Научно-образовательный проект Френсиса Бэкона: Основания, структура и культурно-исторический контекст

Актуальность темы

.

В наше время наука, по-видимому, вступила в период достаточно глубоких преобразований. Переходные процессы наиболее заметны в социально-организационной сфере, где они выражаются в виде так называемого кризиса традиционных научно-образовательных институтов и в непрекращающихся попытках их реформирования, а с другой стороны, в активном порождении организационных инноваций в этой области.

Существенные изменения сказываются тем не менее. не только на этом внешнем социально-организационном уровне, но и более глубоко — в преобразовании общих норм, установок и методов научного исследования. Эти изменения не означают, однако, полного преобразования всех оснований естественных наук, как они складывались с начала Нового времени. Многие лежащие в основе новоевропейской науки принципы также актуальны сейчас, как были актуальны в начале ХУН-ого века.

Учитывая, что в настоящее время многие даже из сохранявших до сего времени свое значение основоположений новоевропейской науки подвергаются переосмыслению (например, в контексте появления все более увеличивающегося количества нравственных, экологических и других проблем, увязываемых с современной наукой), а с другой стороны, в связи с попытками коренного реформирования системы организации науки, актуальным представляется обращение к истокам новоевропейского научно-образовательного проекта, в рамках которого стал возможен бурный рост успехов естествознания и техники в последние столетия. Естественным представляется и обращение к фигуре лорд-канцлера Англии сэра Френсиса Бэкона — одного из первых разработчиков и провозгласителей этого проекта.

С другой стороны, и собственно в области исследований творчества Бэкона имеются возможности для того, чтобы на базе большого числа проведенных в последние десятилетия конкретно-исторических исследований дать новую целостную философскую интерпретацию научно-образовательного проекта Бэкона как в более широком историко-культурном и историко-научном контексте, так и в соотнесении с другими направлениями деятельности этого мыслителя.

Степень разработанности темы. Обзор литературы.

Говоря о Бэконе, прежде всего невозможно пройти мимо мощной школьной традиции, до сего времени определяющей господствующие интерпретации его философии, преобладающие в учебниках и массовом восприятии наследия этого мыслителя. Разумеется, основания для таких интерпретаций были в значительной степени заложены еще в первый период восприятия бэконовских идей. И английские мыслители (от Гоббса и Хартлиба до Ньютона и Локка) и континентальные (Декарт и картезианцы, Коменский и «розенкрейцеры», Лейбниц и многие другие) уже существенно «обработали» бэконовскую мысль, выделив из нее то, что показалось им более существенным и то, что потом легло в основу преобладающего в неспециальной литературе понимания Бэкона (так предпосылки противопоставления бэконовской линии в философии как «эмпирической» и декартовской как «рационалистической» можно видеть уже у самого Картезия (см. [A.Perez-Ramos 1996, р.312−314]). Но тем не менее эти выступления скорее можно относить к этапу оформления непосредственого бэконовского наследия (его мы отчасти будем затрагивать в основном тексте работы), чем к попыткам обозначить отстраненное историческое отношение к нему.

Для оформления школьного, отложившегося в учебниках, образа Бэкона, по-видимому, исключительное значение имело выступление Вольтера, а после него и других деятелей французского Просвещения. Вольтер, который, собственно уже не интересовался самими идеями Бэкона использовал его авторитет (как и, в особенности, авторитет Ньютона) в качестве своего рода тарана для разрушения бастионов традиционной французской мысли. Для этой цели он и создал впоследствии характерный для философии Просвещения публичный образ английского философа. В основу этого образа были положены два пункта. Во-первых, Вольтер объявил Бэкона «отцом экспериментальной философии», до которого «никто и не слыхивал о экспериментальной философии, а из всех физических экспериментов, поставленных после него, нет почти не единого, который не был бы упомянут в его книге», а во-вторых, заявил, что: «Самый примечательный и лучший из его трудов — тот, что сегодня наименее читаем и наиболее бесполезен: я имею в виду его „Novum scientiarum Organum“ -тот помост, на котором была воздвигнута новая философиякогда же здание ее было построено, хоть и наполовину, помост потерял какое бы то ни было значение. Канцлер Бэкон еще не знал природы, но он знал и указал все пути, ведущие к ней» [Вольтер 1988, с.105−107]. Другие «просветители» (Дидро, Д’Аламбер, Руссо, Кондорсе) также ставили Бэкона очень высоко, продолжая развивать образ, намеченный Вольтером.

Дальнейшее оформление классический философский образ Бэкона получил у немецких философов, из которых прежде всего отметим Гегеля. Гегель в своей «Истории философии» сформулировал, фактически, канон историко-философской трактовки бэконовской мысли. В гегелевском анализе, помимо всего прочего, содержится ряд довольно тонких соображений на которых сейчас нам нет надобности останавливаться. Для последующей традиции историко-философских учебников было важно то, что он определил для Бэкона его место (вместе с Я. Бёме) как «провозвестника новой философии», а с другой стороны выделил как основные черты «методизм» и «эмпиризм» его философии.

