Политическая философия эдмунда берка

История консервативной идеологии начинается с периода кризиса торийских и вигских идей, когда возникла необходимость в новой идеологии, способной остановить появлявшиеся признаки кризиса политической системы Англии.

Кроме того, идеи философов французской революции XVIII в., радикальные в своей основе, потребовали таких идей, которые смогли бы остановить их распространение в остальной Европе. Такую роль выполнили идеи, сформулированные в работах, которые впоследствии получили название консервативных.

Лучше всех с этой проблемой справился Эдмунд Берк. Он начал с роли естественного права, породившего систему гуманистических взглядов и идеалов.

По мнению Э. Берка, законы действуют не в вакууме, а существуют совместно с моральными кодексами, продуманными, прописанными детально или в общих чертах. Взаимоотношение между правом и моралью, несомненно, один из важнейших факторов жизни современного общества, в котором формируются неоднозначные, а иногда и противоречивые, оценки одних и тех же явлений. Это применимо к правовому аспекту проблем, касающихся неприкосновенности человеческой жизни, государства и государственного управления.

Если под естественным правом понимать совокупность универсальных норм и принципов, находящихся в основании всех правовых систем мировой цивилизации, то под позитивным правом понимаются правовые нормы, которые оформлены как система законодательства и поддерживаются авторитетом и силой государства в данный исторический период^[1].

Э. Берк положительно оценивал доктрины естественного и позитивного права. При этом он видел в них и недостатки, которые пытался преодолеть путем синтеза положительных сторон двух теорий. Это помогло ученому рассмотреть становление государства и политических институтов в историческом времени, при этом выделяя правовой обычай, который составляет главный источник общего права, столь почитаемого им.

Человек оказался в центре политико-правовых построений Нового времени. Они не просто оправдывали человека, а возлагали на его духовные, интеллектуальные, нравственные способности особые надежды и выражали готовность не ставить ему в вину очевидные несовершенства его природы, его очевидные слабости и пороки. На этой политико-правовой основе обновляющиеся естественно-правовые идеи показывают свой характер в утверждении принципа неотчуждаемости естественных прав человека. «Универсальный закон природы, — писал Э. Берк, — преломляясь в жизни государства… позволяет нам… рассматривать наши свободы в свете идеи наследования, мы получаем немалые преимущества…»^[2] Варьируются формы и способы аргументации в пользу изначальности этих прав. При этом большинство из них нацелены в одном направлении — доказать крупнейшим абсолютистским государствам, что не они даруют человеку права на жизнь, свободу, способность, а следовательно, посягать на них они не должны. Раз уже государство оказывалось способным нарушать естественные права законопослушных граждан, то обретала нравственную оправданность борьба с государством за восстановление этих прав, за торжество справедливости.

Характерным примером таких взглядов может служить позиция Дж. Локка. Определяя первенство права собственности, настаивая на том, что оно священно, он доказывал: «Каждый человек обладает, в самом деле, правом собственности, исключающим право всякого другого подданного»^[3]. Этот принцип неотъемлемости естественных прав человека был призван уравновешивать нарастающую мощь централизованных европейских государств, а поскольку последние еще не могли именоваться правовыми и часто выступали против принципов естественного права, то появились политико-правовые коллизии. В данном случае принцип естественного права вносил ограничительное начало в деятельность государства, очерчивал ясные нормативные границы в его отношении к личности. Он твердо формулировал, что позволено человеку и что запрещено властям; чего государство не должно допускать в отношении законопослушных людей.

Отчасти с других позиций к естественному и позитивному праву подошел Э. Берк. Не отрицая основные доктрины естественного и позитивного права в жизни общества и государства, он показал их роль в историческом времени на примере Англии. Примечательно в данном случае следующее замечание Т. Вилкинса: «Подобно Э. Коку, а также Рудольфу Стамлеру в XX столетии, Э. Берк понимал естественное право в контексте динамики перемен, при этом руководствовался принципом предусмотрительности, способствовавшим развитию и отбору новых ценностей из исторического процесса»^[4]. Опираясь на предысторию права, Э. Берк высказался в том духе, что сущность права коренится в природе народного духа^[5]. Задача законодателя сводилась к адекватному восприятию общественного развития и отображения его в праве. Эти мысли были развиты Э. Берком в работах «Краткая история Англии» и «Фрагмент: История английского права». Отталкиваясь от мысли, что право имеет историческую основу, Э. Берк отмечал, что природа права и государства в их историческом времени имеют большое значение для человека, общества и государства. Он показал, что право в Англии начало формироваться в период перехода от негосударственного состояния к созданию первых государств, когда мифы преобразуются в правовые обычаи и первые законы в виде королевских статутов. Тем самым повышался престиж и значение первых английских королей (Этельберта, Эдрика, Инэ и Оффы) и активизировался процесс становления государственности и законодательства. Особенно подчеркивал Э. Берк незначительное влияние норманнского завоевания на становление английской правовой системы^[6]. Так, по его мнению, норманнский король Вильгельм Завоеватель был вынужден соблюдать старинные англосаксонские обычаи и правовые обычаи, что заложило основу прочной исторической преемственности в английском праве, где роль главного гаранта соблюдения правовых обычаев и правовых норм переходит к сильной королевской власти, к складывающейся системе общегосударственных королевских судов. «Норманнские завоеватели, — писал Э. Берк, — подчинив себе Англию, не разрушили социальную и правовую системы, они интегрировали свои законы в общее английское право, до того существовавшее в Англии, это дает возможность рассматривать его развитие в историческом времени»^[7].

С точки зрения Э. Берка, позитивная роль норманнских завоевателей состояла в том, что они повлияли и на развитие политических институтов. Однако Э. Берк предупреждает о переоценке роли норманнских завоевателей в развитии английской государственности и общего права^[8]. Он признает большой вклад, внесенный в развитие государства Великой хартией вольностей, заложившей основу «уникального» развития Англии: «Наши первые реформы заложены Великой хартией. Сэр Эдуард Кок, этот великий оракул нашего законодательства, и его последователи установили родословную наших свобод. Они доказали, что древняя Великая хартия короля Иоанна была связана с другой позитивной Хартией — Генриха I, и оба они поддерживали права человека… Начиная с Великой хартии до Декларации прав (Билль о правах) наша Конституция следовала четкой тенденции отстаивания свобод, которые являются нашим наследством, полученным от праотцев и переданных потомкам как достояние народа, и без каких-либо ссылок на другие более общие приобретенные права»^[9]. Политическое развитие Англии по демократическому пути закрепил политический конфликт XVII в., когда в Англии утверждалась конституционно-парламентская монархия. «Универсальный закон природы (естественное право) преломился в жизни государства, — пишет Э. Берк, — в котором мы усовершенствуем то, что никогда не бывает полностью новым, и сохраняем то, что никогда полностью не устаревает… законы страны увязываем с семейными узами и привязанностями, храня в памяти с любовью и милосердием наше государство, домашние очаги, могилы предков и алтари»^[10].

