Публицистика в литературном процессе 1917-1920-го годов

В отечественном литературоведении долгое время сохранялся взгляд на литературу 1917;нач. 1920;х годов как на явление в художественном отношении мало значительное и враждебное официальной идеологии. Но даже в последнее время, когда сняты запреты с огромного количества материалов того времени и читатель имеет возможность познакомиться не только с художественными произведениями, но и публицистическими, литература первых послереволюционных лет остается неоцененной по достоинству и практически неизученной. Исключение составляет поэзиябудь то произведения пролетарских поэтов или произведения тех, чей талант формировался в атмосфере «серебряного века». Поэзия первых выражала определенную идеологическую формулу, и потому о них необходимо было говоритьпроизведения вторых рассматривались в связи с изучением творческой индивидуальности, хотя в этом случае многие «острые углы» сглаживались. Сегодня читатель имеет возможность читать произведения В. Розанова, А. Ремизова, Е. Замятина, А. Платонова и многих других писателей, в чьем творчестве неоднозначно и противоречиво отразилась революционная эпоха.

Современный интерес к послереволюционному периоду в истории русской литературы не случаен, поскольку ситуация, сложившаяся сегодня в духовной жизни общества, может быть охарактеризована как кризисная: утрата одного идеала и попытка обрести новый идеал через возвращение к некоему первоначалу, а отсюда и стремление осмыслить источник кризиса, чем и представляется Октябрьская революция 1917 года. Происходит не только переосмысление революции, но и наблюдается тенденция к «развенчанию» «серебряного века», который, по представлению некоторых исследователей, со своей теорией «жизнетворчества» сам подготовил революцию и последующие репрессии. Е. Добренко, в частности, несколько мягче выражает подобную же мысль и переводит ее в плоскость литературоведческих проблем: «. каждый период литературного развития „чреват“ последующим и каждый последующий имеет свои корни в литературе предшествующего периода.».1 Поэтому интерес к литературе 1917;1920 гг. оказывается связанным с новым осмыслением литературы «серебряного века».

Но изучение литературы послереволюционного периода — процесс долгий и сложный, поскольку требует освоения практически всей печатной продукции, появившейся в эти годы: газет, журналов, сборников. Между тем библиографические указатели не дают исчерпывающей информации, поскольку в них включены сведения только о тех произведениях, которые в той или иной форме содержат отзыв о литературе. Об этом же свидетельствуют формулировки типа «точную дату и место издания статьи установить не удалось». Кроме того, для воссоздания наиболее полной картины развития литературного процесса первых лет революции необходимо изучение статей и сборников, выходивших в эти годы за рубежом, а так же мемуаров и воспоминаний, появившихся в более позднее время. Публицистические произведения, появившиеся в 1917;1920 гг., в силу различных причин не всегда «доходили» до читателя.

Основной вопрос, стоявший пред художниками в революционные годы, был вопрос политический, который заключался в определении общественной позиции. Но это то, что лежит на поверхности и что без труда можно увидеть в любых публикациях. По сути, вопрос о «содержании» на данный момент представляется если не решенным во всем объеме литературного материала того периода, то хотя бы проясненным на материале отдельных произведений. Чем меньше становится волна «возвращенной».

1 Добренко Е. «И, падая стремглав, я пробуждался.» (Об истории советской литературы) // Вопросы литературы. 1988, № 8. с. 82. литературы, тем яснее вырисовываются проблемы и задачи изучения произведений переломной эпохи. И одна из задач — заменить вопрос «что» на вопрос «как» и «почему». Такой подход позволит увидеть, что как бы остро ни стоял политический вопрос, эстетические принципы не отброшены далеко назад, как того следовало бы ожидать.

Первые послереволюционные годы принято называть «переходным» периодом, а это значит, что истоки мироощущения революционного времени находятся в предшествующей культурной эпохе, когда доминировали ощущения «разъединенности» человека, жизни, культуры. С. И. Кормилов о литературе XX века в целом писал, что она — «в известном смысле разнообразнее классики XIX столетия — не по индивидуальностям художников и произведений, а по исходным глобальным творческим принципам. В этом смысле она наследница «серебряного века"1. Осмысляемая в этом ключе связь публицистики 1917;1920 гг. с литературой 900-х-10-х гг. является неоспоримой. Но проблема взаимодействия двух художественных систем, каждая их которых имеет свои эстетические нормы, и проблема художественного своеобразия публицистики 1917;1920 гг. сегодня еще не разрешена.

