Первый самостоятельный вариант европейской культуры россии

«Пушкинская» модель русской культуры

Необыкновенная по богатству и интенсивности культурная жизнь России начала XIX в. в сочетании со стилевым единством позволяет сопоставлять это культурное движение с явлением Ренессанса в европейской культуре. В пушкинское время русская культура обнаружила некоторые элементы культуры ренессансного типа: возвышение духовной свободы личности; обращение в поисках художественных истоков к общечеловеческим идеалам и образцам классического наследия; всемирный характер творчества при ярко выраженном национальном его облике.

Понятие «пушкинский» тип культуры не связано с временем жизни самого поэта и только его творчества. Весьма примечательна оговорка Д. С. Лихачева в 1997 г., когда умер композитор Г. В. Свиридов. Д. С. Лихачев назвал его «композитором пушкинской эпохи». Какое же содержание можно вложить в понятие «пушкинская модель» культуры?

«Загадка» Пушкина.

Пушкин — имя-символ в русской культуре, покрытое «толстой коркой» комментариев и мифов. Нет в русской культуре имени более известного и более загадочного. При кажущейся простоте и знакомости в Пушкине как явлении национальной истории есть духовная недоступность. Н. В. Гоголь называл это «отсутствием лестниц». В. В. Розанов говорил об одиночестве Пушкина в русской литературе. В его литературной школе нет ничего специфического, что можно было бы идентифицировать как принцип, ключ к его гениальности. Мы говорим: пушкинская гармония, пушкинская простота, но это даже не литературоведческие термины, а человеческие ощущения.

Психологическое ощущение «светлости» Пушкина почти невозможно поколебать, хотя мир его героев неблагополучен, порой ужасен. Почему мы повторяем вслед за В. Ф. Одоевским «солнце русской поэзии»; за А. В. Кольцовым — «солнце»; за А. А. Григорьевым — «наше все»; за А. А. Блоком — «веселое имя»? Философ М. О. Гершензон говорил о «мудрости Пушкина».

Уже в конце своего жизненного пути, в размышлениях «Выбранные места из переписки с друзьями», Н. В. Гоголь писал, что «Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет». Двести лет миновали. Что же приобрела и потеряла с поэтом русская культура?

Споры о Пушкине как явлении истории и культуры начались сразу после его смерти. 31 января 1837 г. редактор и журналист А. А. Краевский осмелился напечатать в литературном приложении к правительственной газете «Русский инвалид» краткий некролог, написанный В. Ф. Одоевским. Известие о смерти поэта начиналось словами: «Солнце нашей поэзии закатилось! Пушкин скончался». Председатель цензурного комитета князь М, А Дондуков-Корсаков строго выговаривал за эту публикацию. В искреннем возмущении он вопрошал: «Что это за черная рамка вокруг известия о кончине человека не чиновного… за что честь такая?.. Разве Пушкин был полководец, военачальник, министр, государственный муж?!».

Вышедшее в 1838—1841 гг. собрание сочинений Пушкина вновь поставило вопрос о его национальном значении. Впервые было опубликовано стихотворение, которое поэт написал в последний год жизни и которое теперь знает каждый школьник:

Я памятник себе воздвиг нерукотворный, К нему не зарастет народная тропа В 1846 г. самый влиятельный критик тех лет — В. Г. Белинский — завершил свой цикл из одиннадцати посвященных Пушкину статей. Он впервые назвал его «классиком» русской литературы. Национальная культура нового времени впервые осознала Пушкина как уже состоявшуюся историю, как своего рода собственную «античность». В. Г. Белинский сделал больше всех для утверждения Пушкина как поэта национального, но и он же впервые представил пушкинское творчество как утратившее общественную злободневность и потому принадлежащее прошлому.

Прагматичное поколение 60—70-х гг. XIX в., охваченное жаждой общественно-полезной деятельности, и вовсе отодвинуло пушкинскую поэзию в прошедшую эпоху. Авторитетнейший критик, кумир молодежи того времени Д. И. Писарев в статье «Реалисты» (1865) вообще отказывался разбирать пушкинские произведения, считая, что это «значило бы придавать вопросу о Пушкине слишком важное значение, которое он уже не может иметь».

А в 1880 г. в Москве открывался первый в России памятник Пушкину. Неожиданно для всех это событие стало смотром сил набравшей силу интеллигенции и литературы, которые и сыграли главную роль в трехдневных торжествах памяти поэта. В ходе общественных мероприятий пришло острое осознание преемственности русской культуры, чувство национальной гордости. На открытии памятника Пушкину Ф. М. Достоевский говорил: «Пушкин есть пророчество и указание… Пушкин… унес с собой в гроб некую великую тайну. И вот мы теперь без него эту тайну разгадываем».

Загадка всем знакомого пушкинского творчества состоит в его «одиночестве» в русской культуре. Ни один литератор России ни до, ни после Пушкина не был похож на него. Пестрый и разноликий культурный мир XVIII в. предстал как единое целое только в творчестве Пушкина. Но эта цельность на нем и закончилась. «Солнечный» гений русской литературы сменился сумрачным Лермонтовым, язвительным Гоголем, страдающим Достоевским. С точки зрения истории национального самосознания ситуация странная: ни одного русского литератора, ни одного мыслителя века невозможно назвать наследником пушкинского духа. И в то же время мы отчетливо чувствуем: именно с Пушкина началась великая русская культура нового времени. Это сознание лежит в глубинах национального духа. В 1912 г. В. В. Розанов писал об уникальности поэта в русской культуре как об ином типе русского духа: «Пушкин — наш потерянный рай. Он — сама русская литература, какой она могла бы быть…».

С Пушкина началась самостоятельная русская литература как вид художественного творчества. Но почему же ее развитие пошло не по «пушкинскому» пути? Почему имя Пушкина в русской культуре то уходит в тень, то снова становится знаменем культурного возрождения? Наконец, почему все сферы культуры начала XIX в. (архитектура, музыка, живопись) удивительно совпадают с пушкинской поэзией по духовно-ментальным и творческим характеристикам, образуя единый стиль культуры?

«Золотой век» русской культуры начала XIX в. носит отчетливый отпечаток пушкинского стиля. Это позволяет нам условно обозначить тип этой культурной эпохи как «пушкинскую» модель русской культуры.