Марио ди Фиорино

От несуществующей субстанции к демонам и обратно…

Древность

Аффективные расстройства занимают особое место в психопатологии, уже хотя бы потому, что (после многочисленных пересмотров всяческих классификаций, которые почему-то каждый раз подаются, как новое слово в психиатрической науке) они единственные, которые именуются не болезнями, а расстройствами.

Мной был выражен скепсис относительно «нового слова в психиатрической науке», и необходимо объяснить — почему?

Обратимся к уже многовековой истории изучения аффективных расстройств, и сузим наш анализ до наиболее близкой мне темы — депрессии.

Первые попытки классификации аффективных расстройств мы обнаруживаем уже у древних греков (VII—VI вв. до н.э.), а затем в теории темпераментов Гиппократа (в V в. до н.э.) дается первое научное определение меланхолии, которое затем (уже во II в. н.э.) слегка модифицирует Гален, а еще через 2 тыс. лет И. П. Павлов.

Напомню, что в древности понятие меланхолии исходно связывалось с наименованием «черной желчи». В то время избытку именно этой субстанции приписывалась главная роль в этиологии меланхолии. При этом сам термин трактовался и использовался весьма широко — от констатации и характеристики безумия до попыток установления его связи с гениальностью. Например, Аристотель в своем сочинении «Проблемы» (IV в. до н.э.) вопрошает: «Отчего все выдающиеся философы, поэты и художники — непременно меланхолики?» — имея в виду (и он пишет об этом) Платона и Сократа.

Характерно, что даже в те давние времена, хотя уже было известно и кровопускание (как метод терапии), и всяческие «психотропные» вещества (например, такой антидепрессант, как черемица или «черный корень», обладающая мощным рвотным и слабительным эффектом), этиология меланхолии объяснялась, фактически, глубоко материали-^[1]

стично — и Платон, и Аристотель, и Гален в лечении этого расстройства существенное внимание уделяли психическому воздействию, в частности — музыкотерапии и заботе о пациенте.

Затем Мишель Монтень в своих «Опытах» (1580) и чуть позднее Роберт Бертон (1612) также обнаруживают у себя меланхолию, несколько нарциссически подчеркивая, что это страдание сочетается с «необыкновенной проницательностью и прозорливым умом», а также ощущением «пустоты» вокруг, когда единственной темой исследования человек избирает себя самого.

Не обошел вниманием этот вопрос и Фридрих Ницше, написавший в 1871 «О Меланхолия, не гневайся, я заточу перо воспеть тебе хвалу…».

Характерная особенность: все упомянутые выдающиеся мыслители в ситуациях меланхолии обращались, как сказали бы мы сейчас, к самоанализу, к попытке понять причины своего страдания и преодолеть его через самовыражение…

Еще одно существенное примечание: и у древних, и в последующих изысканиях на протяжении почти всех двадцати веков нашей эры, гуморальная теория основывалась не столько на самой патологической субстанции («черной желчи»), сколько на представлениях о ее избыточности или недостаточности.

При этом в известном труде Гиппократа «О природе человека», где гуморальная теория выражена в наиболее законченном виде, здоровье определяется оптимальным соотношением четырех жидкостей: крови, флегмы, желтой и черной желчи, из которых последняя — является гипотетической, а как мы сейчас знаем — несуществующей.

Но что существенно: со времен Гиппократа и по настоящее время абсолютно преобладающей является точка зрения, что ментальное расстройство всегда результат какой-то «организменной» (органической) патологии.

Гален (130—201 н.э.), казалось бы, ближе всех подходит к пониманию меланхолии. Он пишет, что при этом страдании все является «следствием разрушения воображения» и связано с одними и теми же факторами: «страхом и печалью. Меланхолики печальны без причины и не могут понять, почему они плачут». Но тут же, в русле господствующих представлений добавляет: во всем виновата желчь, которая «затрагивает само вещество мозга».

Еще одно существенное наблюдение: не только в гомеопатии, но и в медицине в целом, очень долго преобладал принцип лечения «подобного подобным». В данном случае имеется в виду, что против «черной желчи» совершенно не случайно самым эффективным оказался «черный корень». Теоретические представления (и, как мы видим, весьма сомнительные или даже ложные) явно определяли (и на века!) последующие практические подходы к терапии.

• [1] Марио ди Фиорино — врач-психиатр, заведующий отделением психиатрии больницы «Версилия» (Италия). Статья написана в соавторстве с Михаилом Решетниковыми Мануэлой Гарульери.