Практический интерес Э. Берка к естественному праву дополнялся интересом к позитивному праву. В позитивном праве он видел способ регулирования поведения индивидов в более властной форме, но при этом не должны были нарушаться моральные нормы. Что касается внутреннего отношения индивидов к моральным нормам, весь спектр возникающих здесь мотивационных проблем не представляет для позитивно-правового мышления существенного интереса. Важно только, чтобы в отношении индивида к его правам и обязанностям не было ничего такого, что не соответствует моральным предписаниям, в русле которых протекает социально-политическая жизнь государства.

Позитивное право черпает свои цели из сфер идеологии и позитивной морали, служащих государству. Все, что служит благу государства, выглядит для него оправданным. Мораль присутствует в позитивном праве на уровне этического минимума, который не позволяет праву превратиться в неправо^[11]. Принцип минимума моральности проявляется в ряде конкретных обязанностей позитивного права: во-первых, это отношение к таким ценностям, как жизнь, свобода, собственность; во-вторых, склонность соотносить все разнообразие нормативно-ценностных отношений к юридическому прагматизму, отстаивающему интересы государства. «Твердая власть, на основе позитивного права, так же хороша, как свобода», — утверждал Э. Берк^[12]. Очевидно, высказанное предпочтение нуждается во всесторонней проработке. Вполне возможно, что рассмотрение явлений правовой действительности сквозь призму права позволяет поднять осмысление правовых вопросов и проблем, соприкасающихся с правом, на новый, более высокий уровень научного анализа.

В данном случае достоинство естественно-правовой теории состоит в том, что она позволяет при размышлении о сущности права и природе государства не отрываться от исторического контекста. Право предстает социальным феноменом, имеющим метафизические основания абсолютного характера. Это бывает особенно важно, когда появляются признаки кризисных явлений и тотальной анемии. На фоне распространения релятивистских умонастроений, доказывающих относительность этических и правовых норм, естественно-правовая теория с идеями абсолютности, универсальности и неизменности нормативноценностных оснований человеческой жизни стремится построить политико-правовое сознание не на революционно-деструктивной, а на эволюционно-конструктивной основе.

Естественно-правовая теория важна для современной России вследствие ее объединяющего начала, которое вбирает в себя энергию этического поиска и надежды общества на конституционный правопорядок. Она несет возможность воздействия на процессы формирования цивилизованного правосознания, позволяет воспитывать человека в духе уважения к нравственному авторитету закона.

Можно констатировать, что доктрина естественного права получила широкое распространение во всех европейских государствах. Наиболее четкую аргументацию она имела в Англии, где ее концепции легли в основу других теорий, таких как «общественный договор» и «права человека». Влияние теории естественного права в политической жизни заставило обратиться к ним при анализе политических событий в Англии и других странах Европы и Америки. В отличие от либеральных теоретиков, Э. Берк не строил свой анализ политической жизни и истории Англии исключительно на доктрине естественного или позитивного права. Он синтезировал эти доктрины и исследовал становление и развитие общества, государства и роль самого права в их развитии. Таким образом, Э. Берк способствовал становлению исторической школы права. Этот подход лежал в основе анализа Э. Берком «общественного договора» и «прав человека».

В основе теории общественного договора лежат две концепции, позволяющие обосновать народный суверенитет, права человека, происхождение государства. Основной смысл первой концепции состоит в том, что до появления государства и права люди жили в условиях естественного состояния. Этот факт признается всеми представителями данной теории, однако само естественное состояние трактуется ими по-разному. Так, Б. Спиноза отмечал, что в естественном состоянии, где отсутствует какое-либо общее для всех право, самосохранение людей, достижение ими своих желаний и безопасного существования не могут быть обеспечены. Вместе с тем сама природа и естественная необходимость показывают и диктуют людям способ и путь выхода из тупика естественного состояния и перехода посредством общего договора в гражданское состояние, согласуемое с требованиями природы и естественного права каждого. Дж. Локк отмечал, что общественный договор стал необходим в целях надежного обобщения естественных прав; в условиях равенства и свободы, защиты личности и собственности люди соглашаются образовать политическое сообщество. Радищев считал, что причиной образования государства является природная социальность людей.

Вторая концепция сводится к тому, что в результате заключения общественного договора появляется государство. Впрочем, представители теории общественного договора не рассматривали наличие договора как необходимый для появления государства исторический факт.

Э. Берк соглашается с Дж. Локком в определении сущности общественного договора, которая лежала в добровольном ограничении каждым человеком своих властных функций, полученных на основе естественного права, и передачи их части своим правителям, каковыми стали монархи.

«Общество, — объяснял Э. Берк, — это действительно договор, но договор высшего порядка. Его нельзя рассматривать как коммерческое соглашение о продаже перца, кофе, табака или любой подобный контракт, заключенный из практической выгоды или для осуществления незначительных, преходящих интересов, который может быть расторгнут по капризу одной из сторон. Государство требует уважения, потому что это — объединение, целью которого не является удовлетворение животных потребностей или решение ничтожных и скоротечных задач. Это общество, в котором должны развиваться все науки и искусства, все добродетели и совершенства. Такая цель может быть достигнута только многими сменявшими друг друга поколениями, поэтому общественный договор заключается не только между ныне живущими, но между нынешним, прошлым и будущим поколениями. Более того, договор каждого отдельного государства — это всего лишь статья в изначальном договоре вечного сообщества, составленном как единая цепь из разных колец, соединяющая видимый и невидимый миры; этот высший закон не является субъектом воли тех, кто несет перед ним ответственность и связан договором, подчиняющим их волю общему закону»^[13].

Вопрос лежал в плоскости функций народа по контролю своих правителей и возможности их смещения, если они нарушали полученные от народа властные функции. Э. Берк, как и Дж. Локк, допускал возможность их смещения или ограничения в рамках конституции. Примером может служить борьба Э. Берка против стремления Георга III расширить свои властные функции и выйти за рамки договора 1688 г. Но это касалось Англии, где сложившееся политическое и социальное положение позволяло проводить реформы не во вред, а во благо обществу в целом и человеку в отдельности, где соблюдалось право частной собственности и неприкосновенности личности. Другое дело Франция. Здесь была провозглашена не просто свобода личности и реформирование общества в рамках сложившейся структуры общества, а его радикальное преобразование с изменением природы человека.

Общественный договор, по мнению Э. Берка, нельзя рассматривать как согласование человека с природой, его прямое назначение — показать каждому человеку его место в обществе. Основой общественного договора выступало естественное право в качестве критерия в познании природы человека. Со своей стороны общественный договор и естественное право являлись критерием в познании окружающего мира.

С идеей общественного договора, отмечал Э. Берк, развивалась теория происхождения и управления государством, становление и развитие власти и основанное на ней подчинение подданных правителям. Главным аспектом идеи природы государства служила личность и ее права и обязанности, закрепленные естественным правом. Именно прерогативы личности, то есть свобода и равенство, выступали оправданием ее права на самоуправление и самосохранение, опирающегося на универсальный закон природы.

