Постановка темы и ее актуальность.
Поволжье и Приуралье представляют собой уникальный полиэтнический регион с длительными традициями соседства, сосуществования и взаимодействия разных народов. Его уникальность определяется еще и тем фактом, что на протяжении нескольких столетий этот регион являлся территорией этнической стабильности и культурно-этнического плюрализма. Среди многочисленных народов, проживавших здесь в прошлом столетии, видное место занимали поляки, первое появление которых в крае относят к середине XVII века. К концу XIX века на территории Поволжья и Приуралья существовало уже несколько крупных очагов польской диаспоры.
Конечно, исторические судьбы и отношения между народами, проживавшими на данной территории, далеко не всегда были простыми и безоблачными. Немало было горьких и трагических страниц в истории российско-польских отношений. Ведь само появление польского населения среди народов Российской империи стало следствием уничтожения независимого польского государства. Разделы Польши, осуществленные в конце XVIII века тремя европейскими монархиями — прусской, австрийской и российской — привели к исчезновению этого государства. Но польский вопрос не исчез, а напротив, превратился в одну из самых сложных проблем не только в европейской политике, но и во внутренней политике каждого из государств, участвовавших в разделах. Жизнь польских территорий, включенных в состав Российской империи, в XIX веке прошла под знаменем борьбы за восстановление утраченной независимости. Эта борьба всякий раз приносила полякам лишь новые трудности и испытания. В числе испытаний, выпавших на долю поляков, были репрессии и массовые ссылки, которым подвергались участники национально-освободительного движения. Эти репрессии и русификаторская национальная политика царского правительства явились основной причиной того, что в Поволжье и Приуралье оказалось столь значительное количество поляков. Благодаря имперской политике царского правительства (а может быть, и вопреки ей), на этой территории в XIX столетии сложились крупные центры польской диаспоры, состоявшие, в основном, из представителей интеллигенции.
Эти и другие сложные и болезненные вопросы были и остаются в истории российско-польских отношений. Однако, рассматривая историю существования польских сообществ в данном регионе, мы пытались сконцентрировать внимание прежде всего на позитивных фрагментах в нашей совместной истории. Трудно не согласиться с высказыванием президента Республики Татарстан М. Ш. Шаймиева, который обращает внимание на то, что «нет нужды приукрашивать историю. В любую эпоху, у любого народа можно найти жесткость и благородство, взлеты и падения. Сегодня важно увидеть в истории другое: достижения человеческого разума, торговые контакты, взаимообогащение культур».1.
Тема диалога и взаимовлияния культур становится одной из ведущих в исторических исследованиях последних лет2. И это не случайно. Изучение опыта национальных отношений, складывавшихся на разных этапах истории, примеров культурного взаимодействия и взаимообогащения народов может быть успешно использовано в формирований культуры межнациональных отношений на современном этапе.
Актуальность и своевременное звучание данной теме придает и общественно-политическая ситуация, связанная с изменением отношений между двумя странами — Россией и Польшей, ослаблением общекультурных связей, попытками предать забвению многое из позитивного опыта нашей общей исто.
1 Шаймиев М. Ш. В истории народа его настоящее и будущее // Родина. — 1997. — № 3−4. — С.6.
2 Россия и Европа в XIX веке: проблема взаимовлияния народов, социумов, культур. — М., 1996; Ерасов Б. С. Социальная культурология. — М., 1998; Михайлова С. М., Коршунова О. Н. Традиции взаимоотношений культур народов Поволжья. — Казань, 1997; Морфология культуры. Структура и динамика. -М., 1994. рии. Поэтому не достаточная изученность социокультурной роли поляков в Поволжско-Приуральском регионе обедняет не только региональную историю, но и историю взаимоотношений двух соседских народов.
Забегая вперед, скажем, что активная позиция польской интеллигенции, которая в своем поведении и поступках руководствовалась, прежде всего, общечеловеческими моральными ценностями, сыграла положительную роль в налаживании межнациональных отношений в крае. Кроме того, поляки способствовали складыванию определенных политических взглядов и позиций местного населения, участвуя тем самым в формировании политической культуры общества. Освещая подобные сюжеты национально-культурного взаимодействия, мы имеем возможность показать, что различные народы с богатой историей и древними традициями могут не только мирно сосуществовать, но и взаимодействовать, обогащая друг друга не только в духовном, но и в практическом плане. Тем самым формируется образ представителя другой национальности, другой веры, другой культуры не как чуждый и враждебный, а как нейтральный, способный на позитивные отношения. Насущной задачей этого исследования являлось не выявление взаимных претензий и противоречий между представителями разных народов, не противопоставление их, а поиск точек (и даже целых пластов) их соприкосновения и выдвижение на первый план общечеловеческих интересов и ценностей.
Предметом исследования является польская интеллигенция Поволжья и Приуралья, ее общественно-политическая деятельность, влияние этой деятельности на социокультурное развитие края в XIX веке.
Территориальные рамки исследования ограничиваются исторически сложившимся регионом Поволжья и Приуралья, под которым понимается территория, включающая в себя следующие губернии: Нижегородскую, Казанскую, Симбирскую, Самарскую, Пензенскую, Саратовскую, Астраханскую, Пермскую, Вятскую и Оренбургскую. Выделение этого региона имеет длительную традицию в советской исторической науке и объясняется тем, что «все губернии, составляющие Поволжско-Уральский край, были самым тесным образом связаны между собой как в экономическом отношении, так и в плане общественно-политической и культурной жизни».1.
Хронологические рамки исследования охватывают весь XIX век. Несмотря на отдельные факты присутствия поляков в крае еще в XVII и XVIII вв., реальное складывание польской диаспоры здесь происходило в начале XIX века. Значительное увеличение польского населения в регионе произошло после восстания 1831 года, а затем и после восстания 1863 года. Важными индикаторами увеличения польского населения стали католические приходы, один за другим появлявшиеся в губернских городах Поволжья и Приуралья во второй трети XIX века, В конце XIX века в губернских городах Поволжья поляки были пятой по численности этнической группой.
Начало XX века стало новым периодом в жизни местных польских сообществ. Его особенность связана с резким увеличением количества поляков в регионе после революции, а также с активизацией участия поляков в общественной жизни края. Так, в Казанском университете в 1908 году было 60 поляков, и они хотели создать собственную легальную организацию. В этот период в Казани организуются польские просветительские школы и курсы и даже польское научное общество, а в 1918 году здесь вышел в свет польский журнал «Будущее».2 Столь богатый интересными событиями период жизни польской диаспоры заслуживает отдельного рассмотрения и не входит в круг рассматриваемых в данном исследовании проблем.
1 Вульфсон Г. М. Разночинцы Поволжья и Урала в эпоху падения крепостного права. — Дисс. д. и. н. — Казань, 1972.-С.2.
2 Субаев Н. Польский журнал в Казани // Эхо веков. — 1996. — № 3−4. — С.226.
Степень изученности темы определяется имеющимся в нашем распоряжении источниковым материалом и существующими уже исследованиями. Поэтому для выявления степени изученности темы следует обратиться к характеристике литературы по исследуемой проблеме. Историография проблемы распадается на четыре крупных тематических группы:
1. Работы, посвященные «польскому вопросу» и национальной политике российского правительства в отношении поляков.
2. Исследования, касающиеся вопросов польской ссылки в России.
3.
Литература
раскрывающая общественно-политические (прежде всего революционные) и культурные русско-польские связи.
4. Исследования по истории Казанского университета, в которых так или иначе рассматривается участие поляков в жизни университета.
Историография «польского вопроса» в национальной политике российского правительства зародилась еще в прошлом столетии. Попытка дать обзор некоторых работ, посвященных этому вопросу, имевшихся в русской литературе, была дана Пыпиным еще в 1880 году.1 Автор выделяет несколько подходов к данной проблеме, сложившихся в русской общественной мысли: от полной поддержки стремления поляков к независимости до полной поддержки правительственного курса.
