Социологизм Э. Дюркгейма: исследование рисков в относительно локальных общественных системах

Для исследования рисков в относительно локальных, особенно закрытых общественных системах, когда требуется выявить рискогенные факторы в их статичном состоянии, вполне может быть использован теоретико-методологический инструментарий структурнно-функционалистской парадигмы Эмиля Дюркгейма (1858—1917). Особенно он годится для исследования рисков в небольшом, относительно закрытом пространстве, в котором социальная динамика акторов весьма ограничена.

Как известно, структурно-функционалистская парадигма ориентирована на то, чтобы исследовать и находить причинно-следственные связи между социальными фактами в контексте их взаимодействия, что позволяет судить о «норме» или «патологии» конкретных социальных реалий, которая выступает в виде фактора опасности для людей, побуждая в той или иной степени к девиантному поведению, т. е. к риску (хотя само слово «риск» не характерно для ученого, равно как и других представителей классических социологических парадигм). При этом Э. Дюркгейм рассматривал разделение труда как основополагающий фактор, позволяющий в конечном счете определять характер причинно-следственных связей. По его мнению, разделение труда, являясь законом, который управляет обществами почти без ведома людей, составляет необходимое условие их материального и интеллектуального развития^[1][2]. Соответственно, основная причина патологии, неопределенностей, опасностей для функционирования социума лежит в анормальном разделении труда, что, в свою очередь, ведет к аномии — рассогласованию базовых ценностей и норм, смешению законного и незаконного. Аномия конкретно проявляет себя в функциональной рассогласованности элементов социальной структуры, ценностной дезинтеграции и, говоря современным языком, риском девиантного поведения.

Э го исходное методологическое положение в принципе и сегодня может быть использовано для изучения и прогнозирования увеличения рисков в контексте возникновения опасностей-патологий для функционирования относительно локального социума. При этом можно выделить определенные эмпирические индикаторы риска. Так, следуя логике структурнофункционалистской парадигмы, социологи установили связь между такими социальными фактами, как объем, плотность населения, семейное положение, характер занятости, отношение к вере и т. д. и рисками совершения правонарушений, предложив соответствующий набор его индикаторов. В частности, в больших городах риск подвергнуться насилию значительно больше, чем в небольших населенных пунктах.

Сам Дюркгейм конкретно исследовал, какие именно по характеру социальные факты способствуют аномии и, соответственно, девиации, делая акцент на социальных фактах духовного характера — ценностях и нормах, верованиях и коллективных представлениях. При этом он полагал, что опасности в виде патологий в принципе поддаются лечению, т. е могут быть устранены.

Одним из проявлений социальной патологии Дюркгейм считал самоубийство, которое зависит от внешних причин — определенных социальных фактов. Используя данные официальной статистики, социолог выявил ряд рискогенных тенденций: процент самоубийств среди мужчин выше, чем среди женщин; военные чаще совершают самоубийство в сравнении с людьми, имеющими сугубо гражданские профессии; одинокие или разведенные чаще, чем лица, находящиеся в браке; протестанты чаще, чем католики и т. д. В связи с этим социолог продолжил исследование с акцентом на то, какие именно по характеру социальные переменные способствуют самоубийству.

Дюркгейм выделил четыре типа самоубийств: аномическое, эгоистическое, альтруистическое и фаталистическое. Аномический тип самоубийств получает распространение, когда в обществе возникает рассогласованность ценностного мира, нормативная дезинтеграция, к чему некоторые индивиды не могут адаптироваться. В России именно эти факты привели к всплеску самоубийств на рубеже XX и XXI вв. Эгоистическое самоубийство обусловлено разрывом социальных связей в силу тех или иных причин (смерть близких, развод, коллективное бесчувствие), а также низким уровнем социальной интеграции, что напрямую связано с социальной изоляцией людей: чем больше изоляция индивида от своей социальной группы, тем более он подвержен риску самоубийства. И наоборот: большая степень интеграции обратно пропорциональна числу самоубийств. Альтруистическое самоубийство, напротив, обусловлено сверхсильным поглощением индивида социальной группой, во имя интересов которой он готов на самопожертвование. Наконец, риски фаталистического самоубийства возрастают, когда со стороны группы исходит избыточный контроль, выражающийся в строгой регламентации личной жизни. Для некоторых индивидов это может стать невыносимым.

