Социокультурные механизмы становления человека

Тема социокультурного становления человека долгое время находила свое выражение в основном в так называемых «философских проблемах антропогенеза», которые были представлены в десятках обширных монографий и множестве статей и разделов в учебной литературе. В подавляющем большинстве этого массива исследований антропогенез рассматривался как процесс, включенный в биологическую эволюцию и представляющий собой «превращение обезьяны в человека». Проблема возникновения человека была плотно вписана в контекст диалектического и исторического материализма, концептуально оформляясь в терминах «диалектических законов развития» и «социально-исторической сущности человека». Однако после упразднения диалектического материализма, вместо ожидаемой ревизии устоявшихся взглядов на возникновение и становление человека, произошло неожиданное исключение этой проблемы из разряда актуальных философских тем. По умолчанию в учебных курсах по философии продолжают воспроизводиться устаревшие и зачастую не соответствующие современным исследованиям представления, нуждающиеся в дополнении и коррекции. Академическое оформление философской антропологии практически не произвело никаких изменений, поскольку в различных вариантах антропологий — социальной, культурной, психологической — не находится места антропогенетической проблематике, которая стала невидимкой на фоне возрождения религиозных идеалов человечности и духовности, несовместимых не только с прежними философскими установками, но и с современными научными представлениями о человеке, его происхождении и сущности. Предпринимаются даже попытки исключить преподавание дарвиновской эволюционной теории из школьного курса биологии.

С другой стороны, отвергнутая философами проблема практически полностью перешла в ведение биологов. Для них человек оказывается звеном эволюции, движимой механизмами изменчивости и естественного отбора. Но, успешно разбирая машинизированный образ человека на составляющие его биологические функции, биология в нерешительности останавливается перед освященными христианской культурой категориями духовности и свободы, разрывая существование человека на две несводимые друг к другу сферы — природного существования и духовной культуры. Результатом такого удвоения сущности становится своего рода шизофреническое раздвоение самосознания современного человека, стремящегося усидеть сразу на двух стульях — природной причинности и культурной целесообразности. Забота о теле и забота о душе становятся разнонаправленными и, в то же самое время, равноправными тенденциями в современной европейской культуре, что вызывает не только коллизии культурологического порядка, проявляющиеся в столкновениях «храма и рынка», но и психологические конфликты в личностном плане существования человека — фигура психоаналитика не случайно становится органичным элементом интерьера современности.

Поэтому обращение к проблеме социокультурного становления человека представляется насущным и актуальным предприятием, задачу которого является как пересмотр прежних философских позиций, так и выработка новых подходов в исследовании становления человека как разумного существа, наделенного способностью устанавливать и поддерживать принципы собственного существования в системе взаимодействия с себе подобными. Для достижения этой цели необходимо не только учесть результаты исследований круга «наук о человеке» — психологии, социологии, этнографии и антропологии, но и попытаться усвоить уроки биологического понимания человека, указывающего на ту сторону его существования, которая стыдливо замалчивалась в философии, главным образом обращенной к «чистым» его аспектам — воле, разуму и рассудку, и оставлявшей без внимания факты иной природы — желание, сексуальность, инстинкт и психический автоматизм.

Исследования этологов и биологов-эволюционистов предлагают принципиально иное видение человека, позволяющее иначе поставить саму проблему человека. Если для философии свойственно утверждение инобытия и внеприродной сущности человека и связанные с этим поиски сущностных отличий человека и животного, то для этологии существенным является признание имманентной природности человека, направленное на его примирение со своей «подлинной» природой и отказ от «выдуманной». Ориентация на возвращение человека природе стала главным моментом биологического его понимания, которое берет начало в работах основоположника эволюционной теории Ч. Дарвина. С момента признания этой теории человек превращается в объект «наук о природе» и рассматривается исключительно с точки зрения формы. Проблема антропогенеза становится разделом теории эволюции и рассматривается как морфогенез — возникновение и закрепление признаков, отличающих собственно человека от его дочеловеческих предков. Очарование простотой и наглядностью морфологического определения человека достигает максимума в генетических исследованиях человека, когда он окончательно превращается в «объективную реальность», оформленную в виде генома, осуществляющего трансляцию фенотипа человека. Натурализация форм человеческого существования становится сегодня уже не соблазнительной целью, а реальностью и задачей научного исследования. Поведение человека сводится к генетически детерминированной программе, реализация которой не должна входить в противоречие с «условностями» культурного бытия. Возвращение к природе обретает далеко не романтические черты, свойственные рассуждениям Ж. Ж. Руссо, а вполне технологический облик «исправления и коррекции» не только тела человека, отклонившегося от биологической программы, но и отношений между людьми — посещение генетической консультации стало уже реальностью и даже необходимостью во многих европейских государствах, а поведение людей все чаще интерпретируется даже на обыденном уровне с позиций биологической целесообразности.

Оборотной стороной биологического понимания человека является признание его морфологической стабильности. Предполагается, что, выйдя из-под давления естественного отбора и укрывшись под защитой рациональных практик культуры, человек обретает видовую стабильность, оборачивающуюся моделью своего рода вечного человека, наделенного неизменными способностями — умелостью, разумностью, языком. Представление о такой стабильности становится основанием опасной самоуспокоенности и самоуверенности человека относительно оснований собственного существования, которые видятся ему исключительно как набор внешних угроз, в первую очередь экологических, эпидемиологических, космических и т. п. Оставляя без внимания социокультурные основания своей жизни, человечество, на наш взгляд, подвергает себя гораздо большей опасности, поскольку технологий разрешения этого типа проблем не пока не существует. Уверенность в своем вневременном бытии, абсолютизация сущностных характеристик создают предпосылки для формирования статичной, «константной» модели человека, очерченной категориями самосознания, индивида и личности. Однако эти категории адекватны только в отношении современного человека, являющегося продуктом длительного исторического процесса становления человеческих качеств.