Третьим, важнейшим моментом в оформлении историко-философского канона по поводу Бэкона было выдвижение Джоном Гершелем, Уильямом Уевеллом и Джоном Стюартом Миллем бэконовского «индуктивизма». Хотя как указывает, например, современный исследователь Антонио Перец-Рамос [A.Perez-Ramos 1996, р.321−324] эти мыслители (не отличаясь в этом отношении от вышеупомянутых) существенно исказили идеи Бэкона, их интерпретация его философии составила целую эпоху.

Таким образом, классическая парадигма в интерпретации философии Бэкона сводилась к его определению как провозвестника новой философии и нового естествознания, к подчеркиванию его «эмпиризма» и «индуктивизма», выделению критической части его учения (в контексте которого рассматривалось и учение об идолах) и базировалась на усиленном внимании к проблематике бэконовского «метода». Существенное влияние на школьное понимание работ Бэкона оказала и односторонняя трактовка его философии как философии «утилитаризма», данная Маколеем.

Другие точки зрения (скажем резко анти-бэконовские выступления Д. Брюстера, Ю. Либиха и К. Бернара в середине XIX-ого века) в сущности не затрагивали сути сложившегося канона, просто меняя знак с плюса на минус. Несомненно, что эта парадигма сильно зауживала и отчасти прямо искажала понимание бэконовской философии, в каком-то смысле просто оставляя в стороне значительную часть его наследия. Тем не менее именно она лежит в основе большинства популярных историко-философских обзоров (например, в известных у нас курсах истории философии Б. Рассела и В. Виндельбанда). На тех же принципиальных основаниях. стоит и критика Бэкона некоторыми неопозитивистами, следующими за Либихом и более современными философами «попперианского» направления самим К. Поппером, И. Лакатосом, Дж.Агасси. В целом эти работы, как правило касающиеся работ Бэкона только в рамках более широкого, общефилософского анализа (исключение составляет только книга П. Урбаха [P.Urbach, 1987] специально посвященная Бэкону), исходят именно из упомянутого выше классического и очень зауженного представления о бэконовской философии (критика представлений Поппера и его последователей по этому вопросу П. Росси и А. Перец-Рамосом см. в [P.Rossi 1975, р.247−273- P. Rossi 1996, р.43−45- A. Perez-Ramos 1988, р. 270−285]). Из работ этого направления, тем не менее, следует выделить работы [J.Agassi 1981, P. Urbach 1982], где делается попытка более детального анализа воззрений Бэкона, на основе концепции Поппера и его последователей.

В ХХ-ом веке, однако, такая устоявшаяся интерпретация наследия Ф. Бэкона начинает постепенно углубляться и преодолеваться.

В первую очередь, здесь следует отметить ряд столь же доктринальных, как и «классическая» линий в философской интерпретации Бэкона, которые нередко не очень подтверждены вдумчивым и детальным изучением источников (ср. [P.Rossi 1996, р. 44−45]), но при этом всё же позволяют несколько расширить философский горизонт в котором проводиться обсуждение.

Среди таких альтернативных (и иногда маргинальных) направлений нужно указать так называемую «социальную историю науки», тесно связанную с нео-марксизмом, а с другой стороны с так называемым «экстернализмом» (см. об этом например в [Л.М.Косарева 1983а- 1983b- 1985]). В качестве исторического предвестника их позиции по интересующему нас вопросу можно указать известное замечание 4-ого отдела 1-ой книги «Капитала» К. Маркса, что: «.Декарт, с его определением животных как простых машин, смотрит на дело глазами мануфактурного периода в отличие от средних веков, когда животное представлялось помощником человека. Декарт, как и Бэкон, в изменении формы производства и в практическом господстве человека над природой видел результат перемен в методе мышления.» .

К.Маркс, Ф. Энгельс 1987, с.364]. Направление «социальной истории» оформилось после выступлений в 30-ых годах советского историка Б. Гессена и западных нео-марксистов Ф. Боркенау (Borkenau) и X. Гроссмана (Grossmann), которые рассматривали возникновение нового научного мышления в контексте процессов преобразования «формы производства» -возникновения мануфактур и становления «индустриальной эпохи» (см. об этом [G.Freidenthel 1987], в том же журнале.

— подборка материалов на" эту тему). В значительной степени в том же направлении лежит, получившая в свое время известность работа Б. Фаррингтона, представлявшая Бэкона как «философа индустриальной науки» [В. Баггзпд1: оп 1951].

