Критерии классификации аргументов

Моральный критерий

В специальной литературе регулярно предпринимаются попытки подразделить приемы аргументации на корректные и некорректные с точки зрения морали и нравственности. Так, известный российский психолог Вячеслав Николаевич Панкратов относит к числу последних все психологические уловки, определяя их как «такие недопустимые с точки зрения нравственности приемы спора, дискуссии, полемики, которые основаны на психологическом воздействии на собеседника с целью ввести его в состояние раздражения, сыграть на его чувствах самолюбия, стыда, использовать проявления и других тончайших особенностей психики человека»¹. Такой подход к трактовке уловок имеет типовой характер, ср.: «Под уловками понимают некорректные и непозволительные приемы, предназначенные для того, чтобы получить преимущество в коммуникативной ситуации, максимально удовлетворить собственные интересы, победить в споре и ослабить позицию противоположной стороны. Логические уловки — это умышленное нарушение законов логики и теории аргументации с целью усиления своей собственной позиции или дискредитации позиции оппонента»^[1][2].

Эта точка зрения отнюдь не нова: известно, что в высшем органе судебной и политической власти Древних Афин (так называемом ареопаге) уловки, возбуждающие гнев, жалость и другие чувства были законодательно запрещены^[3], а нескончаемые споры о целесообразности их использования велись еще в эпоху средневековья.

Понятие корректного приема аргументации, т. е. такого, который «апеллируют к разуму и логике», применимо лишь к так называемой универсальной аудитории (термин X. Перельмана), на которую распространяется сфера действия всех мыслимых моральных принципов и которая отвечает некому абстрактному, а следовательно, недостижимому риторическому идеалу¹, в связи с чем некоторыми специалистами высказывается небезосновательное мнение об избыточности понятия «универсальная аудитория» — ввиду отсутствия таковой в реальной действительности^[4][5].

Думается, однако, что абсолютно прав современный российский логик и философ Александр Архипович Ивин, утверждая следующее: «Невозможна последовательная и исчерпывающая классификация некорректных приемов аргументации. Прием аргументации, корректный в пропаганде, может оказаться чужеродным и некорректным в научной аргументации»^[6]. Врачи, священнослужители, адвокаты, родители, учителя традиционно используют манипулятивные (т. е. с чьей-то точки зрения некорректные и аморальные) приемы во благо своих подопечных. Как известно, то, что в одних условиях необходимо и хорошо, в других условиях неприемлемо и плохо. Приемы риторики подобны боевым приемам, и невозможно определить, какие из них более, а какие менее моральны и этичны:

Если же кто-либо скажет, что человек, несправедливо пользующийся подобной способностью слова, может сделать много вреда, то это замечание можно до некоторой степени одинаково отнести ко всем благам, включая добродетели, и преимущественно к тем, которые наиболее полезны, как например, к силе, здоровью, богатству, военачальству: человек, пользуясь этими благами, как следует, может принести много пользы, несправедливо же пользуясь ими, может сделать очень много вреда.

Аристотель. Риторика Любой прием, будь это прием самбо или психологическая уловка, может оказаться в распоряжении аморального лица, однако это обстоятельство не дает повода для объявления боевого самбо или эристики некорректными дисциплинами:

Злоупотребление тем или иным средством судебной борьбы не есть доказательство его непригодности или безнравственности. Можно увлекать людей на преступление и на подвиг, к ошибке и к правде; можно делать это честно и нечестно^[7].

Древние говорили: «АЪ abusu ad usum non valet consequentia» ‘Злоупотребление при использовании — не довод против использования'; «Abusus non tollit usum» ‘Злоупотребление не отменяет использования'.