Поэтому реконструкция этого процесса, «археологический» поиск оснований человеческого существования является актуальной задачей, от решения которой зависит не только построение непротиворечивой теории антропогенеза, но и решение множества актуальных проблем современности, связанных с симптомами деградации и вырождения человеческих качеств и способностей, прежде считавшихся субстанциальными. В контексте этих проблем не менее актуальным представляется создание междисциплинарного теоретического пространства, которое бы позволило объединить многочисленные знания о человеке в единый исследовательский проект, работа над которым начиналась в рамках «философской антропологии» М. Шелера, А. Гелена и X. Плесснера.

Следует признать, что приобщение философов к обработке эмпирического материала палеоантропологии не принесло сколько-нибудь заметных дивидендов ни палеоантропологии и биологии, ни философской антропологии. Размежевание, установленное между биологическими и гуманитарными науками по линии разделения природного и культурного существования человека, по сути дела, равнозначное разделению на дочелове-ческое и собственно человеческие состояния, представляется крайне неудачным. На этой разделительной черте в равной степени спотыкаются и биологи, и гуманитарии, поскольку, первым интересен и современный человек, претерпевающий морфологические изменения, а вторым, практически ничего не добавляет обращение к ископаемым останкам человекообразных существ.

Одним из оснований построения интегральной модели человека может послужить предложенный французской школой «Анналов» историко-этнологический подход, который переключает внимание со столь популярных в середине XX века исследований так называемых «первобытных» племен и культур, на изучение оснований собственной культуры, которая представляет не менее ценный материал для исторического и этнологического исследования, чем живая экзотика застывшей древности. Трудность такого исследования очевидна — событийная история скрывает за парадным фасадом подлинную реальность культуры, которая складывается из повседневных практик удовлетворения жизненных потребностей. Поэтому историку нужно научиться читать на языке вещей, а этнологу — реконструировать культурную реальность из этих молчаливых сообщений. Несмотря на все сложности, вознаграждение с лихвой окупает все затраты, поскольку становится возможным совершенно по-новому посмотреть на человека и его становление. Благодаря возвращению вещного контекста, человек вновь обретает жизненную полноту существования, прежде ограниченную духовной стороной. Вещи могут больше сказать о человеке, чем он сам, так как вещи и их использование открывают его телесное измерение, выходящее за пределы организма и способное к трансформациям и более эффективной трансляции.

Телесность становится основополагающим феноменом человеческого бытия в антропологических исследованиях XX века, что позволяет иначе взглянуть и на процессы становления человека. Теперь уже не сознание, а тело становится рабочим телом эволюции человека. Человек развивается как совокупность телесных функций, в которых заключены способности мыслить и действовать по-человечески. Именно тело — это то, что подвергается окультуриванию и культивированию. Постепенное возвращение тела чрезмерно рационализированной и одухотворенной европейской культуре является одним из самых важных успехов современной антропологической мысли, который должен быть закреплен и развит.

Не менее важным приращением гуманитарного знания стало социологическое исследование человека, выявляющее неразделимость становления социального и индивидуального. Возвращение индивида в общество может быть осуществлено благодаря преодолению крайнего индивидуализма, свойственного современной европейской культуре и являющегося одной из главных причин искажения образа человека, который зачастую предстает в виде совокупности индивидуальных качеств, стремлений и потребностей. Антропологам и культурологам следовало бы принять более активное участие в решении этой задачи. Ведь без этого неосуществима и задача, поставленная в этом исследовании, — возвращение человека в культуру, понимаемую как непрерывный процесс производства человека и всего человеческого.

Происхождение человека — это происхождение человеческих качеств, возникновение и закрепление которых и должно стать предметом интегральной антропологии. Только в этом случае могут быть преодолены теоретические границы прежних исследований становления человека. Возникновение человеческих качеств должно рассматриваться до того, как становится возможным говорить о видовом морфологическом своеобразии, поскольку, возможно, что именно эти качества и создали эту специфику. Следовательно, возникновение и изменение проточеловеческих качеств, среди которых главную роль играют особенности поведения и социальной организации, является содержанием процесса антропогенеза, который, в свою очередь, следует понимать как социои культурогенез. В недрах этого процесса и зарождаются видовые отличия, которые долгое время ошибочно принимались за первичные человеческие способности — пря-мохождение, умелость, сознание, мораль и многие другие «исключительные» признаки. Однако обращение к социокультурным механизмам становления человека убедительно демонстрирует, что эти, считающиеся сегодня неотъемлемыми «эксклюзивы», либо вовсе не являются таковыми, либо принадлежат к вторичным и финальным приобретениям человечества.

Исследование механизмов социокультурного становления человека не только способно предъявить человека во всей его «цветущей сложности», но и сформировать интегральный дискурс о человеке. В пределах этого дискурса, при сохранении традиционного дисциплинарного членения теоретических моделей, будет возможно их обогащение и усложнение, способное если и не устранить целиком неизбежную фрагментарность научного знания, то в значительной степени смягчить и сделать более проницаемыми дискурсивные границы. А это, в свою очередь, позволит различным специалистам двигаться в направлении поиска общих оснований и общего языка описания человека, культуры и общества.

