именно поэтому, по мнению исследователей, писатель называл Пермь городом Моховом, а Екатеринбург — Узлом. Литературные критики еще раз обратили внимание исследователей поэтики Д. Н. Мамина-Сибиряка на уникальность его метода — включение в художественное пространство не только реально существующих топонимов, но и созданных писателем, следовательно, хранящих в себе авторское отношение к изображаемому.

Мы в горах Урала" - эту «ключевую строчку"35 в творчестве „певца Урала“ выделяет Н. М. Сергованцев в книге „Мамин-Сибиряк“. Он проводит мотивный анализ поэтики Д. Н. Мамина-Сибиряка, выделяя при этом мотивы обманной „волчьей“ воли», выбора хмолодыми людьми жизненного пути,.

3 7 невозвратного, обрубленного счастья". Не прошел Н. Сергованцев и мимо способов изображения Маминым формирования народного самосознания, которое потом, по словам автора книги, «запечатляется и навеки остается в i 38 могучих формах народно-поэтической мысли». На тесную связь Мамина с.

39 народом и его творчеством указывают многие исследователи .

Об особенностях «географического образа Урала» в произведениях Д. Н. Мамина-Сибиряка пишет И. Н. Корнев40. Он отмечает уникальность маминских пейзажей, причем не только природных, но и индустриальных. К образу реки в раннем творчестве Мамина-Сибиряка обращается Н. А. Кунгурцева41. Она, рассматривая особенности пейзажа, размышляет о месте, которое в нем занимает река Чусовая, главная артерия Урала. Урал жесказочное место, о таинственном прошлом которого пишут многие. Так, В. А. Липатов говорит о том, что «Урал замещает традиционную сказочную «чужую» землю, знаменитое «тридевятое царство, тридесятое государство» «42.

Поэтикой места в феноменологическом аспекте занимается Е. Н. Эртнер. Исследуя тексты романов Д. Н. Мамина-Сибиряка, она говорит об уникальности художественного мира Мамина, проявляющейся в особом способе художественного освоения пространства. Она пишет: «В авторскую задачу входило показать всю глубину отношений человека и места». Край же, по мнению Е. Н. Эртнер, выступает «подлинным субъектом, носителем определенного конфликтного сознания"43.

Как видно, в последнее время намечаются новые пути изучения поэтики уральского писателя, в творческом почерке которого выделяется склонность к определению географических координат, помогающих понять авторскую картину мира, позволяющих расширить спектр адекватного истолкования произведения.

О творчестве Мамина-Сибиряка пишут немало, но, в большинстве случаев, исследования носят частный характер: изучают пространство одного произведения, выделяют особенности пейзажей, рассматривают уникальность уральского характера и т. д. Время требует системного подхода к изучению поэтики писателя. Проблемы изучения поэтики Мамина обозначены, пути их решения могут быть разными.

Данная работа — одна из попыток произвести системное исследование художественного пространства уральской прозы, для чего, на наш взгляд, необходимо установить связь между содержанием текста, художественными образами и именами собственными, в частности, «именами» объектов, использованными писателем в произведениях.

Таким образом, наше обращение к теме «Поэтика пространства и топонимический код в уральской прозе Д. Н. Мамина-Сибиряка» обусловлено, с одной стороны, повышенным интересом литературоведов к поэтике пространства, с другой — недостаточной разработанностью исследовательских подходов для системного изучения художественного пространства, для выявления специфики включения в него различных топонимов.

Все вышеизложенное обосновывает выбор темы и ее актуальность.

