Соучастие в преступлении

В результате изучения данной главы студент должен:

знать понятие соучастия, формы соучастия, характеристику фигур соучастников;

уметь оперировать полученными знаниями в процессе квалификации групповых преступлений;

владеть навыками определения фигур соучастников и групповых образований, предусмотренных Особенной частью УК РФ.

Понятие соучастия в действующем уголовном праве России

В современном уголовном законе соучастие трактуется как умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления (ст. 32 УК РФ). В УК РФ институт соучастия специально выделен в отдельную главу (гл. 7), где речь идет о преступном поведении нескольких лиц, тогда как другие нормы Общей части УК РФ имеют в виду «преступника-одиночку». Такое почтение соучастию вызвано тем, что преступное поведение нескольких лиц более общественно опасно, чем поведение одного субъекта. Этот вывод основан на следующих обстоятельствах.

Соучастие точно так же, как и любая деятельность совместно действующих лиц, представляет собой кооперацию, где происходит единение усилий для достижения поставленной цели. В результате кооперации не только значительно повышается индивидуальная производительность, но и, по сути дела, создается новая производительная сила, представляющая собой массовую силу, способную достичь необходимого результата.

При совершении преступления в соучастии далее возрастает преступная энергия действующих лиц. Ощущение помощи блокирует сдерживающие факторы, повышается готовность к совершению дерзких и опасных нападений, к причинению более тяжкого вреда нравоохраняемой ценности. Способы совершения преступления в кооперации могут приобретать более изощренные формы.

Наконец, психологическая нагрузка на потерпевшего в случае группового нападения гораздо сильнее, чем в том случае, если нападение совершает индивидуальный преступник. Возможности сопротивления человека в этой ситуации значительно ограничены, если вообще не подавлены.

Таким образом, оказывается, что опасность совместно действующих лиц слагается из трех факторов:

• 1) временного превосходства;
• 2) возбуждения «производительной» энергии соучастников;
• 3) большего психологического давления на жертву.

Признаки соучастия

В целях более подробного изучения института соучастия, а также для отграничения совместно совершенного преступления от иных разновидностей преступной деятельности двух или более лиц различают объективные и субъективные признаки соучастия. К объективным признакам соучастия согласно формулировке ст. 32 УК РФ относится участие в преступлении двух или более лиц (количественный признак) и совместность их деятельности (качественный признак). К субъективному признаку относится умышленная деятельность в совершении умышленного преступления.

В ст. 32 УК РФ так же, как и во многих других нормах уголовного закона, законодатель употребляет термин «лицо», под которым следует понимать субъекта преступления. Лицо и субъект преступления — абсолютно равнозначимые понятия. Такой вывод с очевидностью вытекает из анализа ст. 19 УК РФ. Следовательно, лицо есть подлежащий по всем возрастным и психофизиологическим параметрам уголовной ответственности человек. Этот важный тезис означает: в соучастии могут быть только субъекты преступлений. Если в преступной группе участвует один субъект, а другой — не субъект, деяние не может рассматриваться как групповое. В связи с этим полагаем необходимым вспомнить ныне уже не действующее, но весьма иллюстративное в контексте темы постановление Пленума ВС РФ от 22.04.1992 № 4 «О судебной практике по делам об изнасиловании», где было записано: «Действия участника группового изнасилования подлежат квалификации по ч. 3 ст. 117 УК РСФСР (изнасилование, совершенное группой лиц, — примечание Н. И.) независимо от того, что остальные участники преступления не были привлечены к уголовной ответственности ввиду их невменяемости, либо в силу требований ст. 10 УК РСФСР (речь идет о возрасте уголовной ответственности — примечание Н. И.) или по другим предусмотренным законом основаниям». В данном постановлении предлагалось считать соучастниками и тех лиц, которые уголовной ответственности не подлежат: невменяемые, не достигшие возраста уголовной ответственности. Подобного рода «посылки» высшей судебной инстанции противоречили закону и были подвергнуты резкой критике. Необходимо заметить, что правоприменитель в определенной мере учел допущенную в интерпретации соучастия ошибку и в постановлении Пленума ВС РФ от 01.02.2011 № 1 «О судебной практике применения законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности и наказания несовершеннолетних» внес важные коррективы: «В случае совершения преступления несовершеннолетним, не подлежащим уголовной ответственности, лицо, вовлекшее его в совершение преступления, в силу части 2 статьи 33 УК РФ несет уголовную ответственность за содеянное как исполнитель путем посредственного причинения» (п. 42 постановления).