Одним из наиболее перспективных приложений интегрального гуманитарного знания является сфера педагогики и педагогических исследований, основной проблемой которых до сих пор является подчиненность господствующим идеологическим схемам, не позволяющая беспристрастно взглянуть на проблемы воспитания и образования. Такая идеологическая ангажированность педагогики может быть преодолена посредством обращения к глубинным социокультурным основаниям человеческого бытия, что сделает возможным выполнение ее главной функции — сохранения и воспроизводства человека.

Не хочется быть излишне оптимистичным относительно практической применимости философского знания, но стоит отметить, что нынешние трудности в процессе модернизации России в значительной степени обусловлены антропологической безграмотностью «политической элиты», не замечающей бесперспективности технократических методов проведения реформ, не учитывающих сопротивление хабитуса российского населения, долгое время формировавшегося вне общеевропейского пространства культуры.

Степень разработанности проблемы. Как уже было отмечено, проблема антропогенеза не входит па сегодняшний день в число актуальных философских тем. Однако с середины XIX века было накоплено огромное количество исследовательских материалов, отражающих как предпосылки ее возникновения, так и основные этапы развития. Исторический и эволюционный подходы к исследованию человека сформировались в основном в течение девятнадцатого столетия и связаны с именами Г. Спенсера, Ч. Дарвина, К. Маркса и Ф. Энгельса. Взаимно дополняя друг друга, теоретические построения этих авторов, легли в основу эволюционной парадигмы, как в естествознании, так и в гуманитарных науках. Противопоставляя свои теории гегелевскому пониманию имманентного исторического закона, эти концепции переводят истолкование исторического процесса в план материальных процессов «дифференциации и интеграции», «естественного отбора и борьбы за существование» и «материального производства».

Возникшая в первой половине XX века философская антропология не могла оставаться нейтральной по отношению к фундаментальным открытиям биологии и социологии. Поэтому в исследованиях основоположников новой науки о человеке переосмысливается место человека в структуре мироздания. Позиции при этом расходятся. М. Шелеру и Т. де Шар-дену представлялось необходимым оставить человеку привилегированное положение во Вселенной как носителю разумного начала. В то время как для X. Плесснера и А. Гелена характерно стремление рассматривать человека в контексте природных закономерностей.

Большинство последующих проектов исследования человека в той или иной степени захвачены идеей материализации человеческой истории. Это касается и орудийной теории антропосоциогенеза, разрабатывавшейся в СССР, и проекта «структурной антропологии» К. Леви-Стросса, стремившегося к достижению математической строгости исследования социальных структур, материальным выражением которых признавались структуры родства, планировка поселений, орнаменты, одежда и украшения, правила отправления физиологических потребностей. Технологический детерминизм в описании процессов становления человека определяет исследования М. Маклюэна, JI. Мамфорда и Э. Тоффлера. Дальнейшее предметное наполнение исторического процесса осуществлялось во французской «школе Анналов», в которой основное внимаиие было направлено на изучение изменений повседневной среды обитания человека, не только окружающей, но и формирующей его. Наиболее интересные результаты этих исследований представлены в работах Ф. Арьеса, Ф. Броделя и Ж. Ле Гоффа. Среди отечественных авторов следует выделить работы А.Я. Гуре-вича, посвященные исследованию средневековой культуры и устанавливающие соответствие между категориями мышления и инструментарием культуры.

Подобные исследования были инициированы этнографическим бумом конца XIX, начала XX столетий, когда детальному исследованию были подвергнуты сохранившиеся остатки «первобытных» культур американских индейцев, африканских и меланезийских племен. Наиболее интересные результаты этих исследований представлены в работах Дж. Фрэзера, Э. Тэйлора, В. Тэрнера, Л. Леви-Брюля, Б. Малиновского, М. Мид. К сожалению, на большинстве этих работ лежит тень европоцентризма и колониализма, что необходимо учитывать при использовании излагаемых в них фактов.

Наиболее важные проблемы в отношении темы представленного диссертационного исследования, касающиеся социологического, психологического и биологического аспектов антропогенеза, отражены в широком круге работ как зарубежных, так и отечественных авторов. Проблема со-циогенеза становится одним из центральных пунктов уже у основоположников современной социологии — Э. Дюркгейма, М. Мосса и М. Вебера. Для французской социологии более характерно внимание к объективным социальным структурам, которые детерминируют содержание и структуру субъективного индивидуального опыта. Это относится как к основоположникам этой школы, так и к виднейшим ее представителям в XX столетии — П. Бурдье и М. Фуко. Следует отметить, что современным французским социологам свойственно стремление к подробной детализации социальных процессов. Так, например, в работах А. Моля делается попытка унификации социологических и естественнонаучных методов познания социальной реальности посредством привлечения теории информации. А в исследованиях Б. Латура радикальному переосмыслению подвергаются фундаментальные принципы новоевропейской науки, которая представляется как один из эффектов социальных отношений. При этом традиционная оппозиция природа — культура ставится под сомнение благодаря демонстрации технологии «изготовления» этих и других фундаментальных категорий европейской научной культуры.