Другим влиятельным (и столь же в отношении Бэкона доктринальным, как попперианство и социальная история науки) направлением является анти-сциентистская критика франкфуртской школы (в лице М. Хоркхаймера, Т. Адорно и X. Маркузе, см. например в [М.Хоркхаймер, Т. Адорно 1997, особ, с.17−22]), которая подобно многим классикам рассматривает Бэкона скорее в качестве «знамени» определенного (антипатичного им) интеллектуального движения и связанного с ним проекта.

Эти, имеющие, отчасти, идеологический характер интерпретации философии Бэкона интересны скорее не своим конкретным содержанием (поскольку, как правило они не опираются на детальное изучение бэконовского корпуса идей, невозможное без более или менее специального его прочтения), а тем что они, во-первых, позволяют несколько расшатать монополию сложившейся еще в Х1Х-ом веке интерпретации, а во-вторых, в большей или меньшей степени выводят на проблематику «глобального проекта» (для уяснения которой для нас были существеннытакже взгляды М. Хайдеггера).

Однако, по настоящему серьезное продвижение в достижении аутентичного понимания наследия Ф. Бэкона связанно не с этими доктринальными направлениями, а прежде всего с более тщательным прочтением самих текстов мыслителя и авторов его круга, а также изучением широкого культурно-исторического контекста в котором они писались, которое было осуществлено в большом количестве конкретно-исторических исследований за последнее столетие. За условное начало этого нового периода в работах, посвященных Ф. Бэкону, можно принять время выхода в свет в 1857 — 1874 фундаментального четырнадцатитомного собрания сочинений философа под редакцией Дж. Спеддинга (СГ. Брес1с1: тд) ,.

Р.Л.Эллиса (R.L.Ellis) и Д. Д. Хэфа (D.D.Haeth), которое и до сих пор остается лучшим1. Хотя подробные комментарии, представленные в этом издании, зависимы от преобладавшей тогда интерпретации философии Бэкона, научных вкусов той эпохи и некоторой пристрастности, тем не менее, редакторами был проделан колоссальный объем работы, существенно отразившийся на уровне последующих исследований.

Уже в двадцатом веке, в особенности, начиная с 50-ых -60-ых годов, на Западе появляется большое количество работ, заставляющих по-новому взглянуть на бэконовское наследие и во многом переоценить сложившиеся представления. Эти исследования, в значительной степени, были инициированы рядом более общих исследовательских тенденций как в философии и истории науки, так и в истории культуры в целом.

Среди таких тенденций в первую очередь следует отметить стремление изучать развитие научных исследований в контексте их социально-исторической среды. Такие исследования первоначально развивались с ориентацией на позитивистскую философию науки, рассматривавшую социально-культурные факторы как «внешние» по отношению к имманентному развитию научного знания. Это разделение «внешних» (социально-культурных) и «внутренних» когнитивных) факторов сохранялось и в дальнейшем, в рамках так называемых, «экстернализма» и «интернализма» [Л.М.Косарева 1983b, с.5−7]. Впоследствии, однако, эти исследования получили новое направление в контексте той.

1 первая часть этого издания — The Works of Francis Bacon., coll. and ed. by J. Spedding, R.L.Ellis and D.D.Health, v.1−7, London 1857−1874, будет цитироваться как [Works] с указанием тома и номеров страниц, вторая часть — The letters and the life of Francis Bacon, including all his occasional works. coll. by James Spedding. v.1−7, London.1861−1874, как [Letters], другие издания Бэкона буду цитироваться также как и остальные работы в нашей диссертации — фамилия автора в квадратных скобках с указанием года издания. научно-исследовательской ориентации, которую А. П. Огурцов называет «популяционнистской» [А.П.Огурцов 1988, с.217−243] и в которой социальные и когнитивные факторы рассматриваются не как внеположенные, но в рамках единого комплекса, который и составляет новую единицу исследования (к такого рода единицам относится и то, что мы называем научно-образовательным проектом — см. ниже). В философском отношении такую тенденцию можно считать оформившейся уже у Макса Шелера с его «социологией знания», но особую популярность она приобретает уже в 50−70-ые годы с появлением учения Т. Куна о «парадигмах» и «дисциплинарных матрицах», а также исследований, направленных на анализ процессов институциолизации научных дисциплин, исследований механизмов коммуникации в научном сообществе, дисциплинарной истории науки и так далее.

В отношении собственно Ф. Бэкона для нас особенно важны исследования той роли, которую он сыграл в ходе процессов становления научных и образовательных институтов нового типа, а также в развитии процессов научного исследования и образования [S.В.L.Penrose 1934; H. Fisch, H.W.Jones 1951; J.G.Crowther 1960; M. McLuhan 1963, p.183−193- M. Purver 1967; D. Cressy 1981; Perez-Ramos 1996 и мн. др.], и характеристика того типа социальной организации науки и образования, которая предполагается проектом Бэкона (развернутая попытка такого рода осуществлена П. Росси в его работах). Также существенны исследования того научно-образовательного контекста, в котором оформлялись его идеи (для темы настоящей работы существенно, между прочим, указание на зависимость строя его идей от медицинской, теологической и, особенно, юридической традиции.