Итак, в соучастии могут быть лишь два или более субъекта преступления. Если из двух соучастников один не отвечает требованиям субъекта — соучастие исключено. В таких ситуациях подлежащий уголовной ответственности субъект может нести ответственность как за покушение на преступление в соучастии, если он использовал для группового совершения преступления лиц, не подлежащих уголовной ответственности. Здесь действует принцип субъективного вменения — ответственность наступает по направленности умысла. Например, субъект, желая устрашить жертву, нанимает малолетних, не подлежащих в силу возраста уголовной ответственности, и вместе с ними совершает нападение. Если же субъект использует в преступных целях лиц, не подлежащих уголовной ответственности, при этом не принимая участия в совершении преступления, он несет ответственность как исполнитель (об этом подробнее рассказано в разделе, посвященном исполнителю преступления). Как исполнитель субъект отвечает в любом случае: знал ли он, что действующие с ним лица в силу определенных обстоятельств не подлежат уголовной ответственности, или нет. Например, подлежащий уголовной ответственности субъект подстрекает лиц, которые в силу возраста или невменяемости не подлежат уголовной ответственности, совершить преступление. Подстрекающий не знает, что оказывающие ему помощь лица не обладают свойствами субъекта преступления. В ситуации такого рода соучастие также исключено по той причине, что в преступлении принимает участие лишь одно лицо. Его действия, тем не менее, учитывая принцип субъективного вменения, следует квалифицировать как покушение на преступление, совершенное в соучастии.

Следующий объективный признак соучастия — совместность преступной деятельности. Этот признак следует рассматривать именно в разделе объективных признаков, что вовсе не означает игнорирования его синкретической связи с психологическим содержанием. Признак совместности рассматривается в плоскости объективных признаков лишь в целях наилучшего его изучения. При этом разрыв с субъективными признаками носит искусственный характер и не отрицает, а предполагает наличие последних. Ведь не станем же мы утверждать, что, изучая объективную сторону преступления в рамках изучения состава и не делая при этом экивоков в сторону субъективной стороны, мы игнорируем этот важный элемент состава преступления. Такого рода искусственный разрыв объясняется исключительно исследовательскими целями или целями учебного процесса. Поэтому утверждать, что совместность — это признак объективно-субъективный — все равно, что доказывать аксиому о невозможности квалификации деяния как преступления без наличия одного из четырех элементов состава.

Совместность — это действие сообща. С теми или иными незначительными отклонениями такое определение исповедуют все ученые, посвятившие свои работы соучастию. Но ведь действие сообща — это не что иное как взаимодействие, а взаимодействие, в свою очередь, является прерогативой психологии. Поэтому взаимодействие или, иначе говоря, совместность действий необходимо исследовать с позиций психолога.

Взаимодействие характерно для любой среды, где функционирует психическая деятельность. Эта поведенческая характеристика общности наделенных психикой особей характерна даже для насекомых. Психологи подчеркивают, что для любого взаимодействия характерна двусторонняя связь между вовлеченными в процесс деятельности особями, т. е. «А производит изменения в В и обратно» .

Взаимодействие как форма организации конкретной деятельности людей отличается от взаимодействия других особей лишь тем, что homo sapiens обладает сознанием и волей, которым действие и подчинено, тогда как для животных больше характерен инстинкт и в некоторых случаях — научение. Все другие черты взаимодействия, среди которых одной из основных является двусторонняя связь, аналогичны. Этот признак, выделяемый психологами, следует иметь в виду, ибо в дальнейшем он окажет неоценимую услугу при построении доказательств.

