Компьютер как вариант «органопроекции» человеческого интеллекта и пути обогащения «компьютерной метафоры»

Рассмотрение вопроса о том, каково соотношение функций в решении сложных производственных задач между человеком и компьютером, заставляет прежде всего обратиться к проблеме самих интеллектуальных функций и к проблеме интеллекта в более широком плане. Рассматривая эволюцию самого понятия «интеллект» , Е. Б. Моргунов отмечает, что со времен Платона и Аристотеля «ранг интеллекта как бы все время понижался». Интеллект начали рассматривать как «способность человека к познанию», «функции интеллекта операционализировались», «делались попытки низвести интеллект к способности приспособления, к решению лишь практических задач». «В психологии делались попытки измерений интеллекта как некоей технической функции, и ученые, осознающие ограниченность этих процедур, не без ехидства определяли интеллект как-то, что измеряется с помощью тестов на интеллект» .

Наиболее сложной оказалась проблема рассмотрения интеллекта как творческого акта. Е. Б. Моргунов пишет в связи с этим: «Сложилась ситуация, при которой мы многое знаем о разновидностях интеллекта, умеем отличить одну от другой и даже определять, более того, формировать некоторые из них, но не умеем определить интеллект как таковой». При этом сам процесс творческого размышления предлагается рассматривать как «особый „функциональный орган“ индивидуальности» .

Поскольку сама работа человека за компьютером формируется и под воздействием характеристик программного обеспечения, «вполне логичной была бы задача рассмотрения того, какие изменения в процессе мышления происходят иод влиянием компьютера, и в особенности, компьютера, оснащенного искусственным интеллектом». При этом, по мнению Е. Б. Моргунова и В. П. Зинченко, «многообещающей представляется логика размышлений, предложенная выдающимся российским философом П. А. Флоренским и обозначенная им еще в 1919 году в работе «Органопроекция» «.

Сам термин «органопроекция» (согласно П. А. Флоренскому) — это не только модель конкретного органа, но и устройство для реализации определенной функции. Как считают В. П. Зинченко и Е. Б. Моргунов, органопроекция «размазывается» между человеком и объектом его деятельности, она — проекция не только первообраза, но и объекта, не только органопроекция, но и объектопроекция, при этом «разные органопроекции, а также разные технические реализации одной и той же органопроекции в большей или меньшей степени тяготеют к одному из выделенных полюсов, т. е. к первообразу или к объекту, они всегда продукт некоторого компромисса» .

В. П. Зинченко и Е. Б. Моргунов считают также, что " органопроекция и объектопроекция сходятся, сливаются в системах искусственного интеллекта" , так как в них не только моделируются функции человека, но и создается новый объект, приобретающий определенную независимость от пользователя (за счет гибкости и возможности самонастраиваться). И хотя искусственный интеллект не укладывается уже в рамки традиционно понимаемого «средства труда» (технического орудия), это еще и не субъект труда. Более корректно говорить здесь об «органопроекции» интеллекта.

" Система приобретает определенную независимость от пользователя в решении задач, — пишет Е. Б. Моргунов. — Наиболее распространенная разновидность систем искусственного интеллекта — экспертная — функционирует в строго ограниченной предметной области. Вобрав в себя совокупность приемов работы специалиста высокого уровня, экспертная система начинает давать решения, уровень которых близок к уровню решений и рекомендаций специалиста. Если помощью экспертной системы пользуется студент или менее квалифицированный специалист, в его глазах она может приобретать индивидуально-психологические черты. Может возникнуть эффект персонализации компьютера, сопровождаемый речевым обращением к нему, эмоциональными оценками и реакциями на те или иные особенности функционирования системы. Каждый пользователь, имеющий опыт работы с доинтеллектуальными системами, в состоянии припомнить ряд примеров на этот счет" .

