Когнитивные стили: предпочтения или «другие» способности?

Когнитивные стили как метакогнитивные способности

Феномен «расщепления» полюсов когнитивных стилей с новой остротой ставит вопрос о природе стилевых параметров: являются ли когнитивные стили предпочтениями в способах переработки информации или же особого рода способностями.

В данной главе обосновывается точка зрения, согласно которой когнитивные стили — это особый («другой») тип интеллектуальных способностей сравнительно с традиционными интеллектуальными способностями, измеряемыми с помощью психометрических тестов интеллекта.

Говорят, что новое — это хорошо забытое старое. Многих профессионально-психологических споров, видимо, не было бы, если бы все очередные теории придерживались строгого режима научной преемственности. Попробуем еще раз вспомнить истоки проблемы когнитивных стилей.

Особенности интеллектуальной деятельности, которые были обозначены как когнитивные стили, характеризовали индивидуальные различия в способах восприятия, анализа, категоризации и интерпретации происходящего. Фактически, речь шла об индивидуальных различиях процесса построения познавательного образа ситуации (ее «ментальной картины»). Как оказалось, разные испытуемые по-разному ментально «видят» одну и ту же ситуацию и, соответственно, по-разному на нее ментально реагируют (воспринимают, оценивают, принимают решения, высказывают суждения и т. д.). Именно эти факты явились фундаментом стилевого подхода.

Стилевые свойства интеллектуальной деятельности первоначально назывались «когнитивными контролями» и их основное назначение связывалось с управлением познавательной активностью: во-первых, координацией базовых познавательных процессов (таких, как перцепция, память, мышление) с целью выстраивания реально-ориентированных представлений об окружающем и, во-вторых, ограничением (сдерживанием) побуждений и аффектов в актах восприятия и понимания происходящего.

Иными словами, уже в исходной трактовке природы когнитивных стилей были представлены два аспекта интеллектуальной деятельности: своеобразие ментальных репрезентаций происходящего (как организуется ментальный образ ситуации) и возможность регуляции интеллектуальной активности (как осуществляется контроль влияния аффективных состояний на процесс познавательного отражения).

Важно отметить один существенный момент, который далеко не всегда учитывается в современных отечественных и зарубежных стилевых исследованиях. Понятие «когнитивного контроля» в Меннингерской школе («когнитивного стиля» — в современной терминологии) было введено одновременно с понятием «когнитивная структура», которое адресовывалось некоторому гипотетическому психическому образованию, объясняющему устойчивость присущих конкретной личности тех или иных стилевых свойств. Предполагалось, что если когнитивные стили характеризуют определенные наблюдаемые познавательные процессы, то когнитивная структура отражает ту психическую основу, которая эти процессы опосредует (Rapoport, 1957; Gardner, Holzman, Klein, Linton, Spence, 1959).

И хотя никто из основателей стилевого подхода не пытался определить природу когнитивных структур (действительно, если это структуры, то структуры чего?), тем не менее, с моей точки зрения, в стилевых исследованиях впервые была заявлена идея о роли структурной организации индивидуального ментального (умственного) опыта субъекта как одной из детерминант индивидуальных различий в интеллектуальной деятельности.

Таким образом, можно предположить, что если традиционные интеллектуальные способности — это индикаторы сформированное™ психических механизмов, отвечающих за правильность (точность) и скорость процесса переработки информации, то когнитивные стили — это индикаторы сформированное™ психических механизмов, отвечающих за управление процессом переработки информации. Сами же когнитивные стили при такой интерпретации их психологического статуса могут рассматриваться как метакогнитивные способности, проявление которых — в виде особенностей стилевого поведения — обусловливается особенностями организации ментального опыта субъекта.

Психической основой ментального опыта являются ментальные структуры. В рамках анализа ментальных структур можно выделить четыре уровня (или слоя) опыта, каждый из которых имеет свое назначение (Холодная, 2002; Холодная, 2012; Холодная, Гельфман, 2016).