Революция 1917 года создала такую ситуацию, при которой творчество является духовным выворачиванием себя наизнанку, когда стираются границы между личным и общественным, а сам писатель в «переходный» период ищет выход во внелитературную сферу, которая позволила бы ему адекватно воспроизвести свой духовный опыт. Здесь возникает ощущение того, что сама современность является контекстом литературного творчества в первые годы Октября, позволяющим свести воедино разные уровни осмысления действительности. Поэтому процесс самосознания литературы.

1 Кормилов С. И. Русская литература 20−90х годов XX века: основные закономерности и тенденции // История русской литературы XX века (20−90е годы). М., 1998. С. 22. и эстетические проблемы приобретают иные формы. Этим обстоятельством объясняется специфическое проявление в публицистических текстах «автора», а так же невозможность применения к этим произведениям литературоведческих категорий и понятий в полной мере, в том числе и понятия «публицистика» в современном его понимании. И вообще представления о литературе другой эпохи зависят не только от культурной модели современности, но и от культурной модели того периода. Поэтому нашей задачей является реконструирование литературного процесса с точки зрения революционной эпохи, или, другими словами, выявление того, что являлось важным в послереволюционные годы и каким смыслом была наделена литература того времени.

Литература

1917;1920 гг. хронологически принадлежит советскому периоду, ибо сегодня Октябрь 1917 года воспринимается как некая точка отсчета «нового» времени. При ретроспективном взгляде на историю России граница между двумя культурными эпохами определяется достаточно четко. Именно такой подход, позволивший разделить русскую литературу на «до» и «после», был характерен для советского литературоведения. Но и сегодня, когда ставится вопрос о целостности истории литературы XX века, 1917 году приписываются функции «границы». Такому восприятию способствовали и сами современники революционных событий, не раз подчеркивавшие значительность этой роковой даты. Но все дело не в дате, а в свойстве человеческого сознания по прошествии определенного времени выстраивать «взрывные» события в логическую цепочку. «Трансформация, которую переживает реальный момент взрыва, будучи пропущен через отборную решетку моделирующего сознания, превращая случайное в закономерное, еще не завершает процесс сознания. В механизм подключается память, которая позволяет вновь вернуться к моменту, предшествовавшему взрыву, и еще раз, уже ретроспективно, разыграть весь процесс».1 Это положение позволяет по-новому взглянуть на литературу послереволюционного периода и культуру в целом.

Публикация новых текстов (дневников, записных книжек и т. д.), переиздание произведений, которые были изданы в первые годы революции, «выход за пределы собственно литературного материала», т. е. синкретизм творчества, осознание зыбкости границ культурных эпох, — все это заставляет избрать соответствующий подход к изучению литературы первых лет Октября — выделить проблему художественного своеобразия литературы 1917;1920 гг., в частности малоизученной ее части — публицистики. Анализ произведений, которые сегодня воспринимаются в большей степени как документы эпохи, а не как литература (например, письма и дневники), как раз и позволит выявить механизм «трансформации» и способы его отражения в слове.

К публицистике сегодня сформировался определенный подход, в основе которого лежит отношение к ней как сфере деятельности «по выражению и формированию общественного мнения». Если принять позицию, что публицистика — это «тот вид творчества, в котором наиболее сконцентрированно и открыто отражены основные идеи своего времени"2, то ценность будет заключаться в личности, которая и «отражает» эпоху, то есть публицистика превращается в комментарий к своему времени. При таком подходе не важны законы внутреннего саморазвития, здесь не задается вопрос о логике развития публицистических форм, а ценность имеют те произведения, в которых наиболее ярко выразилась правда об эпохе. Изучение публицистики как явления литературного процесса в этом случае будет строиться по принципу «вершин», при этом значительное.

1 Лотман Ю. М. Культура и взрыв. М., 1992. С. 232.

2 Елеонская A.C. Русская публицистика второй половины XVII века. М., 1978. С. 3. количество публицистических произведений выпадает из поля зрения. Большое значение приобретают теоретические вопросы: публицистика — это вид (В.И. Шкляр) или род (В.В. Ученова), жанры публицистики (М.С. Черепахов, Е.П. Прохоров), сюжет, фабула, характер в публицистических произведениях (М.И. Стюфляева), методы, то есть все те проблемы, какие имеет в своем арсенале литературоведение. Своеобразие публицистики заключается в открытости, в проявленности автора, выявленности его гражданской позиции.