Анализ трансформации точек зрения на польский вопрос до и после восстания 1863 года таких русских мыслителей, как А. И. Герцен, Н. Г. Чернышевский, М. Н. Катков, И. С. Аксаков и Ю. Ф. Самарина, был дан в работе А. А. Корнилова. Его обширное исследование в целом посвящено русской политике в Польше со времени разделов и до конца XIX века и подробно освещает каждый из периодов жизни Польши под скипетром русских монархов.
1 Пыпин А. Н. Польский вопрос в русской литературе // Вестник Европы. — 1880. -№ 2. — С. 707 — 737- № 5. — С. 239−272.
2 Корнилов А. А. Русская политика в Польше со времени разделов до начала XX века. — Пг., 1915.
Автор статьи «Национальный вопрос в русском общественном движении» в ряду других таких вопросов рассматривает и польский. А. И. Выдрин прослеживает отражение этих важных для российской жизни вопросов в деятельности представителей русского освободительного движения. Он совершенно справедливо отмечает, что нельзя установить «единства в постановке национального вопроса в русском общественном движении. Не было единства в дореволюционной историографии в оценке этнополитики, проводимой в Российской империи. Некоторые антипольские настроенные публицисты выступали с защитой имперских интересов и нападками на «мятежных поляков».1 Те преследования и репрессии, которым подвергались поляки со стороны царизма, подобные авторы рассматривали, прежде всего, как вполне закономерное наказание за постоянные заговоры и восстания, предпринимаемые ими.
Неоднозначную позицию в отношении польского вопроса занял и известный русский историк М. П. Погодин.2 Первоначально он призывал «покровительствовать их (поляков — В.П.) языку, литературе, истории», спустя несколько лет уточнял, что это покровительство должно быть «без ущерба русскому началу», а после восстания 1863 года предлагал вообще уничтожить «польский наносной элемент» в западных губерниях, а самих поляков называл «враждебным племенем».
Таким же враждебным и разрушительным началом представали поляки и в очерках Каткова, который считал для русского государства «польскую интригу причиной чуть ли не всех бед в России».3 Авторы, о которых идет речь, бы.
1 Стороженко А. Я. Записки по делам польским с 1833 по 1848 годы председателя следственной комиссии в Варшаве А. Я. Стороженко. — М., 1871- Кулаковский П. А. Польский вопрос в прошлом и настоящем. — СПб., 1907; Гурко В. И. Очерки Привислянья. — М., 1897.
2 Погодин М. П. Польский вопрос. Собрание рассуждений, записок и замечаний (1831−1867). — М., 1867.
3 Катков М. Н. 1863 год. Собрание статей по польскому вопросу, помещавшихся в «Московских ведомостях», «Русском вестнике» и «Современной летописи». — Вып. 1−2. — М., 1887. — Вып.1. — 662 с. — Вып.2. — С.663−1427. ли современниками и очевидцами тех трагедий, которые происходили во взаимоотношениях поляков с Россией. Естественно, что находясь под непосредственным впечатлением этих событий, они не могли избежать некоторой эмоциональности и субъективности в их оценке.
Другая оценка встречается на страницах работ А. И. Герцена, считающегося главным защитником интересов поляков в русской общественной мысли этого периода. В своих статьях Герцен, отстаивая идею самоопределения наций, поддерживал борьбу польского народа за свою свободу и независимость и выступал с беспощадной критикой действий царского правительства в отношении поляков.1 Особенность взглядов Герцена состоит в том, что он не отождествлял интересы российского народа вообще и интересы российской правящей элиты, стремившейся подавить польское национальное движение.
Защитниками интересов своей нации выступал и известный польский общественный деятель и публицист Э.Пильц. В работе «Русская политика в Польше» и ряде других работ он акцентирует внимание читателя прежде всего на тех негативных моментах, которые присутствовали в применяемой в Польше со стороны русского правительства системе. «Весь смысл и свою аргументацию» этой системы Пильц определяет словом «репрессия». Апеллируя к российским властям, автор призывает положить конец этой пагубной антинародной политике. Подробно рассматривая действия русских властей в отношении образования и образовательных учреждений в Польше, автор иллюстрирует несостоятельность политики царизма.
История пребывания польского народа в составе Российской империи стала предметом специального рассмотрения и в трудах А. Л. Погодина, который также останавливается на некоторых спорных приёмах, применяемых вла.
1 Герцен А. И. Собрание сочинений. — В 30-ти т. — М., 1959. — Т. 10.
2 Пильц Э. И. Русская политика в Польше. — Варшава, 1909.
3 Очередные вопросы в Царстве Польском. Этюды и исследования./ Под ред. В. Спасовича и Э. Пильца. -СПб., 1898. — Т. 1. стями при решении польских проблем.1 Кроме того, автор занимался и изучением развития польской политической мысли второй половины XIX века.
В работе А. Осухновского «Поляки и народоистребительная политика» система управления польских провинций Российской империи рассматривается лишь вскользь в связи с политикой, применяемой к полякам в Германской империи, которой и посвящена книга.3 Проводимые аналогии позволили автору охарактеризовать российскую систему управления как «несостоятельную систему искоренения народностей», как «систему внешней ассимиляции».
Данная проблема рассматривалась еще целым рядом дореволюционных исследователей, таких как Н. В. Чичерин, Н. К. Ренненкампф, В. Студницкий, Н. Оржельский и др. Надо признать, что диапазон идейно-политических воззрений, характерных для дореволюционной историографии этого вопроса, был довольно широк: от идей безусловной автономии и независимости Польши до идей великорусского национализма.
Следующий этап в рассмотрении национальной политики российского правительства в польском вопросе связан с утверждением основной парадигмы советского историознания. В характеристиках и оценках темы на этом этапе превалируют антиимперские и антицаристские позиции.
С этих позиций написана, в частности, работа Драбкиной E.H., одним из сюжетов которой является и судьба польского народа, включенного в орбиту русского государства4. Поляки представлены в ней как жертвы колониальной имперской политики царизма.
Интересующая нас тема рассматривалась и в книге Друнина В. П. «Польша, Россия и СССР: исторические очерки».5 Автор останавливается на рассмотрении отдельных моментов реализации политики самодержавия в.
1 Погодин А. Л. История польского народа в XIX веке. — М., 1915.
2 Погодин А. Л. Главные течения польской политической мысли. — СПб., 1907. ^.
3 Осухновский А. Поляки и народоистребительная политика. — Варшава, 1908.
4 Драбкина E.H. Национальный и колониальный вопрос в царской России. — М., 1930.
5 Друнин В. П. Польша, Россия и СССР: исторические очерки. — М., 1928.
Польше, отмечая, что она была направлена на подавление национальной и политической обособленности Польши и исходила из желания превратить Польшу в российскую провинцию.
Правительственный курс национальной политики являлся объектом рассмотрения и в ряде общих работ, посвященных тому или иному периоду истории России в XIX веке.1 В статье В. С. Дякина делается попытка комплексного рассмотрения этой политики по отношению к основным народам, населявшим нашу страну, в том числе и к полякам.2.
В последнее десятилетие наметилось значительное расширение спектра взглядов на решение национального вопроса в дореволюционной России. Появились силы, склонные идеализировать характер национальной политики царизма, которые сосуществуют с теми, кто представляет Россию «неким инстинктивно пожирающим народы чудовищем». Интерес к этой проблеме в целом, а также к истории русско-польских отношений в последние годы не спадает. История взаимоотношений России и Польши стала темой специального выпуска журнала «Родина» в 1994 году.4.
Оригинальным подходом к рассмотрению проблемы имперской политики является концепция, выдвинутая Б. А. Зубовым.5 Ее автор считает, что в российской системе массового сознания этноцентризм всегда был подчинен эта-тивной государственной идее, которая была цементирующим началом империи. Наиболее явственно, по его мнению, принцип превалирования этатизма над национализмом начинает доминировать в период царствования Александра I и Николая Павловича. После провала либеральных этногосударственных реформ (реформ маркиза Велепольского) «начинает активно проводиться в жизнь.
1 Мироненко C.B. Страницы тайной истории самодержавия. — М., 1990; Зайончковский П. А. Кризис самодержавия на рубеже 1870−1880-х гг. — М., 1964; Обшункова Л. А. Королевство Польское в 1815—1830 гг. — М., 1979.