Задействуя инструментарий структурно-функционалистской парадигмы, можно выявить, например, степень риска дорожно-транспортных происшествий в зависимости от используемого автотранспорта, его плотности на километр дорог, состояния дорожного покрытия, правовой культуры водителей и т. д. Аналогично, по опасностям в виде изменений в коллективных представлениях о должном в семейных отношениях социологи прогнозируют риски распада браков, появления беспризорных детей. Данный подход может быть применен к исследованию рисков, относящихся к компетенции служб чрезвычайных ситуаций. По корреляции социальных фактов можно судить о степени риска, соответственно, планировать в тех или иных объемах средства, материалы, технику, чтобы эффективно устранить последствие наступившего негативного события, компенсировать материальный, а в определенных случаях и моральный ущерб.

Социологизм Дюркгейма нс исключает возможность исследования рисков с учетом определенной динамики социальных реалий. Методологические подходы социолога к анализу коллективных представлений в революционные и эволюционные периоды развития^[3] позволяют выявлять специфические корреляции между определенными социальными фактами как материального, так и духовного порядка и рисками. В частности, в моменты эмоционального возбуждения новаторские периоды возникают риски завышенных ожиданий'. «Идеальное тогда стремится слиться в одно целое с реальным; вот почему у людей возникает впечатление, что совсем близки времена, когда идеальное станет самой реальностью и Царство Божие осуществится на этой земле»^[4]. Патологические особенности данного коллективного сознания начинают подталкивать людей к действиям, способствующим более быстрой материализации идеалов. В результате возникают риски социального радикализма, связанные с революционными ломками политических и экономических структур, особенно рисками перехода от одной системы ценностей к другой. Примеров тому в нашей истории множество — от революций 1917 г. до скачков в «светлое» коммунистическое или демократическое будущее. И попять природу этих рисков можно посредством изучения динамики коллективных представлений россиян, включая их патологию. Специфика же нынешнего российского коллективного сознания такова, что для нее характерны метаморфозы, парадоксы, фантомы^[5], которые становятся весьма значимыми факторами увеличения рисков нефункциональное™ и дисфункциональное™ институтов общества.

Несомненно, методология Дюркгейма может быть использована для управления рисками. Так, можно уменьшить техногенные, экологические и биосоциальные опасности конкретного типа: например, построив подземные или надземные переходы для пешеходов на трассах интенсивного автомобильного движения; влияя на коллективные представления, изменять модели социального поведения (популяризация «безопасного секса» на фоне роста заболеваний СПИДом, гепатитом С и другими болезнями, передаваемыми половым путем); усилив меры противодействия коррупции и т. д.

• [1] Бек К. Общество риска. На пути к другому модерну. М.: Прогресс-Традиция, 2000. С. 38−39.
• [2] См.: Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. М.: Канон, 1996. С. 46.
• [3] См.: Дюркгейм Э. Представления индивидуальные и представления коллективные //Дюркгейм Э. Социология. М.: Канон, 1995.
• [4] Дюркгейм Э. Ценностные и «реальные» суждения // Дюркгейм Э. Социология. М. :Канон, 1995. С. 299.
• [5] См.: Тощенко Ж. Т. Парадоксальный человек. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2009; Его же. Кентавр-проблема (Опыт философского и социологического анализа): монография. М.: НовыйХронограф, 2011; Его же. Фантомы российского общества. М.: Центр социального прогнозирования и маркетинга, 2015.