Для немецкой социологической традиции, напротив, свойственно более внимательное отношение к личностным аспектам индивидуальности, в которых социальные отношения не столько отражаются, сколько ими поддерживаются. Так, например, в исследованиях А. Щюца, П. Бергера и Т. Лукмана используется метод феноменологической дескрипции социального поведения человека, который в равной степени и конструируется социальной средой, и способен активно воздействовать на социальные структуры. Интересная концепция социогенеза, в которой осуществляется своего рода синтез социоцентристской и индивидуалистской традиций, разработана М. К. Петровым. В его работах социальный прогресс неразрывно связан с индивидуальными изменениями, происходящими на уровне распределения профессиональных компетенций. В этом же направлении двигался и Н. Элиас, который пытался связать процессы психои социогенеза посредством анализа механизмов культурных изменений, направленных к большей цивилизованности, и осуществляющихся как непрерывное приращение бытового инструментария индивида, изменяющегося в соответствии со своей оснащенностью.

Проблемы психогенеза разрабатывались различными направлениями психологической науки с момента ее возникновения. Если для Г. Спенсера и В. Вундта было «естественным» вписывание развития психических способностей человека в общий эволюционный контекст, что являлось следствием принятия гипотезы психофизического параллелизма, то для следующих поколений психологов более характерна автономизация психики и, следовательно, поиск закономерностей психического развития как самостоятельного процесса. В этом направлении намечается сближение психологии и социологии и углубление философской рефлексии относительно сущности психики и психических процессов. Это характерно для работ как зарубежных, так и отечественных исследователей: Дж. Брунера, Л. С. Выготского, В. М. Бехтерева, А. Н. Леонтьева, А. Р. Лурия, Ж. Пиаже, М. Коула и С. Скрибпера. Психическое рассматривается в них не только как совокупность внутренних процессов, но включается предметную среду, языковые структуры и социальные связи. Редким исключением в отечественной психологии были исследования Б. Ф. Поршнева, одним из первых позволившего себе критиковать трудовую теорию антропогенеза и предложившего оригинальную концепцию психогенеза как социального процесса ав-тономизации человеческой психики. Важную роль в формировании такой оппозиции в отечественной науке сыграли незаконченные исследования К. Р. Мегрелидзс.

Среди философских исследований, посвященных проблемам психогенеза, выделяются работы Г. Райла и Д. С. Депнета, в которых подвергаются анализу основания европейского рационализма, опирающегося, по мнению этих авторов, на слишком узкое понимание сознания. Пределы сознания должны быть расширены посредством его включения в широкий контекст поведения, обычаев и социальной организации. Проблематика генезиса сознания как психической структуры представлена в работах М. К. Мамардашвили и Э. В. Ильенкова, а также в работах современных исследователей философско-антропологических проблем В. А. Подороги, А. Н. Исакова, В. Ю. Сухачева и Ю. М. Шилкова.

Наиболее интересными и продуктивными в контексте представленной диссертации являются начатые 3. Фрейдом исследования бессознательного, получившие разностороннее продолжение в психоаналитической традиции. Фрейд одним из первых осуществил попытку синтеза социального и психологического аспектов генезиса человеческого способа существования посредством соединения социальных и индивидуальных сторон психических связей и отношений, являющихся основанием культурного бытия человека. Продолжая начатую Фрейдом работу, В. Райх, Э. Фромм, Э. Эриксон и Ж. Лакан превращают психоанализ в глубинную метапсихо-логию, обращенную к предельным основаниям человеческого существования в его направленности к «другому», и раскрывающую социальные механизмы становления человека.

Биологическим аспектам проблемы антропогенеза уделяется значительное внимание в относительно молодой научной дисциплине — этологии. Со второй половины XX века вслед за исследованиями Я. Икскюля, К. Лоренца и Н. Тинбергена, в которых эволюция понимается как процесс развития поведенческих программ, многие отечественные этологи обращаются к теме социогенеза — Н. А. Тих, Л. А. Файнберг, М. Л. Бутовская, и биосоциальной эволюции — Ю. М. Плюснин и Е. Н. Панов. В этих работах претерпевает изменение понимание как эволюции, так и социальности, которая вводится в биологический контекст. Этот подход получает дальнейшее развитие в социобиологии и эволюционной психологии, от которых ведет свою родословную бихевиоризм, доминирующий в американских гуманитарных исследованиях. Биологи эволюционисты преобразуют ортодоксальную дарвиновскую теорию в соответствии с результатами современных генетических исследований. Например, с точки зрения Р. Докинза человек — это всего лишь «генетическая машина выживания», подчиняющаяся кибернетическим стратегиям успеха. Подобная точка зрения отстаивается и в работах В. В. Бунака и В. Р. Дольника. Философской рефлексии биологического понимания человека посвящены работы А. В. Говорунова, в которых исследуются перспективы возникновения «искусственного человека», снабженного системой протезов, постепенно замещающих его природное тело.

С философских позиций биологические проблемы антропогенеза рассматриваются в работах в основном советского времени. Это исследования В. П. Алексеева, Ю. И. Ефимова, Я. Я. Рогинского и Ю. С. Семенова, главным образом обосновывающие и развивающие трудовую теорию антропогенеза. Среди современных исследований можно выделить работы Н. В. Клягина и Л. Б. Вишняцкого, посвященные генезису человека, цивилизации и культуры.

Из современных отечественных антропологических исследований наибольший интерес представляют начавшиеся в последнее десятилетие XX века исследования повседневности как среды обитания и формирования человека. В работах основоположника этого направления Б. В. Маркова представлены различные антропологические стратегии, нацеленные на поддержание и сохранение человеческого состояния в повседневных практиках его производства и воспроизводства. Повседневность как вещное наполнение символического пространства культуры представлена в исследованиях В. Д. Лелеко и С. Н. Тесля. Культурологические аспекты человеческого бытия анализируются в работах А. В. Бабаевой, А. А. Грякалова, В. М. Диановой, С. Н. Иконниковой, М. С. Кагана, А. С. Кармина, JI.K. Круг-ловой, В. В. Прозерского, Б. Г. Соколова, Е. Э. Суровой.