2 Дякин B.C. Национальный вопрос во внутренней политике царизма // Вопросы истории, 1995. — № 9. — С.130 -132- 1996. — № 11−12. — С.39 -53.
3 Булдаков В. Имперские этнофобии // Родина. — 1995. — № 7. — С.21.
4 Родина, 1994. -№ 12.
5 Зубов Б. А. Российская идея и новая российская государственность: проблемы, направления, перспективы // Новый мир. — 1993. — № 1. — С.13−17. политика этнического национализма., один за другим предпринимаются шаги с целью оправославить и русифицировать население империи".1 Этноцентризм, перехлестнувший все границы, стал началом конца империи.
В 1999 году вышла в свет интересная и обширная монография Л. Е. Горизонтова, в которой исследуются парадоксы имперской политики России в «польском вопросе» в хронологическом охвате от царствования Николая I до 1917 года. Автором разбираются примеры царской политики, безуспешно пытавшейся инкорпорировать в тело империи польско-католический анклав. «Достойна удивления та неспешность, с которой имперским правительством вырабатывались политические рецепты, изыскивались средства, проводились опыты, извлекались из них уроки», — пишет автор. «Такой стиль политики, помимо упорного противодействия поляков, был предопределен слабой динамичностью российского общества, далеко не сразу оправившегося от многовекового оцепенения, прерывистостью и противоречивостью реформаторского процесса».3.
Так как правовые ограничения, существовавшие в Российской империи, были тесно связаны с конфессиональными ограничениями, следует сказать несколько слов об исследованиях, касающихся религиозной ориентации поляков и религиозной доктрины самодержавия.
История католической церкви на территории России, особенности в ее управлении и правовом положении в дооктябрьский период рассматривались в трудах Д. Толстого, К. Богословского4 и М.Красножена.5 Проблемы конфессиональной политики изучались в последние годы А.Н.Кострыкиным6 и.
1 Там же. С. 15.
2 Горизонтов Л. Е. Парадоксы имперской политики: поляки в России и русские в Польше (XIX — начало XX вв.). -М., 1999.
3 Цит. по: http: // exlibris.ng.ru (history) 2000 -03 -02 / 5 petithtml.
4 Богословский К. Государственное положение римско-католической церкви в России от Екатерины Великой до настоящего времени. — Харьков, 1898- Толстой Д. А. Римский католицизм в России. В 2-х т. — СПб., 1876−1877.
5 Красножен М. Иноверцы на Руси. — Юрьев, 1890. — Т. I.
6 Кострыкин А. Н. Формирование новой конфессиональной политики в Царстве Польском (середина 60-х гг. XIX века) // Вестник МГУ. — Серия 8. — История, 1995. — № 4. — С.57−70.
Е.А.Вишленковой.1 Эти исследования раскрывают особое положение польской католической церкви и польского духовенства не только в духовной жизни Польши, но и в ее национально-освободительной борьбе. Изучению влияния католицизма в целом на жизнь российской интеллигенции в XIX веке посвящена работа Е.Цимбаевой.
Вторая группа литературы, освещающая вопросы истории польской ссылки в России, также берет свое начало еще в прошлом веке. Здесь следует назвать историка С. Максимова, который III-ю часть своей книги «Сибирь и каторга» посвятил политическим ссыльным, прежде всего полякам.3 Книга содержит много ценных фактов и важных замечаний, касающихся польской ссылки в Сибирь и сохраняет свою ценность и по сей день. На страницах журналов в прошлом столетии появлялись и небольшие статьи, рисовавшие читателям жизнь и настроения поляков, высланных в Россию.2.
Изучение политической ссылки приобрело особое значение в советский период. Жизнь борцов с самодержавием, оказавшихся в Вятской ссылке, описывается в работе П.Луппова.4 Среди ссыльных в Вятском крае было и много поляков, численности и положению которых автор также уделяет внимание.
Объектом специального исследования В. М. Фоменковой стали ссыльные участники польского освободительного движения в Вятском крае.5 В нем рассматривается моральное и материальное положение ссыльных поляков, их контакты с местной интеллигенцией.
Вопрос об общественно-политической деятельности ссыльных поляков был впервые поставлен и подробно изучен в совместной работе В. А. Дьякова и.
1 Вишленкова Е. А. Религиозная политика: официальный курс и «общее мнение» России Александровской эпохи. — Казань, 1997.
2 Цимбаева E.H. Русский католицизм. Забытое прошлое российского либерализма. — М., 1999.
3 Максимов C.B. Сибирь и каторга. В 3-х частях. — СПб., 1891. — Ч. III.
2 Юдин П. Л. Польские повстанцы 1863 года в Оренбургском крае // Русская старина. — 1894. — Т. 82. — № 9. -С. 194−200.
4 Луппов П. Политическая ссылка в Вятский край. — М., 1933.
5 Фоменкова В. М. Участники польского освободительного движения в Вятской политической ссылке // Ученые записки Кировского педагогического института. — Вып.15. — Киров, 1965. — С.115−174.
Г. С.Сапаргалеева.1 Авторам на основе значительного фактического материала удалось убедительно показать ту важную роль, которую играли поляки в жизни Казахстана в XIX веке.
Изучение истории политической ссылки в Казахстане продолжил историк В. З. Галеев. В целом ряде своих работ, посвященных этой теме, он раскрывает основные направления деятельности ссыльных, в том числе и поляков, подробно останавливаясь на их просветительской и медицинской деятельности.2 Эти авторы смогли дать комплексный всесторонний анализ социокультурной роли ссыльных поляков в развитии Казахстана в XIX веке.
Результатом научного диалога российских и польских ученых по вопросам польской ссылки в России стало проведение конференции, посвященной этой проблеме, в Казани в 1997 году. В сборнике материалов этой конференции нашли отражение самые разные вопросы ссылки в Россию поляков в XIX — XX вв., представлены ее важнейшие региональные центры (в том числе и Поволжско-Приуральский регион), введены в научный оборот ранее неизвестные и нел доступные источники. Совместный труд российских и польских историков стал значительным шагом вперед в изучении этой большой и сложной темы.
В ряде работ советских историков рассматривались и некоторые аспекты польской политической ссылки в Сибири.4.
Пример участия польских ссыльных в политической жизни России рассмотрен в статье В. А. Спиркова.5 Он освещает позиции, которые занимали.
1 Дьяков В. А, Сапаргалеев Г. С. Общественно-политическая деятельность ссыльных поляков в дореволюционном Казахстане. — Алма-Ата, 1971.
2 Галеев В. З. Ссыльные революционеры в Казахстане. — Алма-Ата, 1978. — 124 е.- Его же. Медицинская деятельность ссыльных революционеров в Казахстане. — Алма-Ата, 1982. — 160 е.- Его же. Революционные разночинцы и русская пресса в Казахстане. — Освободительное движение в России. — Саратов, 1975. — Вып.4. — С. 19−28.
3 Польская ссылка в России XIX — XX веков: региональные центры. — Казань, 1998.
4 Рощевская Л. П. История политической ссылки в Западной Сибири во второй половине XIX века (60-е — начало 80-х гг.). — Тюмень, 1976; Ссыльные революционеры в Сибири (XIX век — февраль 1917 г.). — Иркутск, 1973. -Вып. 1.
5 Спирков Участие польских пленных конфедератов в крестьянской войне в России 1773−1775 гг. // Вестник ЛГУ. — Серия истории, языка и литературы. — 1963. -Вып.З. — № 14, — С. 19−31. пленные барские конфедераты по отношению к вспыхнувшему в России пугачевскому восстанию и степень участия поляков в нем или в борьбе с ним.
Особо ценной для нашего исследования является работа Я. Я. Гришина «Казань и Казанский край глазами польских ссыльных».1 Автор, вводя в научный оборот новые источники, знакомит читателя с тем, каким увидели данный регион ссыльные поляки, побывавшие здесь в XVII — XIX веках. В книге представлено восприятие поляками Казани, ее жителей, а также народов, населявших Казанскую губернию. Эта работа является свидетельством сохраняющегося довольно высокого интереса к польской ссылке в российской исторической науке.
