Гиперреальность, симулякры и симуляции

Символический обмен приводит к утверждению " гиперреалыюсти" .

Под гиперреальностью Ж. Бодрийяр понимает симуляции чего-либо. Социолог добавляет при этом, что гинерреалыюсть для стороннего наблюдателя более реальна, чем сама реальность, более правдива, чем истина, более очаровательна, чем само очарование.

В качестве примера гиперреальности Ж. Бодрийяр приводит Диснейленд. В парке жизненный мир воспринимается как более реальный по сравнению с тем, что есть «реальность» за сто пределами. Обслуживание опять-таки здесь более замечательное, чем-то, с которым мы сталкиваемся в реальной жизни. Видение фауны и флоры океана куда лучше, чем их можно познать при реальном контакте с морской водой.

Превращение символов в гиперреальность, по Ж. Бодрийяру, осуществляется благодаря серии последовательных превращений символов:

— символ отражает сущностную характеристику реальности;

символ маскирует и искажает сущность реальности;

• — символ скрывает отсутствие сущности реальности;
• — он перестает соотноситься с реальностью вообще, представляя лишь подобие или видимость чего-либо.

Гиперреальность имеет дело с фрагментами или вообще с видимостью реальности.

По Ж. Бодрийяру, общественное мнение отражает не реальность, а гиперреальность. Респонденты не выражают собственное мнение. Они воспроизводят то, что ранее уже было создано в виде системы символов средствами массовой информации.

Политика, как считает Ж. Бодрийяр, также обретает форму гиперреальности. Партии не отстаивают и не борются за что-либо реальное. Тем не менее они противостоят друг другу, «симулируя оппозицию» .

Бюрократическая система контроля, адекватная экономическому обмену, уступает место «мягкому контролю, осуществляемому с помощью симуляций». Все социальные группы в итоге преобразуются в «единую огромную симулируемую массу» .

Под симулякрами Ж. Бодрийяр понимает знаки или образы, отрывающиеся по смыслу от конкретных объектов, явлений, событий, к которым они изначально относились, и тем самым выступающие как подделки, уродливые мутанты, фальсифицированные копии, не соответствующие оригиналу.

Своими корнями данный термин уходит в понятие, введенное еще Платоном, — «копия копии», обозначающее, что многократное копирование образца в итоге приводит к утрате идентичности образа. В связи с этим симулякры выступают как знаки, приобретающие автономный смысл и вообще не соотнесенные с реальностью.

Тем не менее симулякры могут и широко используются в коммуникативных процессах современного общества. Они воспринимаются людьми благодаря ассоциациям с конкретными объектами, явлениями, событиями. Иными словами, благодаря замене реального знаками реального происходит утверждение иллюзии реальности, творчества, прекрасного, доброты и т. д.

Как считает Ж. Бодрийяр, современное общество основано на симулякрах: Диснейленд — более привлекателен, чем естественная природа; модная вещь — лучше той, которая прекрасно функционирует; порнофильмы заменяют сексуальность, мыльные оперы — любовь и т. д.

Социолог выделяет три типа симулякров: «Со времен эпохи Возрождения, — отмечает он, — параллельно изменениям закона ценности, последовательно сменились три порядка симулякров:

Подделка составляет господствующий тип «классической» эпохи от Возрождения до промышленной революции;

• — Производство составляет господствующий тип промышленной эпохи;
• — Симуляция составляет господствующий тип нынешней фазы, регулируемой кодом"^[1].

Симуляция в интерпретации Ж. Бодрийяра означает обретение знаками, образами, символами самодостаточной реальности. Социолог полагает, что сегодня развитие человеческой цивилизации идет в направлении утверждения мира симуляций, которые буквально распространились на все сферы общественной жизни.

Симулякры и симуляции способствуют имплозии — взрыву социального, его уничтожение и поглощение симулякрами: границы различий между классами, гендерами, культурами стираются в силу взаимопроникновения реалий друг в друга — экономика определяется культурой и политикой, а искусство, в свою очередь, — поглощено экономикой, политикой, сексуальностью и т. д.

Насколько симулякры и симуляции вошли в нашу жизнь?

