Творческое наследие Зинаиды Николаевны Гиппиус, в котором так ярко проявились духовные и эстетические искания Серебряного века, весьма богато и многообразно. Его научное исследование начато в отечественном литературоведении относительно недавно, и многие грани художественного мира 3. Гиппиус исследованы явно недостаточно. Прозаик, драматург, литературный критик, публицист и религиозный мыслитель, наконец, «собиратель литературных сил» и просто яркая фигура, воплощавшая в себе одну из граней своего времени — все это «лики творчества» «декадентской мадонны», как ее называли. Однако в сознание современников и в историю литературы 3. Гиппиус вошла, прежде всего, как поэт. И в ретроспективном осмыслении истории русской литературы конца XIX — первой половины XX века отчетливо осознается значимость лирики 3. Гиппиус. Однако ее поэтическое наследие исследовано далеко не полно.
Продуктивным представляется обращение к изучению образного строя поэзии 3. Гиппиус, а именно к такой его важнейшей составляющей, как система образов пространства и времени. Такой аспект исследования поэтики лирического текста Гиппиус обусловлен особой значимостью временных и пространственных категорий в художественном мире поэта переломной эпохи. Исследование пространственно-временных моделей позволяет выявить основные параметры художественного мира лирики 3. Гиппиус и особенности ее эволюции.
Мы сочли уместным сделать акцент на поэтике времени и пространства не только потому, что наличие определенного ракурса позволяет провести более глубокое исследование, но и потому, что именно время и пространство стали одной из ведущих тем искусства XX века, наиболее полно выражающих его философские и эстетические поиски.
Обращение к исследованию образов пространства и времени в лирике поэта-символиста раскрывает новые горизонты способов видения мира и конструирования художественного пространства-времени, присущего литературному течению символизма. Отражение мировоззренческой системы соответствующей культуры, мироощущения и миропонимания эпохи неразрывно связано с онтологическими категориями пространства и времени, которые так или иначе воплотились в поэтическом материале художника слова.
Процесс изучения понятий художественного пространства и времени эпохи начала XX века не завершен, он пребывает в развитии, в силу чего пока предстает противоречивым, многоплановым и неопределенным. Изучение образов пространства и времени в лирике одного поэта представляется интересным благодаря актуальности проблем, связанных с художественными тенденциями начала XX века, с необходимостью выработки единого категориального аппарата, терминологии и устойчивых пространственно-временных моделей, функционирующих во всем корпусе поэзии данной эпохи. Сказанное выше является свидетельством актуальности темы диссертационного исследования.
Степень изученности проблемы. Творчество З. Н. Гиппиус необычайно многосторонне. Этим объясняется значительное количество посвященных ей работ историко-философского, историко-культурного, литературоведческого, биографического характера. Творчество З. Н. Гиппиус стало предметом научного осмысления еще при жизни поэта в Россиизатем на протяжении полувека на родине о ней просто молчали, а в Европе и США ее творческое наследие тщательно изучалось.
Начиная с 50-х годов XX века, стали появляться работы зарубежных исследователей, посвященные творчеству З. Н. Гиппиус. В Калифорнийском университете наследие З. Н. Гиппиус осваивали Олег Маслеников и Ольга Матич. Труды О. Масленникова посвящены литературно-критическим работам русской эмигрантки, изучению её религиозно-философских взглядов, экспериментам Гиппиус в области стиха. О. Матич в работе «Теория и практика любви» рассматривает мифопоэтические аспекты лирики Гиппиус, в последующих работах анализирует стиль поэзии Гиппиус в контексте стиля эпохи, прослеживает наследование традиций русской литературы XIX века, рассматривает символику круга в поэзии З. Н. Гиппиус. Первым серьёзным исследованием творчества З. Н. Гиппиус в широком историческом, биографическом и философском контексте стала работа профессора Иллинойского университета Темиры Андреевны Пахмусс «Zinaida Hippius: An intellectual profile» (LondonAmsterdam, 1971), в которой сделаны наблюдения об эволюции творчества, определено своеобразие художественного метода З. Н. Гиппиус. Т. А. Пахмусс также принадлежит заслуга публикации произведений, хранившихся в парижских архивах Мережковских, работа над датировкой многих поэтических и прозаических трудов З. Н. Гиппиус, осмысление религиозных взглядов поэта. Последняя книга Т. Пахмусс «Зинаида Гиппиус: Hypatia двадцатого века», изданная в 2002 г., содержит много ценных выводов, в том числе литературоведческий анализ лирики З. Н. Гиппиус. В 1980 году в США вышла книга воспоминаний секретаря Мережковских Вл. Злобина «Тяжелая душа», содержащая рассказ о личности З. Н. Гиппиус и анализ её лирики, психологический комментарий к её стихам. Современная исследовательница Стилиана Милкова из американского университета Беркли изучает вопросы веры и эроса, а также андрогинную природу лирического субъекта поэзии Гиппиус.