Однако проблема, обозначенная В. П. Зинченко и Е. Б. Моргуновым, представляется еще более интересной (и одновременно запутанной). Поставим перед собой вопрос: только ли средства определяют деятельность человека и потенциально претендуют на то, чтобы всецело завладеть человеком (когда само средство превращается в «инициатора» активности и размышлений человека, точнее, когда сам человек из субъекта труда превращается в ведомый компьютером «объект»)? Но в качестве таких инициаторов могут выступать и цели труда (когда человеком «овладевает» какая-то идея), и условия труда (например, когда заработок явно доминирует над иными смыслами труда) и т. п.

Зададимся другим интересным вопросом: где кончается человек (и, соответственно, где начинаются уже средства его деятельности, его труда)? Ответ на данный вопрос очень непрост. Эта проблема связана, с одной стороны, с проблемой границы телесности. Напомним, что еще К. Маркс говорил об орудии как о «продолжении руки человека»: «Предмет, которым человек овладевает непосредственно, — есть не предмет труда, а средство труда. Так, данное самой природой становится органом его деятельности, органом, который он присоединяет к органам своего тела, удлиняя таким образом, вопреки библии, естественные размеры последнего…» .

С другой стороны, не менее интересен и иной вопрос: где кончается сама субъектность, не является ли сам человек лишь «органопроекцией» своего предприятия или проводником воли своего начальника? Кроме того, можно спросить: не является ли сам человек (оператор) «органопроекцией» компьютерных сетей, куда также включены другие операторы-пользователи?

Современная компьютерная техника не может сравниваться с человеком, по крайней мере, по следующим позициям:

• 1) главная особенность человеческого интеллекта — способность к творчеству, на которое компьютер не способен;
• 2) пока специалисты в области ЭВМ рассматривают мышление лишь как результат, но не как процесс (не как деятельность со своими специфическими механизмами);
• 3) для настоящего творчества необходима активность по «преодолению всех степеней свободы, кроме одной», где сама степень свободы рассматривается как одна из характеристик «хаоса», но не творчества; проблема — как мобилизовать, т. е. как организовать, систему для решения данной задачи; при этом оставшаяся одна степень свободы — это и есть выбор наиболее верного решения;
• 4) «успехи в создании искусственного интеллекта всегда будут идти вслед за успехами психологии мышления», однако «тот, кто идет за кем-то, всегда остается позади», поэтому опасения насчет того, что компьютер покорит человека (человечество) целиком, преждевременны и в итоге все будет определяться нравственным развитием самих людей.

Можно выделить следующие основные направления, пути обогащения «компьютерной метафоры» :

• 1) разработка искусственного интеллекта на логико-математических основаниях (правда, необходимо помнить, что у человека процессы мышления иные, чем у машины);
• 2) в когнитивной психологии нет характеристики источников самодвижения системы субъективного опыта, так как по поводу активности есть неясности. Отсюда — перспектива развития компьютерной техники связана с дальнейшей разработкой (пониманием) проблемы активности;
• 3) как отмечал Дж. Джонс, «для изобретения чего-то необходимо изменить не только чье-то (или свое) окружение, но и самого себя». Следовательно, нужны другие разработчики компьютеров — другие «обогатители компьютерной метафоры» .

В. П. Зинченко видит также перспективу при решении активности и сознания субъекта труда в разработке идеи «живого движения» (как единицы анализа психики). Еще известный отечественный философ Э. В. Ильенков говорил о том, что рука человека способна совершать движение по форме предмета, не дожидаясь, пока этот другой предмет заставит двигаться по своим законам. «Неживое движение», например движение циркуля, не способно «увидеть» другой предмет, и если этим циркулем не руководить, он либо сломает данный предмет, либо сломается сам. Сам В. П. Зинченко отмечал, что «действие — принципиально открытая система, которая никогда не бывает тождественна сама себе, это противоречивое единство, в котором субъект, живое движение и предмет смыкаются в цельное психофизиологическое и психофизическое образование» .