Материалом исследования являются разножанровые произведения Д. Н. Мамина-Сибиряка об Урале, написанные в 80-ые и 90-ые годы XIX в.: рассказы, очерки, повести, психологический этюд, романы — художественное пространство которых включает топонимы, позволившие Д. Н. Мамину-Сибиряку наиболее репрезентативно представить Урал. Большинство из привлекаемых для изучения текстов были включены в сборник «Уральские рассказы» самим автором. Художественное пространство других произведений: «Лес», «Озорник», «Доброе старое время», «Переводчица на приисках», «Верный раб» — также характеризуется топонимическим богатством. Этими текстами И. А. Дергачев дополнил рассказы и очерки об Урале: они вошли в двухтомник «Уральских рассказов», вышедший в свет в 1983 году. Многие из этих произведений имеют дополнительные пометы писателя: «из жизни на Урале», «из рассказов о .», «из записной книжки» и т. д. Так автор выражает свое «стремление подчеркнуть незавершенность произведения, неокончательность художественной мысли. Автор охотно отмечает, что его произведение — подготовка к какой-то большой картине, которой еще нет"44. Над большими эпическими картинами Мамин обычно работал долго. Уральская жизнь широко представлена в романах, художественное пространство которых также характеризуется топонимической насыщенностью. Из достаточно большого количества романов выбраны три — «Именинник» (1887 г.), «Три конца» (1890 г.) и «Хлеб» (1895 г.). Во-первых, их тексты тесно связаны с проблематикой рассматриваемых произведений малых эпических жанров. Во-вторых, в художественное пространство данных романов включены различные топонимы — реальные имена существующих объектов и придуманные или измененные писателем с целью создания целостного образа края. И наконец, важным критерием при выборе материала является также факт образования уральского «сверхтекста» путем использования повторяющихся топонимов в художественном пространстве данных рассказов, очерков и романов. Под «сверхтекстом» мы понимаем «совокупность высказываний, текстов, ограниченную темпорально и локально, объединенную содержательно и ситуативно, характеризующуюся цельной модальной установкой, достаточно определенной позицией адресата и адресанта, с особыми критериями нормального / анормального"45. Подобный подход уже имел место при изучении творческого наследия Мамина в работе И. А. Дергачева, который рассматривал «Уральские рассказы» как одно целое.

Объектом диссертационного исследования является художественное пространство произведений Д. Н. Мамина-Сибиряка.

Предмет исследования — топонимы в художественном пространстве произведений Д. Н. Мамина-Сибиряка.

Такой выбор объекта и предмета исследования обусловил цель диссертационного исследования — через исследование топонимического кода уральской прозы Д. Н. Мамина-Сибиряка определить специфику репрезентации художественного пространства в произведениях писателя. Для достижения цели необходимо решить следующие задачи:

— рассмотреть понятие пространства в эстетическом и литературоведческом аспектах;

— раскрыть составляющие топонимического кода, его роль в художественном тексте;

— выявить путь формирования окказионального топонима;

— проследить, как коррелируется окказиональный топоним с моделью мира Д. Н. Мамина-Сибирика;

— осмыслить специфику топонимического кода произведений Д. Н. Мамина-Сибиряка;

— определить роль топонимического кода в создании уральского сверхтекста романов Д. Н. Мамина-Сибиряка;

— соотнести особенности топонимического кода произведений Д. Н. Мамина-Сибиряка с общенациональной традицией реализации топонимического кода.

Такое обозначение цели и задач обусловило структуру работы: диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения, > списка использованной литературы, приложения, где помещены использованные и созданные Д. Н. Маминым-Сибиряком топонимы. Во введении обосновывается актуальность темы исследования, освещаются некоторые теоретические предпосылки, характеризуется материал, композиция работы, намечаются объект и предмет, цели и задачи диссертации. В первой главе анализируется категория пространства, рассматриваются существующие классификации имен собственных и топонимов, формулируется определение топонимического кода художественного произведения, вводится понятие «окказиональные топонимы». Большая часть главы посвящена проблеме реализации топонимического кода в русской литературе. Вторая глава посвящена проблеме топонимического кода в рассказах и очерках Д. Н. Мамина.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Представленное исследование подтвердило мысль о том, что на протяжении всей истории развития литературы ее особенностью является географичность. Моделируя художественное пространство, под которым понимается организованная, упорядоченная, эмоционально насыщенная своеобразная реальность, писатель создает собственную картину мира. Так проявляется архетипичное стремление человека к созданию личной модели мира, окружающей действительности. В этом ему помогает прием введения в текст географических названий.