J.G.Crowther 1960; J. Boss 1978; H. Wheeler 1983; R.Т.Simonds 1985; G.T.Oliveri 1991; M. Peltonen 1996; и др.], что позволяет не ограничиваться только историко-философским контекстом)." Наконец, в такого рода работах для нас особый интерес представляет анализ взаимосвязи политических, государственно-правовых и екклезиологических взглядов Бэкона и его научно-образовательного проекта (выделим здесь особенно, вышедшую несколько лет назад, книгу Джулиана Мартина, специально посвященную этому вопросу [J.Martin 1992]).

Другим направлением также очень важным для темы настоящей работы и чрезвычайно популярным в последние десятилетия является изучение наследия Бэкона и близких к нему авторов в религиозно-философском контексте. Тема эта вообще достаточно активно разрабатывается (см. например [R.Westfall 1958; E.M.Klaaren 1977; A. Snider 1994; J.Ch.Briggs 1996; W. Sessions 1996]), причем особенно много работ было проведено в контексте обсуждения двух популярных историко-культурных и историко-научных теорий, а именноверсии о так называемом пуританском происхождении науки в Англии, отталкивающейся от известной работы Р. К. Мертона [R.K.Merton 1970], которая представлена в современном бэконоведении, например, фигурой Ч. Вебстера, а с другой стороны — исследованиями роли эзотеризма и, в частности, герметической традиции (см. об этом, например, [Л.М.Косарева 1983сВ.П.Визгин 1997], в отношении Бэкона, здесь могут быть отмечены известные интерпретации его творчества, данные с одной стороны П. Росси, а с другой стороны Ф. А. Йейтс в их работах). Хотя эти направления, как мы отчасти попытаемся показать (и как отчасти уже показано в работах [M.Purver 1967, L. Mulligan 1980]), дают весьма односторонний взгляд на характер бэконовской мысли, тем не менее, нужно признать, что они весьма обогатили наши представления и о его творчестве и о его эпохе.

Эти работы (мы здесь упомянули только некоторых из их авторов), подчеркнем еще раз, выходят за рамки принятой ранее интерпретации текстов Бэкона. В последние десятилетия также появилось ряд работ, посвященных переосмыслению таких традиционных тем как, например, бэконовская индукция и его метод (см. P. Urbach 1987; Perez-Ramos 1988, 1996]).

В целом бэконовское наследие исследуется в современной западной науке очень активно и, нередко, с большим успехом.

Тем не менее, нужно отметить, что иностранные работы зачастую отличаются чрезмерной привязанностью к трактовкам, характерным для тех течений и школ, к которым они принадлежат (что часто приводит к тенденциозности и односторонности взгляда).

При том большом внимании, которое уделяется Ф. Бэкону в иностранных исследованиях за последние десятилетия, успехи российской науки, кажется, значительно скромнее. Хотя в целом в нашей историко-философской и исторической литературе имеется большое число выступлений, посвященных Бэкону, как правило они не выходит за рамки устоявшейся еще в Х1Х-ом веке интерпретации («Бэкон — провозвестник экспериментальной науки», идолы, эмпиризм, индукция, метод, утилитаризм), к тому же тенденциозно окрашенной у советских ученых в марксистские или позитивистские тона (это отражается, например, в, как правило, явно не адекватной трактовке темы «Бэкон и религия»). Тем не менее у нас имеется несколько добротных обзоров творчества Бэкона: из дореволюционных можно отметить очерк П. Карасевича [П.Карасевич 1874] и книгу Н. Г. Городенского [Н.Г.Городенский 1915], а из работ советского периодаВ.Ф.Асмуса [В.Ф.Асмус 1969], Ю. П. Михайленко [Ю.П.Михайленко 1975] и А. Л. Субботина [А.Л.Субботин 1974]. Результаты западных исследований отчасти получили свое отражение, прежде всего, в работах Л. М. Косаревой и ее сотрудников. Из специально-исторических «исследований работ Бэкона можно отметить диссертацию В. М. Карева «Этические и социально-политические взгляды Френсиса Бэкона», где затрагивается, в частности, и вопрос о соотношении социально-политических взглядов английского мыслителя и его проекта преобразования науки [В.М.Карев 1983], а также работы историка права С. В. Кондратьева, где анализируются правовые и, отчасти, политические и екклезиологические взгляды Бэкона [С.В.Кондратьев 1986, 1993]. В диссертационной работе Н. Т. Диня [Н.Т.Динь, 1993], посвященной исследованию соотношения познания и власти у Бэкона и Гоббса, хотя и отсутствует сколько-нибудь новое детальное прочтение текстов Бэкона (работа отличается сильной ограниченностью выбора источников и довольно произвольной их трактовкой), тем не менее присутствует ряд оригинальных общефилософских соображений относительно-бэконовской философии.

