«Животное» и «человек» (Ч. Дарвин, К. Маркс и Ф. Энгельс)

Исторически первое представление о происхождении человека сформировалось по законам религиозной веры. Оно является продолжением учения о Боге и богоподобности человека. Другая концепция, возникшая в русле науки и философии, принципиально разводит понятия «животное» и «человек». В истории философии сначала возникли догадки о том, что человек — совсем не животное, а затем, в XIX в., сложилось воззрение: человек — животное особого типа.

Так, Аристотель обратил внимание на то, что человек в отличие от животных способен «к восприятию таких понятий, как добро и зло, справедливость и несправедливость и т. п.»¹. По мнению Эразма Роттердамского, человек — это странное животное, состоящее из двух или трех разных частей, — души, как бы некоего божества, и тела вроде бессловесной скотины"^[1][2].

Многие философы подчеркивали, что предназначение человека состоит в том, чтобы раскрывать свое главное отличие от животных — способность думать. «Человек, несомненно, сотворен для того, чтобы думать, — пишет Б. Паскаль, — в этом и главное его достоинство, и главное дело жизни, а главный долг в том, чтобы думать пристойно. И начать ему следует с размышлений о себе самом, о своем создателе и о своем конце»^[3].

Принадлежность человека к животному миру в истории философии рассматривалась обычно как само собой разумеющееся исходное предположение. «В теории человека, основанной на теории природы, — подчеркивал Ф. Шлегель, — все другие органические создания рассматриваются лишь как приближение к человеку. Человек в земной истории представляет собой лишь последнюю ступень длинного рода созданий, целью которых является организация совершенного тела. Только на этой вершине органического развития пробивается душа земли, и в человеке возникает духовное сознание»^[4].

Однако каким образом в человеке возникает нечто, что возвышает его над природным миром? Первое становление человека, как отмечал Карл Ясперс, проблема до сих пор совершенно нам недоступная, непонятная^[5]. На вопрос, чем человек отличается от животного, рассуждает К. Ясперс, обычно отвечают: прямохождением, большим весом мозга, соответствующей этому формой черепа и высоким лбом, гладкой кожей, только человеку присущей способностью смеяться и плакать и т. д.^[6].

За последние два столетия в Европе и Северной Америке религиозная интерпретация человеческого существа была постепенно замещена различными версиями, которые можно назвать натуралистическими. Впечатляющие успехи естественных наук в области физики, химии, биологии, астрономии породили представление, будто методы, присущие этим дисциплинам, могут быть применены к истолкованию человеческого существа.

Распространилось воззрение, согласно которому человек как таковой в основном естественный, природный феномен, разумеется, весьма сложный, но все же вполне объяснимый в терминах наук, призванных изучать другие сферы природы. Библейский взгляд, о котором шла речь, был выражен в форме повествований, носящих откровенно мифологический характер. Едва стала ясна их мифологическая сущность, эти истории попросту отвергли. Была реализована лишь незначительная попытка выразить те глубокие истины о человеческом существе, которые отражены в этих преданиях.

Новая теория Вселенной, которую разработал Николай Коперник, вызвала первый шок: если Земля не центр универсума, а лишь одна из незначительных планет в закоулке безбрежного космоса, то человек значим лишь настолько, насколько он таковым себя считает. Есть ли какие-либо основания думать, что человек отражает лик Божий и что Бог питает к нему особый интерес?

Другой шок вызван открытиями геологов, которые раскрыли нескончаемую летопись универсума. Если Земля существовала миллионы и даже биллионы лет до того, как началась человеческая история, разве это не свидетельствует о том, что человеческая раса всего лишь преходящий эпизод в истории универсума? Возможно, самый сокрушительный удар по библейской версии человека нанес Ч. Дарвин, который представил солидные эмпирические доказательства своей теории эволюции.