Разработка проблемы российско-польских революционных связей имеет длительную и богатую традицию, как в советской, так и в польской историографии. Это было связано с тем, что революционные связи между этими народами по своему значению не сопоставимы со связями народов России с какими бы то ни было другими зарубежными народами.
В 1990 году С. М. Фалькович в статье, вышедшей в журнале «Новая и новейшая история» дает историографический обзор разработки советскими учеными истории польского освободительного движения и российско-польских л революционных связей. Автор акцентирует внимание на огромной работе, проведенной советскими и польскими историками по выявлению и публикации материалов по истории восстания 1863 года, итогом которой стала 25-томная серийная публикация «Восстание 1863 года. Документы и материалы». Столь плодотворная деятельность ученых сделала достоянием общественности разнообразные группы архивных материалов.
Среди огромного количества работ, посвященных русско-польскому революционному сотрудничеству, нас в первую очередь интересовали те, в кото.
1 Гришин Я. Я. Казань и Казанский край глазами польских ссыльных (XVII — XIX вв.). — Казань, 1997.
2 Фалькович С. М. Разработка советскими учеными истории польского освободительного движения и российско-польских революционных связей // Новая и новейшая история. — 1990. — № 1. — С. 185−196. рых освещались те или иные аспекты революционной деятельности поляков в регионе Поволжья и Приуралья и их связи с местным населением. Таких работ существует достаточно много. Это прежде всего работы уже упоминавшегося исследователя В. А. Дьякова.1 Одним из направлений его исследовательских интересов стало революционное движение в русской армии и его связь с восстанием 1863 года. Рассматривая эту проблему, автор останавливается и на освещении истории «Казанского заговора». Основные действующие лица заговора наряду с другими деятелями русского и польского революционного движения представлены в тематическом биобиблиографическом словаре, составленном В. А. Дьяковым.
Исследуя революционную деятельность и мировоззрение известного участника польского освободительного движения П. Сцегенного, Дьяков описывает и период его пребывания в пермской ссылке. Деятельность П. Сцегенного в пермской ссылке, его взаимоотношения с властями и местным населением можно проследить по документам, опубликованным Н. Д. Аленчиковой в «Уральском археографическом ежегоднике».4.
Среди наследия В. А. Дьякова имеются и работы источниковедческого характера, в частности, специфики судебно-следственных материалов как источника для изучения польской политической ссылки.5 В целом надо сказать, что В. А. Дьяковым был внесен огромный вклад в изучение польского национально-освободительного движения и русско-польских революционных связей, значение которого трудно переоценить.
1 Дьяков В. А., Миллер И. С. Революционное движение в русской армии и восстание 1863 года. — М., 1964.
2 Дьяков В. А. Деятели русского и польского освободительного движения в русской армии 1856−1865 гг. (Биобиблиографический словарь). — М., 1967.
3 Его же. Революционная деятельность и мировоззрение П. Сцегенного (1801 — 1890 гг.). — М, 1972.
4 Аленчикова Н. Д. Документы о Петре Сцегенном в Государственном архиве Пермской области // Уральский археографический ежегодник. — № 250. — Пермь, 1970. — С. 279−291.
5 Дьяков В. А. Судебно-следственные материалы как источник для изучения польской политической ссылки первой половины XIX века. — Историография и источниковедение стран Центральной и Юго-Восточной Европы. -М., 1986.-С. 182−200.
Среди других исследователей данной проблематики мы можем выделить также Т. Ф. Федосову. Занимаясь польскими революционными организациями в Москве, она прослеживает связи этих организаций с поляками в Казани в конце 1850-х — начале 1860-х годов.1 Она исследовала также польское студенчество в Московском университете, которое, как известно, имело контакты с казанским студенчеством. Увеличение политической активности студенчества российских университетов в связи с восстанием 1863 года стало предметом рассмотрения в статье Т. Г. Снытко. Автор останавливается и на антиправительственных выступлениях, имевших место в Казанском университете.
В некоторых работах крупного исследователя истории взаимоотношений революционной России и революционной Польши А. Ф. Смирнова также косвенно затрагиваются вопросы участия поляков в жизни Поволжско-Приуральского региона.4.
Развитию и динамике межнациональных связей народов России и Польши в XIX — XX вв. посвящена работа «СССР и Польша: интернациональные связи"5, содержащая ряд интересных моментов, соотносящихся с нашим исследованием.
Отдельную группу составляют работы, обобщающего характера, суммирующие ту огромную и многоаспектную деятельность, проведенную советскими исследователями по изучению истории польских восстаний и русско-польского революционного сотрудничества.6.
Признавая огромную научную значимость работы, проведенной советскими историками в данном направлении, нужно сказать, что изучение этой.
1 Федосова Т. Ф. Польские революционные организации в Москве: 60-е годы XIX века. — М., 1974.
2 Федосова Т. Ф. Польское студенческое общество в Московском университете. // Ученые записки института славяноведения. — T.24.
3 Снытко Т. Г. Студенческое движение в русских университетах в начале 1860-х гг. и восстание 1863 г. — Восстание 1863 г. и русско-польские революционные связи. — М., 1960. — С. 176−323.
4 Смирнов А. Ф. Революционные связи народов России и Польши в 30−60-е гг. XIX в. — М., 1962.
5 СССР и Польша: интернациональные связи. История и современность. В 2-х т. — М., 1971. — Т. 1.
6 Очерки революционных связей народов России и Польши (1815 -1917). — М., 1976; Революционная Россия и революционная Польша (вторая половина XIX века). — М., 1967; Русско-польские революционные связи и восстание 1863 г. -М., 1962. проблемы велось прежде всего по материалам центральных (московских, ленинградских) и западных (киевских, минских, вильнюсских) архивов, а также частично на материалах архивов Сибири. Таким образом, исследуемый нами регион зачастую остался вне зоны внимания специалистов в сфере русско-польских общественно-политических связей (за исключением, конечно, истории Казанского заговора, который подробно и тщательно представлен во многих исследованиях).
Труды по истории жизни российских университетов вообще и Казанского университета в частности содержат много материалов, имеющих отношение к польской проблематике.
Советской историографией был накоплен богатый опыт в изучении состояния высшей школы в Российской империи в XIX веке. Здесь следует назвать прежде всего имена Г. И.Щетининой1, Р.Г.Эймонтовой2, А. Е. Иванова.3 В некоторых работах А. Е. Иванова сквозь призму академической политики самодержавия в «польском вопросе» раскрываются и некоторые аспекты национальной политики самодержавия по отношению к полякам в целом.4 Несомненной заслугой работ А. Е. Иванова является то, что в них наряду с сословно-классовым прослеживается и национальный (конфессиональный) состав российского студенчества.
Хрестоматийным трудом по истории Казанского университета является работа М. К. Корбута.5 Помимо всех ее бесспорных достоинств надо сказать, что именно Корбут впервые рассмотрел судьбы польского ссыльного студенчества в университете и выделил несколько так называемых «польских пластов» в его.
1 Щетинина Г. И. Студенчество и революционное движение в России в последней четверти XIX века. — М., 1987.
2 Эймонтова Р. Г. Русские университеты на грани двух эпох: от России крепостной к России капиталистической. — М., 1985.
3 Иванов А. Е. Высшая школа в России в конце XIX — начале XX вв. — М., 1991.
4Иванов А. Е. Варшавский университет в конце XIX — начале XX вв. — Польские профессора и студенты в университетах России. — Варшава, 1995; Его же. Русский университет в Царстве Польском. Из истории университетской политики самодержавия: национальный аспект // Отечественная история. — 1997. — № 6. — С. 23−33.
5 Корбут М. К. Казанский государственный университет имени В.И.Ульянова-Ленина за 125 лет (1804/1805 -1929/ 1930) — В 2-х т. — Казань, 1930. истории. Корбут использовал в своей работе и наследие, оставленное городу одним из поляков — рисунки из дневника польского ссыльного студента университета Ф.Залеского. История этого дневника, судьба его автора не раз привлекали внимание местных историков.1 Все они сходятся во мнении, что этот дневник как ценный исторический документ требует его публикации с переводом на русский язык, многочисленными рисунками и портретами, имеющимися в нем.
