Отличие новоевропейского эстетического суждения о красоте от других пониманий красоты

Подобная характеристика красоты никак не может подойти к употреблению этого слова, к примеру, древнегреческим философом Платоном, предлагающим начинать путь восхождения к познанию абсолютной истины с восхищения прекрасным телом, или жившим семью столетиями позже него и соединяющим платоновскую метафизику с новым мистикорелигиозным сознанием неоплатоником Плотином, называющим красоту «цветением бытия». Неприменимо оно и в теологической трактовке красоты как соответствия Божьему замыслу; не отражает и восточного представления о красоте как о полноте жизненных свойств и динамическом балансе жизненных энергий. Оно также выглядит неуместным при применении слова «красота» по отношению к красоте души, красоте истины, красоте эйдоса, красоте божественного творения, красоте поступка, красоте божества, внутренней красоте человека.

Важное замечание Термин эйдос известен в первую очередь по философскому учению Платона, где это понятие обозначает идеальную форму, прообраз существующих материальных вещей, их сущность, идею. Одновременно, как отмечалось ранее (см. параграф 5.3), в этом слове важно значение вида, образа, образца, формы. Именно в таком понимании это слово становится ключевым для формирования древнегреческой метафизики, для которой момент зримости, созерцаемости крайне важен. Но также важным является применение понятия созерцания к процессу познания, что позволяет говорить, что эйдосы даны нс просто зрению, но умозрению, постигаются умозрительно. Таким образом, в слове «умозрение» важна нс только отвлеченная абстрактность, противоположность материальному зрению, но собственно зримость, созерцание, способность ума усматривать сущности.

Итак, во всех перечисленных случаях красота отнюдь не может быть понята как иллюзорная субъективно оцениваемая характеристика, формируемая лишь в итоге чувства удовольствия, случайно возникшего в том, кто выносит суждение. Все эти суждения отсылают к некой незыблемости бытия, находящегося в основании наблюдаемой гармонии. Квинтэссенция бытия в вещах — вот что есть красота в данном случае. Абсолютная, независимая от человека-наблюдателя суть мира являет здесь себя безо всяких недостатков, в наиболее возможной своей полноте. Это совершенство, знак полноты бытия, свечение, производимое совпадением наблюдаемой вещи с Божьим замыслом, с абсолютной истиной. Другими словами, можно сказать, что это своеобразный эффект, возникающий при совпадении воспринимаемого образа с истиной от полноты ее присутствия в нем.

Мы можем вывести из этого описания два следствия: с одной стороны, подобное восприятие красоты предполагает ее даже не объективный, а скорее абсолютный, непосредственно бытийный характер; с другой стороны, красота здесь не более чем дополнительный эффект совпадения с истиной, или, пользуясь терминами платоновской философии, совпадения вещи с эйдосом. Красота присутствует там, где воспринимаемая телесная вещь наименее искажена по отношению к идеальному прообразу, что и позволяет нам, глядя на эту вещь, вспомнить эйдос и начать восхождение к истинному знанию. Это свечение истины, зримым образом видимое тому, кто достаточно настроил свой разум на постижение, подобно видению нетварного света, описанному исихастамиК Это свет подлинно божественный, бестелесный, однако тот, кто уже преобразил свою душу молитвенным деланием, преобразил также и тело и потому видит его телесными очами.

Итак, красота как «цветение бытия» представляет собой предмет онтологии, но такой, который в то же время не является основным ее предметом, а только некой аурой, восторгом, сиянием, окружающим священность главного предмета — истины бытия как такового. Все это абсолютным образом расходится с тем, что предлагает нам в своих характеристиках Кант. Мы можем обратить внимание на еще более тесную связь определения новой и специфической эстетической позиции, сформировавшейся в Новое время и приведшей к возникновению эстетики как отдельной философской дисциплины, с тем переворотом в мышлении, который артикулировал и сформулировал Кант в своей философской системе.^[1]

• [1] Исихазм — средневековое христианское мистическое учение, направление в богословии, составившее основу духовных практик в православной традиции.