Концепция Дарвина размещала человечество внутри царства животных и, казалось, окончательно доказала, что те, кто гордится тем, что человеческое существо сотворен по образу и подобию Бога, заражены предрассудками собственного величия. Фактически человек не более чем необычный, возможно, случайный или побочный продукт естественных процессов. Натуралистический взгляд на человека постепенно становится преобладающим в течение XIX в. Может быть, и в XX столетии большинство людей оценивало себя по этой теории.

Современная культурная антропология подтверждает факт человеческой эволюции от животных. Освещается круг вопросов, связанных с механизмом эволюционных изменений: определяются понятия естественного отбора, мутации, клеточных наследственных структур — генов и хромосом. Широкий эволюционный подход получает дальнейшее развитие в новейших концепциях, применяемых антропологами, в частности в социологии^[7].

Возраст древнейших приматов по известным в настоящее время находкам определяется в 70 млн лет. С начала 80-х годов XX в. развитие палеоантропологии характеризуется не столько новыми открытиями, сколько более подробными интерпретациями уже имеющихся находок. Очередное звено эволюционного развития человека представлено видом Homo erectus — человек прямоходящий (1,6 млн — 100 тыс. лет назад). Широко представленный географически (Азия, Африка, Европа), данный вид весьма однороден по облику культуры, в основе которой лежали охота и собирательство. Использование огня позволяет предположить наличие мест постоянного обитания. «Речь», по-видимому, представляла собой набор звуковых сигналов и жестов.

Homo erectus является первым гоминидом, достаточно развитым, чтобы быть отнесенным к собственно человеческому роду. Прямым прародителем человеческой линии чаще всего считаются африканские австралопитеки. Однако эволюционная теория сталкивается с рядом трудностей. Никто не оспаривает подтвержденной эмпирически плавности развития. Но как объяснить так называемые скачки, принципиально новые свойства, которых нет у животных? Современные люди представляют собой резкий отход в уровне интеллекта и культуры от неандерталыдев и других человеческих видов. Этот скачок трудно объяснить чисто эволюционным путем.

Раскрывают ли новейшие исследования тайну антропогенеза? На наш взгляд, они не проясняют всей глубины проблемы. Как человек стал человеком? Этот вопрос до сих пор окончательно не выяснен. Для того чтобы выделиться из животного царства, он должен был обрести сознание, способность к социальной жизни, обнаружить столь существенные качества, как готовность трудиться, речь и т. д.

«Важнейшая черта антропосоциогенеза, — говорится во „Введении в философию“, — его комплексный характер. Поэтому принципиально неверно было бы утверждать, что, скажем, „сначала“ возник труд, „потом“ — общество, а „еще позднее“ — язык, мышление и сознание. Тезис об определяющем значении труда выделяет последний в качестве центрального (и именно в этом смысле первичного) антропогенетического фактора, в связи с которым формируются и общежитие, и зачатки рационального мышления. Но труд и сам имеет генезис, превращаясь в предметно-практическую деятельность лишь во взаимодействии с такими факторами социализации, как язык, сознание, нравственность, мифология, ритуальная практика и т. д.»^[8].

Согласно трудовой теории происхождения человека от обезьяны, животные будто бы убедились в том, что искусственные орудия труда гораздо эффективнее естественных. Тогда они стали создавать эти орудия и сообща трудиться. Мозг стал развиваться. Появилась речь, поскольку именно в труде родилась потребность сказать что-то друг другу… Итак, труд сотворил человека. Но для того чтобы начать трудиться, важно обладать какими-то проблесками сознания. Неплохо также для этой цели жить в группе и общаться в процессе обретения трудовых навыков.

Однако эти рассуждения образуют замкнутый круг. Сознание рождается только как результат труда, но чтобы заняться деятельностью, нужно иметь нечто подобное интеллекту. Речь обретается внутри общности. Но какая сила побуждает жить сообща и искать общения? Все эти компоненты внутренне сцеплены, связаны. Непонятна первичность их происхождения.