Важные аспекты социокультурного становления человека рассматриваются в педагогической антропологии — одной из самых молодых «наук о человеке», исследования которой помимо размышлений о педагогическом наследии Я. Коменского, Д. Локка и Ж. Ж. Руссо и критического анализа современных педагогических новаций, направлены на выявление фундаментальных психических и ментальных структур, которые производятся и воспроизводятся в процессах воспитания, обучения и образования. Наиболее интересные результаты этих исследований представлены в работах Б.М. Бим-Бада, А. П. Желобова, И. С. Кона, Н. В. Крыловой, О.М. Лома-ко, А. П. Огурцова и Е. Г. Соколова.

В целом, рассматривая весь массив научных и философских исследований, посвященных проблемам социального, психологического, культурного и биологического развития человека следует отмстить чрезвычайную фрагментарность и разрозненность знаний и интерпретаций, далеких как от единого образа человека, так и согласованного понимания его происхождения и становления.

Цели и задачи исследования. Основной целью представленной диссертации является исследование филогенетических и онтогенетических механизмов социокультурного становления человека и разработка интегратив-ной теоретической модели, ориентированной на возвращение человека из сконструированной им природы в прирожденную ему культуру. Эту модель предполагается построить на основании синтеза биологических, социологических и психологических исследований с использованием фило-софско-антропологических и культурологических методов изучения человека. Такой синтезирующий подход делает возможным построение инте-гративной модели антропологического знания, в которой понятие «человек» приобретет необходимую полноту и непротиворечивость. Для достижения поставленной цели предполагается решение следующих задач:

— исследовать возникновение и генезис эволюционной парадигмы в науках о человеке;

— реконструировать и сравнить главные дискурсы о человеке в философии;

— рассмотреть антропологический проект в естественных и гуманитарных науках и на этой основе отобрать фактический материал для построения интегративной философско-антропологической модели становления и формирования человека;

— исследовать антропотехники и ангропотехнологии, осуществляющие конструирование и закрепление хабитуальных форм человеческого существования, как на уровне коллективных практик, так и на уровне индивидуального опыта «переживания себя»;

— вывести понятие антропогенеза из биологического контекста и рассмотреть его как процесс возникновения и становления человеческого способа существования в культуре;

— исследовать механизмы конституирования базовых концептов культуры — пространства и времени, посредством которых устанавливаются режимы функционирования как тела, так и сознания человека;

— раскрыть «технологическую» целостность структур телесности и сознания;

— связать категории социального, культурного и бессознательного посредством построения модели человека как единства соматических, психических и социальных функций.

Методологическими основаниями исследования являются сформулированные в феноменологической традиции постулаты о тотальности человеческого бытия, которое разворачивается в историческую реальность становления идеальных смыслов и отношений, укорененных в реальности «жизненного мира», а также психоаналитическая реконструкция оснований культурного и социального порядков психической реальности. Соединение феноменологических и психоаналитических методов, хотя и стало в европейской философской традиции привычным и распространенным приемом, но еще не исчерпало всех своих возможностей. В первую очередь это относится к философско-антропологическим исследованиям, в которых синтез этих подходов представляется наиболее перспективным, поскольку способен объединить разрозненные фрагменты в целостный образ человека, который существует пока только в эскизах результатов отдельных наук. В диссертации были также использованы методы структурной антропологии К. Леви-Стросса, функционализма Б. Малиновского и семиотических исследований культуры. Важными ориентирами на пути собирания человека послужили также «физиология» и генеалогия культуры Ф. Ницше, «эмпирический трансцендентализм» Ж. Делеза, «археологические» исследования М. Фуко, социогенетические — Н. Элиаса, и психогенетические — Ж. Лакана.

Научная новизна результатов исследования находит свое выражение в следующих положениях:

— Представление о человеке как наиболее совершенном и приспособленном к окружающей среде животном не поддерживается в настоящее время даже в биологической антропологии. В то же время и представления о биологической «ущербности» и «недостаточности» также нуждаются в коррекции, опровергаемые самим фактом доминирования человека в природе. Поэтому в диссертации предлагается принципиально иное понимание антропогенеза не как адаптации к окружающей среде, а как установление, поддержание и распространение человеческого способа существования в уже человеческой среде очага, дома и социума.

— Для раскрытия механизмов социокультурного становления человека вводится понятие бессознательного хабитуса — набора правил, реакций, способов действия, сложившихся на основе традиционных форм жизни и традируемых посредством практик воспитания, которые превращают «родовое существо» в члена социума.

— В качестве первособытий культуры рассматриваются установления правил употребления пищи, использования одежды, обустройства жилища и изобретения орудий, которые и составляют конструктивные, а не утилитарные элементы культурного существования человека.

— Пространственно-временной континуум как место бытия человека истолковывается как основополагающий феномен «антроппой реальности», объективное и субъективное наполнение которого непосредственно зависит от хабитуальной конституции человека.

— Понятие «техники тела» трансплантируется из социогенетического контекста в антропогенетический, что позволяет выявить его онтологические ресурсы, представляющие собой возможность истолковать их как автономные механизмы конституирования телесности, осуществляющиеся в процессе эволюции технологий воспитания человека.

— Тело предъявляется не как физиологическая конструкция, а как знако-во-символическая реальность культуры, которая не только считывается другими, но и задает режимы поведения человека, обращаясь в символическую реальность смысла и значения.