Еще в годы творческой жизни 3. Гиппиус в России до эмиграции (с 1886 по 1921 гг.) началось исследование ее творчества. В этот период вышло более 200 критических работ, посвященных литературным трудам З. Н. Гиппиус. Это большей частью многочисленные рецензии на издававшиеся сборники стихов, книги рассказов, повести и романы, а также полемические отзывы на статьи Антона Крайнего (псевдоним З.Н. Гиппиус). Это работы современников поэта:
В. Брюсова, Е. Лундберга, А. Белого, А. Волынского, А. Измайлова, И. Анненского, Д. Святополка-Мирского.
В советское время эмигрантка З. Н. Гиппиус оценивалась в России однозначно как «упадочный символист», отношение к ней было резко негативным по политическим соображениям. В этот период о ней написано более 150 работ, большая часть которых — прижизненные оценки творчества в зарубежной публицистике и результат возросшего интереса к исследованию наследия З. Н. Гиппиус за рубежом после ее смерти в 1945 году. В России только в 1980;х годах начинают появляться статьи, чаще обзорного характера, о её личности, творчестве и религиозных взглядах в журналах «Даугава», «Наше наследие» и др. В современном мировом литературоведении уже насчитывается несколько сотен работ о личности и творчестве З. Н. Гиппиус. В период возвращения литературы русского зарубежья большинство статей были посвящены общему обзору биографии и творческой судьбы писательницы (H.A. Богомолов, Е. Я. Курганов, А. Н. Николюкин и др.), а также осмыслению её поэзии (В.А. Мескин, Н. И. Осьмакова, H.H. Нартыев, А. Л. Соболев и др.), публицистики (A.B. Лавров и др.), дневников (М.М. Павлова и др.), рассказов и романов (В. Ученова, Н. В. Кононова и др.).
Религиозно-философские взгляды З. Н. Гиппиус в контексте «нового религиозного сознания» нашли отражение в работах наших современников С. Н. Савельева и П. П. Гайденко. Новейшее осмысление особенностей многогранного творчества З. Н. Гиппиус представлено в коллективной монографии «Зинаида Гиппиус. Новые материалы. Исследования», изданной по материалам первой международной конференции, посвященной ее творчеству (1998 г.). В работах проанализированы биография и творческий путь З. Н. Гиппиус, особенности ее прозы, поэзии, публицистики и литературной критики.
В XXI столетии в отечественном литературоведении возрос научный интерес к творчеству З. Н. Гиппиус. В 2000 году защищены три кандидатские диссертации по творчеству З. Н. Гиппиус, две из которых посвящены поэзии: это работы Я. В. Лейкиной «Поэтический мир Зинаиды Гиппиус 1889—1919» (Смоленск, 2000) и Н. Г. Мартыновой «Творчество Зинаиды Гиппиус: поэтика лирических жанров» (Астрахань, 2000) — в работах исследуется философское содержание стихов, психологические «откровения» лирического героя, своеобразие поэзии З. Н. Гиппиус, её новаторство в области стиха. В 2003 году защищена диссертация А. Ю. Бисерова «Новое религиозное сознание в творчестве З.Н. Гиппиус» (М., 2003), в которой на материале поэзии, прозы, драматургии проанализированы основные идеи нового религиозного сознания и определена их роль в формировании идейно-философской основы жизни и творчества З. Н. Гиппиус. В последние несколько лет были защищены диссертации на темы: «Концепт андрогина в жизнетворчестве З.Н. Гиппиус» (М.В. Чистова), «З. Н. Гиппиус: поэзия как текст культуры» (О.В. Маркевич), «Петербургский текст З. Н. Гиппиус (на материале поэтических текстов)» (Е.А. Гаврищук), «Средства выражения семантики умолчанияв произведениях З.Н.Гиппиус» (В.В. Андреев), «З. Н. Гиппиус — прозаик и поэт (пейзаж и портрет в стиле рассказов 1890—1900 гг.» (Л.Д. Дмитриевская), «Категория смерти в поэтическом языке 3. Гиппиус (на материале рассказов 1896—1912 гг.)» (О.В. Хитальский), «Категории пространства и времени в поэтических текстах З. Н. Гиппиус: лексико-семантический, грамматический, структурный аспекты» (Ю.Ю. Данилова) и другие. В 2001;2003 гг. появились две диссертационные работы украинских исследовательниц: М. А. Гарбар «Творчество З. Н. Гиппиус 1911;1921 гг.» и О. В. Жариковой «Поэтика и эстетика З.Н. Гиппиус».
Вместе с тем анализ имеющихся работ позволяет сделать вывод о том, что, несмотря на значительное количество исследований, посвященных конкретным аспектам творчества З. Н. Гиппиус, требуют научной разработки проблемы, оставшиеся вне поля зрения исследователей. Это, в частности, изучение образов пространства и времени в лирике З. Н. Гиппиус.
