Теория международных режимов

Концептуальные и содержательные положения этой теории базируются на неолиберальной идеологии. Это отмечалось Р. Кохэном и Дж. Наем, которые в совместной работе пишут об этом направлении как о «совокупности явных и неявных принципов, норм, правил и процедур решения, вокруг которых сходятся ожидания акторов международные режимы в конечном счете очерчивают своего рода сферу действия „гегемонической державы“ (или союза держав), которая содействует распределению „коллективных благ“»^[1].

Как видим, разница между двумя рассмотренными теоретическими подходами невелика: для сторонников теории «гегемонистской стабильности» поддержание «режимов» — императивное условие, обеспечивающее статус доминирующей державы (ее гегемонии); в теории международных режимов это условие не является таким категорическим. С точки зрения Кохэна, главное в этой теории заключается в том, что она обогащает концепцию «рационального выбора», позволяя создавать различные формы межгосударственной кооперации, — а это, в свою очередь, будет способствовать преодолению «близорукого интереса государств»^[2].

Обе эти разновидности теории, если не иметь в виду отдельные оттенки, либо покоятся на общей базе неолиберализма, либо смыкаются с ним. Некоторые из основоположников международной политической экономии, в том числе С. Стрэндж и Р. Гилпин, предпринимали усилия по «снятию» противоречий между ними, используя целый ряд неомарксистских концепций. Последние, как отмечает другой известный исследователь этой проблемы — Ж. Кусси, «заметны во многих работах по международной политэкономии»^[3].

В этих целях Стрэндж и Гилпин сформулировали общие проблемы, которые были призваны объединить критический поиск в рамках упомянутых теорий. В частности, они сформулировали группы вопросов по следующим направлениям.

• • Генезис глобальной рыночной экономики — подчиняется ли рынок своей собственной логике развития или зависит от воздействия государства, его регулирующих действий?
• • Взаимное влияние экономических и политических факторов. В частности, в какой мере экономическая нестабильность отражается на политических процессах стран? Как соотносятся стремления государств сохранить свои суверенитеты и глобализация способов экономического регулирования?
• • «Вхождение» государств в глобализирующееся пространство. Какими средствами располагает государство для контроля над рынком и какие возможности есть у рынка (рыночных сил) для преодоления государственных ограничений?

Общий вывод Гилпина заключается в том, что «лучшую надежду миру на экономическую стабильность дает меркантилизм в мягкой форме»^[4]. Это и есть позиция современного неореализма.

Государство и рынок в современных экономических теориях — экономический структурализм. Основной вопрос международной политической экономии — это вопрос о соотношении государства и рынка. Большинство специалистов рассматривают его через структурный анализ государственной власти. В частности, Сьюзен Стрэндж называет четыре структуры, с которыми взаимодействует власть, — системы производства, безопасности, знаний и финансов.

Международная экономическая система, по его мнению, — это арена непрерывной борьбы, столкновений, переговоров и компромиссов различных типов власти, которые стремятся навязать свое видение разрешения противоречий по этим четырем структурам^[5]. Соответственно, заметную роль здесь играет и экономическая дипломатия. В настоящее время в этой борьбе наблюдается превосходство безличных рыночных сил, что обусловлено, во-первых, технологической революцией, во-вторых, удорожанием стоимости капитала и растущей потребностью предприятий в финансировании их деятельности. Это, в свою очередь, — полагает С. Стрэндж, — ведет к переходу власти от государств к ТНК и глобальным банкам. Производственная деятельность во всех секторах экономики осуществляется помимо государства, фирмы конфисковали у государства функции социального управления, обеспечения занятости, условий труда и его оплаты.

Все это стало регулироваться уже не законами (хотя они и сохраняют формальную силу), а внутренними регламентациями самих фирм. Они играют все большую роль в налоговой области, поставив фискальные органы государства на обслуживание своих интересов.

Крупные корпорации подрывают роль государства не только в экономике, но и в сфере безопасности и коммуникациях и покушаются даже на абсолютную монополию государства на насилие — обзаводятся полицейскими формированиями, сыскными службами, частными тюрьмами и даже воинскими подразделениями (это показали события в Ираке и Афганистане).