Общественный договор, на базе которого в обществе распространялась власть, был условием сохранения личности как индивидуальности. Уничтожение главных основ ее существования: политической свободы, личной свободы, собственности — вело к дезинтеграции гражданского общества и личности как индивидуальности. Согласно Э. Берку, естественные права и естественное право позволяло личности требовать ограничения власти в обществе и ее замены, если власть нарушала условия договора.

Однако общественный договор страдал рядом недоказуемых моментов, а также невниманием к историческим фактам в становлении и развитии общества. На этот недостаток Э. Берк указывал в работе «Краткая история Англии»^[14]. Отмеченный недостаток он устранил с помощью доктрины органического развития общества, которая трактует развитие общества как эволюцию от низшего к высшему. Эволюционное развитие помогает объяснить социальную дифференциацию, где социальные слои выполняют свою роль в обществе.

Права человека также были актуальным вопросом Просвещения. Они нашли закрепление в таких политико-правовых документах, как «Билль» и «Декларация прав» (1689) в Англии; «Билль о правах» (1791) в Америке; Декларация прав человека и гражданина (1789) во Франции; правовые механизмы защиты прав и свобод человека. Необходимость таких механизмов обусловлена природой правового государства, в котором условием развития его демократических институтов служит приоритет незыблемости прав человека и обязанность государства обеспечить эти права. В этом процессе важную роль играет конституция государства. В ней закрепляются положения о том, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью.

Идеи естественного права в сфере прав человека привлекли внимание Э. Берка в связи с Французской революцией. В 1789 г. Учредительным собранием была принята Декларация прав человека и гражданина, существенно отличавшаяся, согласно Э. Берку, от английского «Билля о правах» 1689 г. механизмом защиты. «Декларация прав, — писал Э. Берк, — краеугольный камень нашей конституции… перечисленные в ней права декларируются вместе и неразрывно связаны друг с другом…»^[15]

Декларация прав человека и гражданина излагала естественные права человека, имея в виду всех членов общества, и напоминала им об их правах и обязанностях, о действиях властей. Декларация, являясь совокупностью принципов, выступала документом, стоящим выше законов и конституции. Она не была похожа на английский «Билль о правах» 1689 г., основанный на статутах и прецедентах; не стала изложением свобод в форме естественных законов, подобно американской Декларации; не была подобна «естественным правам» граждан, обычно включаемым в современные конституции. Она сама явилась естественным законом, поставленным над всяким положительным правом, независимо от условий места и времени, относившимся ко всем людям и по своему авторитету высшим, чем авторитет учредительной власти. Декларация должна была стать революционным актом, подчинившим все институты общества, и открывала возможность противопоставить волю положительных (конституционных) законов требованиям граждан^[16].

События всех последующих лет показали результаты такого сопоставления, хотя, разумеется, не одна Декларация прав человека и гражданина их породила. Но она явилась показателем политического направления страны и дала ему готовые принципы. Основные принципы Декларации прав человека и гражданина гласили: «Люди рождаются и остаются свободными в правах. Общественные различия могут быть основаны только на общей пользе, так как государство состоит из людей одинаково свободных и равных. Целью всякого государства является сохранение естественных и неотчуждаемых прав человека. Эти права: свобода, собственность, сопротивление угнетению»^[17]. Сформированное из свободных и равных людей, объединившихся с целью сохранения естественных прав, «политическое общество является народом, которому принадлежит верховенство». Принцип всякого суверенитета состоит в свободе нации. Никакое государство или человек не может осуществлять власть, не исходящую прямо от народа.

Этим предопределяется устройство государства. Декларация не говорит о той или иной форме правления: монархии или республике. Но ее создатели провозгласили начала, какими должна руководствоваться любая государственная власть и которые должны быть воспроизведены в каждом государстве, соответствующем требованиям естественного права. Для осуществления справедливости каждое государственное устройство должно признавать естественную свободу и равенство людей, народный суверенитет и соблюдать естественные права. Отсюда выходят следующие последствия: государство должно гарантировать свободу, а не ограничивать ее законами и произвольными мерами. Для этого необходимо было иметь в виду следующее: во-первых, содержание свободы. Последняя состоит в праве делать все, что не вредит другому или не препятствует другому пользоваться равными для всех естественными правами. Во-вторых, мера свободы должна быть определена объективной нормой, то есть законом. В-третьих, сам закон может запрещать действия, только вредные для общества. Все, не запрещенное законом, разрешено, и никто не может быть принужден делать то, чего закон не запрещает.

Кроме того, Декларация прав человека и гражданина устанавливает положительные запреты различных действий, ограничивающих личную свободу в отдельных отношениях. Сюда относятся запреты произвольных арестов, жестоких наказаний, законов с обратным действием, запрещение религиозных преследований и цензурных ограничений. Провозглашается также неприкосновенность собственности с признанием за государством права отчуждения частных имуществ на общественные нужды, при условии справедливой и предварительной компенсации собственнику^[18].

Закон, определяющий степень свободы каждого и содержащий гарантию естественных прав, должен быть в силу принципа народного суверенитета «выражением всеобщей воли». Учредительное собрание не пошло так далеко, как предлагал Ж.-Ж. Руссо, это поставило бы законодательную власть в исключительную конфронтацию народному суверенитету, осуществляемому непосредственно народом. «Все граждане, — утверждал Э. Берк, — имеют право лично или через своих представителей участвовать в законодательной власти. Но законодательная власть должна издавать законы, равные для всех»^[19].

Граждане имеют право лично или через своих представителей осуществлять контроль финансовой политики страны, участвовать в законодательной власти. Смысл этой части Декларации состоит в том, то для сохранения прав человека и гражданина необходима общественная воля. Последняя устанавливается для общего блага, а не для частной пользы тех, кому она предоставлена. Чтобы содержать управленческий аппарат, необходимы общие налоги. Они должны быть равномерно распределены между всеми гражданами соответственно их средствам. Для того чтобы налоги распределялись равномерно, граждане лично или через своих представителей имеют следующие права: 1) определять количество налогов; 2) давать свое согласие; 3) следить за их использованием.

Поскольку полномочия всякой власти исходят от народа, постольку, исходя из значения народного суверенитета, в обществе не может быть безответственных представителей власти. Общество, говорится в Декларации, имеет право требовать отчета от любого представителя исполнительной власти. Провозглашая суверенитет народа и природное равенство людей, Декларация не могла дать каких-либо оснований для наследственной и самостоятельной королевской власти; в обществе, преобразованном на принципах Декларации, не было места для какой-либо аристократии. Из трех исторических элементов английского парламента — король, палата общин и палата лордов — два (первый и последний) явились несоответствием с основами естественного права. Другими словами, предпосылки Декларации заключали в себе единственный и абсолютный вывод, что демократическая республика есть единственная законная и справедливая форма правления, где не может игнорироваться цивилизованное развитие каждой нации.