Объект исследования — лирическая поэзия 3. Гиппиус доэмигрантского периода, 1898−1918 годов.
Предмет исследования — художественная семантика образов пространства и времени в поэзии 3. Гиппиус.
Материал исследования составляют поэтические тексты 3. Гиппиус, входящие в сборники: «Собрание стихов. 1898−1903», «Собрание стихов. 1903;1909» и «Последние стихи. 1914;1918». По мере необходимости привлекались материалы последующих стихотворных сборников, дневников, эпистолярного наследия 3. Гиппиус.
Цель настоящей работы — выявить художественный смысл образов пространства и времени лирической поэзии 3. Гиппиус в целостности, системности и в эволюции.
Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:
— исследовать категории пространства и времени в лирической поэзии З. Гиппиус 1898—1918 годов и их эволюцию в парадигме художественной системы символизма;
— выявить модели и формы реализации авторского мифотворчества 3. Гиппиус через символику образов «времени» и «пространства»;
— установить особенности пространства лирического героя в поэзии З. Гиппиус;
— рассмотреть структуру художественного пространства и времени в стихотворениях 3. Гиппиус 1914;1918 годов;
— проанализировать хронотоп сборника 3. Гиппиус «Последние стихи» в соотношениях с реальными историческими событиями 1914;1918 годов.
Научная новизна исследования определяется тем, что впервые предпринята попытка целостного системного исследования художественной семантики и эволюции образов пространства и времени в поэзии 3. Гиппиус 1898—1918 гг. Систематизация и анализ образов пространства и времени способствовали выявлению некоторых нюансов в функционировании теоретических и философских идей символистов в их художественной практике. Поэзия 3. Гиппиус изучается в новой парадигме: лирический герой предстает как художник мифологического и христианского мышления, этот подход позволил обнаружить и описать наиболее устойчивые модели пространства и времени в лирике З. Н. Гиппиус.
Методологическую базу нашей работы составляют фундаментальные исследования в области художественного пространства и времени (работы М. М. Бахтина, Д. С. Лихачева, Ю. М. Лотмана, З. Г. Минц, Б. А. Успенского, А. Я. Гуревича, Вяч.Вс. Иванова, Д.Н. Медриша), теории мифопоэтики (труды A.A. Потебни, К. Леви-Стросса, А. Н. Веселовского, М. Элиаде, Е. М. Мелетинского, М. Л. Гаспарова, А. Хансен-Леве, В.Н. Топорова), мотивного анализа (исследования Ю. К. Щеглова, А.К. Жолковского), исследования по методологии моделирования культурно-географических образов (работы Д. Н. Замятина, O.A. Лавреновой, В. Л. Каганского, И.Т. Касавина), а также работы по теории и истории лирики (В.М. Жирмунского, Ю. Н. Тынянова, Л. Я. Гинзбург, В. Е. Холшевникова, Н. Д. Тамарченко и др.) и сочинения русских религиозных мыслителей — H.A. Бердяева, С. Н. Булгакова, П. А. Флоренского, А. Ф. Лосева и др.
Пространство и время являются важнейшими мировоззренческими, идейно-содержательными и композиционными характеристиками искусства, в частности литературы. Представления людей об объективных свойствах реального времени и пространства характеризуются исторической изменчивостью, они эволюционировали параллельно развитию общественного сознания и усложнения общей картины мира. Наряду с неразрывностью свойств категорий пространства и времени активно рассматривается и индивидуальное своеобразие их признаков. В настоящее время в научной литературе встречается ряд понятий, использование которых свидетельствует о дифференциации взглядов на пространство и время: говорят о пространстве и времени микро и макромира, физиологическом, психологическом, социальном времени и пространстве, об индивидуальном, внутреннем, гносеологическом времени или пространстве и т. п. С целью различения многомерных уровней функционирования времени и пространства, исследователи выделяют онтологический, гносеологический и психологический аспекты их выражения (реальное, перцептуальное, концептуальное пространство и время).
Художественная литература, по сравнению с другими видами искусства, максимально свободно обращается с реальным временем и пространством. В литературном произведении пространственно-временная картина всегда представлена в символико-идеологическом аспекте. В литературоведении время и пространство рассматривают как отражение философских представлений художника, анализируют специфику художественного времени и пространства в разные эпохи, в разных литературных направлениях и жанрах, изучают грамматическое время в художественном произведении, рассматривают время и пространство в их неразрывном единстве.
Интересная и глубокая концепция художественного пространства в литературе предложена М. М. Бахтиным. Он говорил об «освоении в литературе реального пространства» и ввел новое понятие «хронотоп», призванное охарактеризовать связь пространства со временем. «Существенную взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе, мы будем называть хронотопом (что значит в дословном переводе — «время-пространство») (Бахтин 1975: 234).