Совместная деятельность означает, что каждый должен внести свой вклад, частичку своего труда в общий совокупный продукт, в достижение общего итога деятельности. Поэтому взаимодействие можно определить как организацию, в какой бы форме она ни была, совместных действий, позволяющих конкретному объединению людей реализовать общую для ее членов деятельность. Этот вывод следует из исследований, проведенных в психологии.

В правильности этих теоретических построений может убедить любой пример совместной деятельности. Так, простейшая форма совместной деятельности при пространственной координации — передача кирпичей по цепочке — может быть иллюстрацией для вычленения основных признаков взаимодействия, к которым мы, основываясь на выводах социальной психологии, относим:

• 1) общность результата для взаимодействующих;
• 2) необходимость вклада каждого из участников в совокупный результат.

Если взять элементарную форму соучастия, выделяемую в литературе, — соисполнительство, то все выделенные признаки будут налицо. Эти признаки присутствуют и во всех других формах кооперации людей. Следовательно, совместность любой деятельности, в том числе и соучастия в преступлении, характеризуется единым для действующих лиц процессом деятельности. Это означает, что усилия взаимодействующих субъектов направлены на достижение общего для них результата. Если это цепочка, по которой передаются кирпичи, общим результатом может быть скорейшая разгрузка машины, если же это группа расхитителей, то общим результатом может быть обогащение и т. д.

Принадлежность к единому процессу деятельности и единому результату при совместных трудовых затратах доказывается и психологическими выкладками.

Для совместной деятельности характерна общность усилий, вкладов в достижение единого результата. Но это еще не все. Для характеристики совместности необходима еще определенная связь между взаимодействующими лицами. В противном случае вряд ли можно говорить о какой-либо совместной деятельности. И это вполне естественно: даже деятельность пчел, собирающих мед, взаимосвязана. Что касается соучастия, то по поводу взаимосвязи участвующих в преступлении лиц существует две позиции. Согласно мнению одних авторов, действия соучастников должны находиться друг с другом в причинной связи^[1]. Другие полагают, что действия одного соучастника являются условием действия другого^[2].

Существующая между соучастниками согласованность характеризуется вовсе не причинной зависимостью, которая предполагает порабощение воли, а зависимостью взаимообусловленности, корреляцией, в результате которой решение действовать в итоге принимает участник преступления самостоятельно.

Иное дело — связь соучастников с конечным результатом преступного посягательства. Здесь связь носит характер необходимой причинности, поэтому справедливо утверждение, что между действиями соучастника и наступившим преступным результатом должна быть установлена причинная связь.

Субъективный признак соучастия образуют два элемента: умышленность участия и участие в совершении умышленного преступления. Умышленность соучастия означает, что все лица, участвующие совместно в совершении преступления, действуют либо с прямым, либо с косвенным умыслом. Совершая преступление в соучастии, лицо сознает не только общественно опасный характер своего поведения, не только факт противоправности совершаемого им деяния, но и тот факт, что он действует не один. В этом смысле интеллектуальный элемент умысла соучастника шире соответствующего элемента индивидуально действующего лица.

Что включает в себя сознание любого лица, совершающего умышленное преступление? Прежде всего, знание им фактических обстоятельств собственного поведения. Именно знание, а не сознание, ибо сознавать можно и смутно (ребенок с определенного возраста начинает осознавать окружающее), а вот знать смутно невозможно.

Знание субъектом фактических обстоятельств дела, по сути, означает знание им того факта, что он совершает конкретный поведенческий акт. Например, если человек берет книгу, он знает, что не делает ничего иного, кроме как берет книгу; если судья выносит приговор, то в его сознание входит знание того обстоятельства, что он посредством приговора привлекает лицо к ответственности.

Знание индивидом фактических обстоятельств собственного поведенческого акта означает, кроме того, знание им всех элементов, которые данный поведенческий акт сопровождают. К этим элементам относятся в различной последовательности место совершения поведенческого акта, приблизительное время и различного рода другие элементы, характеризующие фактические обстоятельства данного поведения.