Изложенное в Декларации имело чрезвычайно важное значение, так как должно было ответить на очень важный вопрос: по какому пути пойдет развитие общества — по либеральному, с соблюдением свободы, прав человека и гарантией собственности, или по пути тотального подчинения всех и всего власти? Именно эта идея и права человека, заложенные в Декларации французов, привлекли внимание Э. Берка. Ее чрезмерный радикализм заставил его сформулировать свое видение теории общественного договора и прав человека. Прежде всего Э. Берк обратил внимание на практику революционных вождей в реализации идей общественного договора и прав человека. Используя политическое влияние, он стремился уберечь общество от радикальных воплощений абстрактных идей.

В противоположность поддержки американских колонистов, использовавших естественное право в качестве обоснования своих прав и свобод, он в довольно резкой форме встретил революцию во Франции. Суть его критики заключалась, согласно самому Э. Берку, не в самом общественном договоре или Декларации, а в том, как они трактовались и как их собирались применять на практике. Именно трактовка и применение стали основой расхождения Э. Берка с радикалами.

Сам Э. Берк не отрицал общественный договор как одну из теорий происхождения государства и права человека, видел в нем гаранта свобод и незлоупотребления властью. Как пишет Ч. Паркин, «каждый человек был заинтересован в сохранении и соблюдении естественных прав и свобод в обществе»^[20]. Общественный договор закреплял компромисс людей, живших в гражданском обществе.

Свое первое отношение к общественному договору Э. Берк выразил в «Американских речах». В них он вернулся к основам общественного договора и естественным правам как гарантии государства каждому человеку. «Ваши английские подданные в колониях, — писал Э. Берк в обращении к королю, — все еще находятся под впечатлением древних свобод народа, для кого они были установлены, но они не могли жить при правительстве, которое не могло обеспечить их подобными свободами»^[21].

В «Размышлениях о революции во Франции» Э. Берк писал, что «предназначение фундаментальных принципов гражданского общества состоит в предоставлении каждому человеку раскрыть свои способности и пути реализации с самооценкой своих действий. Каждый человек должен доказать свою значимость своим делом»^[22]. Необходимо было, чтобы при всех формах правления права человека в рамках общественного договора имели некое позитивное ограничение. Естественные права человека были «святым делом». Их составляющей сущностью служит право каждого человека на самосохранение и самозащиту, что включало и другие права, дарованные естественным правом. Выступая в защиту прав человека, он обратил внимание на сохранение личности как индивидуума и право на жизнь каждого человека. Таким образом, Э. Берк отрицал всеохватывающую роль государства, чем отличался от радикальных политических мыслителей. Тем не менее нельзя было допустить и неограниченности в правах, которая могла привести к внутреннему взрыву в гражданском обществе. Чтобы не произошло подобного, необходимо решать внутренние противоречия внутри гражданского общества не революционным методом, а путем реформ. «В гражданском обществе человек не мог требовать для себя чрезмерных прав, — отмечал Э. Берк, — а только пользоваться теми, что получил при рождении»^[23].

Для Э. Берка теория общественного договора означала становление и развитие человека, гражданского и политического общества. Именно в нем человек мог приобрести культуру, традиции, обычаи, мораль, научиться соблюдать закон и правила поведения по отношению к другим людям — все те черты, которые позволяли говорить о культуре человека и цивилизованности общества. Соблюдение общественного договора дополнялось функционированием закона, позволявшего соблюдать порядок вещей в обществе, где человеческая жизнь признавалась одним из приоритетов гражданского общества.

До революции во Франции Э. Берк не придавал большого значения абстрактным теориям, пропагандировавшим переустройство общества на новых началах. Он считал их плодом человеческой фантазии, которая никогда не сможет быть реализована на практике. Только революция заставила его отнестись к ним более серьезно, так как речь шла об изменении общества, форме правления, где началом должно стать изменение природы человека. В этом Э. Берк видел не открытие дополнительной свободы для человека, а самый жестокий вид тирании в отношении человека, где речь могла идти о подавлении в нем индивидуальности. «Абстрактные права не осуществимы в обществе никогда. Они могут обсуждаться в дискуссиях и спорах. И все же их постановка была мерой легкомыслия и плохо продуманным действием людей, стремившихся к их реализации»^[24].

В подтверждение своих доводов о неизменности природы общества Э. Берк ссылается на общественный договор как основу стабильности общества в историческом развитии. Он допускал для человека возможность сопротивления власти (пример — американские колонии), но в рамках теории Дж. Локка, и то с оговоркой не устанавливать неограниченную свободу, которая вела не к духовному раскрепощению и участию в управлении государством, а к полному ее подчинению со стороны власти в духе «Левиафана» и к отчуждению от власти.

В то же время права человека рассматривались Э. Берком как составная часть естественного права, поэтому люди могли поступать в политическом процессе только в его рамках. Вынося естественное право в качестве определяющего в поведении людей, он соотносил его с историческим развитием^[25]. В чем Э. Берк не мог согласиться с радикалами, это с пропагандой ими «золотого века», где при отсутствии частной собственности не было эксплуатации, а люди жили счастливо, что не имело под собой никакого прочного обоснования. Однако возникал опасный прецедент, который мог опустить людей в глубокое и грубое варварство и привести в окончательном варианте к гибели всей цивилизации. К тому же «золотым веком» радикалы дискредитировали власть. Разрушение власти вело к установлению более грубой и неограниченной власти, поглощавшей и подавляющей любое живое движение в обществе и в личности. «Они разрушили все, что могли разрушить»^[26], — констатировал Э. Берк. Тем более, как отмечали многие исследователи древней истории и Э. Берк в частности, до гражданского общества власти не существовало. Поэтому оперирование такими понятиями, как «народ», французскими радикальными мыслителями применительно к «золотому веку» становилось бессмысленным. В условиях «грубой природы», то есть отсутствия гражданского общества, человек не мог развиваться полноценно. Только в условиях гражданского общества человек получал возможность раскрыть свои способности.

В отличие от своих предшественников, таких как Фома Аквинский, Э. Берк признавал естественные права человека и рассматривал их в рамках естественного права, видя в человеке существо уникальное и приближенное к Богу, наделенное моралью. Однако естественные права и обязанности подчинялись верховной власти, которая приобретала абсолютную власть над подданными. Вследствие этого государство выступало коллективным лицом, где подданные подчиняются его воле, в отличие от Дж. Локка, писавшего о естественных правах, что люди имеют естественные прирожденные права, с которыми они вступают в государство с целью их лучшей гарантии. Э. Берк в произведениях сделал особый акцент на историческую основу. В беседах он ссылался на прошлое, уходящее к истокам становления гражданского общества, которое происходило в рамках естественного права. При этом он нигде не пишет о других странах, кроме Англии, так как в ней было куда больше свобод, чем в европейских государствах.

Выдвинутая Э. Берком концепция обязанностей и прав личности логически исходила из концепции «природы человека», соединенной с принципами справедливости и полезности, согласно которым субординация, выстроенная в ходе исторического развития Англии, служила обоснованием прав и обязанностей человека. По мнению Э. Берка, политик должен исходить в своей деятельности из принципа полезности государству и человеку, а не из абстрактных теорий, ведущих в никуда^[27].