Авторы трудовой концепции антропосоциогенеза, к сожалению, не могут объяснить эти противоречия. Критикуя сложившиеся взгляды на трудовую деятельность как основу антропогенеза, В. М. Вильчек замечает: «Они пишут: первобытный охотник догадался, понял, открыл, изобрел и т. д. Но этот „первобытный охотник“ — обезьяна. Действительно, существо очень догадливое, умное, но, чтобы обладать хотя бы частью тех свойств, которые были необходимы, чтобы произойти в человека в соответствии с „трудовой“ гипотезой, она, обезьяна, предварительно должна уже быть человеком, находящимся на относительно высокой ступени развития. Чтобы снять это внутреннее противоречие в „трудовой“ гипотезе, надо объяснить, каким образом прачеловек мог нечто выдумать, изобрести, открыть, не умея придумывать, изобретать, открывать и решительно ничего не придумывая, не изобретая и не открывая…»^[9].

Воспроизведем основные положения этой критической концепции В. М. Вильчека. Прежде всего, исследователь пытается уточнить: что такое труд? Обычно мы даем ответ: «Труд — это целесообразная деятельность». Но целесообразной деятельностью занимаются все животные. Разве бобер, который перекрывает воду, создавая запруду, не видит в этом целесообразности для себя? Некоторые животные преобразуют среду обитания, координируют совместные действия. Но это еще не труд.

В противном случае, как показывает ученый, надо признать трудом всякое добывание, а также поедание пищи, устройство гнезда и логова, акты, связанные с продолжением рода. В этом случае придется признать искусством брачные игры и ритуалы зверей и птиц, политикой — защиту территории и потомства, соблюдение иерархии в стае и т. д.

Если же называть трудом нечто, что отделяет человека от природного царства, подразумевая под ним специфически человеческий способ жизнедеятельности, то как он появился раньше человека? Как вообще человек мог обрести то, что не заложено в его инстинктуальной программе? Что заставило его искать внеприродные пути самовыражения? Именно эти вопросы не затронуты в трудовой концепции антропогенеза, которая озабочена только тем, чтобы выстроить последовательность благоприобретенных свойств, делающих человека человеком.

Отечественный философ Ю. М. Бородай едва ли не первый обнаружил внутренние противоречия марксистской концепции антропогенеза. «Все современные теории антропогенеза упираются сегодня в три проблемы, которые при ближайшем рассмотрении оказываются, по существу, лишь тремя сторонами единого акта превращения биологических структур в сверхбиологическую человеческую целостность.

Эти проблемы таковы.

• 1. Как бессознательный и чисто реактивный механизм биологической ориентации в среде естественноналичных раздражителей мог превратиться в «сверхъестественный» свободный акт произвольного идеального представления и целеполагания?
• 2. Как зоологическое стадо животных могло превратиться в социальный (простейший — «тотемический») организм, предполагающий сверхбиологические (нравственные) принципы объединения?
• 3. Как манипулирование естественным предметом в рамках актуально-оптической ситуации (например: голод — палка — плод) могло превратиться в акт преднамеренной целесообразной деятельности, предполагающей изготовление и сохранение орудия?"^[10]

Укоренившееся в философии натуралистическое объяснение человека наталкивается на поразительные противоречия. Так, придерживаясь дарвиновских воззрений на природу человека или марксистских взглядов на роль труда в процессе превращения обезьяны в человека, следовало бы ожидать, что первые шаги человеческой мысли будут связаны с познанием физического окружения. В той же мере само поведение человека может быть направлено только на достижение прямой выгоды для себя. Лишь так можно обеспечить стратегию человеческого выживания. Живое существо призвано приспособиться к природному окружению, овладеть практическими навыками. Тогда его поведение окажется максимально эффективным.

Однако новейшие этнографические исследования, накопленный эмпирический материал опровергают такое предположение. Человек, как выясняется, менее всего озабочен тем, чтобы приблизиться к природе. В известном смысле он издревле старался как бы отделиться от нее. Проще говоря, первобытный человек, если смотреть на него современным взглядом, не понимал собственной выгоды. Что проку, скажем, от наскальных рисунков? Вместо того чтобы успешно приспособиться к внешнему миру, он, напротив, демонстрировал собственную неприспособленность к природе, к ее велениям и законам.