Основные представления о времени и пространстве в фольклоре и художественной литературе разных эпох содержатся в работах М. М. Бахтина, Д. С. Лихачева, Б. А. Успенского, Ю. М. Лотмана.
Д.С. Лихачев отмечает, что пространство, которое создает в своем произведении писатель, может быть большим (охватывать ряд стран), но может также сужаться до тесных границ одной комнаты. Оно может обладать своеобразными «географическими» свойствами, быть реальным (как в летописи или историческом романе) или воображаемым (как в сказке) (Лихачев 1979: 335).
Ю.М. Лотман в статье «Проблемы художественного пространства» говорит о том, что художественное пространство может быть точечным, линеарным, плоским и объемным. Второе и третье могут иметь также горизонтальную и вертикальную направленность. Линеарное пространство может включать или не включать в себя понятие пространственности. Кроме того, Лотман характеризует пространство как «модель различных связей картин мира (временных, социальных, эпических и т. д.)». (Лотман 1992: 414).
Д.Н. Медриш в книге «Литература и фольклорная традиция» отмечает, что событие в художественном произведении характеризуется определенной временной протяженностью. Время как длительность или событийное время характеризуется такими признаками, как: продолжительностьпрерывность или непрерывностьконечность или бесконечностьзамкнутость или открытость. Известно, что движение поэтического времени не совпадает с реальным. В повествовании оно движется быстрее, чем реальное. В описании время замедляет и даже приостанавливает свой бег. В диалоге и реальное время и поэтическое синхронны (Медриш 1980:19).
В.Е. Хализев отмечает: «литературные произведения пронизаны временными и пространственными представлениями, бесконечно многообразными и глубоко ' значимыми. Здесь наличествуют образы биографического (детство, юность, зрелость, старость), исторического (характеристики смены эпох и поколений, крупных событий в жизни общества), космического (представление о вечности и вселенской истории), календарного (смена времен года, будней и праздников), суточного (день и ночь, утро и вечер), а также представления о движении и неподвижности, о соотнесенности прошлого, настоящего, будущего. <. .> Не менее разноплановы присутствующие в литературе пространственные картины: образы пространства замкнутого и открытого, земного и космического, реально видимого и воображаемого, представления о предметности близкой и удаленной» (Хализев 2002: 248).
Перед исследователями до сих пор стоит вопрос определения пространства, явленного в поэтическом тексте, способов описания этого художественного пространства и создания его типологии. Поэтический текст, являясь особой системой, имеющей свои внутритекстовые связи и законы, отражает особую структуру организации времени и пространства в их нерасторжимом единстве. Применительно к лирике говорят о типологической характеристике пространства, традиционно задаваемой оппозициями: вертикальное — горизонтальное, открытое — закрытое, точечное — линеарное, плоскостное — объемное и т. д. При описании конкретного пространственного образа значимыми критериями являются субъект, объект или объекты восприятия и сам процесс восприятия. Восприятие мира в поэзии чаще всего характеризуется как комплексное, совмещающее в себе восприятие физическое (зрительное, слуховое, обонятельное, тактильное) и психологическое (ментальное и эмоциональное). При физическом восприятии доминирующими характеристиками пространства являются расположение близко/далеко, цвет и освещенность пространства и его предметных заполнителей, плотность пространства вокруг лирического субъекта и между субъектом и воспринимаемыми объектами, динамичность/статичность как пространства, так и объектов внутри него.
Анализ временных и пространственных моделей в художественных текстах дает возможность их условной классификации. Наиболее устойчивые, культурно и исторически обусловленные типы представления объективных пространственно-временных отношений в сознании человека сведены в основные модели времени и пространства, применимые в том числе и при анализе лирического произведения. Опираясь на типологию, предложенную исследовательницей Н. К. Шутая, выделим три значимых пространственновременных модели. Первая модель — мифологическая, вторая — христианская, третья модель — смешанная, или «современная».
Время и пространство литературы не тождественны друг другу, поэтому выявление особенностей одной из сторон пространственно-временной целостности всегда будет плодотворно и актуально.
XX век привнес в искусство слова новые тенденции: это мифологизация, символизация, удвоение художественного времени и пространства, обращение к памяти персонажа как к внутреннему пространству для развертывания событий (ход сюжетного времени мотивирован здесь психологией воспоминания), и устранение автора как рассказывающего лица, — в результате реализуется своего рода пространственно-временная мозаика, схожая с техникой монтажавсе чаще «героем» повествования становится само время, подчиняющее себе судьбы героев.
В последние годы обозначился новый подход к изучению пространственных образов, которые стали объектом активного исследования географов (Д.Н. Замятин, O.A. Лавренова, В. А. Шупер и др.) и филологов (Г.Д. Гачев, В. Н. Топоров, Т. В. Цивьян и др.). Первыми ведется реконструирование геокультурного образа страны, вторыми — исследования способов художественного воплощения различного рода локусов, образы которых отражаются в авторских идиостилях.