О такой особенности литературы как вида искусства особенно часто стали говорить в последнее десятилетие. Научный и культурно-просветительский альманах «Гуманитарная география», который выходит в свет с 2004 года (ответственный редактор и составитель Д. Н. Замятин)1 является ярким доказательством актуализации этой темы в современном мире. Под гуманитарной географией подразумевается междисциплинарная область научного знания, главный интерес для которой представляет исследование образов культурных пространств и ландшафтов. Естественным в таких научных работах кажется пристальное внимание к топонимам, позволяющим ярко репрезентировать пространство, в частности художественное. Для такого пространства характерно наличие множества топонимов с различной степенью семантической и эмоциональной насыщенности, которые помогают писателю создать неповторимый образ места.

Анализ существующих в литературоведении и лингвистике классификаций топонимов показал, что в науке нет общепринятого термина для придуманных автором имен собственных. Это наблюдение позволило ввести новый термин — окказиональный топоним. Он предполагает и авторское начало, и особый смысл, и наличие кода. Кроме того, употребление таких имен собственных в произведении всегда ассоциируется с именем определенного художника слова: как Зурбаган напоминает читателю о Грине, так и город Пропадинск всегда связан с именем Д. Н. Мамина-Сибиряка.

Любой топоним, введенный писателем в пространство художественного произведения, не только неслучаен, но и выполняет различные функции, способствующие реализации идеи произведения. Являясь неотъемлемой частью авторской картины мира, окказиональный топоним активно участвует в создании образа пространства, является посредником между автором и читателем, позволяя последнему приблизиться к пониманию авторского мироотношения. В названии села Горюхино из произведения А. С. Пушкина сконцентрирована вся боль поэта за судьбу своей страны, в которой ребятишки идут по миру, а день храмового праздника стал поминанием горестного. Город Пропадинск из произведений Д. Н. Мамина-Сибиряка стал символом жизни на Урале в конце XJX века. В нем соединились значения существительного «прОпасть» и глагола «пропАсть», реализация которых прослеживается в сюжетах уральской прозы Д. Н. Мамина-Сибиряка.

Рассмотрение совокупности введенных в художественное пространство топонимов, окказиональных и реально существующих в объективной действительности, позволяет расширить спектр адекватного истолкования произведения. При этом часто появляется новый взгляд на авторскую картину мира. Здесь уместно говорить о топонимическом коде произведения, под которым мы понимаем систему топонимов, организующую художественное пространство текста и создающую его метасмысловой пласт, осознание которого позволяет читателю приблизиться к пониманию авторской картины мира. Топонимический код, с одной стороны, является одним из способов проявления художественного мышления писателя, с другой — это своеобразный ключ для постижения художественной целостности произведения.

Опираясь на феноменологию пространства, ведущее место в которой занимает трехзвенная концепция постижения художественного пространства Хайдеггера, можно сказать, что обращение к топониму, а следовательно, и к топонимическому коду помогает читателю подняться с обыденного уровня постижения художественного пространства на второй (смысловой) и третий (символический) уровни в данной иерархии.

Д. Н. Мамин-Сибиряк создает уникальный образ России, для чего включает в художественное пространство произведений разные фонетические варианты имени собственного. Такой прием позволяет писателю сделать образ практически безграничным в пространстве и времени. Образ России вбирает в себя Урал как важный, яркий знак-символ страны. Маминский миф о Рассее — Руси по своей сути совпадает с общенациональным, а писательское восприятие отношений страны и краяРоссии и Урала — своеобразны и вербализуются в топонимах Расея / Рассея — Русь — Россия и Урал / Камень — край, на который Мамин возлагает надежды в деле сохранения вечного, целого.

В романе «Три конца» Мамин создает неповторимый образ Урала, края, вместившего на своих просторах всю Россию. Взаимодействие трех концов — туляцкого, хохлацкого и кержацкого — осуществляется согласно принципу, в основе которого лежит тенденция к ассимиляции. Три конца Ключевского завода положили начало формированию уральского населения. Оксюморон объясняет особенность уральского характера, о котором принято говорить, как о твердом, отличающемся гостеприимством, способностью совершать решительные поступки.