Исторические права человека следует рассматривать и учитывать наравне с естественными правами, не противопоставляя друг другу. «Метафизики не могут обходиться без определений, но благоразумие более предусмотрительно, чем определения»^[28], — писал Э. Берк. Он признавал права человека только в пределах исторических прав и естественного права, при этом отдавал предпочтение историческим правам, которые формировались вместе с гражданским обществом.

Свое отношение к правам человека он высказал в «Размышлениях о революции во Франции». «…Радикалы с энтузиазмом смотрят на Францию, и напрасно напоминать им о том, что было заложено нашими предками в законах нашей страны. Они закладывали мину, которая разом взорвет все древние образцы, все обычаи, хартии, парламентские акты. Права человека — это мина, — утверждает Берк и продолжает: — …Если гражданское общество является результатом договора, этот договор должен служить для него законом…»^[29]. В целом Э. Берк подходил осмотрительно к правам человека, так как они вызывали острую реакцию в обществе.

Исходя из этого, он вынужден исключить те пункты, которые позволяли человеку принимать участие в решении вопросов, связанных с государственным строем и общественными делами. По этому поводу Э. Берк писал, что некоторые положения теории Руссо не лишены опасности в том отношении, что они как бы санкционируют социальное равенство. Народный суверенитет, в свою очередь, так или иначе передается существующей власти, а общественный договор признается им «великим начальным договором»^[30]. Этот договор «охватывает всю физическую и моральную природу, видимый мир с миром невидимым. Это высший закон, который не может быть подчинен воле тех, кто вынужден сам подчиняться ему»^[31]. Э. Берк отстаивает естественное происхождение политических и социальных институтов, где индивидуальный разум находится в согласии с общим разумом, но необходимо при этом учитывать наследие предков^[32].

В познании прав человека Э. Берк предлагает исходить из разума народа, базирующегося на предрассудках, поскольку они содержат рациональное зерно, и мыслитель, вместо борьбы с ними, должен стараться найти в них «скрытую мудрость». Разум, взятый в оболочке предрассудка, ценнее совершенно обнаженного разума. Предрассудки и привычки обладают движущей силой общества^[33].

«Политический разум», согласно Э. Берку, — это «принцип вычисления». Выгоды, которые человек может получить от социальной жизни, не имеют ничего абсолютного. Политический разум составляет «своего рода середину», компромисс между добром и злом или между одним злом и другим. Трудно найти в обществе середину или установить компромисс. Только «политический разум» достигает этого, потому что он в одно и то же время и руководитель, и орудие «вычисления». Но какого рода могут быть «вычисления»? Э. Берк говорит, что «политический разум» складывается, вычитается, умножается и делится на основе морали, а не метафизики или математики"^[34].

Теория «политического разума» представляла выражение реалистических взглядов XVIII в. на социальный и политический строй: прошлое считалось признаком истинности; природа становится выше человеческого искусства. Подобно людям этого века, Э. Берк считает «наследие предков драгоценнейшим из благ в социальном и политическом строе» и полагает, что при введении государственных реформ необходимо стараться «не привить к этому дереву какого-нибудь отростка иной природы, чем само дерево»^[35]. Политика, основанная на уважении к унаследованному от прошлых поколений, не обладает ли тем достоинством, что является «подражанием природе, которое выше размышления и есть настоящая мудрость»^[36].

У Э. Берка в изобилии встречаются формулы, призывающие человека уважать «естественный ход вещей»^[37]. Для него приемлемо общество, где происходит медленный и непрерывный рост политических и социальных институтов. Отсюда его вывод о том, что всякое вмешательство человеческой воли в ход событий враждебно, лучше не вмешиваться. В другом случае в оценке гражданского общества Э. Берк исходил из практического решения политических и социальных проблем, возникавших в нем, несмотря на негативное восприятие подобных решений: будь то проблема якобинцев во Франции или протестантов в Ирландии, которых он считал недальновидными, а порой и глупыми.

Органическая концепция общества, развиваемая Э. Берком, не допускала искусственного вмешательства в его действие. Воздействие на общество, о котором говорили якобинцы и английские радикалы, вело только к вредным последствиям. Со своей стороны Э. Берк стремился предотвратить бездумное вмешательство в процесс функционирования общества.

В гражданском обществе Э. Берк исследовал процесс его образования, а также права человека, которые сопутствовали ему. Возможно, этот вопрос уходил, как всегда, своими корнями в глубокую древность и был связан с историей становления и развития общества, а права человека — с законом и правом и имели непосредственное отношение к собственности. Многие права соотносились с их справедливостью и выгодой. Такой постановки вопроса о правах человека он придерживался в течение всей своей политической жизни и ответ предлагал искать в рамках естественного права, переходящего в позитивное право. Об этом Э. Берк писал в начале своей политической карьеры в «Письме к шерифу Бристоля»: «…нельзя рассматривать и анализировать этот вопрос на основе абстракции, его можно рассматривать только с моральной точки зрения и естественного права»^[38].

Обращаясь в анализе общества к прошлому, он указывал на невозможность отрыва прав человека от природы, ибо это может привести к негативным результатам и в первую очередь в теории. Права человека и свобода человека не могли принадлежать всем людям в равной мере. Люди в обществе находились не в одинаковом положении. По мнению Э. Берка, не соизмеримы положение, а тем более права у человека свободного и заключенного под стражу.

Из всеобщего требования прав нельзя увидеть, о каких конкретно правах идет речь, тем более что требование всеобщих прав, согласно Э. Берку, вредно и опасно для человека и общества, так как ведет к безграничному злу. В этой связи он резко критикует английских радикалов за их поддержку революции во Франции и совет последовать ее примеру. «Лично я, — писал Э. Берк, — рассматриваю эту проповедь как публичную декларацию человека, тесно связанную с литературными интригами, строящими козни философами, политическими теологами и теологическими политиками как дома, так и за рубежом.

Я знаю, что они считают его оракулом, потому что он разразился Филиппинами и поет свою пророческую песнь точно в унисон с их планами"^[39].

Э. Берк обращает внимание на то, что права человека своими корнями уходят в средневековье, когда городской патрициат и горожане добивались для себя определенных политических прав. В современных условиях, когда большинство требований уже реализовано, дальнейшее их расширение может вести к радикализму, чреватому экстремизмом. Отвергая права человека в радикальной трактовке, Э. Берк не стремился к их широкой аргументации, так как видел в этом казуальность. С точки зрения Э. Берка, о правах человека можно вести речь только в политическом и моральном плане, но не в социально-экономическом. «Права, о которых толкуют теоретики, это крайность; в той мере, в какой они метафизически правильны, они фальшивы с точки зрения политики и морали. Права людей в государстве — это преимущества, к которым они стремятся. Но эти преимущества всегда колеблются между добром и злом, иногда их можно найти в компромиссе того и другого»^[40].