Изучение категорий пространства и времени в литературе серебряного века связано с парадигмой вечности. В рамках христианской традиции проблема вечности в ее отношении ко времени превратилась в проблему отношения Бога к сотворённому им миру: aeternitas — божественное время, tempus — земное времяэто понимание унаследовано от взглядов Св. Августина. В русской религиозной философии проблема вечности была одной из важнейших: в работах H.A. Бердяева, С. Н. Булгакова, В. В. Розанова, B.C. Соловьёва, П. А. Флоренского, С. Л. Франка и их учеников эта категория была сквозной. В современной отечественной литературе категория «вечность» пережила своё второе рождение в работах Я. Ф. Аскина, К. Бахтиярова, JI.H. Когана, Ю. Б. Молчанова, A.M. Мостепаненко, H.H. Трубникова и других.
Петербургский текст, анализу которого посвящены работы JI.K. Долгополова, Ю. М. Лотмана, Д. Е. Максимова, З. Г. Минц, В. Н. Топорова, может рассматриваться в качестве постоянно обновляющейся содержательно и формально значимой эстетической традициикатегории пространства и времени занимают в нем одно из существенных мест. «Вписанность» в эту традицию образов пространства и времени в поэзии серебряного века может служить одним из критериев их художественной оценки.
В разработку концепции православно-христианской временной доминанты в художественных текстах начала XX века внесли большой вклад работы В. Н. Захарова, B.C. Непомнящего, И. А. Есаулова, М. М. Дунаева. Представленная временная доминанта предполагает совершенно особый подход к изучению художественного произведения, в основе которого лежит «конфессиональный принцип».
Изучение символизма непременно затрагивало категории пространства и времени в текстах его последователей. Определенные наблюдения в этом отношении имеются в классических работах Ж. Кассу «Энциклопедия символизма», А. Пайман «История русского символизма».
Философия и эстетика символистов складывались под влиянием различных учений — от взглядов античного философа Платона до современных символистам философских систем В. Соловьева, А. Бергсона. Традиционной идее познания мира в искусстве символисты противопоставили идею конструирования мира в процессе творчества. Творчество в понимании символистов — подсознательно-интуитивное созерцание тайных смыслов, доступное лишь художнику-творцу. Главным средством передачи созерцаемых тайных смыслов являлся символ. Символизму присущи импрессионистическая изменчивость и текучесть слова, а главное — настойчивая тенденция к восприятию реальности как знака непознаваемого, как искаженного подобия высших сущностей. Метафизические идеи символистов о двуединой природе мира «созвучны романтической концепции двоемирия, хотя и не повторяют ее буквально. Символизм вырос на почве религии, мистики, иррационально-идеалистического мировоззрения, то есть своеобразного идейно-философского синтеза современных эпохе рубежа веков духовных веяний. Характерной чертой для многих мыслителей и художников Серебряного века стало увлечение различного рода оккультными учениями, которые явились «частью символистского «мифа о мире»» (Нефедьев 2001: 179). Обусловленный характер интереса к «тайным» знаниям во многом был предопределен самой эпохой, ее стремлением к познанию «последних» метафизических и апокалипсических смыслов. Этот период высочайшего духовного и художественного подъема проходил в России под знаком национальной катастрофы. Отсюда и декадентские мотивы трагизма, пророчества, заката.
М.А. Воскресенская справедливо отмечает: «Время и пространство в произведениях искусства рубежа веков теряют свою определенность, конкретность, приобретая универсальностьсюжетность сменяется эмоциональным содержанием. Художник, „формулируя“ действительность наступившего века, творит новый миф. Отходя от событийности, он создает не иллюстрацию изображаемого, а его символическую передачу, поэтический эквивалент. Художественный вымысел становится своеобразной легендой о жизни, способом постижения ее скрытых основ и законов» (Там же: 55). Таким образом, в культуру вернулось мифопоэтическое мироощущение, созвучное времени поэтически-эмоциональное переживание мира.
Важной чертой культуры символизма становится театрализация жизни, игра, возрождение маскарада. Это отношение к жизни как к маскараду находит отражение в лирике поэтов Серебряного века. Для символизма было характерно стремление возвести живые жизненные реалии к библейско-христианской мифологии как универсальному воплощению первооснов человеческого бытия. В. Жирмунский отмечает, что у символистов религиозное чувство несло с собой некое «мистическое настроение, непосредственное и глубоко индивидуалистическое переживание бесконечности, всегда неспокойное, взволнованное, колеблющееся между взлетами и падениями» (Жирмунский 1976:119).