Крупным специалистом в изучении политических связей казанского студенчества, общих вопросов общественно-политической жизни университета является Г. Н. Вульфсон. Кроме того, на страницах своих работ он подробно осветил историю Казанского заговора 1863 года, его спорные моменты, разногласия, имеющиеся в исторической науке по поводу этого события.
Ценный вклад в изучение политических связей казанского студенчества с л революционным подпольем внес Р. И. Нафигов. Благодаря Нафигову в науку введено большое количество архивных документов и материалов, через которые он освещает общественно-политическую деятельность, проводившуюся студентами Казани: создание тайных кружков и землячеств, распространение нелегальной литературы, выступление студентов в печати.
Широкий диапазон вопросов, связанных с историей Казанского университета, его ролью в духовной жизни края, правительственной политикой в области высшего образования, развитием просветительства в Поволжье и При-уралье, представлен в работах с.М.Михайловой.4 Практически в каждом ее ис.
1 Гарзавина А. Дневник Ф. Залеского // «Советская Татария». — 1974, 7 декабряНовицкая И. А. Дневник Ф.Залеского. — Польская ссылка в России XIX — XX веков: региональные центры. — Казань, 1998. — С.116−119- Михайлова Э., Сыченкова Л. Дневник Франца Залеского // «Казанский университет». — 1999. — № 11−12. -С.10−11.
2 Вульфсон Г. Н. Братья по духу: питомцы Казанского университета в освободительном движении 1840 — 1870-х гг. — Казань, 1989; Его же. Из истории разночинно-демократического движения в Поволжье и на Урале. — Казань, 1963; Его же. Разночинно-демократическое движение в Поволжье и на Урале. — Казань, 1974.
3 Нафигов Р. И. «Волжский вестник» как источник революционного движения в Поволжье и на Урале // УЗ КГПИ. — 1969. — Вып.21. — С.133−146- Его же. Тайны революционного подполья. — Казань, 1981; Его же. О студенческом движении в Казани.// УЗКУ. — 1998. -Т. 134. -С.147−153.
4 Михайлова С. М. Казанский университет и просвещение народов Поволжья и Приуралья (XIX в.). — Казань, 1979; Ее же. Казанский университет в духовной культуре народов Востока России. — Казань, 1991. следовании встречаются примеры деятельности поляков в стенах Казанского университета, а также их участие в общественной жизни Поволжья. В некоторых статьях С. М. Михайловой роль польской интеллигенции в социокультурной жизни региона стала объектом специального рассмотрения.1.
В последние годы разработку истории Казанского университета и ветеринарного института в XIX веке продолжали молодые исследователи.2 На страницах их работ встречается немало польских фамилий. В связи со значительностью польского компонента в этих ВУЗах деятельность поляков не могла не найти отражения в этих работах. Так, в работе О. М. Гильмутдиновой подробно описана деятельность первого директора Казанского ветеринарного института П.ЗейфманаА.С.Хакимова останавливается на личности Я. Бодуэна-де-Куртене, а Н. Г. Швед дает общую оценку «польскому компоненту» Казанского университета.
Деятельность польских профессоров и студентов в университетах России нашла свое отражение в вышедшем в 1995 году сборнике статей по материалам российско-польской конференции, посвященной этой теме. Эта проблема позволила объединить усилия историков, филологов, историков науки обеих стран и представить новый интересный материал не только о польских студентах и профессорах в российских ВУЗах, но и об истории некоторых учебных заведений, о которых было мало известно.
Существует большое количество работ, посвященных разной тематике (начиная от национального состава населения Поволжья и Приуралья и кончая участием населения края в революционной борьбе), в которых так или иначе.
1 Михайлова С. М. Польские студенты и преподаватели казанского университета в культурно-просветительской и общественной жизни Поволжья. — Польские профессора и студенты в университетах России (XIX — начало XX вв.). — Варшава, 1995. — С. 92−97- Михайлова C.M., Коршунова О. Н. Этнополитические и социокультурные аспекты польской ссылки в Волго-Камье (30-е — 60-е гг. XIX в.). — Польская ссылка в России. — С. 145−151.
2 Гильмутдинова O.M. Казанский ветеринарный институт в 70−90-е гг. XIX в. — Дисс.к. и. н. — Казань, 1997; Ежова С. А. Мемуары воспитанников Казанского университета как исторический источник (XIX в.). — Дисс. к. и. н. — Казань, 1995; Хакимова A.C. Казанский университет в 80−90-е гг. XIX в. — Дисс. к. и. н. — Казань, 1997; Швед Н. Г. Роль Казанского университета в формировании политической культуры интеллигенции (60−90-е гг. XIX в.). — Дисс.к. и. н. — Казань, 1999. прослеживается польская проблематика.1 Участие поляков во всех сферах социокультурной действительности региона, нашедшее отражение в этих работах, было вполне закономерным явлением.
Помимо вышеобозначенных крупных групп литературы, необходимо остановиться также на тех исследованиях, которые дают теоретическое обоснование изучению процесса межэтнического и межкультурного взаимодействия.2 Такое взаимодействие, осуществляемое между поляками и другими народами, населявшими регион, представляется важным в данном исследовании, так как участие поляков в общественной жизни края происходило в первую очередь через и во взаимодействии с местным населением. В этих исследованиях акцентируется внимание на том, что национальная психология, элементы национальной культуры, являющиеся ее знаковым символами, неизбежно (в силу объективных или субъективных обстоятельств) передаются во взаимодействующую инонациональную среду. Вместе с тем процессы культурной и этнической интеграции и ассимиляции находятся в диалектической связи с процессами культурного и этнического дифференцирования и различения.
Свое отражение в социологических и культурологических работах нашел и вопрос о роли и месте государства и власти в межэтническом и межкультурном взаимодействии. «Большую роль наряду с индивидуальными способностями воспринимать и понимать или отторгать другую культуру играют государственные и общественные институты, закрепляющие те или иные отношения». Закрепление этих отношений происходит через сферу государственной идеологии, а также через этнополитику, осуществляемую государством.
1 Валеев P.M. Казанское востоковедение: история и развитие (XIX в. — 20-е гг. XX в.). — Казань, 1998; Бурмист-рова Л. П. Провинциальная газета в эпоху русских просветителей. — Казань, 1965; Литвина Ф. А. Литературные вечера эпохи падения крепостного права (Из истории общественного движения и культурной жизни России). -Дисс. к. и. н. — Казань, 1970; Общественно-политическая мысль в Поволжье в XIX — начале XX в. — Казань, 1977; Смыков Ю. И., Гончаренко Л. Н. Национальный состав населения Поволжья в конце XIX века. — Национальный вопрос в Татарии дооктябрьского периода. — Казань, 1990.
2 Морфология культуры. Структура и динамика./ Ред. Орлова Э. А. — М., 1994 — Ерасов Б. С. Социальная культурология. — М., 1998; Этнокультурные процессы в национально смешанной среде. — М., 1989.
Проведенный обзор литературы позволяет утверждать, что при достаточно широком освещении в историографии сюжетов, касающихся «польского вопроса» во внутренней политике царизма, русско-польских связей в революционном и освободительном движении, польской ссылки в некоторых регионах России в XIX веке (в Казахстане, Сибири, в Вятском крае), существует еще ряд недостаточно разработанных вопросов. Практически полностью неизученной остается польская ссылка в Казанской губернии, особенно после восстания 1863 года, процесс складывания польской диаспоры в Поволжье и Приуралье, ее количественный состав, недостаточно изучено и польское студенчество Казанского университета. Наличие большого количества литературы по «польской» проблематике требует синтеза результатов работы, уже проделанной специалистами в данном направлении. А для раскрытия малоизученных сюжетов важен анализ не привлекавшихся ранее источников.
Источниковая база исследования.
К работе над данным исследованием был привлечен широкий круг разнохарактерных источников. Условно их можно разделить на несколько групп:
1. Актовые материалы.
2. Документы официального делопроизводства и статистические материалы.
3. Документы личного происхождения.