Имеется также несколько специальных работ, имеющих отдаленное отношение к нашей теме и оригинальных трактовок отдельных вопросов бэконовской философии (например, эстетики Бэкона А. Ф. Лосевым [А.Ф.Лосев 1998, с.494−516] и бэконовского понимания природы А. В. Ахутиным [А.В.Ахутин 1988]. И тем не менее наиболее существенными в отношении нашей темы (бэконовского научно-образовательного проекта) следует признать не эти специальные разработки, а ряд замечаний относящихся к интерпретации бэконовского замысла, высказанных в более широком контексте обсуждения становления новоевропейского типа научной рациональности и связанного с ним типа образования (например, П. П. Гайденко [П.П.Гайденко 1987] и А. П. Огурцов [А.П.Огурцов 1988]). Исходя из такой ситуации сложившейся в отечественной и зарубежной науке вполне естественным было бы попытаться дать на современном уровне целостную интерпретацию бэконовского проекта.

Цель и задачи исследования

.

Целью нашей работы является анализ структуры и общефилософских оснований научно-образовательного проекта Френсиса Бэкона в контексте проблемы становления новоевропейского естествознания и научной организации нового типа. При этом решаются следующие задачи:

1) анализ структуры научно-образовательного проекта Френсиса Бэкона на его социально-организационном, философско-идеологическом и методологическом уровнях;

2) исследование культурно-исторического, религиозного и политического контекста возникновения проекта Бэкона и анализ его культурно-исторических прототипов;

3) определение. значения научно-образовательного проекта Ф. Бэкона в становлении новоевропейского естествознания и его научных и образовательных институтов. Сопоставление бэконовской программы с последующими попытками преобразования науки;

4) выделение общефилософских оснований бэконовского проекта и интерпретация их в контексте новоевропейского философского процесса и западной интеллектуальной традиции в целом.

Методы исследования.

Прежде чем мы перейдем к основной части работы, представляется необходимым сделать ряд замечаний методологического характера, касающихся выделения единицы нашего анализа.

Во-первых, здесь нужно отметить содержательную сложность и многослойность того, что предлагалось Ф. Бэконом в отношении науки. Его разработки включают в себя не только, и даже не столько конкретные научные идеи и методы, но также и проект социально-организационного преобразования науки, и формирование новых образовательных установок, и выдвижение новых метафизических оснований, и в отношении к ним постановку принципиально новых целей, а также обозначение общих путей их реализации. Поэтому недостаточным здесь оказывается, например, понятие «научно-исследовательской программы» в том узком и точном смысле, который вкладывал в него И. Лакатос [И.Лакатос 1995]. С тех пор как это понятие было предложено неоднократно предпринимались, правда., попытки модификации понятия о «программах», оно толковалось либо в расширительном смысле, как в работах [П.П.Гайденко 1980, 1987], либо переносилось вообще на другие области (например, М. А. Розов [М.А.Розов 1987] различает несколько видов исследовательских программ, в том числе «методологические исследовательские программы», в работе [П.П.Бурлаченко 1994] говорится о «научно-технологических программах»). При всех этих расширениях понятия о программах, все-таки оказывается недостаточным для интерпретации многослойного замысла Ф. Бэкона в его отношении к последующим продолжателям.

Понятия о научных программах, также как и о парадигмах (в смысле Т. Куна) оказывается недостаточно еще и по другой, не менее важной причине. Эти единицы анализа, в определенном смысле, оказываются слишком мелкими для характеристики замысла. Бэкона в отношении преобразования наук и образования. Это видно, например, из следующего: П. П. Гайденко в своей книге [П.П.Гайденко 1987] анализирует целый ряд «научных программ» (которые она понимает в ином, более расширительном, смысле, чем Лакатос), при этом обосновано не выделяя особой бэконианской программы. Идеи Ф. Бэкона отмечаются у П. П. Гайденко только тогда, когда разбираются некие принципиальные основания общие для всех обсуждаемых научных программ. Это очень точно, ведь у Бэкона речь идет прежде всего не о выдвижении новой конкретной программы, а о разработке на разных уровнях определенных оснований, на которых потом уже базируется целый пучок разнообразных научных программ, новая наука в целом. По той же причине не достаточно крупной оказывается и такая единица анализа, как парадигма в смысле Т.Куна. Ведь смена парадигмы, в рамках концепции этого исследователя не обозначает еще смены самого типа науки2, отличающегося скажем от античного или гуманитарного. Между тем, у Бэкона речь идет именно о создании науки нового типа, в принципе отличающейся от иных.