То, о чем писал Э. Берк, больше напоминало общество, имеющее строго иерархическую структуру. В этой связи обращает на себя внимание его суждение, высказанное в статье, посвященной Декларации прав человека и гражданина, о том, что люди «свободны и так от рождения, равны в отношении прав. Индивидуальное развитие каждого человека сделало человека человеком. Такие условия предоставляла природа и гражданское общество»^[41]. Берк указывал, отвечая радикальным философам на их требование о равенстве прав: «Требовать реакции на практике естественных прав в их радикальном варианте могли люди, не имевшие морали и пренебрегавшие человеком как индивидуумом. Из всех абстрактных принципов принцип естественных прав в их первоначальном виде был самым опасным и вел к ликвидации общества»^[42].

Чтобы не произошло подобного, человек должен исходить из рациональности и не поддаваться на любые искушения, не ориентироваться на эмоции в своих действиях. «Подчинение страстям, — пишет Э. Берк, — было наихудшей формой рабства. Иррационализм, ведущий к саморазрушению личности, не был выгоден никому. Интересы общества требовали, чтобы человеческие страсти сдерживались, при строгом соблюдении прав личности»^[40]. Э. Берк, казалось, хорошо знал, что права человека могут быть связаны только с гражданским обществом, где появляются реальные возможности гарантировать права человека. Поэтому «ссылки на права человека французских революционеров на основе естественного права не имеют под собой реальной почвы. Можно предполагать с полной уверенностью, что до гражданского общества они вовсе отсутствовали»^[44].

Недостаточное осознание прав человека привело французское общество к его разрушению, уничтожению морали. Когда Э. Берк говорил о Европе, находившейся в состоянии войны или, как писал он, в «гражданской войне», во многих странах о правах человека не вели разговоров, а сами люди не подозревали об их существовании. К тому же многое изменилось и в самой Англии, то, что ранее казалось вигам в философии правильным и направляемым к постоянной демократизации жизни общества, могло вести и к непоправимым социальным последствиям.

Э. Берк первым из вигов увидел всю пагубность в правах человека с требованием всеобщего равенства. Права человека в трактовке французских философов в понимании Э. Берка разошлись с «классической» теорией вигов, изложенной Дж. Локком. Теория, которая допускала сопротивление правительству в определенных ситуациях, даже без посягательства на социальную структуру общества, в новых условиях вела к постоянной демократизации вплоть до установления полного равенства. Предположение о разрушении гражданского общества, снижении морального состояния человека, угроза окружающим государствам отчетливо подтверждались всем ходом истории. В этом была главная причина, почему Э. Берк выступал против революции во Франции, ее последствий, особенно в области прав человека.

Сама постановка прав человека оправдывалась многими философами. Они были готовы их открыто признать. Однако негативные результаты Французской революции, особенно в области свободы человека, не позволяли им открыто выступать с признанием прав человека. Неприятие Э. Берка определялось такими понятиями, как «гордость», «жадность», «амбиции», «месть», «страсть», «стремление к бунту», «лицемерие», а также качества, о которых он писал в «Философском исследовании»: «Любовь, печаль, страх, гнев, радость — все эти аффекты, каждый в свой период, воздействовали на каждую душу; и они воздействуют на нее не каким-либо произвольным или случайным образом, а в соответствии с определенными, естественными и единообразными принципами»^[45]. Позже он подтвердил свое мнение о негативных чертах человека, определявших его поведение: «Пороки людей были причинами социальных конфликтов, влиявших на все общество. Сами предлоги всегда основывались на неких правдоподобных признаках»^[46].

Отмечая пагубность прав человека в понимании французских философов, Э. Берк предвидел их негативное последствие не только для современной ему Европы, но и в будущем для всего мира, сравнивая их с неким таинственным ящиком Пандоры, из которого вырвавшийся злой демон разрушит все социальные и кровные связи в обществе и породит вражду и ненависть человека к человеку^[47]. В парламентских дебатах по проверке корпоративных актов в 1790 г. он вернулся к правам человека: «Абстрактные принципы не могли способствовать пониманию человека человеком. Ими нельзя руководствоваться на практике. Естественные права, на которые ссылались диссиденты, были пустой фикцией. Они разрушали общество. Такое общество могло просуществовать какое-то время, но обязательно вернется к источнику — мудрости и справедливости. Именно мудрость и справедливость могли гарантировать каждому человеку его права в обществе»^[48].

Следует подчеркнуть различное понимание прав человека Э. Берком и другими философами. Во-первых, когда он говорил о правах человека, то имел в виду Декларацию прав человека и гражданина, принятую во Франции. Зная ее, Э. Берк выделял социально-экономическую сторону и ее результаты, которые могли последовать при осуществлении. Во-вторых, Э. Берк поддерживал естественные права и права человека в политическом значении, что укладывалось в естественное право. В-третьих, он хорошо осознавал, что укоренившиеся права человека во французском понимании в обществе будет трудно искоренить из сознания людей. Требование социальных и экономических прав, то есть всеобщего равенства, особенно опасно в гражданском обществе, так как могло привести к полному отчуждению человека от созидательного труда.

Сам Э. Берк верил, что правильное понимание прав человека возможно только в рамках естественного права, которое могло обеспечить их должное институционирование в обществе. Это представление раскрывалось в контексте исторических прав человека, которые и должны присутствовать в гражданском обществе на разумной основе. Э. Берк хотел показать полезность прав, в отличие от теоретиков абстрактных прав человека. Права человека происходили из естественного права, в то время как права гражданина — из природы государства. Гражданское общество и государство породили и гарантировали определенные права человека. Требование их соблюдения могло осуществляться только в пределах государства.

Э. Берк проанализировал приобретение человеком своих прав. Анализ распадался на две составные части. Во-первых, права были получены в ходе борьбы с королевской властью и получили закрепление в хартиях, актах, статутах и других документах, например в Великой хартии вольностей 1215 г. Во-вторых, могли быть дарованы, как права Ост-Индской компании на управление Индией. «Права человека и естественные права были святыми для человеческого рода. Их значение и влияние было закреплено в Хартии. В дальнейшем права человека подтверждались в специальных соглашениях, не без давления власти, их нельзя было уменьшить или вовсе отменить. Однако опасность исходила не только от власти, но и от народа, сохранявшего веру в равные права для всех людей в обществе. Хартия Вольностей стала документом, который защитил права человека не только от посягательства власти, но также от радикальных требований. Я имею в виду хартии королей Иоанна и Генриха III. Их можно назвать хартиями прав человека»^[49].