Важен для Мамина и другой локус — Сибирь. Место, где соединяются Сибирь и Урал, воспринимается как своеобразный перекресток, «особое пространство, где сходятся, прежде всего, «концы» и «начала» русской истории"^. Два края, две украйны в поэтике Мамина чаще не противопоставляются друг другу, а ассимилируются в сознании писателя и рассказчика. Культура края полицентрична: сильными оказались и сибирские традиции основательно строить дома, и уральское предпринимательское начало, и «расейскгш» размах в любом начинании. Об этом свидетельствует история жизни рода Колобовых (роман «Хлеб»), первым из которых был «застрявший» на уральских заводах беглый дедушка Колобок.

Россия-образ" как «эмоционально насыщенное метазнание» является синтезом многих оппозиций: земля и небо, тело и душа, война и мир, свой и чужой, жара и холод, свет и тьма, дом и дорога, близко и далеко, покой и воля, Европа и Азия.

В топонимах-символах отражаются актуальные проблемы времени, в котором жил писатель. Так имя губернского города Мохов из произведений Д. Н. Мамина-Сибиряка так же, как и Обломовка из романа И. А. Гончарова, неслучайно перешло из разряда собственных имен в имена нарицательные. В топониме Мохов заключены социальные и политические особенности, характерные для провинции конца XIX в. Благодаря коннотациям, возникающим при знакомстве с ойконимом Мохов, читатель ярче представляет образ Урала — далекого от столицы края, куда «передовые» идеи доходят в последнюю очередь, места, где можно скрыться. Мохов в рассказах «Родительская кровь», «Переводчица на приисках» и в романе «Именинник» — это символ спокойной, безмятежной жизни, в которой человеку отведена роль пассивного наблюдателя. Такая жизнь, по мнению Мамина, ведет к смерти, духовной и физической.

Метафорическое имя собственное Пропадинск — символ жизни на краю пропасти. Мамин показывает, что, от судьба человека зависит только от него самого. Прийти к выводу можно благодаря декодированию информации, заложенной писателем в окказиональные топонимы из рассказов «Поправка доктора Осокина» и «Башка».

Антитеза деревни и города, с сильным пагубным влиянием последнего на мировоззрение сельских жителей, является отличительной особенностью поэтики Д. Н. Мамина-Сибиряка. Такое мироотношение писателя отражено в топонимическом коде: рядом с городом Пропадинском находится село.

Шатуново, где царит шатуновское настроение («Отрава») — в селе Шляпово жители пытаются скрыться от чужого взгляда, от новых веяний «под шляпой дома» («В худых душах») — в селе Ключики, которое находится недалеко от Кургатского завода, миром правит священник, который по долгу службы положительно относится к христианской вере, однако очень любит разгульное веселье («Из уральской старины»),.

В художественном мире Д. Н. Мамина-Сибиряка имена, образованные от названий природных объектов, противопоставлены топонимам с отрицательной семантической насыщенностью: гора Талая — село Карабаш («Гроза»), горы Мохнатенькая и Лобастая — деревня Студеная («На шихане»), прииск Ягодный и Лаврушкин ложок, река Журавлиха — Чернореченский завод («Лес»), село Тебеньково — Татарский остров («Летные») и др. Используя такой прием, Мамин продолжает традицию русской литературы — создание образа целомудренной природы. Человек, понимающий ее величие, всегда найдет свое место в мире. А, по мнению Мамина, у всего живого есть свое место, человек же без места — потерянный человек, чужой в мире. В рассказе «Летные» Иван Несчастной жизни вынужден найти временный приют на чужом — Татарском острове, странница по духу Ираида Филатьевна была одинокой везде: и в Казани, и в Петербурге, и на Урале. Топонимы в пространстве художественных произведений Мамина часто отражают вектор пути героя, искавшего свою обетованную землю.

Описанный Д. Н. Маминым-Сибиряком путь героев — своеобразная метафора их жизненного пути. И Башка («Башка»), и доктор Осокин («Поправка доктора Осокина») сами выбирают свою судьбу: движение Башки — от центра города к окраине, что и помогло ему впоследствии найти выход из Пропадинскапуть доктора словно намагничен в сторону центра. Как известно, середина всегда сакральна, она вбирает в себя суть явления (это отмечает В. Н. Топоров, анализируя роман Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание"4). Следовательно, доктор Осокин выбрал путь к пропасти — он обречен быть только «мужчинкой» и лелеять надежду на иллюзии жизни в возможности. В изображении борьбы двух сил — центростремительной и центробежной — реализуются разные значения глагола «пропасть»: «исчезнуть» — в рассказе «Башка» и «окончательно потерять веру в себя» — в «Поправке доктора Осокина».