• 1. Когнитивный опыт — это ментальные структуры, которые обеспечивают восприятие, хранение и преобразование информации. Их основное назначение — оперативная переработка текущей информации об актуальном воздействии. Когнитивный опыт представлен такими ментальными структурами, как архетипические структуры, способы кодирования информации, когнитивные схемы.
• 2. Понятийные опыт — это ментальные структуры, обеспечивающие формирование семантических сетей, использование категорий разной степени обобщенности и порождение нового ментального содержания. Их основное назначение — воспроизведение в психике субъекта устойчивых закономерных аспектов его окружения. В состав понятийного опыта входят семантические, категориальные и концептуальные структуры.
• 3. Метакогнитивный опыт — это ментальные структуры, позволяющие осуществлять непроизвольную и произвольную регуляцию процесса переработки информации. Их основное назначение — контроль за состоянием индивидуальных интеллектуальных ресурсов и коррекция хода интеллектуальной деятельности. Метакогнитивный опыт представлен такими ментальными структурами, как непроизвольный и произвольный интеллектуальный контроль, метакогнитивная осведомленность, открытая познавательная позиция.
• 4. Интенциональный опыт — это ментальные структуры, которые лежат в основе избирательности интеллектуальной активности. Их основное назначение — участие в формировании субъективных критериев выбора определенной предметной области, направления поиска решения. Интенциональный опыт представлен такими ментальными структурами, как предпочтения, убеждения и умонастроения.

Попробуем с этой новой «старой» точки зрения рассмотреть традиционную феноменологию основных когнитивных стилей.

Полезависимость/поленезависимость

Поленезависимость (ПНЗ) — в отличие от полезависимости (ПЗ) — проявляется в аналитичности познавательных образов: склонности детализировать и дифференцировать свои познавательные впечатления, ориентируясь при этом на релевантные элементы воспринимаемого материала. Познавательные образы ПНЗ более подвижны и «трехмерны», о чем свидетельствует более высокая успешность выполнения ими любых пространственных преобразований, в том числе ментальной ротации. ПНЗ соотносится с тенденцией структурировать и связывать семантический материал: представители этого полюса лучше структурируют текст, их конспекты отличаются большей четкостью (Абакумова, Шкуратова, 1986). X. Фатерсон, обобщив значительное число исследований ПЗ/ПНЗ, пришла к выводу, что природа этого феномена может быть понята в терминах «артикуляции опыта» как его особого состояния (Faterson, 1962).

При этом для познавательных образов ПНЗ лиц характерна объектная направленность: выраженность эффектов децентрации при решении задач Пиаже (Noppe, 1985); ориентация на содержательные аспекты учебной деятельности (и у ПНЗ студентов, и у ПНЗ преподавателей), а не на межличностные отношения (Renninger, Snyder,.

1983); более прямое соответствие характера организации понятий в памяти испытуемого содержательной структуре учебного текста (Stasz, Shavelson, Сох, 1976). В ситуации социального взаимодействия ПНЗ лица используют защиты, «повернутые на объект» (т.е. связанные с активной переработкой информации о психотравмирующей ситуации), тогда как ПЗ — «повернутые на себя» (т.е. связанные с эффектами эгоцентрации) (Witkin, Goodenough, 1977).

Дж. Гилфорд предположил, что ПНЗ лица более свободны от иллюзорных эффектов в восприятии и, в частности, в большей мере способны трансформировать иллюзорную точку зрения в реалистическую (Guilford, 1980). Частным подтверждением этой гипотезы является исследование, в котором показано, что полезависимые испытуемые в большей мере подвержены иллюзии Мюллера-Лайера (Haronian, Sugerman, 1967).

ПНЗ дети лучше контролируют свои моторные действия (при выполнении инструкции нарисовать линию, пройти по прямой, как можно медленнее записать свое имя) (Maccoby, Dowby, Hagen, Determan, 1965). Добавим к сказанному, что Г. Уиткин одним из важнейших проявлений ПЗ/ПНЗ считал включенность механизмов контроля над аффективными состояниями, которые обнаруживают себя в преобладании определенных типов психологической защиты у людей, находящихся на разных полюсах этого когнитивного стиля (Witkin, 1965).

Итак, индивидуальные различия в проявлениях ПЗ/ПНЗ — это различия в мере объективированности познавательного отражения (степени ясности, дифференцированности и полноты воспроизведения в познавательном образе характеристик данного фрагмента реальности), а также в степени непроизвольного и произвольного контроля своей познавательной деятельности по отношению к вмешательству мотивационно-аффективных состояний.

Какова природа тех ментальных структур, которые порождают этот когнитивный стиль и предопределяют его функции?

Как известно, Г. Уиткин отрицал связь ПЗ/ПНЗ с какими-либо вербальными навыками. Тем не менее, по данным ряда авторов, полюс поленезависимости предполагает более высокую степень развития второй сигнальной системы (Тихомирова, 1988) и более высокий уровень вербального интеллекта (Шкуратова, 1983). Иными словами, одним из факторов выраженности ПЗ/ПНЗ является степень сформированности словесно-речевого способа кодирования информации, поскольку слово отвечает за расчлененность познавательного опыта на перцептивном уровне.

