Социологическая школа. 
Методология филологических научных исследований

Наш анализ буржуазных и мелкобуржуазных течений в современном литературоведении был бы неполон без рассмотрения так наз. «социологической школы», включающей в себя прежде всего П. Н. Сакулина, а также В. А. Келтуялу, Н. И. Ефимова и Н. К. Пиксанова. По существу своему все они представляют собой эпигонов культурно-исторического метода, выросших в эпоху кратковременного расцвета формализма и последовавшего затем развернутого строительства диалектико-материалистического литературоведения. Типичные эклектики, они попытались построить методологию, к-рая удовлетворяла бы тезисам их учителей Тихонравова и Пыпина, но которая в новых условиях была бы сдобрена марксистской фразеологией и учитывала все «законные» требования в области формального анализа. Сакулин довольно широко разработал эту систему взглядов в методологии, Пиксанов дал ей методическое оформление («Два века русской лит-ры»), Ефимов мобилизовал для ее защиты обильный материал исторического порядка. Законченная эклектичность школы лучше всего раскрывается во всей системе взглядов Сакулина. С одной стороны, он пытается в неприкосновенности сохранить многие положения из арсенала культурно-исторического метода. Им проводится напр. тезис о «внеклассовости» интеллигенции и т. обр. подается рука такому идеологу позднего народничества, как Иванов-Разумник. Разбирая случаи «неполной солидарности» между классом и его интеллигенцией (в доказательство чего привлекаются Радищев и Герцен), Сакулин заводит речь «не о своей интеллигенции, а о свободной, виноватой в том, что она плохо служит известному классу…» Затем цитируется Рейснер, указывающий на профессиональную узость интеллигенции и ее естественный консерватизм, и заключается: «Все это конечно верно. Но не абсолютно: правота не всегда на стороне класса. За указанными недостатками интеллигенции проглядывают какие-то ее собственные интересы, которыми она дорожит настолько, что манкирует своими обязательствами даже по отношению к господствующему классу и стремится эмансипироваться от классовой зависимости, стать „свободной“ в подлинном значении этого слова. Интеллигенция следовательно выступает как в роли классовых идеологов, так и в роли свободных идеологов» («Социологический метод»). От этого фальсифицирующего марксизм, но характерного утверждения «внеклассовости» интеллигенции вполне естественен следующий шаг к признанию «какой-то междуклассовой атмосферы, где происходит культурный стык между разными общественными группами и где создается особая культурная среда, нивеллирующая представителей разных слоев. Можно итти и дальше. Одновременно существует не одна культурная среда, а несколько. Между ними в свою очередь совершается непрерывное взаимодействие, в результате чего образуется некая равнодействующая, определяющая собой уже культуру всей эпохи в целом». Так заменяет Сакулин марксистское учение о классовой борьбе механистической теорией о некоей «равнодействующей», не углубляющей противоречия, а их нивеллирующей, теорией, служащей целям фальсификации марксизма, обезвреживания его. Сглаживанию его боевой направленности служит и теория о каузальном и эволюционном рядах развития, положенная Сакулиным в основу своей методологии. «Всякое развитие, — говорит Сакулин, — предполагает субъект развития (как бы „вещь в себе“), обладающий известными свойствами и прежде всего способностью к развитию; от природы субъекта зависит, будет ли он развиваться и как именно (значит самый факт развития и тип развития). Развитие всегда происходит в пределах рода и вида, и тип развития обусловливается их особенностями. Это развитие „по природе“ („Kata physin“, как выражались Аристотель и Полибий) я и называю эволюцией в отличие от развития каузального, т. е. вызванного внешними причинами» («Социологический метод», стр. 28).

Разумеется, эта теория извращает реальную картину лит-ого процесса. То, что носит у Сакулина название «развития по природе», и есть в то же самое время развитие по причине, ибо лит-ра причинно детерминирована в самой своей природе. Единый по своему существу процесс Сакулин искусственно дуализирует. Утверждая наличие эволюционного ряда, якобы свободного от каузальных законов, мы неизбежно пришли бы к отрицанию лит-ры как формы классовой идеологии, как поля классовой борьбы и должны были бы признать за ней значение того «самостоятельного ряда», к-рым ее считают формалисты.

Сакулин не решается как эклектик открыто сделать этот вывод, но всячески расчищает подход к нему. Нетрудно убедиться в том, к чему объективно ведет схема Сакулина. Если развитие двояко, то должно быть двояким и изучение — каузальное, в к-ром компетентны «социологи» (как называет Сакулин марксистов), и изучение «по природе», т. е. тот имманентный анализ, к-рый проделывают формалисты («морфологическая школа»). Теория двух рядов ведет к полной легализации формализма, этого оружия буржуазной мысли на фронте литературоведения, как метода не только равноценного социологическому, но в ряде пунктов даже более важного, нежели этот последний. Сакулин, не колеблясь, провозглашает этот вывод, признавая начальный («имманентный») анализ по существу самым ценным этапом изучения. «Равноправие» обоих методов приводит Сакулина на практике к сосуществованию двух обособленных друг от друга анализов: стиля, с одной стороны, и идеологии — с другой; о подчинении стиля идеологии, о рассмотрении стиля как идеологии, объективировавшейся в образах, нет и речи. Дуализм совершенно очевиден. Он, правда, маскируется марксистообразной фразеологией Сакулина, с равным удовольствием цитирующего всех литературоведов от Айхенвальда до Ленина и без труда находящего нужные ему цитаты и у Энгельса, и у Бухарина, и у Фриче, и у Иванова-Разумника («Иванов-Разумник по-своему прав»), Михайловского и даже у «неумолимого» Лозинского. Стачивающий противоречия, эклектический плюрализм Сакулина находит себе продолжателей в лице Н. К. Пиксанова и Н. И. Ефимова. Утверждение первого о том, что все методы литературоведения полезны и дополняют друг друга («Два века русской литературы»), превосходно корреспондирует взглядам Сакулина. Работы Пиксанова и построены на соединении формального метода с социологическим («Творческая история „Горе от ума“»), сравнительно-исторического с историко-культурным («Грибоедов и Мольер»). Что касается до Н. И. Ефимова, то в своей «Социологии лит-ры» он принимает с самыми незначительными изменениями и схему методов Сакулина и его теории каузального и эволюционного и солидаризуется с ним по множеству частных вопросов. Его книга совершенно аналогична «Социологическому методу» по массе цитат, примиряющих самые различные методологические течения. К этой группе ученых следует отнести и В. А. Келтуялу, независимо от Сакулина защищающего в своем «Методе истории литературы» [1928] различие эволюционного и каузального развития и развернувшего классификацию методов, аналогичную сакулинской.

Мы не думаем отрицать некоторой положительной роли, к-рую «социологический метод» сыграл в прошлом. Но с той поры как марксизм-ленинизм стал гегемоном лит-ой науки, социологические «поправки» к нему стали звучать реакционно, ибо в них отразилось стремление буржуазной интеллигенции задержать процесс роста марксизма, затруднить его борьбу с антагонистическими течениями, примирить враждующие течения и установить в литературоведении методологическое перемирие. Эти тенденции были довольно быстро разоблачены марксистской критикой (см. напр. полемику вокруг книги Сакулина «Социологический метод» в 1925—1926).