Герои Мамина часто находятся на перепутье. Семантика пограничности жизни и смерти, хорошего и плохого, бедности и богатства, своего и чужого заложена в ойконимах Заполье (роман «Хлеб») и Загорье («Верный раб»), в гидрониме Порожняя («Верный раб»). Мотив перекрестка также является распространенным в творчестве Мамина. Герой рассказа «Озорник» жил в Расстани, в психологическом этюде «Лес» герою нравилось быть на горе Размет (расстояние между двумя отвернутыми в разные стороны пластами при пахоте (перекресток или разветвление дорог).

Ассоциации с границей или перекрестком возникают благодаря топонимическим формантам, под которыми понимаются аффиксы, участвующие в образовании топонимов. Наиболее распространенными в поэтике Мамина являются аффиксы, указывающие на семантику границыприставка заи суффиксй (е) — суффиксов (Тебеньково, Кульмякова, Шляпово и т. д.). Такие способы образования имен собственных являются продуктивными.

При создании окказиональных топонимов любой писатель опирается на ономастический опыт человечества, соблюдает традиции именования, существующие в русском языке. По распространенным словообразовательным моделям создавались окказиональные топонимы А. С. Пушкиным (село Горюхино), А. И. Герценом (город Малинов), М. Е. Салтыковым-Щедриным (город Глупов), А. Н. Островским (города Калинов и усадьба Пеньково), Ф. М. Достоевскм (город Скотопригоньевск, село Степанчиково), М. Горьким (городок Окуров) и т. д. Д. Н. Мамин-Сибиряк, соблюдая традиции русской литературы, создает окказиональные топонимы, вызывающие ассоциации с историческими и социальными явлениями, характерными для Урала или страны конца XIX в. Он понимает, что при создании нового слова важен принцип узнаваемости, помогающий читателю соотносить действие произведения с определенным местом, языком, страной, временем, социальной средой.

Используя оригинальный путь введения онима в пространство художественного произведения: топоним вводится не с начала повествования, т. е. тема начинает звучать раньше, чем вводится определяющее ее слово, — писатель часто создает момент интриги в сюжете. Подобный путь интродукции топонима Мамин использует, например, в рассказе «Родительская кровь». Это позволяет читателю заняться «житейской герменевтикой», почувствовать продуктивность художественного слова.

Выявленный нами комплекс функций, выполняемых топонимами в художественном пространстве, широк: номинативная, характеризующая, эстетическая, символическая, идейная и др. Ведущими в поэтике Мамина являются ассоциативная и сверхтекстовая. Онтологические, психические, эмпирические ассоциации неодинаково проявляются в восприятии и истолковании различных топонимов.

Для создания целостного образа Урала многие топонимы в художественном пространстве Мамина используются неоднократно, тем самым создается своеобразный уральский сверхтекст. Так, топоним Теребиловка включен в художественное пространство рассказа «Верный раб», романов «Именинник» и «Хлеб», город Пропадинск становится одним из центральных образов в рассказах «Башка», «Поправка доктора Осокина», «Отрава», имя Мохов использовано в трех произведениях: «Переводчица на приисках», «Родительская кровь», «Именинник», предместье Дрекольное или улица Дрекольная — в романах «Именинник» и «Хлеб», топонимы, образованные от слова «ключ», используются в рассказе «Из уральской старины» и в романах «Три конца» и «Хлеб».

В основе сюжета очерков весеннего сплава по реке Чусовой «Бойцы» — действие: сплав железа, хлеба по бурлящей, капризной реке. Здесь историческое название пристани Усть-Утка писатель заменил на окказиональное — Каменка. Таким приемом он настроил читателя на глубинное понимание антропологической истории Урала, помог читателю представить образ каменного края. Все имена бойцов в очерках вызывают яркие ассоциации у читателей. Это происходит на фонетическом, морфемном и семантическом уровнях.