— Сознание не сводится к рефлексии, которая традиционно считается «сущностным основанием» человека, а рассматривается как результат длительного социокультурного процесса возникновения и закрепления человеческих способностей к самоконтролю, сдержанности и предусмотрительности, что дает возможность квалифицировать его в терминах телесности, привычки и чувственности.

— Существующие технологии воспитания необходимы для приведения в соответствие «устройства» социокультурной реальности и индивида, и должны быть дополнены традиционно осуществляемыми в рамках семьи и дома навыками и умениями, в связи с тем, что в современном обществе эти пространства формирования человека подверглись глубокой трансформации и уже не работают как машины воспитания.

В соответствии с полученными результатами исследования сформулированы положения, выносимые на защиту:

1. Процесс антропогенеза, понимаемый в качестве составной части биологической эволюции, требует дополнения и рассмотрения его как самостоятельного процесса возникновения, закрепления и синтеза таких основополагающих элементов «антропной реальности» культуры, как пространство и время. Возникновение и становление пространственных и временных ориентаций является важной составной частью генезиса человека и культуры. Пространственно-временной континуум — это место человеческого бытия и не тождественно естественной среде, подобной окружающей среде животных. Мир человека является социокультурной реальностью, в которой природа «перекодирована» знаками социума и предстает как место труда, познания и общения, а также как объект индивидуального восприятия.

2. Становление форм этого восприятия связано с изменениями закрепленных в культуре способов конструирования человека, в число которых входят такие привычные способы действия, как правила приготовления и употребления пищи, использование одежды и организация жилища. Регламентация человеческого поведения устанавливает режимы времени и формы организации пространства. Такое понимание предъявляет человека как исторически изменчивую форму, которая является не только биологической и онтологической реальностью, но и социокультурной конструкцией, реализуемой в повседневных практиках жизни. В силу этого исследование человека с необходимостью предполагает обращение к социокультурным механизмам его становления, которые осуществляются как эволюция социальной организации, техник тела и технологий воспитания.

3. Процесс социокультурного становления человека осуществляется посредством усложнения «телесной матрицы» хабитуса — психосоматического единства человеческих качеств и функций, определяющих своеобразие культурного бытия человека, его способа существования и опыта деятельности. Телесность человека является единством биологических и социокультурных функций, и определяет своеобразие исторических и региональных типов культуры. Именно такая интерпретация телесности позволяет сделать ее предметом комплексного, интегрального изучения человека и объединить результаты исследований естественных и гуманитарных наук.

4. Повседневность является не только вещной средой обитания человека, закрепляющей обретенные им формы телесности, но и средоточием социокультурной эволюции. Изменения повседневных практик, не являясь целенаправленным и сознательно запланированным процессом, приводят к формированию специфичных для каждой культуры человеческих качеств и способностей. В первую очередь это необходимо учитывать при решении проблем межкультурной коммуникации и модернизации, так как одной из главных причин сопротивления социокультурным новациям является консерватизм повседневных привычек и предпочтений, отменить которые посредством апелляции к разуму практически невозможно, и для их изменения необходима длительная культурная работа.

5. Основанием культурного бытия человека являются не столько рационально-теоретические проекты обустройства жизни и производства артефактов, сколько «бессознательные» дисциплинарные механизмы функционирования социокультурных установлений. К таким механизмам относятся техники тела как совокупность повседневных телесных практик, чаще всего остающихся незамеченными вследствие автоматического воспроизводства. Техники тела выполняют функцию аккумулятора социальных воздействий на индивида и оказываются гораздо более эффективными, чем действия, направленные непосредственно к сознанию. Являясь опосредованными, они оказывают на сознание не информирующее, а формирующее действие. 6. Традиционные практики воспитания являются важнейшими элементами производства и воспроизводства человека и должны сохраняться в «высоких» культурах современности. Несмотря на невозможность их полной рационализации и превращения в целенаправленную и «прозрачную» технологию конструирования человека, они обеспечивают координацию филогенетических и онтогенетических процессов социокультурной эволюции, преемственность и устойчивость культуры. Традиционные формы жизни являются предметом онтологической антропологии, которая, собственно, и задает основания оценки общества и культуры с человеческой точки зрения. Научно-практическая значимость исследования. Полученные результаты могут быть использованы в комплексных исследованиях человека, а также применены в разработке современных педагогических технологий и для решения проблем социальной и межкультурной коммуникации. Решение этих проблем особенно актуально для современной российской действительности, захваченной эпохальными социальными и культурными процессами модернизации. Очередной социальный эксперимент, производящийся на наших глазах должен стать не только источником эмпирических фактов для гуманитарных исследований и критики, но и сферой практической реализации научных рекомендаций и проектов.

Материалы исследования могут быть использованы для подготовки методических и учебных пособий по философии, философской, социальной и культурной антропологии, культурологии и специальным курсам по философским и гуманитарным дисциплинам.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации отражены в монографии «Социокультурные механизмы становления человека: антропотехники и антропотехнологии» (2007 г.) — использованы в учебных пособиях «Философские проблемы науки и техники» (2004 г.), «Проблемы философской антропологии» (2005 г.), «Проблемы теории познания: классика и современность» (2007 г.). Материалы диссертации были использованы для подготовки докладов, представленных на научной конференции «Философия XX века: школы и концепции» (Санкт-Петербург, 2000 г.), на межвузовском научном семинаре «Управление: интеллект и субъективность» (Санкт-Петербург, 2002 г.), на X международной научной конференции «Ребенок в современном мире. Культура и детство» (Санкт-Петербург, 16−18 апреля 2003 г.), научной конференции «Инновации и образование» (Санкт-Петербург, 2003 г.), па международной конференции «Человек постсоветского пространства» (Санкт-Петербург, 24−25 февраля 2005 г.), на научной конференции «Коммуникативные процессы — традиции и инновации, технологии, тенденции» (Санкт-Петербург, 25 ноября 2005 г.), на международной конференции «Дни Петербургской философии» (Санкт-Петербург, 2007 г.).

Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры философской антропологии факультета философии и политологии Санкт-Петербургского государственного университета.

Внедрение материалов и результатов исследования осуществлялось при подготовке методических материалов и чтении лекций по философии, философской антропологии, культурной антропологии и культурологии для студентов Санкт-Петербургского государственного университета и Петербургского государственного университета путей сообщения.

Материалы диссертации были использованы при выполнении исследовательского проекта «Технологии воспитания и базовые концепты культуры», поддержанного грантом Министерства образования РФ PD 02−3.13 118.

Часть I. Эволюционная парадигма в науках о человеке.

Заключение

.

Проведенное исследование социокультурных механизмов становления человека позволяет сделать несколько важных выводов. В первую очередь необходимо отметить как важность такого исследования, так и трудности его осуществления. Социокультурная конструкция образует каркас культурного бытия и определяет специфичность собственно человеческого его существования — его родовую сущность. Перенос внимания с биологических компонентов вида homo sapiens, которые при этом не устраняются и не отрицаются, а включаются в процесс коэволюционного развития человеческого рода, является одним из значимых результатов представленного исследования.

Однако именно преобладание в современных гуманитарных и естественнонаучных исследованиях биологических интерпретаций, граничащих с абсолютизацией этой стороны человеческого бытия, составляет главную проблему в силу необходимости учитывать и несомненные успехи конкурирующего дискурса. Очевидны достижения медицины и физиологии, успешно продлевающих жизнь и поддерживающих работоспособность человека. Неуклонно снижается смертность и предотвращаются многие болезни человеческого тела. Но увлеченность изучения человеческого организма скрывает и множество проблем, которые оказываются вне поля зрения ученых, не замечающих включенность человека не только в природные связи, но и в сложную структуру социокультурных детерминаций, среди которых и сама возможность научного познания. Человек является сложноорганизованным единством органических и сверхорганических механизмов, слаженная работа которых является результатом длительного процесса их согласования.

Именно эта согласованность и стала главным предметом представленного исследования, результатом которого стал вывод об изначальной соположенности процессов биологического и социокультурного становления человека. А это, в свою очередь, требует применения интегральных и комплексных методов изучения человека. Одной из главных проблем реализации интегрального подхода является отсутствие адекватного языка подобного исследования. Соответственно, одной из главных задач для продолжения начатой работы является формирование такого языка интегральной антропологии, который бы оказался способен преодолеть центробежные тенденции размежевания наук о человеке и их взаимного непонимания и неприятия.

Социокультурное происхождение человека оспаривается многими биологами, не принимающими антропологический тезис о биологической недостаточности и ущербности человека, но собранный в ходе работы над диссертацией материал дает основание поддержать теорию биосоциальной коэволюции, в ходе которой социальные первоустановления стали той специфической средой обитания проточеловека, который смог превратиться в наиболее успешное живое существо, занявшей практически все экологические ниши. Речь идет о том, что культура не является совокупностью протезов, поддерживающих изначально слабое и не способное выжить без подобных подпорок существо. Скорее, наоборот, специфические биологические признаки человека возникли в определенных социокультурных обстоятельствах, которые и стали первыми элементами антропной реальности. С этим, в частности, напрямую связаны затруднения палеоантропологии в поисках связующего звена между еще не и уже человеком. Вероятнее всего это связано со значительным ускорением эволюционных процессов возникших в одной из популяций гоминид в результате возникновения особой культуры взаимоотношений, которые позволили вести другой образ жизни и сменить экологическую нишу. На это указывал и Б.Ф. Порш-нев в связи с проблемой орудийной деятельности предков человека. Вооруженность и одновременная агрессивность были несовместимыми в естественных условиях и выживание стало возможным благодаря сложившейся системе подавления агрессивных импульсов. В ряду этих культурных приобретений необходимо так же выделить использование огня возникновение пищевых ритуалов.

Поэтому культуру необходимо рассматривать не как вспомогательный, а как основополагающий феномен человеческого бытия, вне которого человека просто не могло возникнуть. Поэтому культура не может быть сведена только к целеи ценностно-рациональным практикам и включает в себя огромный пласт установлений вошедших буквальным образом в плоть и кровь человека, формируя кажущиеся врожденными реакции и способности, которые транслируются в практиках ухода и воспитания. Именно эти практики обеспечивают основание традиции, типизации и преемственности, которые происходят в автоматическом режиме и не требуют осознания и рационализации.

Таким образом, своеобразие человека заключается в преимущественно негенетическом способе трансляции специфически человеческих качеств, которые неотделимы от культурной среды его обитания. Поэтому следует говорить о человеке не как о биологическом виде, а как принципиально ином способе организации жизни, основанном не единстве соматического наследования и экстрасоматической традиции.