Австрийским славистом А. Ханзен-Лёве в работе «Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм» была проделана огромная работа по изучению «(мифо)поэтических истоков стихотворной парадигматики в философских, религиозных и даже (авто)биографических сочинениях» символистов (Хансен-Леве 1999: 10). Поэтическое творчество 3. Гиппиус было отнесено им к «диаволизму» (раннему русскому символизму), в котором рассмотрены такие категории, как дуализм и раздвоенность, замкнутость и отчуждение, путь, кружение, падение, страсть и усталость, пустота и неопределенность. Автором подробнейшим образом рассмотрена символика «диаволических» произведений, где особое внимание уделено образам, тесно связанным с пространственно-временным характером бытия: это образы лунного мира, тень и отблеск, сон и мечта, память и забвение, город и антиприрода, художник-демиург, и эстетика зла. В работе «Мифопоэтический символизм» А. Ханзен-Леве в образе «зари» подмечает общие для всех символистов доминирующие аспекты. «„Заря“ как момент визионерского ожидания соответствует некоему промежуточному состоянию, в котором активность воображения, „мечты“ обретает апокалиптически-пророческую направленность, хотя сама эпифания ожидаемого при этом не становится доступна восприятию — совсем наоборот» (Ханзен-Леве 2003: 233).
Как отмечает В. Н. Быстров, «для всех, почти без исключения, русских символистов идея обновления мира была чрезвычайно важной. Они могли каждый по-своему ее толковать и по-своему воплощать в жизнь» (Быстров 2003: 3). В канун XX века наблюдалось влияние идей Ницше на русскую интеллигенцию, а также устойчивая атмосфера эсхатологизма. Динамика перемен в реальной жизни показывала, что преображение мира наступает не как внезапное чудо, а как «зримый процесс, имеющий реальные основы в пространстве и во времени» (Там же: 16).
Одной из философских идей символизма можно считать отрицание пространства как некой материальной субстанции, а субъективное понимание символистами времени также подтверждало иллюзорность мира вещей. Поэтому пространство и время в произведениях символистов зачастую приобретали условный характер, трансцендентная реальность впервые раскрывалась в отрыве от образа действительности, который был основным в произведениях реализма. Сам художественный образ в символизме выразился в форме иносказания. В. М. Толмачев отмечает, что субъективность — сверхзадача творчества, а «герой символизма не пространство, а трансформация пространства в поэтическое время, время наррации, времени во времени» (Толмачев 2004: 262).
Танатологические образы стали одними из определяющих в русском символизмепроблема смерти и бессмертия «подпитывалась» тенденциями русской философской мысли, в частности идеей о нравственном смысле смерти в философии В. Соловьева. Он определяет смерть как-то, чем человек тяготится и чем он не доволен в данной действительности. Для творчества символистов образ смерти перестает быть пугающей сакральной религиозной темой, она приобретает особенное эстетическое осмысление. Символисты мистифицировали смерть, отделив ее от общего ряда природных явлений. Они сосредоточили внимание на проблеме смерти как на проблеме собственного спасения и ключевом моменте всего человеческого существования. Символисты создали свою философию смерти и бессмертия, на которую оказали наибольшее влияние морально-этическая концепция И. Канта, состоявшая в признании бессмертия души в качестве одного из постулатов практического разума, а также, ницшеанской проповеди бессмысленности жизни, и смерти перед лицом «вечного возвращения».
Тенденции эпохи рубежа Х1Х-ХХ веков, смена ценностной парадигмы позволяют глубже понять своеобразие образов пространства и времени в лирике поэтов серебряного века.
Методы исследования обусловлены его целями и задачами, а также определяются опытом, накопленным литературоведением при изучении специфики пространственно-временной структуры художественного текста. В работе использовались сравнительно-сопоставительный, функционально-типологический методы литературоведческого анализа, а также элементы мотивного анализа поэтического текста и целостного анализа лирического стихотворения. I.
Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в углублении представлений о категориях пространства и времени в лирической поэзии в целом и в символизме в частности.
Практическая значимость диссертации заключается в том, что материалы и результаты исследования могут бытьиспользованы при подготовке вузовских общих и специальных курсов по истории русской литературы XX века, проблемам пространства и времени в поэтическом тексте, в школьном преподавании, а также при составлении комментариев к произведениям 3. Гиппиус.
Положения, выносимые на защиту:
1. Категории пространства и времени в лирической поэзии 3. Гиппиус 1898—1918 годов складываются и эволюционируют в парадигме художественной системы символизма.
2. Авторское мифотворчество 3. Гиппиус проявляется в создании своеобразного многопланового образа «времени» и «пространства» с устойчивой символикой, коренящейся в переосмыслении традиционных мифологических образов и памятников христианской культуры. I.
3. В лирической поэзии 3. Гиппиус определяющим является пространство лирического героя. Его мировидение, основанное на религиозных исканиях, предопределило доминирование типа пространственных моделей, в частности, образа «келейного пространства» и «пространства души», обращение к устойчивым образам-символам («цветок», «свет», «слово» и др.).