Если ценностные акценты сместить с личности на эпоху и рассматривать произведения публицистического характера как явления культуры определенного периода, то само определение публицистики как рода или вида литературы становится невозможным. Проблематично даже само выделение публицистики в какую-то особую форму творческой деятельности, поскольку творчество, имея своим основанием не личность, а эпоху, становится неделимым. В такой позиции то, что при первом подходе является главным, имеет смысл, оказывается вовсе не главным и лишенным смысла: например, письма В. Г. Короленко при первом подходе важны как выражение гражданской позиции писателя, т. е. как некое его личное достижение, это — одна из «вершин» литературного процесса 1917;1920 гг., в то время как при втором подходе эти же письма будут иметь такую же ценность, как другие, менее известные письма, которые не переиздавались или вовсе не были опубликованы. Безусловно, оба подхода имеют право на существование, тем более что между ними возможен мост, не смотря на то, что у них разные основания: поскольку огромное количество материала не изучено, а многое утрачено, то для изучения внутренних закономерностей приходится привлекать «вершинные» имена (при этом имея в виду наличие неопубликованного материала). Надо заметить, что проблема «вершинных достижений» существует и в отношении художественных произведений: «. необходима ясность в принципе отбора: максимально сохранить имена и произведения, значительные для своего времени, или выделить только те, что звучат и сегодня. Увы, не всегда сегодняшнее время может быть единственно справедливым критерием.».1.

Таким образом, для первого подхода характерно стремление обособить, выделить публицистику (дав ей простое определение или усложнив его), и вопрос о границах публицистики является актуальным (отсюда формулировки типа публицистика и наука, публицистика и литература и т. п.). Дневники, письма при этом определяются как документальная основа публицистического творчества (М.И. Стюфляева, Е.П. Прохоров) и четко прописываются задачи публициста и функции публицистики. С 70-х гг. наблюдается тенденция к разделению публицистики на газетную, книжную, журнальную, на «писательскую» и «читательскую». При втором подходе подобные проблемы не являются главными, поскольку большее значение приобретают проблемы «языка» эпохи.

Слабая изученность послереволюционной публицистики поставила перед нами проблему определения методологии изучения произведений данного периода, а вопрос о единстве литературного процесса — проблему качественного состава литературы 1917;1920 гг. и проблему ее художественного своеобразия. Для обоснования необходимости выделения послереволюционных лет в самостоятельный период мы использовали историко-функциональный подход.

Цель данного исследования заключается в том, чтобы выявить художественные особенности постреволюционной публицистики и рассмотреть их в контексте культурно-исторических проблем начала векадоказать художественную значимость, созвучность и органичность своему времени таких публицистических форм, как дневник, письмо, лекция,.

1 Бочаров А. Покушение на миражи // Вопросы литературы. 1988, № 1. С. 57. и газетная «статья», которые занимали значительное место в творческом мышлении писателей и играли большую роль в освоении писателями революционной действительности.

В качестве научной гипотезы, требующей аналитического доказательства, предлагаются следующие положения:

1. Публицистика 1917;1920 гг. — явление определенной культурной эпохи, отражающее общие закономерности историко-культурного развития, что определяет близость публицистического, художественного и философского осмысления актуальных для данного времени проблем.

2. Публицистика 1917;1920 гг. имеет своим источником мироощущение и мироотношение предыдущей культурной эпохи, и формы текстов публицистического характера адекватно отражают процесс освоения действительности.

3. Своеобразие произведений публицистического характера выявляется в процессе их функционирования.

Вышеизложенные обстоятельства определили объект исследования: произведения публицистического характера, созданные в 1917;1920 гг. Тема диссертации, обозначенная достаточно широко, имеет существенные ограничения: рассматриваются произведения, авторы которых в той или иной форме обращались к ретроспективному осмыслению созданного в революционные годы. В понятие «публицистики» включаются произведения, опубликованные в печати, дневники и дневниковая проза, письма, лекции. Предметом исследования явились способы осмысления культурных и политических проблем в произведениях публицистического характера 19 171 920 гг. Этим определяются и конкретные задачи исследования:

1) изучить публицистику 1917;1920 гг. в максимально возможном объеме;

2) обозначить причины формирования одностороннего взгляда на литературный процесс 1917;1920 гг.;

3) выявить особенности культурно-исторического и литературного развития накануне революции 1917 года и в первые послереволюционные годы;

4) проследить особенности функционирования произведений публицистического характера в послереволюционный период;

5) исследовать пути отражения писательского мировосприятия в переломную эпоху в структуре текстов публицистического характера;

6) исследовать специфические формы проявления авторского «я» в публицистических текстах периода 1917;1920 гг.