Древний человек, скорее, проявил себя как искатель смысла, творец видений, нежели как Homo faber. Американский культуролог Теодор Роззак утверждает: до наступления палеотической эры господствовала другая — палеотаумическая (от двух греческих слов — «древний» и «достойный удивления»). Еще не было никаких орудий труда, но уже была магия. Мистические песнопения составляли сущность человеческой природы и определяли его предназначение еще до того, как первый булыжник был обтесан для топора.

Вот контуры этой древней жизни: сначала мистические видения, потом орудия, мандала (один из главных буддийских символов, иерархическая лестница буддийского пантеона. — П. Г.), священный огонь, а затем огонь для приготовления пищи, поклонение звездам еще до того, как появился календарь, золотая ветвь вместо посоха пастуха и царственного скипетра. Одним словом, молитвенно-восторженное восприятие жизни в противовес одностороннему практицизму палеолитической эры^[11].

Концепция Homo faber развивалась в мощное теоретическое направление медленно и постепенно, начиная с Демокрита и Эпикура через позитивизм Г. Спенсера и Дж. Ст. Милля, пока не оформилось эволюционное учение Ч. Дарвина. Идеи «человека деятельного» проявились в психологии инстинктов, отцами которой следует считать Т. Гоббса и Н. Макиавелли…

Эта концепция антропогенеза отрицает особую специфическую способность человеческого разума. Между животным и человеком в этой доктрине нет никакого существенного различия.

В человеке гораздо больше конкретных признаков, нежели в животном. Человек — особый вид животного. В нем присутствуют те же самые элементы, силы и законы, которые свойственны всем живым существам, но проявляются они в более сложных сочетаниях. Все психическое и духовное выводится в этой концепции антропогенеза из чувственных ощущений, инстинктов и влечений.

Человек, согласно этой теории, — всего лишь высокоразвитое живое существо. Причем существо главным образом биологическое, инстинктивное.

Но ведь у человека есть разум, совесть, вера. Как объяснить происхождение этих свойств через концепцию орудийной деятельности? Представление о том, что человек — это «обезьяна без шерсти» или «машина без мяса», не позволяет выйти за пределы инстинктуальной природы человека.

Однако орудия труда действительно сыграли немалую роль в жизни человека, но они не могут объяснить тайну превращения обезьяны в человека, чуда сознания, дара совести, секретов социальной жизни человека. Обычная эволюционная теория, которая исходит из поступательного развития живой материи, здесь оказывается бессильной. Появление самого эксцентричного создания на Земле — человека — связано с качественными прорывами в приключениях живой материи, которая стала вдруг одухотворенной, мыслящей.

• [1] Аристотель. Политика // Мир философии. Книга для чтения. Ч. 2.М., 1991.
• [2] Эразм Роттердамский. Орудие христианского воина // Там же. С. 12.
• [3] Паскаль Б. Мысли // Там же. С. 18.
• [4] Л Шлегель Ф. Развитие философии. В 12 кн. // Там же. С. 25.
• [5] Ясперс К. Истоки истории и се цель. Вып. 1. М., 1991. С. 76.
• [6] Ясперс К. Указ. соч. С. 76.
• [7] Уварова Т. Б. Исследования по культурной антропологии // Философия человека: традиции и современность. Вып. 3. М., 1992. С. 76—87.
• [8] Что такое человек? Загадки антропосоциогенеза // Введение в философию человека: учебник для высших учебных заведений. Ч. 2. М., 1989.С. 225.
• [9] Вильчек В. М. Прощание с Марксом: алгоритмы истории. М., 1993. С. И.
• [10] Бородай Ю. М. Эротика, смерть, табу. М" 1996. С. 17—18. См. также: Бородай Ю. М. От фантазии к реальности. Происхождение нравственности. М., 1995.
• [11] Роззак Т. Незавершенное животное. Форпост эпохи Водолея и эволюция сознания // Человек и общество. Вып. 4. М., 1922. С. 194.