Нравится нам это или нет, но различные симулякры стали частью нашей действительности. Они существуют вполне реально, хотя, как правило, относительно непродолжительное время. Такие симулякры, как «истинные патриоты», «демократы», «менты» из телесериалов, представляется, настолько заполнили нашу жизнь, стали «правдивыми», «близкими» и «родными». В результате, складывается ситуация с утверждением и распространением симуляций «реального мира», который теперь трудно или почти невозможно описать с помощью традиционно принятого, рационального научного инструментария. Становится невозможным ответить на вопрос, какая же реальность «истинная» или хотя бы — какая «более реальная» .

По очевидно то, что симуляции стали определенными реальностями, которые размывают значения современных и исторических событий, а в некоторых случаях способствуют лишению людей социальной памяти — как фактора передачи социальных практик, ценностных ориентаций из поколения в поколение, что обеспечивает преемственность в развитии общественного сознания, образцов поведения людей.

Симулякры неотделимы от новых культурных продуктов. Они делают их качественно неопределенными.

Так, современная звукозаписывающая аппаратура позволяет совершать невозможные ранее манипуляции со звуком. Классические произведения Моцарта, Бетховена, Шостаковича могут приобретать совершенно иное по самым разным параметрам звучание, которое многих слушателей просто зачаровывает. Более того, аппаратура позволяет слушателям становиться соавторами исполнения, задавая звучанию определенные качественные характеристики. Но это будет не тот вариант исполнения, который задумывался изначально авторами произведений. Это будет «копия копии». Очевидно несоответствие нового и аутентичного, авторского звучания.

Благодаря симулякрам стираются различия между китчем и высоким искусством. Тем самым начинает размываться само представление о нормативности и девиации, маскируется культурная деградация.

Аналогичная ситуация складывается и в других сферах общественной жизни. Так, всегда существовали легальный и «черный» рынки. В различных культурах отношение к нелегальной экономической деятельности варьировалось от нетерпимого до снисходительного. Но это было отражение реальности, стремящееся к адекватному представлению положения дел в обществе. Люди знали, что действительно они имели.

Появление и развитие современных экономических симулякров — теневых предприятий и банков, фирм однодневок, разного рода «крыш» — смешало все настолько, что идентифицировать легальную и нелегальную деятельность становится все труднее. Фактически, симулякры уничтожают всякую соотнесенность знаков, слов, реклам с истинным положением дел.

Симулякры начинают размывать реальность и в политической сфере. Подчас исчезает само представление о политике как целедостиженческой деятельности. Она симулируется сугубо прагматической целью сохранения или обретения властных полномочий — успехом локального уровня, не имеющего ничего общего ни с реализацией конкретных программ, ни даже с выполнением традиционных «обещаний» политиков народу. И при том появляются симулякры самих источников власти: возникают структуры с размытыми функциями, иногда даже никак легитимно не закрепленными.

Можно по-разному оценивать последствия ликвидации двухполюсного мира. По, несомненно, одно — появились симулякры и в сфере международных отношений.

Ломаются и уходят в прошлое прежние образы «друзей» и «врагов». А где же новые нормы взаимодействия между странами?

Их объективно реальные контуры пока лишь выкристаллизовываются. Нормой же становится симуляция «стратегического партнерства», до которого, чтобы оно стало реальным, надо политически и экономически «дозреть». Естественно, что реально Мир не становится от этого более безопасным и стабильным. Пожалуй, наоборот — возрастают риски, связанные с неопределенностью, непредсказуемыми флуктуациями политических интересов.

Ж. Бодрийяр считает, что выход из создавшегося положения состоит в том, чтобы, полагаясь на патафизику и научную фантастику, повернуть систему против самой себя: система должна сама совершить самоубийство.

В противовес традиционным революционным стратегиям Ж. Бодрийяр призывает к «фатальным стратегиям», призванным изменить нынешнюю логику общественного развития, когда вещи властвуют над людьми. Если в традиционных стратегиях субъект всегда умнее вещей и обстоятельств, то фатальные стратегии исходят из циничности и превосходства объекта¹.

• [1] Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М.: Добросвет, 2000. С. 113.