Научная новизна исследования заключается в освоении публицистических произведений 1917;1920 гг. в более полном объеме. Многие произведения впервые подвергаются подробному анализу.

В диссертации сформулированы существенные признаки, характеризующие литературный процесс 1917;1920 гг., что дает возможность преодолеть узость в осмыслении такого заметного явления в культуре послереволюционного периода, как публицистика, и проанализировать публицистические произведения с точки зрения особенностей историко-литературного развития в 1917;1920 гг. Рассмотрение публицистики с позиций развития литературы «переходного» периода позволило увидеть эстетическую ценность произведений публицистического характера.

Нами практически впервые используется подход к изучению публицистики 1917;1920 гг. как явлению духовной культуры времени. Это дало возможность сделать выводы о зависимости и взаимообусловленности конкретных социально-исторических условий и внутренних закономерностей литературного развития.

В соответствии с целью и задачами мы применили культурно-исторический подход к изучению публицистических произведений 1917;1920 гг. с использованием историко-функционального, историко-генетического, типологического методов исследования. Основу методологии данного исследования составили работы по следующим проблемам: теория публицистики (М.С. Черепахов, В. В. Ученова, Е.П. Прохоров), проблема периодизации истории русской литературы и единства литературного процесса XX века (В. Келдыш, Г. Белая, Д. С. Лихачев, А. Бочаров, С. Кормилов), теория «взрывных» процессов в истории культуры и проблема структуры литературы (Ю.М. Лотман, А. Блок, Д.С. Лихачев), проблема определения содержания понятия «художественная литература» (Н.И. Конрад, Ю. М. Лотман, И.Ф. Волков).

Теоретическая и практическая значимость работы состоит в том, что ее результаты являются определенным вкладом в изучение закономерностей развития литературы в переломную эпоху и способствуют формированию подходов, принципов, понятийного аппарата для решения этой проблемы. Материалы диссертации могут быть использованы при чтении общего курса лекций по истории русской литературы XX века и курса по истории публицистики XX века в университетах, педагогических институтах и институтах культуры, при разработке специального курса, изучении русской литературы первой трети XX века в школьной практике.

Апробация работы. Отдельные фрагменты диссертации были представлены в качестве докладов на межвузовских научно-практических конференциях (межвузовская научная конференция «Традиции: культура, образование» — Тюмень, 1995; Всероссийская научно-методическая конференция «Культура: личность и общество» — Тюмень, 1996; межвузовская научная конференция «Художественная литература, критика и публицистика в системе духовной культуры» — Тюмень, 1996; межвузовская научная конференция «Художественная индивидуальность писателя и литературный процесс XX века» — Омск, 1997), а так же вошли в сборники научных работ («Литература и критика в системе духовной культуры времени» — Тюмень, 1996; «Художественная литература, критика и публицистика в системе духовной культуры» — Тюмень, 1997).

Диссертация обсуждалась на кафедре русской литературы Тюменского государственного университета.

Структура и объем работы: диссертация состоит из введения, историко-теоретической главы, двух аналитических глав, заключения и списка литературы.

Заключение

.

Сегодняшний интерес к событиям 1917 года вполне отвечает традиционным для русской истории умонастроениям «конца века». Смена ценностных ориентиров и крушение старых идеологических установок вновь поставили вопрос о преодолении не-цельности русской культуры и о преодолении вины филологической науки перед культурой через восстановление «белых пятен» в истории русской литературы XX века и через рефлексию собственных оснований. Поэтому процесс «возвращения» литературы и связанные с этим процессом попытки целостного осмысления русской литературы XX века (и культуры в целом) в свете размышлений о невыполненном долге становятся уникальным явлением в русской культуре, близким христианскому покаянию.