4. Материалы прессы и публицистики.
5. Научные и литературные труды представителей польской интеллигенции.
6. Словари и справочные издания.
Законодательные и нормативные акты привлекались нами при изучении некоторых аспектов правительственного курса в национальном вопросе, а также для освещения правового положения ссыльных. Для этого были использованы извлечения из Свода Законов Российской Империи, в частности, «Устав о содержащихся под стражею и ссыльных"1, а также «Положение об особых преимуществах гражданской службы в отдаленных местностях, а также в гул берниях Западных и Царства Польского».
Наиболее значительный источниковый массив данного исследования представляют документы официального делопроизводства. Нами были изучены материалы, содержащиеся в Центральном государственном военно-историчес-ком архиве. Были привлечены дела, относящиеся к фонду 801 (Главное военно-судное управление) и раскрывающие судьбы участников восстания 1831 года и национально-освободительного движенияизучены материалы следственной комиссии по Казанскому заговору, находящиеся в фонде 484. В этом фонде находятся и другие дела, касающиеся событий 1863 — 1864 гг.
Ценные документы отложились и в фонде 478, посвященном польскому восстанию 1831 года. Они помогли нам установить численность польских повстанцев, отправленных на военную службу в Поволжье и Приуралье. Кроме того, был просмотрен фонд 214 — фонд П. Ф. Желтухина, проводившего ревизию Казанского университета, в котором хранятся интересные сведения, характеризующие личность Магницкого, а также «Сведения о политически неблагонадежных кандидатах Виленского университета, присланных в Казань».
Из материалов, имеющихся в Национальном архиве РТ, нас прежде всего интересовал фонд 1 (Канцелярия казанского губернатора). Именно здесь сосредоточены дела, раскрывающие пребывание польских ссыльных в Казанской губернии, сведения о пересылке заключенных поляков через Казань в Сибирь, переписка по поводу лиц, заподозренных в неблагонадежности и т. д.
Непосредственное отношение к полякам, проживавшим в Поволжье и Приуралье, имеет фонд 709 (фонд Римско-католического прихода). На страни.
1 СЗРИ, под редакцией Волкова А. Ф., Филипова Ю. Д. — СПб, 1904. — Т. III. — Кн. III. — Отд. П-Ш.
2 СЗРИ. — СПб., 1857. — T. .XIV. — Ч. V. — РазделI -II. цах дел этого фонда встречаются статистические данные, важные для характеристики численности польского населения региона. В фонде имеются дела, касающиеся польских ссыльных священников, проживавших здесь, а также освещающие деятельность ксендзов Казанского прихода.
Важные архивные материалы были извлечены нами также из фонда 977 (фонд Казанского университета). Использовались описи «Совет», «Правление», описи личных дел студентов. К сожалению, в Национальном архиве сохранились личные дела студентов лишь с 1880-х годов. Из личных дел студентов мною извлекались следующие основные данные: место и дата рождения, социальное происхождение, вероисповедание, а также рассматривались послужные списки отцов студентов, причины, приводившие поляков в Казанский университет, проблемы, возникавшие в ходе учебы и т. д. Для установления численности поляков, учившихся в Казанском университете до 1880 года, мною были использованы алфавитные списки студентов. Были использованы также некоторые дела фонда Казанского учебного округа (фонд 92) и Казанского губернского жандармского управления (фонд 199).
Весомую группу источников составили документы личного происхождения. Письма, записки, воспоминания представляют большое значение при описании жизни ссыльных, для воссоздания картины университетской жизни, при рассмотрении вопросов, касающихся национальной политики правительства.
Мемуары и записки таких крупных государственных деятелей как Н.В.Берг1, М.Н.Муравьев2, А.Я.Стороженко3, Н.А.Милютин4 отражают их взгляды на «польскую проблему» и те меры, с помощью которых она должна быть решена.
1 Берг Н. В. Записки о польских заговорах и восстаниях 1831 — 1862 гг. — М., 1873.
2 Муравьев М. Н. Записки // Русская старина. — 1882. -Т.36. -С. 387−432, 623−644.
3 Стороженко, А .Я. Записки по делам польским с 1833 по 1848 годы председателя следственной комиссии в Варшаве А. Я. Стороженко. — М., 1871.
4 Милютин Н. П. Всеподданнейшая докладная записка от 22 мая 1864 года Русский вестник. — 1882. — Т. 12. -С.784−787.
Другую сторону этого вопроса представляют записки и письма ссыльных: К. Хаецкого1, Г. Каменского2, а также воспоминания ссыльных поляков, Л рассмотренные в работе Я. Я. Гришина. Эти воспоминания, характеризующие быт ссыльных, их деятельность, контакты с местным населением, представляют большую ценность для исследования.
Для освещения польского влияния в Казанском университете важное значение имеют воспоминания воспитанников Казанского университета.4 Эти воспоминания помогают нам выяснить степень воздействия польских профессоров и студентов на умы и настроения казанского студенчества в целом.
В материалах прессы и публицистики также нашла свое отражение деятельность польской интеллигенции в рассматриваемом регионе. Нами были использованы прежде всего статьи польских профессоров и студентов, напечатанные в газете «Волжский вестник», отличавшейся известной прогрессивностью и демократичностью, а также статьи поляков, сотрудничавших на страницах газеты «Казанские губернские ведомости». Их работы появлялись в «Записках Казанского экономического общества» и в Ученых записках Казанского университета.
Кроме того, в данной работе были использованы и такие источники как некрологи. Они важны для личностной характеристики тех или иных преподавателей и профессоров университета, а также для характеристики их общественной деятельности.
В качестве источников в работе привлекались некоторые педагогические и научные труды поляков — профессоров и преподавателей университета, рас.
1 Хоецкий К. Записки // Киевская старина. — 1853. — T.V. — С.632−643- Т.VII. — С.436−438.
2 Фоменкова B.M. Вятка 40-х годов XIX века в письмах Генриха Каменского. — Вопросы истории Кировской области. — Киров, 1974. — С.57−86.
3 Гришин Я. Я. Казань и Казанский край.
4 С-ов (Сластников)С.И. Университетские старцы // Русский вестник. — 1895 (год 26). — № 8. — С. 157−168- Флерин Н. Ф. Медицинский факультет Казанского университета полвека тому назад // Казанский медицинский журнал. -1934. — № 5−6. — С.482−496- Янишевский Э. П. Из воспоминаний старого казанского студента. — Казань, 1893. крывающие их научные и общественно-политические взгляды, например, работы М. Ковальского, А. Осипова, Д. Нагуевского, Я.Догеля.
Среди словарей т справочных изданий важным подспорьем в работе оказались опубликованные А. И. Михайловским списки преподавателей и студентов Казанского университета1 и «Биографический словарь профессоров и преподавателей.» Казанского университета.2 Был использован также биобиблиографический словарь деятелей русского и польского освободительного движения в русской армии.3 В этих словарях кратко изложены основные моменты жизни тех представителей польской интеллигенции, которые какой-либо деятельностью проявили себя в регионе.
Анализ привлеченных к работе источников позволяет определить круг раскрывающихся с их помощью вопросов и основную исследовательскую проблематику диссертации.
Цели и задачи исследования. Целью данной работы является комплексное исследование роли польской интеллигенции в общественно-политической жизни Поволжья и Приуралья в XIX веке.
Для достижения поставленной цели нами были определены следующие задачи: рассмотреть политику российского правительства в польском вопросе, ее становление и трансформацию, методы и приемы, характерные для имперской этнбполитикипроследить процесс складывания польской диаспоры в Поволжье и Приуралье, его особенности, установить численность польского населения в данном регионе в XIX веке;
1 Михайловский А. И. Преподаватели, учившиеся и служившие в Императорском Казанском университете. В 3-х частях. — Казань, 1901 — 1904.
2 Биографический словарь профессоров и преподавателей Императорского Казанского университета (1804 -1904). / Под ред. Загоскина. — В 2-х частях — Казань, 1904.