Аргументируя сравнение прав человека, данных в Великой хартии вольностей и предоставленных Ост-Индской компании, Берк указывал на различную их основу: первые основывались на политической власти и относились ко всем людям в государстве; вторые имели экономическую основу и касались узкого круга лиц^[50]. Он отмечал, что «политические права и торговые права и привилегии суть разные понятия. Источник их происхождения различный, поэтому и пользуются ими по-разному… У людей существует непреодолимое отвращение к разрушению установленных институтов. В этой связи люди подходят осторожно к изменениям на различных уровнях управления»^[51]. Этим высказыванием Э. Берк демонстрирует свое знание человека и политических институтов, их назначение и компетенцию. Права человека должны свято соблюдаться в обществе — таков основной вывод Э. Берка. Он еще раз напомнил, что его отношение к правам человека не отличается от локковского. Э. Берк дополнил его тем, что выдвинул предположение об аннулировании дарованных прав человека посредством судебного решения. Консерватизм Э. Берка заключался в отрицании революции, в предпочтении решения политических вопросов с помощью модернизации. Например, американский вопрос он предлагал решить в рамках империи с предоставлением колонистам широкой автономии, настаивая при этом на невозможности конфискации частной собственности, так как видел в ней один из стабилизирующих факторов. Он отвергал любую теоретическую основу для решения столь сложных проблем общества. Их решение требовало прочного обоснования с учетом практики, взятой из системы управления торгово-финансовыми компаниями, которые обладали некоторыми политическими правами на управление подмандатной территорией.

Вопрос с правами человека, возникавший во второй половине XVIII в., показал всю их важность в историческом времени. Во всех странах, особенно тех, которые касались Англии, существовали определенные права в рамках сложившегося общества. Возможно, Э. Берк предлагал учитывать специфику каждого общества; так, например, советовал помнить об уникальности Индийской цивилизации; не разрушать ее, а использовать во благо Англии и местного населения. Поэтому не вполне удачным предложением с его стороны можно считать совет в ориентации на древний режим во Франции и сложившуюся социальную структуру внутри общества, ибо Англия и Франция развивались совершенно по-разному. По-другому он смотрел на американские колонии, где, согласно ему, живут соотечественники, а их действия против монархии воспринимались справедливыми в духе локковской философии, но только в рамках единой империи^[52].

Одно из неотъемлемых прав человека — право на собственность и право ею распоряжаться. Собственность, согласно Э. Берку, составляет основу любого цивилизованного общества. Отношение к ней позволяет определить характер поступков политических сил в соблюдении свобод в обществе. Для Э. Берка собственность выступала определяющим фактором в форме правления и распределения власти и сводилась к праву принимать решения и к праву владения^[53]. Право собственности выступало определяющим фактором и правом личной безопасности, правом личной свободы, что составляло основу существования любого общества^[54]. Э. Берк исследовал право собственности, заложенное в Великой хартии вольностей, в сопоставлении с современной действительностью.

Методом в анализе перспектив собственности Э. Берку служило отношение к ней со стороны каждого члена общества. Его интересовала собственность с практической точки зрения, и как философа, и как юриста. Он стремился законодательно ограничить посягательство, причем любое, на собственность. Э. Берк пытался убедить своих оппонентов, что собственность есть краеугольный камень в требовании любых других прав. «Нет такой формы правления, которая не должна гарантировать право собственности. Но при этом следует иметь в виду, что собственность напрямую зависит от власти. Если правительство формируется народом, то начинается грабеж тех, кто владеет собственностью, просто происходит резня. Здесь отсутствует добродетель и мораль, так как отсутствует душа общества — собственность»^[55]. Только она могла быть гарантом стабильности общества, закрепленная Конституцией, и в сочетании с правами человека, которые являются условием цивилизованного развития государства.

Однако дальнейшее политическое развитие Европы и особенно России показало, что это суждение английского мыслителя было забыто на долгие годы. И только ужасы войны, геноцид против народа, осуществлявшийся тоталитарными государствами^[56], вновь заставили человечество не только вернуться к идее прав человека, но и закрепить их законодательно^[57].

Впервые в истории России права человека получили закрепление в Конституции Российской Федерации и являются основой ее конституционного строя. Права и свободы человека являются непосредственно действующими. Как подчеркнуто в ст. 18 Конституции РФ, они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием, осуществляемым только судом. Таким образом, развитие идеи прав человека и их правовое закрепление в документах позволяют сделать следующий вывод: идея прав человека сегодня стала реальностью.

В качестве одного из основных принципов международного права утвердился принцип уважения прав и основных свобод человека как обязательство каждого государства уважать, обеспечивать и соблюдать права и свободы. Государство обязано не покушаться на них.

Права человека и основные свободы имеют неделимый характер, они взаимосвязаны и взаимозависимы. Одни права и свободы не могут противопоставляться другим, толковаться и применяться в ущерб им. Между правами человека и правами народов, такими, как право народов на мир, на самоопределение, на свободное распоряжение своими естественными богатствами и ресурсами, на благоприятную окружающую среду, на развитие, существует взаимосвязь. Реализация прав народов, являющихся коллективными правами, укрепляет права и свободы отдельного человека, а их нарушение — угрожает интересам личности и эффективному осуществлению коллективных прав.

Права и основные свободы человека являются непосредственной, законной и общей заботой всех государств — участников международных договоров и не относятся исключительно к внутренней компетенции государства. Моральной основой прав и основных свобод личности служит концепция естественного права, опирающаяся на признание естественного характера прав и свобод человека, неотъемлемых от человека с момента его рождения. Естественные права и свободы не относятся к исключительной прерогативе государства и должны быть предоставлены каждому человеку безотносительно к тому, где и в каком государстве он проживает. Каждое государство должно закрепить права и основные свободы человека в своем законодательстве. В Российской Федерации они нашли закрепление в Конституции, обладающей высшей юридической силой на всей территории России.

Государство обязано претворять в жизнь международные обязательства, касающиеся всех прав и основных свобод человека, включая социально-экономические права, независимо от уровня экономического развития государства. Реализация прав и свобод человека должна опираться на демократические принципы и нормы, составляющие основу конституционного строя государства: разделение власти на законодательную, исполнительную и судебную, независимость органов правосудия, верховенство права. Государства обязаны принять меры по обеспечению взятых обязательств в сфере прав человека как на международном уровне, так и на национальном. Международные меры связаны с реализацией международных процедур, установлением международного контроля, а внутригосударственные — с принятием законодательных и организационно-распорядительных мер.

В соответствии с нормами международного права и предписаниями законодательства государства должны привлекаться к уголовной ответственности лица, допустившие серьезные нарушения прав и основных свобод человека. Сотрудничая в сфере защиты прав человека, стороны создают условия для укрепления демократии, правового государства и безопасности, как внутренней, так и международной. Поэтому и сегодня остаются актуальными слова Э. Берка: «Идея свободы, полученная людьми вместе с врожденным чувством достоинства, защищает поколения от неизбежной наглости выскочек. Вот почему наша свобода — это благородная свобода. Она значительна и величественна. У нее есть родословная, своя портретная галерея предков, ей принадлежат надписи на монументах, документах; свидетельства, титулы и права. Наше почитание гражданских институтов зиждется на той же основе естественного почитания индивидуума»^[58]. Идеи Э. Берка могут служить фундаментом в закреплении основных прав и свобод в современной России с консервативных позиций.