Тем не менее, осуществив блестящий анализ того, как происходит «сокращение» государства, «вымывание» его функций, С. Стрэндж пришла к выводу о том, что все это вовсе не означает вероятности «исчезновения» государства или его перехода под полный контроль ТНК. История показывает, что соотношение между институционально-политической и экономической властью — фактор переменный. Сегодня ситуация складывается не в пользу государства — и это факт. Но завтра все может измениться. И она оказалась права — похоже, что приход в Белый дом президента Трампа может многое изменить, и это покажут уже события ближайших месяцев, так что, возможно, нам еще предстоит «новая редакция» этой книги.

Важным, на взгляд С. Стрэндж, является также рост асимметрии между государствами с точки зрения их способности управлять обществами и экономиками. Только США обладают всеми видами структурной власти, поэтому выводы об утрате США гегемонии Стрэндж считает безосновательными.

Другой известный аналитик, профессор Дж. Грац, оценивая основные идеи С. Стрэндж, отмечает, что «экономический структурализм» стал не только попыткой теоретического синкретизма, т. е. преодоления крайностей и соединения преимуществ, конкурирующих с международной политической экономией позиций^[6]. По сути, данное толкование — это апология процессов глобализации и носителей этих процессов — ТНК, что выражает основную идею современного экономического неолиберализма, в частности, в его монетаристской разновидности. «Парадоксальным образом этот анализ С. Стрэндж, — пишет Ж. Кусси, — совпадает в ряде своих положений с „неолиберальной контрреволюцией“, основанной на неоклассических подходах»^[7].

Ключевой категорией экономического структурализма выступает глобализация, которая рассматривается и как естественный процесс развития факторов производства, и как следствие стратегии крупных корпораций и банков.

«Новая политэкономия» еще более усиливает эти положения, объясняя «некорректность» постановки вопроса о регулировании процессов глобализации, поскольку они являются объективными законами развития в условиях современной технологической революции. Таким же образом рассматриваются и попытки оказать государственное воздействие на рынки, которые подчиняются исключительно экономическим законам, в то время как любое иное вмешательство может привести их к «расстройству». Поэтому вся система рассуждений сторонников «новой политической экономии» международных отношений приводит к выводу о необходимости «деполитизации» современных экономических процессов. Представители этой школы, в том числе А. Крюгер, Р. Палан, Д. Коллайдер и другие, пытаются обосновать идею, что государственное регулирование национальной экономики — это процесс, иррациональный в своей основе, его должно заменить саморегулирование (т.е. рынок). В результате произойдет деполитизация международных экономических отношений, ослабнет база межгосударственных конфликтов, а роль государства сосредоточится на чисто представительских функциях.

Глобальная либерализация, по их мнению, должна быть распространена на универсальной основе, а если понадобится, то и с использованием силы, т. е. возможности государства в данном случае не исключаются. Странное дело — государство должно использовать свои властные полномочия для того, чтобы обеспечить собственное уничтожение — «уход государства» из экономики. Это, напомним, был излюбленный лозунг эпохи Ельцина — Гайдара — Черномырдина. Сторонники этой доктрины всегда рассматривали возможности международных организаций (ВТО, МВФ, ВБ и др.) для откровенного навязывания концепций неолиберализма и международного монетаризма тем странам, которые проявляли определенную осторожность в выборе экономической политики, основанной на этих идеях; в результате экономический неолиберализм практически покорил почти весь экономический мир (как отмечалось выше, за исключением Китая).

• [1] См.: Цыганков П. А. Теория международных отношений. С. 143.
• [2] KeohaneR. Theory of World Politics: Structural Realism and Beyond // Political Science: The State of a Discipline. Washington, 1983.
• [3] Coussy J. Economie politique internationale // M.-C. Smouts. Les nouvelles relationsinternationals. Pratiques et theories. Paris, 1998. P. 204.
• [4] См.: Gilphin R. The Political Economy of International Relations, Prinstone, 1987. P. 408.
• [5] Strange S. The Retreat of the State: the Diffusion of Power in the World Economy. Cambridge, 1996.
• [6] См.: Graz J.-C. Relations internationales et concepts economique: renovationset ruptures. P. 151.
• [7] Coussy J. Economic politique internationale… P. 204.