Основой существования этой формы жизни является единство соматических, психических и социальных функций, объединяемых телом человека, которое является уже не биологическим организмом, а телесной матрицей культуры — хабитусом, который и является своего рода субстратом социокультурных изменений и способом фиксации культурного своеобразия. Каждой культуре соответствует свой собственный способ хабитуаль-ной конституции индивида, в нее включенного. Этим и объясняется мо-надность и рациональная непроницаемость различных культур в отношении друг друга и культуры в отношении самой себя. Прежде всего это связано с включенностью структур сознания и познавательных процедур в сформированный культурой хабитус. Это предопределяет практически неизбежное впадение в иллюзию «естественной установки». Представитель одной культуры воспринимает совершенно естественным свое поведение и противоестественным — поведение представителя другой. Разного рода «центризмы» обусловлены этой же причиной. Европоцентризм является одним из примеров такой иллюзии, отягощенной еще и уверенностью, что сформированная европейской наукой картина мира является единственно верной и совершенно объективной, в отличие от всех остальных «мифологических» представлений. Помимо культуры и природы, искаженным в результате оказывается и образ самого человека, представляемого в качестве вневременной неизменной сущности.

Проведенный анализ социокультурного становления человека показывает несостоятельность подобных претензий и необходимость преодоления подобных установок, несмотря на сопротивление сформированного в определенных условиях хабитуса. Поэтому единственной успешной стратегией представляется обращение в первую очередь к исследованию условий формирования человека, способному открыть глаза на действительное положение дел, а именно на обусловленность знания социальными и культурными предустановками, которые и определяют категориальный аппарат познания. Преодоление европейского «нарциссизма» возможно посредством реконструкции процесса формирования познавательных установок, связанного с изменениями культуры и социума.

Диссертационное исследование достаточно ясно продемонстрировал возможность такой реконструкции, и в общих чертах прояснил механизмы этого процесса. Следует признать, что необходимо более полное и детальное их исследование, с привлечением гораздо большего фактического материала, касающегося как прошлого, так и настоящего хотя бы европейской культуры, но, в идеале, как можно большего числа различных культур, что позволило провести сравнительный анализ и, возможно, выявить, сходство и различия социокультурных детерминант изменчивых форм воплощения человека.

Одним из главных направлений такого исследование должно стать изучение повседневности как среды формирования своеобразия культуры и социума. Хотя исследования повседневности в последнее время заметно интенсифицировались, особенно в петербургской антропологической и культурологических школах, не стоит останавливаться на достигнутых результатах. Успешно начатые исследования, представленные в том числе и в данной работе, можно и необходимо продолжить, более широко используя междисциплинарный подход, который, хочется надеяться, показал свою эффективность на примере представленной диссертации.

Особая значимость исследования повседневности заключена в возможности выявить способы конструирования формы человека посредством обширного набора антропотехник, которые в данном исследовании были представлены как важнейшие компоненты социокультурного становления человека. Несмотря на несомненную актуальность, подобное исследование является предельно сложным предприятием в силу органичности антропотехник, которые способны в силу этого пройти мимо исследователя, который сам был ими сформирован. Поэтому исследование прошлых или «примитивных» культур оказывается более успешным, чем своей собственной. В особенности это касается европейской культуры, опирающейся на категории свободы и индивидуализма, предполагающие возможность самореализации и самоопределения. Выявление скрытых от сознания детерминант поведения и мышления часто оказывается серьезным испытанием для носителя таких установок. Возможно, именно этим объясняется недостаточное количество работ, посвященных этой теме. В первую очередь это относится к многим представителям современной российской культуры, воспитанных на идеалах чистой духовности и отрицания «мещанского быта». Однако неуважение и невнимание к повседневности может стать причиной дальнейшего упадка и потери человеческого облика.

Не менее важными элементами европейской культуры являются концепты пространства и времени, лежащие в основании научной картины мира. В представленном исследовании была предпринята попытка «разоблачения» и этих фундаментальных оснований, посредством обращения к их социокультурному генезису. Выявленная сконструированность пространства и времени как категорий научного опыта и индивидуального восприятия, указывает на относительность и недопустимость абсолютизации любой картины мира и способно смягчить обостряющийся конфликт между научным и повседневным мышлением. Главным же выводом должно стать понимание уязвимости человека, культуры и мира, поскольку они не являются безусловными объективными данностями, а существуют благодаря довольно хрупким и ненадежным механизмам транслирования формы человека, сбои в которых способны привести к утрате кажущихся незыблемыми ценностей современной культуры.

Главная опасность заключена в непредсказуемом вторжении в процесс транслирования человеческого, который осуществляется посредством попытки рационализации человеческого бытия в медицинских и особенно педагогических практиках. Медицинский дискурс приоритета здорового тела способен подорвать строй культуры, производство которого не всегда совместимо с рекомендациями врачей. Но прежде всего это касается игнорирование выявленного в настоящем исследовании значения традиционных практик воспитания, обеспечивавших успешное воспроизводство человека в культуре. Поэтому одной из главных задач современного гуманитарного знания является разработка воспитательных технологий, обеспечивающих и поддерживающих это становление.

Как и процесс общей эволюции жизни, социокультурное становления человека является труднопредсказуемым, нелинейным процессом, в котором практически невозможно выявить генеральное направление и цель. Ризоматическая модель эволюции, получившая распространение в современной биологии, может быть применена и к процессу становления человека. А это означает, что выживание человека никем и ничем не гарантировано и требуется предельная осторожность в подходах к изучению хрупкой реальности его бытия и понимание недопустимости социальных экспериментов, способных безвозвратно разрушить антропную реальность культуры и, тем самым, самого человека. Внимание к традиционным формам жизнеустройства человека должно стать главным направлением дальнейшего исследования социокультурных механизмов становления человека.