История изучения литературы первых лет революции строилась на пересечении нескольких проблем: проблемы периодизации, проблемы границ культурных эпох и связанной с ней проблемы целостности литературного процесса. Проанализировав логику различных периодизационных схем, мы пришли к выводу, что в контексте размышлений о единстве русской литературы и в контексте общего движения филологической мысли 1917 год как год «Великого перелома» теряет свое значение, а значит построение жестких периодизаций сегодня не актуально: «периодизация» истории литературы может строиться на основе исторических периодов (т.е. периодизация литературы напрямую соотносится с историческими событиями), а может основываться на внутренней логике литературного процесса. Тем не менее, понятие «периодизации» сохраняет свое значение как инструментарий научного исследования, использование которого позволило нам обозначить подвижность границ периодов, выявить различные уровни периодизации (уровень исторического процесса, уровень литературного процесса, уровень авторского сознания) и определить как своеобразие литературного процесса первых послереволюционных лет несовпадение этих уровней.

Изучение общих тенденций процесса самосознания послереволюционной литературы и изменений в восприятии литературного процесса 1917;1920 гг. в критике 50−90х годов позволило обозначить наиболее перспективные методологические подходы к изучению литературы «переходного» периода. Выбранный путь исследования критической литературы — движение научно-критической мысли в контексте изменяющийся социальной обстановки — позволил сделать вывод о непродуктивности и бесперспективности сформировавшегося в последние годы подхода («мышление в форме „совковой“ ментальности») для изучения публицистической литературы первых лет революции как явления эстетически значимого в русской культуре. Послеоктябрьская литература исследователями оценивалась в соответствии с теми представлениями, которые сложились в тот или иной период, т. е. с точки зрения, являющейся внеположной объекту исследования. В то же время идея рассмотрения литературного процесса определенного периода с точки зрения самого периода, обозначенная в различных по методологическим установкам работах Конрада Н. И., Бузник В. В., Лихачева Д. С., Лотмана Ю. М. и статьях последних лет Чудаковой М., Бочарова А., Добренко Е., берет начало в работах 20−3 Ох годов, где рассматривается проблема формирования литературного стиля эпохи (Н. Ляшко, Г. Лелевич) и социального заказа. А волна «возвращенной» литературы конца 80-х начала 90-х годов и продолжающиеся публикации источников мемуарного характера и документов революционного времени открывают новые возможности для изучения литературного процесса 1917;1920 гг. в целом. Первые несколько лет после Октябрьского переворота еще сохранялась относительная идеологическая независимость Слова, не происходило мгновенной перестройки сознания, а русская литература осознавала себя в категориях, созданных ею же самой, т. е. новый логико-понятийный аппарат еще не был выработан. Таким образом, изучение литературы первых лет революции в историко-функциональном аспекте позволило выявить ту степень идеологизации и даже мифологизации, при которой литература 1917;1920 гг., и в частности публицистика, оказались не только вне пределов эстетического восприятия и осмысления, но и вне пределов культуры социалистического общества (или официально «разрешенной» культуры). Это в свою очередь определило отношение к процессу «возвращения» литературы не как социально-идеологическому явлению, а как процессу, созвучному определенному типу культуры, т. е. логически обоснованному самой культурной ситуацией. При этом выявилась большая значимость литературных явлений первых послереволюционных лет для 20−3Ох гг., чем для последующего периода, и связано это было с формированием «заказа» на новую литературу.

Литература

1917;1920 гг. своим открытым политическим пафосом «провоцировала» идеологический подход к себе.

Своеобразие литературного процесса 1917;1920 гг. определяется включением в сферу литературы явлений «нелитературных». И произведения публицистического характера в период «молчания» художественной прозы в этом процессе сыграли не последнюю роль.

Революция 1917 года, будучи причиной актуализации апокалиптических идей и текстов, является в то же время и следствием «апокалиптической» ситуации. Таким образом, революция является случайной во внешнем мире и неслучайной в мире духовном. Поэтому тексты, созданные после Октября 1917 года, входят как бы в два ряда причинности: с одной стороны, они — следствие развития литературного процесса начала века, с другой стороны, их появление обусловлено революционными событиями. В послереволюционный период была нарушена нормальная литературно-издательская деятельность, поэтому воздействие на читателя осуществлялось как через печатную продукцию, так и другими способами (лекции, рукописные журналы), либо отодвигалось на неопределенное время, что предполагало ориентацию на будущего читателя (письма, дневники).