3 Дьяков В. А. Деятели русского и польского освободительного движения в царской армии 1856 — 1865 гг. (Биобиблиографический словарь). — М., 1967. охарактеризовать польскую ссылку в Поволжско-Приуральском крае, выяснить особенности ссылки в Казанской губернии, определить количество ссыльных, их правовое и материальное положение, а также формы их участия в общественно-политической жизни регионаустановить значение религиозного фактора в жизни польских сообществ на данной территории, исследовать историю казанского католического приходавыявить участие польских профессоров и студентов в оппозиционном движении в крае и их роль в формировании общественного мнения и политической культуры регионавыяснить вклад польской интеллигенции в культурно-просветительскую деятельность в Поволжье и Приуралье.
Научная новизна исследования определяется отсутствием специальной монографической работы, посвященной изучению польской диаспоры указанного региона. Автором была предпринята попытка дать комплексное исследование общественно-политической деятельности польской интеллигенции в Поволжье и Приуралье. Широкое привлечение разнохарактерных источников позволило осветить малоизученные аспекты проблемы. Впервые предметом специального рассмотрения стали такие вопросы, как количественная характеристика польской диаспоры в разные периоды XIX века, поянварская ссылка в Казанскую губернию, польское студенчество Казанского университета. Особое внимание обращено на связь между национальной политикой, проводимой царским правительством, и процессом формирования польской диаспоры во внутренних губерниях России.
Методы исследования. При работе с разными группами источников автором были использованы основные методы исторического и социального познания: сравнительно-исторический, исторической ретроспекции, системно-структурный, культурно-исторический, типологизации и др. Эти методы использовались в тех соотношениях, которые позволяли эффективно решать поставленные нами исследовательские задачи. Большое внимание было уделено источниковедческому анализу, критическому разбору источников, их сопоставлению с целью получения более объективных данных, использованных при написании диссертации.
Научно-практическая значимость. Результаты данного исследования могут быть использованы при составлении «Словаря польских ссыльных.» и расширения компьютерной базы данных о польских ссыльных, работа над которыми ведется в последние годы в Институте истории Польской академии наук.' Материалы диссертации могут быть востребованы при подготовке новой многотомной истории Казанского университета, для составления спецкурсов, посвященных вопросам межэтнических отношений и межкультурного взаимодействия. Данные работы могут быть использованы в процессе преподавания курсов истории Татарстана и отечественной истории XIX века, а также в спецкурсах, посвященных российской государственной идеологии и национальной политике России в XIX веке.
Структура исследования: исследование состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованных источников и литературы, списка сокращений и приложений.
1 Сливовска В. Составление «Словаря польских ссыльных первой половины XIX века» и компьютерной базы данных о польских ссыльных — участниках восстания 1863 года в Институте истории Польской академии наук. -Польская ссылка в России. — С.15−19.
Заключение
.
Анализ вышеизложенных фактов и привлеченных материалов позволяет нам сделать вывод о том, что появление в регионе Поволжья и Приуралья в начале XIX века значительной группы лиц польского происхождения, которая к концу столетия оформилась в крупную польскую диаспору, явилось результатом определенной национальной политики, проводимой российским правительством по отношению к польскому народу.
Эта политика не была одномерной и однозначной, на протяжении XIX века она претерпела ряд изменений. Однако происходившие изменения были направлены в сторону постепенного усиления ассимилирующих тенденций и подавления этнонационального своеобразия польского народа.
Мы должны признать, что на начальных этапах, в эпоху царствования Александра I Королевство Польское сохраняло значительную обособленность и автономию. Конституция, дарованная Александром I (считавшаяся самой либеральной в Европе), гарантировала гражданские свободы в Польше, а должности в гражданских и военных учреждениях могли занимать только поляки. На деле же император не хотел и не мог допустить претворения в жизнь столь либеральной конституции. В конечном итоге это привело к конфронтации между представителями российской власти, осуществлявшими все большее наступление на конституционные свободы Польши, и складывающейся там оппозиции, решившей продолжить борьбу за национальную независимость.
Результатом этой конфронтации стало ноябрьское восстание 1831 года, которое радикально изменило ситуацию внутри и вокруг Польши. Поражение восстания означало для Польши не только потерю некоего подобия государственной самостоятельности в составе Российской империи, но и начало нового трагического периода национальной истории: периода самовластного правления царского ставленника Паскевича, периода репрессий и культурного обезличивания поляков. Именно в этот период были заложены те принципы этно-политики, осуществляемой в отношении польского народа, которые применялись к нему (в большей или меньшей степени) и, в дальнейшем, на протяжении всего XIX века.
Комплекс мер, используемых в решении «больного» польского вопроса включал в себя следующие составляющие:
1. Репрессии против деятелей национально-освободительного движения, «удаление» всех политически неблагонадежных и инакомыслящих из царства польского и Западных губерний в Сибирь (имеется ввиду не географическое понятие, а обобщенный символ);
2. Насаждение русской бюрократии в государственных учреждениях Польши одновременно с предоставлением больших возможностей для продвижения поляков по службе в других регионах империи;
3. Гонения, направленные против католической церкви как центра антирусской оппозиции в крае, сочетавшиеся с преследованиями конкретных потенциально опасных католического духовенства, а также насильственное обращение униатов в православие;
4. Ограничение доступа к получению образования для поляков на родине через уменьшение количества образовательных учреждений и ликвидацию крупных центров науки на территории Польши;
5. Сокращение польского землевладения в Царстве и Западном крае через конфискацию земель участников освободительного движения и раздачу ее русским чиновникам и ограничении на право приобретения земель в данном регионе помещиками-поляками;
6. Языковая дискриминация, попытка вытеснения польского языка не только из официального делопроизводства, но и из сферы межличностного общения.
Эти действия, осуществлявшиеся царским правительством на польских территориях постепенно и неравномерно в конце века, в связи с общим наступлением реакции в России, достигли гипертрофированных размеров.
В целом, за исключением некоторых периодов относительного ослабления национального гнета, политика российского правительства в отношении польского народа была политикой имперской, политикой государственного национализма, направленной на языковую и этническую ассимиляцию национального меньшинства! Посредством давления на национальную культуру и религию и вытеснения ее виднейших представителей из Польши, царское правительство пыталось растворить поляков в конгломерате других народов российской империи. Используя «политику плавильного котла"1, российские власти видели ее итогом обрусение поляков и превращение их в благонадежных русифицированных поданных.
Однако им не удалось добиться желаемой целиснижение актуальности и злободневности «польского вопроса» в системе российской государственности в XIX веке, а в начале XX века этот вопрос зазвучал с новой силой. Но у имперской политики были и свои, несомненно благотворные для всего российского организма результаты. Одним из этих результатов стало интересующее нас вовлечение польского этноэлемента в сферу социальной и культурной жизни российской провинции.
Включение поляков в состав населения Поволжья и Приуралья происходило несколькими путями:
• Основную часть поляков, попадавших сюда, составили репрессирование участники польского освободительного движения, то есть ссыльные, многие из которых после окончания сроков ссылки по тем или иным причинам оседали здесь;
1 Ян Э. Государственное и этническое понимание нации: противоречия и сходство//Полис. — 2000. — № 1.
С. 117.
• Другую часть составили чиновники-поляки, привлекавшиеся государством на службу в российские глубинки, а так же военные, несшие службу в воинских частях на территории Поволжья и Приуралья;
• Еще один пласт был представлен польской студенческой и научной интеллигенцией, связанной с Казанским университетом.
Мы проследили, что первые эпизодические появления польских ссыльных в Поволжье фиксируются уже в середине XVII и XVIII веков, однако значительная масса ссыльных появляется здесь в конце XVIII века. Это были участники Барской конфедерации и восстания под руководством Т.Костюшко. В XIX веке ряды ссыльных пополняли прежде всего участники национальных восстаний 1831 и 1863 годов, а так же члены многочисленных польских конспиративных организаций, позднее — участники народнического движения, польских социалистических организаций и партий. Так, после ноябрьского восстания в Поволжье и Приуралье в качестве ссыльных попало несколько тысяч поляков, по крайней мере 2300 участников восстания были определены на военную службу в данный регион. После восстания 1863 года в европейские районы России было сослано 24 тысячи поляков (вместе с членами семей). В эти годы в Казанской, Пермской, Вятской, Оренбургской и Уфимской губерниях находилось около 1400 ссыльных.