4. Структура художественного пространства в стихотворениях 3. Гиппиус 1914;1918 годов определяется апокалипсической топологией, что обусловлено историческими обстоятельствами, а временная структура — антиномией линейной и циклической моделей.
5. В сборнике «Последние стихи. 1914;1918» создается эсхатологический хронотоп, детерминированный проекцией восприятия реальных событий в лирическом тексте.
Апробация работы. Теоретические положения и практические результаты исследования были представлены в виде докладов на Международной научной конференции «XI Пушкинские чтения» (ЛГУ им. А. С. Пушкина, 6 июня 2006 г.), V Международной научной конференции «Пространство и время: физическое, психологическое, мифологическое» (Москва, 2−3 июня 2006 г.), Международной научной конференции «Человек в современных философских концепциях» (Волгоград, ВолГУ, 14−17 сентября 2004 г.), на Международной научной конференции (заочной) «Восток-Запад: пространство русской литературы» (Волгоград, ВГПУ, 25 ноября 2005 г.), Международной научной конференции (заочной) «Восток-Запад: пространство русской литературы и фольклора» (Волгоград, ВГПУ, 16 апреля 2007 г.), на V, VI и IX научных конференциях молодых исследователей-филологов (Волгоград, ноябрь 2000, 2001, 2004 гг.). Основные положения работы отражены в 12 публикациях.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и библиографического списка литературы. Работа изложена на 194.
Заключение
.
Поэзия Зинаиды Гиппиус может быть рассмотрена и как семантическое пространство с многовариантным преломлением культурных традиций, взаимодействием прецедентных текстов, и в известной мере как результат работы «летописца». Образы пространства и времени широко представлены во всем корпусе лирических стихотворений поэтаони то претерпевают эволюцию, то, совершив циклический переход, возвращаются к исходной заданной точке, то остаются неизменными, приобретая индивидуальную постоянную символику.
Поэтический мир 3. Гиппиус строится вокруг лирического героя, остро чувствующего трагическую раздвоенность мира (здесь и там, жизнь и смерть и т. д.), окружающее его пространство является знаком эмоционального состояния героя. При описании пространственных образов лирики З. Н. Гиппиус помимо изначальной типологической характеристики пространства, традиционно задаваемой оппозициями: вертикальное / горизонтальное, открытое / закрытое, внутреннее / внешнее и т. д., значимыми критериями являются субъект (лирический герой), объекты (образы-символы) и процесс восприятия (динамика-статика). Совокупность пространственных и временных образов, структурированная в единую систему, представляет собой индивидуально-авторскую картину мира. Категоризация образов пространства и времени большей частью производилась в оппозитивных параметрах. Ключевыми в поэзии 3. Гипиус являются следующие пространственные и временные образы: начало и конец, небо и земля, молчание и слово, круг, граница, цветок, а также образы-символы «келейного» пространства: окно, ступени, дверь и другие.
Само восприятие мира в поэзии 3. Гиппиус может быть названо комплексным, поскольку совмещает в себе восприятие физическое (зрительное, слуховое, тактильное) и психологическое (ментальное и эмоциональное). При физическом восприятии мира лирическим героем 3. Гиппиус доминирующими характеристиками пространства является его аксиологический параметр открытое — замкнутое, динамичность — статичность, цвет и освещенность. Психологическое восприятие мира лирическим героем связано с моделью «пространство души», имеющей выход к вертикальной ценностной оси «временное — вечное».
Картина мира в поэзии З. Н. Гиппиус неоднородна. С одной стороны, возникает традиционный образ человеческой жизни как корабля, противостоящего стихии: «Не здесь ли бурную ладью / Ждет успокоенное счастье?» («Не здесь ли?» 1904 г., с. 148) или в «Последних стихах. 1914;1918» стихотворение «L'imprevisibilite» 1914 г: «Черную топь неизвестности / Режет моя ладья» (с. 202). С другой стороны, мир предстает, как замкнутое пространство. Положительно маркированным локусом в лирике 3. Гиппиус становится келья, или келейное пространство как минимальное пространство с максимальным духовным наполнением, обратное значение принимает любое расширение, выход за пределы келейного пространства, разомкнутость. Земная жизнь метафорически представляется «чашей», которую нужно испить «до дна»: «Чаша земная полна / Отравленного вина» («Здесь»).
Чаша была полна.
Выпита ли до дна? I j Есть ли у чаши дно?
Кровь ли в ней, иль вино? (с. 363) Загробная жизнь — это переход или возвращение в вечность. Вечность: оборачивается «домом», а земная жизнь — лишь путем, дорогой к этому дому". Представленная в сборнике «Последние стихи. 1914;1918» картина мира носит апокалипсический характер, но убеждение в воскресении России (финальное стихотворение «Знайте!» («Нет!») отсылает нас к той самой вечности, к циклическому/линейному переходу любой существующей реалии в жизнь вечную.