Категорией, определяющей специфику художественного мышления послереволюционного периода, является ретроспективность, которая проявляется в отношениях автора к тексту и автора к истории, т. е. в границах текста и за пределами границ текста. Причем процесс ретроспективного осмысления текста достаточно растянут во времени. Наиболее ярко это проявилось в текстах сборников «Из глубины» и «Вехи», которые оказались связанными воедино (несмотря на большой временной промежуток между их созданием) именно процессом ретроспективного осмысления. Процесс ретроспекции в «Вехах» направлен на историю (интеллигенции, литературы, государства), в сборнике «Из глубины» ретроспективному осмыслению подвергается не только история, но и «Вехи». Аналогичный процесс происходит и с «Несвоевременными мыслями» М. Горького, с дневниками 3. Гиппиус, И. Бунина. Ретроспективное видение в публицистике 1917;1920 гг. осуществляется не только при определенном временном расстоянии, на которое удаляется автор от своего произведения. Такое временное расстояние может сводиться практически к нулю. Так, В. Г. Короленко «прочитывает» свой дневник параллельно его созданию, а лекция М. Волошина благодаря предельно возможному открытию границ и непосредственному взаимодействию со слушательской средой каждый раз при прочтении могла принимать совершенно новый вид. Разделение произведения на «текст» и «лишнее», которое неизбежно возникает при попытке отрефлексировать свой текст посредством этого же текста, приводит к возникновению в структуре текста, во-первых, новых образов, востребованных эпохой, но не принадлежащих всецело авторской воле, во-вторых, образов, которые стремится «навязать» читателю сам автор. Таким образом, ретроспективное осмысление истории и собственного творчества становятся ключевыми позициями в стремлении предать духовный опыт своего времени последующим поколениям и определяют художественное своеобразие текстов публицистического характера.

Публицистические тексты, подвергаясь неизбежной переоценке своими авторами, выступают как некое «идеальное» начало, реализующееся в ряде последующих авторских вариантов. Таким образом, по прошествии определенного времени автор сам вступает со своим текстом в такие отношения, которые характеризуются превращением автора в читателя и интерпретатора. Ценность многих произведений публицистического характера, созданных в послереволюционный период, находится в прямой зависимости от ретроспективного взгляда, который, уничтожая их уникальность и единственность, делает эти произведения фактом литературной жизни.

Противостояние" авторской воли и внутренней логики эпохи нашло свое синтетическое выражение в концепции действенного слова, противопоставленного официальной газетной лжи. Это отразилось в произведениях публицистического характера, с одной стороны, в формах «чужого» слова — диалоги, услышанные на улице, письма читателей, документы (М. Горький, В.Г. Короленко), с другой стороны, в сформулированных позднее «комментариях» или пометках к тексту (3. Гиппиус, М. Пришвин).

Существование публицистических текстов на «границе» двух исторических эпох, условия функционирования их в разное время — время создания, время публикации, время «возвращения» (не все тексты последовательно проходили через эти «стадии»), неоднократное обращение самих авторов к своим произведениям — все это способствует формированию неадекватного восприятия литературы 1917;1920 гг., при котором публицистические тексты воспринимаются как законченные произведения. Между тем в ходе анализа мы пришли к выводу, что произведения публицистического характера имеют только формальные признаки завершения, поскольку различные сферы бытия (политика и история, творчество и литература, частная жизнь) являются значимыми моментами для их завершения. Публицистические произведения 1917;1920 гг. создавались на пересечении художественной и нехудожественной сфер. Этим объясняется своеобразие проявления авторского «Я» в тексте: автор не может выступать как носитель «единства завершенного целого», автор биографический наряду с автором художественным входит в структуру публицистического текста, который в свою очередь предстает не как осмысленная автором и неизменная величина, а как процесс. Поэтому мы восстанавливали не единство произведений, а реконструировали их изначальную не-цельность. Изучение пути трансформации публицистических произведений позволило развести «авторскую волю» и «художественное задание эпохи» и определить их роль в создании и функционировании произведений публицистического характера.

Подвижность и зыбкость границ периода, зависимость их от оснований периодизации свидетельствуют о сложном характере внутрилитературных отношений и о необходимости пристального внимания к литературным явлениям 1917;1920 гг. и изучения взаимосвязи этих явлений с позиции их значимости для той культурной эпохи, в которую они создавались.