Относительно последнего факта следует сделать некоторое уточнение. По-видимому, ПНЗ стиль определяется не столько уровнем развития вербальных навыков, сколько мерой координации словесно-речевого и сенсорно-перцептивного способов кодирования информации. В наших исследованиях трижды повторился один и тот же результат: показатели ПНЗ (в виде времени нахождения простой фигуры в сложной по методике «Включенные фигуры») и меры координации словесно-речевой и сенсорно-перцептивных функций (в виде соотношения времени выполнения карт «цвет» и «слова» Т₂/Т_а по методике Струпа) вошли в один фактор с весами .56 и .61; .82 и .75 (см. раздел 3.2); -.82 и -.71 (Холодная, 2002). Тот факт, что ПНЗ испытуемых отличает более высокая степень интегрированности словесно-речевого и сенсорноперцептивного способов переработки информации, отмечали и другие авторы (Bloom-Feshbach, 1980).

Как уже отмечалось в главе 4, в теории «конструктивных операторов» Дж. Паскуалъ-Леона природа ПЗ/ПНЗ объясняется с позиции объединения взглядов Ж. Пиаже и Г. Уиткина. Паскуаль-Леон выделяет в структуре индивидуального опыта систему схем и систему операторов. Схемы (аффективные, когнитивные, личностные) — это психические структуры, в которых отображаются содержательные ситуационные инварианты взаимодействия человека со своим окружением. Среди когнитивных схем выделяются оперативные (схемы действия), фигуративные (схемы, в которых представлено перцептивное либо семантическое содержание познавательных образов) и исполнительные (схемы-правила организации информации). Операторы — это психические механизмы, оказывающие регулирующее воздействие на схемы. ПЗ/ПНЗ стиль — это проявление уровня сформированности и особенностей функционирования определенных когнитивных схем и операторов, которые определяют индивидуальные различия в «ментальной аттенциональной способности» (в терминах отечественной психологии — способности к распределению, концентрации и избирательности внимания). В частности, ПНЗ предполагает наличие сформированных фигуративных и исполнительских схем, а также активное действие операторов (Pascual-Leon, Goodman, 1979).

В связи с учетом роли когнитивных схем представляет интерес точка зрения Ч. Носала, который проводит аналогию между ПЗ и явлением функциональной фиксированности, с одной стороны, и влиянием отрицательных эмоций, с другой. При этом изменяются параметры внимания: оно становится либо чрезмерно инертным (и тогда наблюдается эффект перцептивной центрации), либо чрезмерно колеблемым (и тогда дает себя знать разрушение схем поиска данных) (Nosal, 1990).

Далее, есть основания полагать, что проявления ПЗ/ПНЗ связаны со сформированностью механизмов торможения психической активности. В исследовании И. В. Тихомировой было показано, что высокие индексы ПНЗ находятся в прямой связи с показателями инактивированности как свойством нервной системы (в виде амплитуды альфа-ритма и скорости угашения ориентировочной реакции). Инактивированность, в свою очередь, связана с преобладанием вербальных функций. Таким образом, ПНЗ предполагает преобладание процессов торможения, на которые, в свою очередь, «…существенное влияние оказывает доля участия контролирующей системы активации, в том числе механизмов, связанных с вербальными процессами (понятийным обобщением)» (Тихомирова, 1988, с. 112).

По нашим данным (см. главу 4, пятая серия исследований), показатели ПНЗ (по методике «Включенные фигуры») вошли в один фактор с показателем силы процесса торможения (по опроснику Стреляу) и показателем количества единичных групп по методике свободной сортировки слов (факторные веса .525; -.793; .816 соответственно). Это значит, что низкий уровень способности тормозить собственные действия одновременно проявляется в росте полезависимости и снижении контроля за категориальными преобразованиями при оценке сходства объектов (в виде роста тенденции компартментализации, т. е. чрезмерной изоляции отдельных идей).

Ранее аналогичную идею высказала Т. Глоберсон, отметив, что индивидуальные различия в ПЗ/ПНЗ стиле имеют отношение к сформированное™ контролирующих стратегий. При этом способность к торможению нерелевантных схем в наименьшей степени характеризует «полезависимых» и «фиксированных поленезависимых» и в наибольшей — «гибких поленезависимых» (в терминах Уиткина) (Globerson, 1983).

Таким образом, источником различий в ПЗ/ПНЗ стиле являются когнитивные структуры ментального опыта (в первую очередь, интегрированность словесно-речевого и сенсорно-перцептивного способов кодирования информации и сформированность когнитивных схем), а также его метакогнитивные структуры (в виде непроизвольного интеллектуального контроля).