Образы пространства и времени в лирике Гиппиус соподчинены логике построения поэтических книг: рациональная организованность «Последних стихов» дает выход на детальное изображение вполне конкретного трансформирующегося петербургского пространства и сложно переплетающегося линейного и мифологического времени, тогда как в первых двух сборниках преобладает мифологическая модель мира, с циклическим временем и более статичным, сакрализованным пространством. Таким образом, пространственно-временная перспектива у З. Н. Гиппиус от первого сборника «Собрание стихов. 1889−1903» до второго «Собрание стихов. 1903;1909» расширяется, в сборнике «Последние стихи. 1914;1918» — сужается.
В различные периоды творчества индивидуальная картина мира поэта, точнее, мир, увиденный нами сквозь авторскую призму, разный. Прослеживая этапы духовной биографии поэта, можно заметить, что в начале своего творчества З. Н. Гиппиус воспринимает мир, отделенный от себя, занимает позицию полусозерцателя-полусудии, осуждающего однообразие, закостенелость и безбожие окружающего мира и людей в нем, со временем ее лирический герой — хоть и всё тот же гневный судия, но уже с определившимся религиозно-философским мировосприятиемзатем этот накопленный опыт З. Н. Гиппиус использует при создании политической лирики.
Мысль о «цельности» и «цикличности» творчества подтверждается лейтмотивным строением текстов, ассоциирующимся с идеей вечного возвращения. Особую группу составляют так называемые «рождественские» стихотворения поэта, вписывающиеся в «пасхальный архетип» (термин И. Есаулова) русской литературы.
Итак, нами определено, что личное, спасительное пространство лирического героя во всех трех сборниках остается неизменным — это келейное пространство, вобравшее в себя функции дома. Тем не менее, для лирического героя З. Н. Гиппиус всегда важен выход за пространственные рамки кельи («преодоление») — вовне, в иное пространство. Связь микрокосма дома с макрокосмом универсума призваны осуществлять знаковые пространственные детали — символы выхода (традиционные для мифопоэтической картины мира): окно и смежные с ним стекло, ставни, лестница, двери, порог, крыльцо и некоторые другие. Лирический герой не боится говорить о смерти, думать о загробной жизни. Для него становится устойчивым христианское понятие о том месте, куда отправится душа после земной жизни, — это ад или рай, желанная «зазвёздная страна». Примечательно, что «устройство» загробной жизни продумано рационально, социально освоено — в форме государственности, с устойчивым определением «страна» («В стране, где все необычайно» — «Стекло» 1904, (с. 159), «Рылеев, Трубецкой, Голицын! Вы далеко, в стране иной.» — «14 декабря 1917 года», (с. 222)) и др.
Таким образом, земная жизнь человека в лирике 3. Гиппиус традиционно представляется серединным положением в вертикальной организации мира. Образы, связанные с преодолением символического пути из царства земного в царство небесное лирическим героем Гиппиус актуализируются через мифологемы «восхождение» и «вечное возвращение». Этот переход связан с мотивами слияния и преображения, присутствующими во всех трех поэтических книгах Гиппиус. Преображенное состояние изменяет мировосприятие: то, что прежде казалось противоположным, теперь оказывается единым. С преображением оказываются связаны понятия амбивалентности, двойственности, мотив отражения и представления лирического героя о тройственном устройстве мира.
Стихи 3. Гиппиус пронизаны темпоральностью. Временные категории {время, вечность), единицы времени, времена года, части суток и т. д. непосредственно фигурируют в ее стихах, овеществляются, становятся объектами медитации («Тоске времен») и даже персонажами («Молодому веку»). При этом время не просто изображается, а преображается. Остановка времени, опережение времени творческой исключительностью («сбылись моих пророчеств неосторожные слова»), взаимное наложение прошлого, настоящего и будущего — все это естественные манифестации гиппиусовского ощущения мира как великолепного единства и религиозного понимания краткости человеческого существования перед лицом вечности. Такая поэтика сродни модернистской установке на мифологическое смешение времен и скрещение лирического и нарративного элементов. Для лирики 3. Гиппиус характерны изображения разрывов в ткани времени, когда будущее не наступает и настоящее застывает в одном тягуче-стоячем моменте перехода. Время может двигаться назад, в направлении, обратном привычному, менять скорость и характер своего течения: идти, лететь, течь, застывать.
Чуткость и отзывчивость на свое время, внимание к нему объясняется, прежде всего, мировоззренческими установками З. Н. Гиппиус. Жизнь она воспринимала как «совершенствование во времени», и поэтический дневник Гиппиус 1889 — 1918 гг., взятый как метатекст, наилучшим образом передает «время в его длительности», движение по пути к вечности.