История Англии показывает другим странам процесс закрепления прав человека, которые гарантировались законом. На базе права собственности складывались основные свободы и права каждого человека. Установившееся право давности давало определенную гарантию в ее сохранении и владении. Собственность становится основой гражданского общества и в плане социальной структуры: «Я имею в виду общество, установленное и гарантированное правом давности. Это говорит о том, что собственность возникла давно и гарантировалась правом и защищалась правосудием»^[59].

Право было необходимо, чтобы каждый человек мог осознать свое право на владение собственностью. Такая необходимость объяснялась политикой, проводимой в различные периоды Англии. Со временем, когда собственность укоренилась в сознании людей, ее закрепление приобретает право давности. Цель Э. Берка состояла в том, чтобы показать людям важность собственности в стабильности общества и гарантии от распространения радикальной идеологии в обществе.

• [1] См.: Burke Е. The Work С. 42—44.
• [2] Burke Е. Reflections on the Revolution in France // Works. Vol. 3. P. 52.
• [3] ЛоккДж. Сочинения: в 3 т. T. 3. С. 276—282.
• [4] Wilkins В.Т. The Problem of Burke’s Political Philosophy. Oxford, 1967. P. 18.
• [5] См.: Burke Е. An Abridgment of Esolish History…: In Three Books. ChaP. IX: Fragment: An Assay towards an History of the Laws of England // Works. Vol. 5. Book 3.
• [6] См.:Вигке E. In Three Books // Works. Vol. 5. Book 3.
• [7] Burke E. Fragment… // Works. Vol. 5. P. 718.
• [8] Ibid. P. 718—719.
• [9] Burke Е. Reflections on the Revolution in France // Works. Vol. 3. P. 51.
• [10] Ibid. P. 52.
• [11] См.: Алексеев С. С. Теория права. С. 92.
• [12] Burke E. Reflections on the Revolution in France // Works. Vol. 3. P. 45.
• [13] Burke Е. Reflections on the Revolution in France // Works. Vol. 3. P. 52—53.
• [14] Burke Е. An Abridgment of Esolish History… // Works. Vol. 5.
• [15] Burke Е. Reflections on the Revolution in France // Works. Vol. 3. P. 50.
• [16] Cm.: Burke E. Reflections on the Revolution in France // Works. Vol. 3. P. 71, 50—53.
• [17] Ibid. P. 52—53.
• [18] См.: Burke Е. Reflections on the Revolution in France // Works. Vol. 3. P. 68—71.
• [19] Burke E. Speech at Bristol previous to the Election 1780. P. 235; Burke E. On the Reformof the Representation in the House of commons // Works. Vol. 5. P. 403—404.
• [20] Parkin Ch. The Moral Basis of Burke’s Political Thought: An Essay. Cambridge, 1956.P. 11.
• [21] Burke Е. A proposed Address to the King, on the some Subject // Works. Vol. 5. P. 134;Burke E. Hetter to the Marguis of Rockingham, dated January, 1777 / on a proposed secisionfrom Parliamentary of Member who had opposed the American War // Works. Vol. 5. P. 125,126, 129, 130.
• [22] Burke E. Reflections on the Revolution in France // Works. Vol. 3. P. 110.
• [23] Ibid. P. 111.
• [24] Burke Е. Reflections on the Revolution in France // Works. Vol. 3. P. 45.
• [25] Cm.: Dunninng W. A. A History of Political Theories from Pousseau to speser. N.Y., 1920.P. 182—183; Hearnshaw G. C. The Social and Political Jdeas of Some Representative Thinkersof the Revolutioniry Era. L., 1931. P. 92—93; Rogers K. Burke’s social Philosophy // AmericanJournal of Sociology XXIII. 1912. July. P. 52, 68.
• [26] Burke E. Reflections on the Revolution in France // Works. Vol. 3. P. 119.
• [27] См.: 1 Burke Е. Reflections on the Revolution in France // Works. Vol. 3. P. P. 40—41.
• [28] Burke E. An Appeal from the New Old Whigs // Works. Vol. 3. P. 403.
• [29] Burke E. Reflections on the Revolution in France // Works. Vol. 3. P. 35—36.
• [30] 1 Burke Е. Reflections on the Revolution in France // Works. Vol. 3. P. P. 38.
• [31] Ibid. P. 42.
• [32] Cm.: Ibid. P. 51.
• [33] Cm.: Ibid. P. 52.
• [34] Ibid. P. 56—57.
• [35] Ibid. P. 60—61.
• [36] Ibid. P. 63.
• [37] Cm.: Ibid. P. 64, 65, 131.
• [38] Burke Е. A Letter from М. Burke to the Sheriff of Bristol on the Affairs of America //Works. Vol. 2. P. 91—92.
• [39] Burke Е. Reflections on the Revolution in France // Works. Vol. 3. P. 72.
• [40] Ibid. P. 72.
• [41] Ibid.
• [42] Ibid. P. 73.
• [43] Ibid. P. 72.
• [44] Burke Е. An Appeal from the New Old Whigs // Works. Vol. 3. P. 421.
• [45] Burke E. A Philosophical Inquiry // Works. Vol. 1. P. 51.
• [46] Burke E. Reflections on the Revolution in France // Works. Vol. 3. P. 67.
• [47] См.: Burke Е. Address to the British Colonists in North Americas // Works. Vol. 5.P. 150, 159—160.
• [48] Burke E. Letter to sir Hercules Langrishe Bart, M.P., on the Subject of the RomanCatholics of Ireland, and the Propriety of admitting them to the Franchise, consistently withthe Principles the Constitution, as established at the Revolution // Works. Vol. 2. P. 479.
• [49] Burke Е. Speech on the East India Bill // Works. Vol. 2. P. 295.
• [50] Burke’s Notes on Copy-Right Bill and Mopolies Generally, Correspondence of the RightHonourable Edmund Burke, L., 1844 // Works. Vol. 4. P. 459—460.
• [51] Burke E. Speech on presenting to the House of Commons, a Plan for the better Securityof the Independence of Parliament, and the Economical Reformation of the Civil and otherEstablishments // Works. Vol. 2. P. 158.
• [52] См.: Burke Е. A proposed Address to the King, on the some Subject // Works. Vol. 5.P. 143—144.
• [53] Cm.: Marcus J. Singer. An Duries to Oneself, Ethics. L., 1959. Vol. XIX (April). P. 202—205.
• [54] Cm.: Burke E. Essay towards a History of the Laws of England // Works. Vol. 5. P. 715—726.
• [55] Burke E. On Bill to Enable Subjects of France of Enlist so soldiers (11 April, 1794) //Works. Vol. 4. P. 165.
• [56] См.: Оболонский А. В. Драма российской политической истории: система противличности. С. 244—245, 250—251, 301.
• [57] См.: Всеобщая декларация прав человека (принята и провозглашена ГенеральнойАссамблеей ООН 10 декабря 1948 г.). М., 1993; Конституция РФ. М., 1993.
• [58] Burke Е. Reflections on the Revolution in France // Works. Vol. 3. P. 53.
• [59] Edmund Burke to Captain Mercer 26 February 1790 // Works. Vol. 3 P. 142—145.