2 Также как смена парадигмы (например парадигмы склонения или спряжения) в каком-либо языке не означает еще, что возник новый язык. В концепции Куна различие выступает еще более сильно, поскольку у него новоевропейское естествознание отличается от прочих типов науки (античной и гуманитарной) самим принципом отношения к парадигмальности. Естественные науки парадигмальны", тогда как другие типы науки — «до-парадигмальны» .

В связи с этим мы считаем нужным в рамках нашей работы использовать более крупную и многоуровневую единицу анализа, условно называемую нами научно-образовательный проект. При этом мы постараемся в рамках его охарактеризовать только три уровня (допуская, что существуют и другие), а именно мы исследуем: 1) соцально-организационный уровень проекта (куда входят общие особенности замысливаемой научной организации, а также вопросы принципиального соотношения науки и образования) -этому посвящена первая часть работы- 2) уровень общих философских оснований и конечных целей выдвигаемых перед наукой — об этом вторая часть- 3) принципиальные пути достижения поставленных целей, чему посвящена третья часть нашей диссертации. Эти аспекты выбраны именно потому, что, на наш взгляд, именно по отношению к ним идеи Бэкона носили принципиальный характер.

Отметим, что с точки зрения размера и многоуровневости такая единица анализа ближе всего подходит к представлениям о «исторических типах рациональности» развиваемых коллективом авторов (П.П.Гайденко, В. Н. Катасонов,.

Д.В.Никулин, В. П. Гайденко и Г. А. Смирнов, Ю. А. Шичалин, В. П. Визгин, З. А. Сокулер, Л. А. Маркова и др.) в сборнике [Исторические типы рациональности, т.2 1996], а также к понятию о «когнитивных комплексах» у А. П. Огурцова в его работе о развитии дисциплинарной структуры науки [А.П.Огурцов 1988]. Эти представления и выступали для нас в качестве исходных. При анализе тех или иных аспектов научно-образовательного проекта Ф. Бэкона нами так или иначе использовались методологические конструкции и категориально-понятийный аппарат, вводимые не только в работах философов, методологов и социологов науки [П.П.Гайденко 1980; 1987; J. Agassi 1981;. А. П. Огурцов 1988; В. П. Гайденко и Г. А. Смирнов 1989; М. Шелер 1994; Т. Кун 1975, 1994; И. Лакатос 1995; S. Shapin 1996], но и специалистов в других отраслях знания — философов и методологов образования, социологов, социальных психологов, культурологов, лингвистов [В.Зомбарт 1926, с.5−14- 1994; Б. Тбпп1еэ 1955; М. МсЬиЬап 1962; М. Вебер 1990; К. Бюлер 1993; Н. Г. Алексеев 1994; В. И. Слободчиков, Е. И. Исаев 1995, с.154−176- Н. С. Трубецкой 1995; Р. О. Якобсон 1996; и др.].

В отношении рассматриваемых нами единиц анализа, следует отметить специально еще один нюанс: дело в том, что упомянутые представления о «типах рациональности» и о «комплексах» вводились для описания определенных сторон культуры в целом, для нас же существенно как эти моменты проявляются и формируются в работах отдельного автора (Ф.Бэкона), что заставляет особым образом различить единицы относящиеся к общекультурному и индивидуальному уровням. Принимая кратко обозначенное выше общее понятие о проекте, поэтому надо иметь в виду, во-первых, что когда мы рассматриваем его только как относящийся к работам самого Бэкона и когда речь идет о проекте, как чем-то определяющем деятельность нового научного сообщества в целом, то, даже если они с содержательной точки зрения тождественны по составу, исследуются существенно различные единицы. Первая из этих единиц будет называться нами научно-образовательным проектом Ф. Бэкона, а вторая новоевропейским научно-образовательным проектом. С другой стороны, нужно иметь в виду, что в рамках разработок собственно Ф. Бэкона, далеко не все относится к принципиальному проекту, определяющему для становления всей новоевропейской науки и ее социальной организации. Многое носит случайный и даже маргинальный характер, будучи свойственным только самому Ф. Бэкону и отдельным его ближайшим последователям. Поэтому следует также различать конкретный план или замысел Бэкона и его принципиальный проект. На основе отдельных моментов более частного замысла в научном сообществе могли возникать и возникали различные программы (не только научно-исследовательские, но и философские и социально-организационные), развивающие, тем не менее, один и тот же новоевропейский проект. Таким образом, нужно различать четыре понятия, которые могут быть попарно сгруппированы в следующей схеме: научные программы.

В этой схеме столбцы соответствуют индивидуальному уровню и уровню сообщества, а строки различным степеням общности и принципиальности (в таком виде эта схема подобна известной «схеме четырех полей» К. Бюлера [К.Бюлер 1993, с. 50−66]).

Научная новизна.

