Объективные основания морали

Объективной составляющей моральной действительности является существование моральных ценностей — идеальных сущностей, обладающих высшей значимостью для этического сознания. В силу формальной неопределенности этих объективных принципов они могут называться по-разному — моральными заповедями, требованиями, максимами, императивами и др. При всем разнообразии они обладают типологическим сходством — устойчивостью, нормативностью и императивностью относительно эмпирической практики человека. Моральные ценности выступают в качестве некоторых общезначимых стереотипов или правил, моделирующих формы человеческого поведения и создающих своего рода законодательную базу для регулирования нравственной деятельности. Эти идеальные этические основания обладают принудительной силой по отношению к человеку, чаще всего выступая в качестве общественных нравов или привычных форм поведения.

Можно считать, что моральные ценности выражают содержание морального закона. Ценность становится законом, когда принимает форму долженствования для отдельного индивидуума, который совершает некоторый поступок. Например, заповедь «Не лги» выражает ценность правдивости и искренности в человеческих отношениях, а моральным законом становится тогда, когда человек осознает, что он должен следовать ей в своем поведении. В любой нравственной ценности явно (актуально) или неявно (потенциально) присутствует нормативный и императивный смысл. Нужно заметить, что в отличие от законов природы моральные законы представляют собой общезначимые требования императивного характера, обращенные исключительно к сознанию субъекта: он не просто должен их исполнять, но и может это сделать, что предполагает свободу его волеизъявления. В то же время это не исключает и отказа от исполнения морального закона, что в отношении естественного (природного) закона невозможно. Развивая тему метафизики нравов, Кант конституировал два типа бытия — наличное бытие (Sein) и бытие-долженствование (Sein-Sollen). Первый род бытия составляет предмет традиционной метафизики как учения о сущем, т. е. о том, что есть. Вторая же его разновидность представляет собой базис нравственной философии, имеющей дело с «как бы бытием», с бытием в виртуальном измерении, или в повелительном (императивном) наклонении — его «еще» нет, но оно «должно быть». Это всегда осуществляемый самим субъектом идеальный проект его бытия, кристаллизацией которого является моральная ценность (моральный закон).

В отличие от морального закона естественный закон (природная закономерность) всегда совпадает с сущей, наличной реальностью, и последняя немыслима вне этого закона, определяющего сам характер ее существования: реализация объективных законов природы, в том числе и метафизических, от человеческого выбора не зависит. Моральная же действительность включает в себя два плана — должного и сущего бытия. Моральные ценности, представляющие сферу должного, характеризуются только возможным бытием; как говорят, они обладают значимостью, но не действительностью. Их своего рода метафизическая беспочвенность усиливается и тем обстоятельством, что создатели теории ценностей, представители Баденской школы неокантианства Риккерт и Виндельбандт, наделяли этические абсолюты трансцендентальным, т. е. запредельным по отношению к эмпирическому миру, бытием. Они полагали, что эти ценности имеют безусловную значимость для морального сознания, но не обладают реальным эмпирическим существованием, отсутствие которого, как видим, не влияет на репутацию нравственного закона. Моральная практика человека опирается исключительно на идеальные предпосылки, поскольку мотивирована принципами, весьма далекими от реальностей повседневной жизни. Что же может придать им статус действительных в метафизическом смысле? Только моральный выбор человека.

Позитивный нравственный поступок представляет собой манифестацию морального закона (заповеди), другими словами — означает переход его из сферы возможного в сферу действительного, пусть даже мера исполнимости морального закона ограничена эмпирическими условиями человеческого существования. В свою очередь отказ человека исполнять требования, предъявляемые ему моральной заповедью, оставляет за последней статус идеальной сущности, обладающей лишь потенциальным бытием. Вот как определил своеобразие бытия ценностей немецкий метафизик Николай Гартман в своей книге «Этика»: «Ценности существуют независимо от степени их осуществленности в действительном. По сравнению с действительным они означают лишь некое требование, долженствование бытия, но не означают безусловной необходимости, реального принуждения… Нравственные принципы в этом смысле — исключительно нереализованные, или же не полностью реализованные ценности» .

Отсюда можно заключить, что в моральной практике человек наделяется особыми креативными полномочиями метафизического порядка — как в отношении своего собственного бытия (он способен по своему выбору обрести тот или иной нравственный образ), так и относительно высших моральных ценностей (человек имеет возможность придать им соответствующий эмпирический статус). Кроме того, своеобразие моральной деятельности заключается в том, что всякий человек, решающий нравственные задачи, сам формирует тот реальный этический контекст, в который вписывается его поступок. Моральная действительность обретает свое актуальное существование только в тот момент, когда человек принимает волевое решение, заданное определенной этической нормой, т. е. когда он действует в соответствии с присущим ему пониманием добра и зла. До этого, как уже отмечалось, моральные ценности пребывают в форме потенциального бытия, а человеческое поведение остается этически нейтральным. Следовательно, генератором моральной жизни оказываются сознание и воля человека. В сравнении с моральной сферой физический мир представляет собой пространство безличной реализации объективных законов, существование которого нисколько не зависит от волеизъявления тех отдельных объектов, из которых оно складывается, — они просто лишены возможности распоряжаться своим бытием.