Процесс активного привлечения польских чинов во внутренних областях страны привел к тому, что доля поляков, состоявших на государственной службе в Поволжско-Приуральском регионе (особенно в конце XIX века) была очень велика. «В Перми и губернии в конце XIX века едва ли не 40 — 50% чиновников были поляками"1.
Появление большого числа польских студентов явилось прежде всего следствием одного их направлений национальной политики царизма — ограничение доступа к высшему образованию для поляков у себя на родине. Весьма.
1 Харитонова Е. Д. Польская диаспора в Перми конца XIX — начала XX веков//Польская ссылка. — С. 92. заметное место занимали и среди профессорско-преподавательского состава Казанского университета. Таким образом, польская диаспора в Поволжье и Приуралье, которая складывалась под воздействием определенных мер имперской политики, к концу века стала одной из самых крупных в этом исключительно многонациональном регионе. В городах Поволжья поляки по численности населения находились на пятом месте и составляли 1% от всего городского населения1. Особую роль в польском освободительном движении играл конфессиональный фактор. Речь идет не только о сущностной бинарной оппозиции «католического» и «православного» миров и многовековых противоречиях и столкновениях, возникавших на сопредельных территориях разделения католического православного зон влияния. Одной из опасностей, таившихся в католицизме, была возможность и желание обеспечения независимости церкви и ее паствы от государственной власти, гарантом и символом которой выступал Папа. Это вступало в противоречие с традиционной этатистской установкой, господствовавшей в политической культуре России. Таким образом, католическое духовенство являлось не только одним из главных носителей идей национальной независимости Польши, но и «по определению» несло в себе явный антигосударственный заряд.
Рассмотрение деятельности католического духовенства не территории еще раз подтверждает вышеизложенные тезисы. Католический приход, существовавший в Казани в XIX веке, играл важную роль в жизни местной польской диаспоры. Он явился не только средством сохранения национальной культуры и своеобразным общепольским центром, но и во многом центром освободительного движения поляков.
1 Смыков Ю. И., Гончаренко Л. Н. Национальный состав населения Поволжья в конце XIX в. — Национальный вопрос в Татарии дооктябрьского периода. — Казань, 1990 г. — С. 104. — Таб. № 3.
Инспирируя появления значительных польских сообществ в данном регионе, царское правительство вместе с тем пыталось оградить местное население от их культурного влияния. Проблема взаимодействия культур является «проблемой политического звучания, а нередко и идеологического противостояния».1 В Российской империи в XIX веке польская нация была одним из самых дестабилизирующих элементов и однозначно связывалась правящими кругами с распространением инакомыслия и политической пропаганды. Председатель следственной комиссии в Варшаве А. Я. Стороженко еще в 1848 году очень точно подметил что «политическая пропаганда есть злокачественная болезнь века., нет наказаний, которые уничтожили бы совершенно дух ее, виЛ тающий между народами, недовольными своим положением.». Чтобы не допустить распространения исходившего от поляков «духа недовольства» и оппозиционности среди местных народов, государство создает целую систему ограничений и запретов, пронизывающих все сферы жизни ссыльных поляков (как основного компонента польского населения в регионе). Запреты, создаваемые в этих целях, должны были поставить ссыльных в ситуацию полного бездействия и «бездеятельности» и уменьшить возможности межэтнического взаимодействия.
Однако, не смотря на тотальные ограничения, не смотря на моральные и материальные тяготы ссылки, поляки пытались принимать участие в общественной и культурной жизни края. Они вели педагогическую деятельность, обучая местных жителей, в том числе музыке и рисованию, распространяли медицинские знания и оказывали медицинскую помощь местному населению, внесли огромный вклад в изучение природы края и т. д.
Высокую степень участия в политической и общественной жизни Поволжья и Приуралья продемонстрировали и польские студенты Казанского.
1 Арутюнян Ю. В., Дробишева Л. М., Сусокалов А. А. Этносоциология. — М., 1998. — С. 145.
2 Стороженко А. Я. Записки по делам польским. — С.37 университета, многие из которых были также сосланы сюда. Формами проявления оппозиционности существующему режиму со стороны молодых поляков были: распространение запрещенной и нелегальной литературы, участие практически во всех политических акциях казанского студенчества, прямое или косвенное участие в национально-освободительной борьбе, «включенность» в земское движение в крае. Одновременно с этим поляки проявили стремление к получению знаний, трудолюбие и высокую успеваемость (о чем свидетельствует большое количество полученных ими медалей). Это позволило им стать значительной интеллектуальной силой и пополнить ряды высокообразованной польской интеллигенции.
Из среды польских казанских студентов вышли многие профессора и ученые, некоторые из которых приобрели мировую известность. Некоторые из них связали свою жизнь с Казанским университетом, сделав в его стенах важные научные открытия, заложив крупные научные школы и направления, в том числе российское монголоведение (О. Ковалевский), российскую офтольмоло-гию (Э. Адамюк), казанскую лингвистическую школу (Я.Бодуен-де-Куртене, Н. Крушевский).
Польская научная интеллигенция в Казанском университете явилась не только носительницей определенных черт национальной психологии, важнейшими из которых применительно к ее деятельности были политизированность, недоверие к власти, стремление к интеллектуальному самосовершенствованию. Она, прежде всего, являлась носительницей общечеловеческих ценностей и идей: идеи гуманизма, прогресса и свободы. Через передовых польских профессоров и преподавателей казанское студенчество открывало для себя новые направления общественно-политической мысли Европы, знакомилось с принципами либерализма, социалистическими идеями, установками межнациональной толерантности. Важным проявлением общественной деятельности поляков стала их борьба за либерализацию высшего образования, защита прав студентов (Н.Ковалевский, П. Зейфман, М. Ковальский, Э. Адамюк).
Особого внимания заслуживает и просветительская деятельность польской интеллигенции, которая велась, прежде всего, через педагогическую деятельность. Обучая детей частным образом, работая учителями в разных уголках России, поляки оказывали влияние на формировании взглядов представителей местных народов, в том числе и национальных просветителей, таких как Ч. Ва-лиханов и И. Алтансарин. Немалую роль сыграли поляки и в научном изучении территории Поволжья и Приуралья, освещая ее историю, геологическое строение, флору и фауну. Они сотрудничали и на страницах местной прессы, зачастую поднимая злободневные для Российской действительности вопросы. Нами рассмотрены также факты участия польской интеллигенции в различных научных обществах Казани, в создании музейных коллекций и библиотек, в различных проявления благотворительности и т. д. Поляки проявили себя практически во всех видах просветительской деятельности Поволжья и Приуралья, дав мощный толчок духовному и интеллектуальному развитию региона.
Рассмотрев деятельность польской диаспоры в Поволжье и Приуралье, мы не раз констатировали специфику и устойчивые различия, существовавшие между польской культурой и культурами народов этого полиэтничного региона. Исследователи процессов межкультурных коммуникаций отмечают что «попадая в новую культуру, индивид может раскрыться с новой стороны, развить новые навыки"1. Поляки, оказавшись в нетипичных, а подчас и очень тяжелых условиях существования, потребовавших от них мобилизации душевных и эмоциональных сил и творческой активности, сумели все-таки позитивно и созидательно реализовать себя.
Важной поведенческой установкой поляков, которая являлась одним из элементов присущей им политической культуры, была способность и готов.
1 Ерасов Б. С. Социальная культурология. — С.446.
155 ность к взаимопомощи и взаимодействию в межкультурном общении. Благодаря этому поляки с интересом и пониманием отнеслись к совершенно чуждой им мусульманской культуре. Они не просто проникались уважением к представителям татарского народа и к татарской культуре, но и способствовали ее изучению, сохранению и развитию. Польская интеллигенция края продемонстрировала способность и стремление к межэтническим контактам и сотрудничеству. Своей деятельностью и своим жизненным примером поляки значительно продвинули политическую культуру современного им общества и сильно обогатили научную и культурную жизнь Поволжья и Приуралья.