В настоящей работе нами дается детальный анализ научно-образовательного проекта Ф. Бэкона как на его социально-организационном уровне, так и на уровне общефилософских и методологических установок. При этом подвергаются существенному уточнению некоторые положения, сложившиеся в рамках нередко чрезвычайно модернизирующих философскую позицию Бэкона интерпретаций его творчества.

Кроме того, достигнут ряд более частных новых результатов.

1) В работе исследуется бэконовский замысел создания научно-образовательной организации нового типа — «научного ордена» и анализируются его возможные культурно-исторические прототипы.

2) Осуществлен анализ социально-организационной структуры проекта Ф. Бэкона, в частности, системы связей науки и образования.

3) Впервые в отечественной литературе дана детальная интерпретация замысла восстановления «Царства человека» и анализ бэконовского концепта единства науки в контексте его теологических, екклезиологических и политических воззрений. 4) На этой основе осуществлено новое исследование философских, мистико-теологических и идеологических оснований проекта Ф. Бэкона как проекта «Царства человека» .

5) В контексте целостного анализа научно-образовательного проекта Ф. Бэкона подвергаются существенному уточнению некоторые сложившиеся ранее в науке интерпретации творчества мыслителя. В частности, исследована функция бэконовского метода, как пути и средства реализации в отношении к целому его проекта достижения «Царства человека» .

Кроме того, в работе использован (и частично переведен) ряд текстов работ Ф. Бэкона, касающихся его политических, екклезиологических и теологических воззрений, и ранее не привлекавших специального интереса отечественных исследователей.

Положения, выносимые на защиту.

1) Центральным моментом, вокруг которого выстраивается научно-образовательный проект Ф. Бэкона, является стремление к установлению так называемого им «Царства человека», уподобляемому, с одной стороны, Царству Божию, а с другой стороны, монархическому государству. Человеческая власть над природой в этом «Царстве» устанавливается через «Великое Восстановление' наук», к которому и стремится Ф.Бэкон.

Этот замысел Ф. Бэкона тесно связан с его более общими представлениями о власти, которые мыслитель развивает также в своих теологических, екклезиологических и политических произведениях. Они в свою очередь могут рассматриваться в контексте определенного смыслового сдвига, происшедшего в европейском политическом и церковно-религиозном мышлении в начале Нового времени.

2) Другую сторону замысла «Царства человека» составляет идеал единства новой науки, который противопоставляется разномыслию и «спорам» интеллектуальных «сект», а с другой стороны, ложному единству аристотелевской науки, в которой установилась «диктатура» произвольного мнения. Такого рода идеал также прямо соотносится у Бэкона с его пониманием единства Церкви и государства, сложившимся в контексте религиозной и государственно-политической традиции, преобладавшей в Англии Тюдоров и Стюартов. Способы конституирования «единства науки» получают у Бэкона подробное теологическое, философское, методологическое и логическое обоснование.

3) Для реализации своего проекта Ф. Бэкон выдвигает замысел универсальной научно-образовательной организации нового типа — «научного ордена» и новой структуры соотнесения науки и образования, в рамках которой доминанта лежит на открытии нового знания, а не на передаче уже имеющегося. В совокупности своих характеристик задуманная Бэконом научная организация представляет принципиально новый тип по сравнению с предыдущими (в частности, возрожденческими академиями). Поэтому проект Бэкона сыграл такую роль в становлении научных обществ нового типа (Лондонского Королевского общества, Парижской, Берлинской и Санкт-Петербургской академий).

4) «Метод», как его понимает Ф. Бэкон, в контексте целого проекта рассматривается как путь установления «Царства человека». Этот новый «путь» позволяет: а) обеспечивать поступательное движение науки вперед, благодаря чему будет произведено «Великое Восстановление наук» — б) через «научную аскезу» достигать универсальной, единой и истинной репрезентирующей «интерпретации природы», вследствие чего обеспечивать и единство наукив) обеспечивать власть человека над природой и «расширение границ» этой власти.

Теоретическая и практическая значимость.

В работе дана новая интерпретация одной из важнейших сторон философии Ф. Бэкона, рассмотренной в широком культурно-историческом контексте. Продемонстрирована эффективность целостного междисциплинарного подхода к анализу философских концепций.

Результаты анализа могут быть использованы при проведении работы по обобщению исторических прецедентов проектирования науки и образования, а также при проведении исследований и ведении учебных курсов по направлениям: «Философия науки», «История науки», «История философии», «История политических учений», «Культурология» .

Апробация работы.

Результаты исследования обсуждались на заседаниях кафедры философии гуманитарного факультета МФТИ, на научной конференции ИИЕТ РАН 1998 г., на семинарах сектора теоретико-методологических проблем истории естествознания ИИЕТ РАН (1997 и 1998 гг.). Особенности философской терминологии Ф. Бэкона обсуждались на семинаре сектора теоретического языкознания Института языкознания РАН (1999 г.). Диссертация в целом прошла апробацию на заседании сектора философских проблем истории науки Института философии РАН 23 февраля 1999 г.