Несмотря на то, что 1917 год считается рубежом в истории русской литературы (это представление сформировалось естественным образом благодаря временному отдалению), следует отметить, что современниками эта дата не могла восприниматься как некая точка отсчета, а процесс «перехода» в новую культурную эпоху был растянут во времени (так, 3. Гиппиус начинает вести дневниковые записи в 1914 году, А. Блок после длительного перерыва возобновляет записи первый раз — в 1911 году, второй раз — в мае 1917 года, в то же время М. Волошин в революционный период не делает никаких записей в своем дневнике и вновь обращается к нему лишь в 1928 году, М. Алданов в книгу «Армагеддон», вышедшую в 1918 году, включает диалог «Дракон», написанный в начале войны и т. д.). Такая проницаемость границ позволила говорить о значимости для публицистического освоения послереволюционной действительности характера мироотношения предыдущей культурной эпохи. Определяя значение философской мысли для развития литературного процесса 19 171 920 гг., мы пришли к выводу о том, что явления, возникшие в послереволюционной литературе, были обусловлены тем типом мышления, который сложился накануне революции 1917 года в условиях кризиса во всех областях жизни. Определение «требований» эпохи к литературе и учет их при анализе конкретных произведений позволил увидеть иную структуру литературного процесса 1917;1920 гг., в сравнении с той, какая предлагалась буквально до недавнего времени.

Выявляя закономерности литературного процесса 1917;1920 гг., нельзя забывать, что «в общественно-исторической жизни, в ее целом и в каждой из ее сторон закономерности, а отсюда и системности их жизни и развития, существующие как возможность, никогда всецело не реализуются в действительность».1.

Рассматривая публицистику 1917;1920 гг. как явление культуры определенного времени мы видим, что поиск форм, способных адекватно.

1 Поспелов Г. Н. Литературный процесс //Литературный процесс. М., 1981. С.ЗЗ. отразить действительность, имеет двойственную природу. С одной стороны, ощущение быстроты движения исторического времени, когда события требовали немедленного и непосредственного отклика, с другойполитические и экономические условия, существенно ограничивавшие возможность открытого выступления. Поэтому наряду с газетными публикациями общественно значимыми становятся другие формы литературного творчества. Послереволюционная эпоха не только предопределяет во многом форму произведения, но и «программирует» жизнь произведения во времени. В истории культурного развития в различные эпохи всегда наблюдалась оппозиция «литературной» сферы и «не-литературной». В условиях, которые создала революция, напряженность этого противостояния исчезла, что привело к разрушению существующих художественных условностей и к взаимопроникновению литературы и нелитературы и к расширению понятия «художественная литература». Наши наблюдения подтверждает и мысль, высказанная Конрадом Н. И.: «. признанный состав литературы зависит от представлений о типе литературного произведения, а эти представления всегда вторичны, т. е. определяются общим положением литературы в данную историческую эпоху: ее местом в культурной жизни страны, ее ролью в этой жизни, определяются отношением общества того времени к характеру темы литературного произведения, его материала, формы, жанра, назначения».1.

В период смены эстетических и идеологических норм «тексты, обслуживающие эстетическую функцию, стремятся как можно менее походить своей имманентной структурой на литературу. Просто, как правило, художественные тексты в новых условиях оказываются неспособными выполнять художественную функцию, которую с успехом.

1 Конрад Н. И. Место первого тома в «Истории всемирной литературы"// История всемирной литературы. М., 1983. Т.1. С. 15. обслуживают тексты, сигнализирующие своим типом организации о некоторой „исконной“ нехудожественной ориентации».1.

Рассмотрение публицистических произведений 1917;1920 гг. позволяет говорить о том, что публицистика занимает далеко не последнее место в литературном процессе первых лет революции и является доминантой в определении характера литературного процесса данного периода.

Подведя итоги, необходимо отметить, что исследование публицистики 1917;1920 гг. имеет широкие перспективы, поскольку открываются возможности для осмысления неоднозначной (как в политическом плане, так и в художественном) культурно-исторической эпохи во всей полноте и изучения ее во взаимосвязи с другими литературными периодами. Большой интерес представляет и изучение публицистики и литературы в целом в контексте литературы русского зарубежья 1920;х гг.

Результаты представленного исследования имеют научную и практическую значимость. Изучение публицистики 1917;1920 гг. позволяет представить литературный процесс этого периода в более полном объеме: восстанавливается истинная картина истории литературы послереволюционных летскладывается восприятие данного периода в истории литературы как явления неоднозначного и достаточно значимого.

1 Лотман Ю. М. О содержании и структуре понятия «художественная литература» // Лотман Ю. М. Избранные статьи в 3-х тт. Таллин, 1992. Т.1. С. 205.