Синкретологический подход в действии

В целях иллюстрации синкретологического анализа рассмотрим в аспекте синкретизма функциональный потенциал уже упомянутого выше немецкого презенса.

В системе временных форм немецкого языка синкретизм проявляется на внутрии межкатегориальном уровнях. Под межкатегориальным синкретизмом автор понимает совмещение грамматической категориальной формой в ее первичном объективном содержании, помимо темпорального признака, признаков других грамматических категорий.

В результате последовательного разграничения характера протекания события/бытия и его существования во времени, учета различной маркировки характера протекания, а также рассмотрения временных форм как глагольных комплексов, представляющих единое грамматическое целое при сохранении семантической значимости их компонентов [11], выявляется совмещение в первичной объективной функции презенса грамматических категорий темпуса и аспекта. С точки зрения темпоральной дифференциации форма презенса может быть определена как презентная, а с точки зрения аспектуальной дифференциации как неперфективная [12].

Осуществляющаяся в сознании интерпретация наличной информации в терминах внутреннего опыта влечет за собой внутрикатегориальный синкретизм. Все временные формы совмещают в системе языка несколько функций. Одна из них воплощает первичную объективную информацию. Другие же, обнаруживая интерпретацию опосредованной ею вторичной информации, выступают в качестве так называемых коннотаций, понимаемых как смысловое содержание языковой единицы, использующейся во вторичной для нее функции наименования, формируемое ассоциативно-образным представлением об обозначаемой реалии на основе осознания внутренней формы наименования.

Коннотативное употребление временных форм является, по сути, их метафорическим употреблением. Метафоры как один из видов языковых тропов есть «озвученный» результат деятельности ассоциативного мышления. Языковые тропы служат ярким свидетельством существования понятийных тропов.

Вторичные сигнификативные функции отражают транспозицию временной формы в первичную временную сферу употребления других временных форм. Презенс транспонируется в первичные временные сферы функционирования претеритальных и футуральных временных форм [13].

Первоначальный мыслительный синкретизм приводит к первоначальному синкретизму в языке. Безразличие содержательных элементов сознания на ранних этапах развития человечества обусловливает смешение содержательных элементов на ранних ступенях развития языка. Так, когда в древневерхненемецком языке для обозначения будущего времени использовался презенс [14], речь шла не о сознательном поиске и обнаружении аналогии между восприятиями настоящего и будущего времени, а именно о нерасчлененности в восприятии временных предметов, о сокрытии презентного содержательного элемента, представляющего первичную объективную информацию, и футурального содержательного элемента, являющегося носителем вторичной информации, опосредованной первичной информацией, со стороны высшего элемента единства, который может быть обозначен как «настоящее-будущее» [15], ср. из древневерхненемецкого текста «Муспилли»: mano vallit, prinnit mittilagart («месяц упадет, сгорит срединная земля») [16].

Внутрии межкатегориальный синкретизм временных форм современного немецкого языка может быть охарактеризован как свободный синтез различных сигнификативных функций в рамках одной единой грамматической формы. На смену периоду обособления содержательных элементов категориальной формы, дальнейшего отрицания ими скрывавшего их некогда элемента и друг друга приходит стадия их внутреннего свободного единства под началом получившего собственную независимую действительность высшего содержательного элемента. Для различных временных функций презенса, к примеру, таким высшим содержательным элементом выступает концепт «актуальное вообще, актуальное в самом широком смысле этого слова». Если мы, например, сравним прошлое, выражаемое претеритом, и прошлое, выражаемое историческим презенсом, то заметим, что они не идентичны. Хотя прошлое и относится всегда к сфере нашего воспоминания, но воспоминание осуществляется в разных формах. При помощи претерита мы можем обозначить лишь так называемое воспоминание «в простом подхватывании (Zugreifen), когда воспоминание „всплывает“, и мы направляем на вспомненное некоторый луч взгляда, при этом вспомненное смутно и не есть повторяющее воспоминание» [17].

Но мы также можем осуществлять и «действительно воспроизводящее (nacherzeugende), повторяющее воспоминание, в котором временной предмет снова полностью выстраивается в континууме воспроизведений (Vergegenwartigungen), мы его как бы снова воспринимаем» [18]. Выражение концепта «прошедшее, но как будто настоящее» находится вне компетенции претерита. Презенс же благодаря своему объективному содержанию способен обозначить действительно воспроизводящее, повторяющее воспоминание, ср.: Auf dieser Balustrade also setzt Charlotte Menzel in einer warmen Juninacht des Jahres 1925 ihren, gelinde gesagt, angethterten Tischherrn ab (Wolf Ch. «Kindheitsmuster»). Вторичная для презенса функция выражения прошлого обнаруживает интерпретацию вторичной информации, опосредованной первичной информацией, концептуальный троп, и выступает в качестве языкового тропа, коннотации.

Обусловленная существованием метафорических концептов, понятийных метафор, транспозиция одной грамматической формы противопоставления в первичную временную сферу функционирования другой приводит к нейтрализации различных темпоральных дифференциальных признаков на уровне категориальной формы [19]. В результате такой нейтрализации происходит парадигматическое совмещение сигнификативных функций формы. Объединенные общностью денотативного содержания употребления временной формы выступают в системе языка как общее нерасчлененное целое и как парадигматический функциональный потенциал единой грамматической формы находятся в оппозитивных отношениях с функциональным потенциалом других форм противопоставления.