Структура и объем работы.

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы.

5.

Заключение

.

Подводя итог нужно сказать следующее:

1) Центральным моментом вокруг которого выстраивается научно-образовательный проект Ф. Бэкона (и шире новоевропейский естественнонаучный проект) является стремление к установлению так называемого им «Царства человека». Человеческая власть над природой в этом «Царстве» устанавливается через «Великое Восстановление наук», к которому и стремится Ф.Бэкон.

2) С этим тесно связан идеал единства новой науки, который противопоставляется разномыслию и «спорам» интеллектуальных сект и школ, имевшим место до того. Это единство является другой стороной замысла установления «Царства человека» .

3) Такого рода постановка вопроса основывается на попытке искусственного воспроизведения в рамках научно-образовательного проекта ряда первоначально присущих западно-европейской цивилизации структур (в частности, обусловленных единством христианской Церкви и характером имперской государственности). Конкретно у Бэкона концепция единства науки и власти человека над природой теснейшим образом связана с его мистико-теологическими, екклезиологическими и политическими взглядами, в свою очередь обусловленными английской и, шире, западноевропейской церковной и государственной традицией.

4) Для реализации своего проекта Ф. Бэкон выдвигает замысел универсальной научно-образовательной организации нового типа — «научного ордена» и новой структуры соотнесения науки и образования, в рамках которой доминанта лежит именно на развитии знания, а не на воспроизведении образования.

5) Бэконовский «метод», если его рассматривать в контексте целого проекта, служит путем и средством, через которое устанавливается единое «Царство человека». Поэтому метод должен: а) обеспечивать поступательное движение науки вперед, благодаря чему будет произведено «Великое.

Восстановление наук" - б) через научную аскезу достигать единой и истинной репрезентирующей «интерпретации природы», вследствие чего обеспечивать и единство наукив) обеспечивать власть человека над природой.

Таким образом, бэконовский проект предполагает установление единого «Царства человека», через построение новой научно-образовательной организации и следование универсальному репрезентативному методу.

•кк -кк -кк.

Многие из черт организационного замысла Бэкона присущи только ему и даже у тех реформаторов науки, которые считали себя непосредственными продолжателями его дела, приобретают уже совершенно иной характер. Так, как мы отчасти показали выше, уже у (в хронологическом отношении) непосредственных приемников бэконовского поколения, деятелей эпохи реформ и первой английской революции, например у С. Хартлиба и Дж. Дари, которые прямо ссылались на труды Ф. Бэкона, организационная программа преобразований наук существенно отличалась от таковой у лорд-канцлера Англии. Замыслы создателей Лондонского Королевского Общества, которые тоже ссылались на Бэкона как на своего предшественника, а тем более в конце концов возникшие реальные структуры, также не во всем тождественны идеям великого мыслителя.

Весьма различные и не во. всем тождественные первоначальному бэконовскому замыслу, хотя и зависящие от него, программы (организационные, научно-исследовательские и философские) реализовывали разные направления ученых и организаторов науки на Континенте — Декарт и картезианцы, М. Мерсенн и создатели Парижской Академии, «розенкрейцеры», Я. А. Коменский и Г. В. Лейбниц. Тем более отличалась от замысла Ф. Бэкона программа деятелей французского Просвещения ХУШ-ого века, которые особенно активно пользовались именем английского мыслителя в качестве своего знамени.

Эти ученые и группы ученых различались не только конкретными принципами, полагаемыми в основу их деятельности, но и, что не менее важно, направлением этой деятельности и пониманием конечного предназначения науки (так по-разному религиозно фундированное понимание науки у Ф. Бэкона, М. Мерсенна и Г. В. Лейбница, конечно, сильно отличается от нередко прямого богоборчества деятелей французского Просвещения). И, тем не менее, при столь больших различиях всех их объединяло нечто общее, некие общие основания, которые мы пытались нащупать в нашей работе и которые дают нам возможность говорить о едином новоевропейском научно-образовательном проекте, провозвестником которого был Ф.Бэкон. Этот проект господствовал в европейской мысли на протяжении нескольких столетий, в конечном итоге создав возможности для исключительного по характеру и результатам развития естественных наук и техники. Исключительная эффективность этого проекта, кажется, выносила за скобки существенные различия в понимании конечных целей науки у ее творцов. Но в наше время, когда развитие науки и техники, по-видимому, пришло к какой-то поворотной точке, где становится проблематичным дальнейшее движение в том же направлении, вопрос о продумывании предельных оснований и предназначения науки и научного образования, кажется, вновь становится для нас необходимым.