Сознание субъекта, совершающего умышленное преступление, включает в себя знание социального значения совершаемого поведенческого акта. В этой части может возникнуть вопрос: возможно ли знание фактических обстоятельств дела без знания их социального значения? Например, возможно ли вынесение приговора без знания того обстоятельства, что приговор неправосудный? В этом контексте весьма интересен пример, приводимый В. П. Тугариновым. Рассуждая на тему «Сознание» ,.

В. П. Тугаринов пишет: «Так, например, ложная информация, данная без знания того, что она ложная, будет отличаться от сознательной дезинформации только в смысле отсутствия преднамеренности, ибо информатор и в первом случае действовал сознательно в общем смысле сознания»^[3]. Что это как не констатация того обстоятельства, что субъект может знать о фактически совершаемом поведении и не знать о его социальной подкладке?

Для констатации наличия в действиях лица состава преступления незнание им социального резонанса совершаемого деяния означает отсутствие и самого состава. Такое в принципе возможно под влиянием ошибки или заблуждения. Но если лицо совершает деяние не под влиянием ошибки или заблуждения, то согласно древнеримскому правилу, используемому в нашем законодательстве, — ignoratio juris neminem excused (нельзя отговариваться незнанием закона) презюмируется, что лицо помимо фактических обстоятельств дела сознает и его социальные свойства^[4]. Презумпция такого рода означает, что лицо, совершившее преступление, знало о фактической стороне своего деяния и знало о его социальных свойствах, если, соответственно, лицо было вменяемое, достигшее определенного в законе возраста и действовало не под влиянием ошибки или заблуждения.

Для соучастия констатация данного факта обусловливает весьма важный вывод. Коль скоро любое лицо, совершая любой поведенческий акт, сознает его фактическую сторону, естественно было бы предположить, что лицо, совершая преступление в соучастии, сознает два фактических обстоятельства. Первое — это то, что он совершает конкретный поведенческий акт; второе — он совершает данный поведенческий акт не один.

Проверим сделанное утверждение и приведем противоположный тезис. Субъект не сознает того обстоятельства, что он действует не один. Этот тезис ущербный в отношении соучастия по двум основаниям. Первое основание заключается в том, что если субъект обязан сознавать фактическую сторону своего поведения для вменения этого поведения ему в ответственность, то он не может не сознавать, что действует не один. Сознание этого факта входит в знание о конкретном поведенческом факте.

Если же признать, что в сознание субъекта не входит знание о деятельности другого лица, то как тогда соотнести это обстоятельство с существующим в уголовном праве незыблемым принципом субъективного вменения? Согласно этому принципу вменяться в вину может лишь то, что охватывалось умыслом, в частности, сознанием субъекта, т. е. лишь то, о чем он знал. Как же суд может привлекать к ответственности за соучастие лиц, в сознание которых не входит знание о соучастниках; другими словами, как суд может осуждать субъекта за преступления, совершенные в соучастии, если он не знал, что действует не один? Такое положение противно, во-первых, элементарным основам формальной логики, а во-вторых, полностью противоречит названному принципу уголовного права, на котором, по сути дела, стоит вся уголовно-правовая доктрина и который помимо чисто правового имеет важное и хорошо известное политическое значение.

Но ведь если для ответственности за соучастие необходимо, чтобы субъект знал о деятельности соучастников, то это требование равным образом должно относиться ко всем участвующим в преступлении лицам. Для вменения субъекту квалифицирующего или отягчающего обстоятельства в виде соучастия необходимо, чтобы оно осознавалось каждым субъектом, которому это обстоятельство вменяется. Отсюда вытекает единственно возможный вывод: каждый из соучастников должен быть осведомлен о том, что действует не один.