Боец Владычный представляется угрозой для сплавщиков (переносное значение корня — «подчинять себе», суффиксыычинусиливают семантику корня). Опасность бойца Молоков воспринимается, прежде всего, на звуковом уровне (ассонанс «о-о-о» придает дополнительную мощь камню) и лишь затем — на ассоциативном. Мягкая пена и острые ребра бойца, целительное действие молока и губительное — «каменного тарана» Молокова, лексическое значение корня и угрожающее звучание слова — все в описании пути сплавщиков мимо этого бойца построено на контрасте. Игра с жизнью и смертью становится роковой для многих. Ассоциации с борьбой возникают благодаря введению в текст топонимического предания, которое пересказал повествователь, проплывая мимо опасного бойца.

Путь по Чусовой — это своеобразная метафора пути к спасению души Савоськи, он состоит из преодоления трудностей. Многие исследователи отмечали в очерках «поэзию труда». Топонимический код произведения позволяет по-особому оценить, казалось бы, уже хорошо исследованный текст. Мамин, на наш взгляд, описал поэзию битвы, где главной становится не битва со скалами или рекой, а человека с самим собой. Писатель создал образ «сплава» духа народного с величием природы.

Подзаголовок «очерк», который имеют большинство произведений из цикла уральских рассказов, позволяет писателю, с одной стороны, дискретно представить образ Урала, с другой — показать слияние Урала с общероссийским пространством. Исторические топонимы, использованные Маминым в художественном пространстве, в совокупности с окказиональными не только расширяют границы повествования, но и позволяют реализовать авторский замысел — создание лиро-эпического полотна народной жизни. Наполнение топонимов метафорическим смыслом происходит благодаря развитию сюжетной линии, рассуждениям автора-повествователя, ярким ассоциациям, возникающим во время диалога писателя с читателем.

Расшифровка мифа, спрятанного в окказиональном топониме, позволяет более точно интерпретировать содержание художественного текста. Так выявляется еще одна особенность маминских произведений — они пронизаны глубокой художественной философией. Писатель поднимает вечные проблемы: слова и дела, любви и ненависти, жизни и смерти.

Топонимический код произведений Мамина всегда связан с их финалом, куда часто включены фразы из Священного Писания. Мамин, вынесший из детства трепетное отношение к христианству, пронес его через всю жизнь. Многие из его рассказов и романов пронизаны библейскими мотивами. Эта особенность поэтики Мамина также позволяет говорить о своеобразной философии «певца Урала», нашедшей отражение в художественном пространстве его произведений.

Об актуальности обращения к проблеме пространства художественного произведения для понимания авторской картины мира в литературоведении не спорят. Выходящий в свет сборник «Гуманитарная география» (Москва) -свидетель того, что такие понятия, как культурный ландшафт, пространственный миф, региональная идентичность, географический образ востребованы в науке. Однако исследователи, заостряя внимание на названиях географических объектов, проблему топонимического кода еще не поднимали.

Проведенное нами исследование позволяет утверждать, что проблема изучения включенных в художественное пространство топонимов является актуальной и междисциплинарной. Обращение к топонимическому коду произведения интересно не только литературоведам, но и лингвистам, культурологам, социологам, философам и историкам.

Впервые обратившись к проблеме топонимического кода как важной составляющей художественного мира Д. Н. Мамина-Сибиряка, можно утверждать, что топонимический континуум художественного текста приближает читателя к авторскому видению мира, позволяет расширить спектр адекватного истолкования произведения, репрезентировать скрытые, но конституирующие художественное пространство смыслы текста. Исследование окказиональных топонимов наряду с названиями, реально существующими в объективной действительности, дают возможность говорить о художественной философии Д. Н. Мамина-Сибиряка.

Проведенное исследование позволяет говорить о перспективности заявленной темы. В ходе работы были выявлены пути дальнейшего обращения к изучению поэтики места. Приоритетными направлениями в этом отношении могут стать:

1) рассмотрение топонимического континуума как части ономастического целого в художественном пространстве произведений Д. Н. Мамина-Сибиряка;

2) взаимоотношения Урала, Сибири и России на страницах произведений «певца Урала»;

3) уральский текст, созданный Маминым, в контексте русской литературы.