Как нам представляется, предметом этической оценки в данном случае должны быть не риторические или иные приемы, а цели их применения, поскольку любой из них может быть применен как во благо, так и во зло¹. Вот что говорит по этому поводу Горгий Леонтинский:

К красноречию, Сократ, надо относиться так же, как ко всякому прочему средству состязания. Ведь и другие средства состязания не обязательно обращать против всех людей подряд по той лишь причине, что ты выучился кулачному бою, борьбе, обращению с оружием, став сильнее и друзей, и врагов, — не обязательно по этой причине бить друзей, увечить их и убивать. Так же точно, если кто закалится телом и станет опытным кулачным бойцом, а потом поколотит отца и мать или кого еще из родичей или друзей, не нужно по этой причине преследовать ненавистью и отправлять в изгнание учителей гимнастики и всех тех, кто учит владеть оружием. Ведь они передали свое уменье ученикам, чтобы те пользовались им по справедливости — против врагов и преступников, для защиты [курсив наш. — В. М.], а не для нападения; те же, кто пользуется своей силою и своим искусством неправильно — употребляет их во зло. Стало быть, учителей нельзя называть негодяями, а искусство винить и называть негодным по этой причине; негодяи, по-моему, те, кто им злоупотребляет.

То же рассуждение применимо и к красноречию. Оратор способен выступать против любого противника и по любому поводу так, что убедит толпу скорее всякого другого; короче говоря, он достигнет всего, чего ни пожелает. Однако красноречием надлежит пользоваться по справедливости, так же как искусством состязания. Если же кто-нибудь, став оратором, затем злоупотребит своим искусством и своей силой, то не учителя надо преследовать ненавистью и изгонять из города: ведь он передал свое умение другому для справедливого пользования, а тот употребил его с обратным умыслом. Стало быть, и ненависти, и изгнания, и казни по справедливости заслуживает злоумышленник, а не его учитель.

Платон. Горгий Рассматривая проблемы этической аргументации, известный канадский логик Дуглас Нэйл Уолтон (профессор философии, University of Winnipeg) совершенно справедливо отмечает относительный характер этических проблем риторики^[8][9]. Думается, что при решении непростого вопроса о классификации эристических приемов с точки зрения нравственности целесообразно придерживаться принципа этического релятивизма [ср. англ, moral relativism], в противном случае мы рискуем то, что существует на самом деле, подменить тем, что по чьимлибо убеждениям должно существовать или даже тем, что по чьим-либо убеждениям хорошо или плохо.

• [1] Панкратов В. Н. Манипуляции в общении и их нейтрализация. М., 2001. С. 16.
• [2] Култышева И. В. Уловки в доказательстве как способ аргументации в предвыборных листовках // Политическая лингвистика. 2010. № 2. С. 115.
• [3] Renaissance debates on rhetoric / ed. W. A. Rebhorn. Cornell Univ. Press, 1999. P. 88.
• [4] Encyclopedia of rhetoric / ed. Th. О. Sloane. Oxford Univ. Press, 2001. P. 61 & 173;Кассен Б. Эффект софистики. СПб, 2000. С. 179.
• [5] Foss S., Foss К., Trapp R. Contemporary perspectives on rhetoric. 2nd ed. Waveland press, 1991. P. 138—139.
• [6] Ивин А. А. Теория аргументации. M., 2000. С. 365.
• [7] Сергеич П. Искусство речи на суде. М., 1988. С. 261.
• [8] Д. Уолтон полагает, что вопрос о корректности или некорректности приемаопределяется контекстом и целью его употребления. См. обзор: Verheij В. Book reviewof D. Walton’s «The new dialectic», «Ad hominem arguments» and «One-sided arguments» //Artificial intelligence and law. 2001. Vol. 9. P. 305—313.
• [9] Walton D. Ethical argumentation. Lexington Books, 2003. P. 195. Автор называетсвой (новый ли?) подход «новой диалектикой (new dialectic)» — вероятно, по аналогии с «новой риторикой» и «новой софистикой», для которых он как раз характерен. См. также: Walton D. The new dialectic. Conversational contexts of argument. Univ. ofToronto Press, 1998.