Соглашение как внешнее выражение сознания взаимодействия в соучастии может касаться всех деталей преступления, но может затрагивать лишь какую-либо его часть, не распространяясь на подробности. Так, подстрекатель, чтобы стать соучастником преступления, должен возбудить в исполнителе решимость на совершение конкретного преступного деяния. При этом вовсе не обязательно, чтобы обсуждению подвергались детали его совершения. Достаточно самого факта соглашения на совершение преступного деяния, в результате которого соучастники будут осведомлены о совместности преступных действий. Конкретные детали может разработать исполнитель индивидуально, не посвящая других соучастников в технические особенности совершения деяния. Однако от этого деятельность лиц нс перестает быть соучастием, поскольку в их действиях присутствует знание о деятельности сообща.

В том случае, если кто-либо из участвующих в преступлении лиц не знал о присоединившейся деятельности другого, тогда соучастие исключается, поскольку исключена двусторонняя связь, предполагающая обязательное знание одного соучастника о присоединившейся деятельности другого. В такого рода случаях ответственность согласно принципу субъективного вменения должна быть распределена следующим образом: исполнитель несет ответственность за фактически им содеянное, а другой субъект, действующий скрытно от исполнителя, — за покушение или приготовление к совершению того же преступления в соучастии.

Другой элемент субъективного признака соучастия — участие лиц только в совершении умышленного преступления.

Согласно буквальному толкованию ст. 32 УК РФ соучастие возможно лишь в таких преступлениях, субъективная сторона которых предполагает наличие прямого или косвенного умысла. Если в диспозиции нормы Особенной части УК РФ указано, что деяние может быть совершено по неосторожности, то в этом случае соучастие исключается.

Возможность соучастия лишь в умышленном преступлении предполагает сознание соучастником всех признаков, образующих состав деяния, в совершении которого он принимает участие, Так, если субъективная сторона деяния содержит указание на мотив и цель, то указанный мотив или цель должны осознаваться всеми соучастниками. В противном случае исключается умысел соучастия в умышленном преступлении, а также исключается совместность деятельности, которая, как мы уже выяснили, направлена па достижение единой для соучастников цели. Если подстрекатель склоняет другое лицо к совершению убийства человека, являющегося общественным деятелем, с целью прекращения его политической активности, а исполнитель, будучи введен в заблуждение, считает, что убийство в данном случае преследует цель мести за измену жены, то участвующие в преступлении лица будут нести ответственность по разным статьям УК РФ, устанавливающим соответствующую субъективную направленность их действий: субъект, преследующий цель прекращения политической активности общественного деятеля, — по ст. 277 УК РФ, а другой участник посягательства — по соответствующей части ст. 105 УК РФ.

Соучастники должны сознавать и другие признаки преступления, которые законодатель включил в диспозицию нормы в качестве обязательных. Так, факт незаконного проникновения в жилище при совершении кражи должен быть известен всем лицам, участвующим в ее совершении.

Соучастие возможно до момента фактического, а не юридического окончания деяния. Этот тезис имеет значение для квалификации преступлений главным образом в случае, если их составы сконструированы как формальные или усеченные. Например, разбой (ст. 162 УК РФ) юридически считается оконченным с момента нападения, а фактически как разновидность хищения — с момента изъятия ценностей и получения реальной возможности пользоваться ими. Если субъект предлагает свое содействие после юридической стадии окончания деяния (нападение уже совершено), но до фактического завершения деяния (над имуществом еще не установлено господство), то таким образом он становится соучастником преступления.

• [1] Малахов П. И. Соучастие в воинских преступлениях в свете общего учения о соучастии по советскому уголовному праву: автореф, дис… канд. юрид. наук. М., i960. С. 14.
• [2] Гришаев П. И., Кригер Г. Л. Соучастие по уголовному праву. М., 1959. С. 17.
• [3] Тугаринов В. II. Избранные философские труды. Л., 1988. С. 246.
• [4] Следует сказать, что принцип «незнание закона не освобождает от ответственности» в современных условиях развития российского законодательства не всегда приемлем. Имеется в виду низкий уровень правовой пропаганды, благодаря которой этот принцип и должен был бы наполняться фактическим содержанием.