Возможности развития отрасли за счет инвестиций в органический и неорганический рост, малый и крупный нефтяной бизнес

Настоящее время результаты нефтяной отрасли преимущественно зависят от узкого круга крупных вертикально-интегрированных компаний (ВИНК). В последние годы многие ВИНК наращивали добычу за счет инвестиций в слияния и присоединения других компаний (т.н. неорганический рост, М&А^[1][2]). Так, инвестиции по международным слияниям и поглощениям в нефтегазовой отрасли в 2009—2011 гг. были очень значимы и составляли 17−28% мировых инвестиций. Начиная с 2012 г. их доля падала, сократившись до 4% в 2015 г.^[3], однако в 2016 г. возросла до 9%. Снижение инвестиций в сектор М&А объясняется замедлением роста доходности бизнеса, а увеличение в 2016 г. — некоторым оживлением развития отрасли, а также тем, что приобретение добывающих активов обычно рассматривается как менее затратные вложения, чем разведка и добыча из новых месторождений.

Однако результат от слияний и присоединений не всегда дает ожидаемый синергетический эффект. В частности, ПАО «Роснефть», присоединив в 2013 г. компанию ТНК-ВР и обеспечив рост активов на 90%, смогла увеличить выручку лишь на 52%. В дальнейшем после роста в 2014 г., с 2015 г. выручка имела тенденцию к сокращению (табл. 33).

Таблица 33

Динамика выручки ПАО Роснефть в 2011—2016 гг.

Источник: рассчитано по ОАО «НК «Роснефть». Консолидированная финансовая отчетность 31 декабря 2012 г., 31 декабря 2013 г., 31 декабря 2014 г., 31 декабря 2015 г., 31 декабря 2016 г.

Дальнейшее приобретение «Роснефтью» ПАО «Башнефть» (2014 г.), покупка 49% доли в «Essar Oil Limited» (2016 г.), на наш взгляд, также пока не дали полноценного синергетического эффекта, хотя сама компания насчитывает синергию от интеграции «Башнефти» в 3 млрд долл.¹ Следует отметить, что даже если принять во внимание расчеты компании, данный эффект от синергии едва компенсирует падение выручки в 2016 г.

Увеличение показателей преимущественно за счет неорганического роста характерно и для частной нефтяной компании — ПАО «ЛУКОЙЛ». До 2013 г. положительная динамика добычи была во многом достигнута за счет приобретения двух новых активов: 100-процентной доли в ЗАО «Самара-Нафта» и увеличения доли в ЗАО «Кама-ойл» с 50 до 100%. Однако в последние годы наметилась обратная тенденция: ПАО «Лукойл» продало несколько небольших компаний или доли в них: в 2014—2017 гг. была продана 50%-ная доля в компании «Caspian Investment Resources Ltd», занимающейся добычей углеводородов в Казахстане, 20%-ная доля в ООО «Национальный нефтяной консорциум», а также компании «ЛУКОЙЛ-Украина», «ЛУКОЙЛ-Словакия», «ЛУКОЙЛ-Венгрия», «ЛУКОЙЛ-Чехия», LUKOIL Chemical B. V, «Архангельскгеолдобыча», сети АЗС в Польше, Латвии, Литве и на Кипре, на Украине и в Эстонии^[4][5]. Состав проданных компаний показывает, что ПАО «ЛУКОЙЛ» сделало попытку оптимизировать свои активы, сокращая присутствие в ряде зарубежных стран.

Приведенные нами данные о синергетическом эффекте при неорганическом росте носят скорее иллюстративный, а не аналитический характер, так как не учитывают других факторов влияния, в первую очередь, внешних: введение секторальных санкций против России, усиление международной конкуренции, проч. Тем не менее в любом случае неорганический рост имеет свои пределы. В связи с этим необходимо ускорение темпов органического роста и, следовательно, смещение структуры инвестиций от неорганического роста к органическому: увеличение инвестиций в добычу, переработку, геологоразведку и инфраструктурные проекты.

Что касается небольших компаний в нефтяной отрасли России, то их роль мала и продолжает снижаться. Еще 10—15 лет назад малые нефтяные компании (МНК) добывали в России около 10% нефти, а сейчас их доля сократилась до 3%, в то время как, например, в США она составляет около 50%^[6].

Наличие позитивного иностранного опыта, а также специфические российские условия свидетельствуют о возможности усиления роли МНК в нефтяной отрасли. Проект ЭС-2035 в качестве приоритетного направления развития выделяет создание условий для введения в экономический оборот малых месторождений, малодебитных и высокообводненных скважин, трудноизвлекаемых запасов, в том числе создание условий для развития малых и средних предприятий в этой сфере деятельности¹. Такое решение связано с тем, что в России имеется значительный потенциал для развития МНК, в первую очередь в «старых» регионах (Урал, Поволжье, Коми, Северный Кавказ)^[7][8]. По оценкам экспертов, остается значительный потенциал и для «малой» разведки, так как даже в зрелых регионах добычи имеется более 3 млрд т перспективных ресурсов. В России более 20 тыс. бездействующих скважин, многие из которых могли бы быть восстановлены^[9].

Для активизации деятельности МНК необходимо создать соответствующие инвестиционные и финансовые стимулы, в том числе предложить институциональную поддержку для облегчения доступа к финансовым ресурсам:

• • разработать регламент выдачи государственных гарантий при кредитовании малых инвестиционных проектов;
• • обеспечить доступ к дешевым финансовым ресурсам^[10];
• • предложить налоговые льготы.

Наряду с прямым и косвенным финансовым стимулированием целесообразно облегчить доступ для всех участников рынка к энергетической инфраструктуре (трубопроводы и проч.), так как в настоящее время доступ является непрозрачным и дискриминационным. Предлагаемые меры создадут основу для повышения роли МНК в нефтяной отрасли, возрастет эффективность недропользования и социальная эффективность, увеличится наполнение бюджета и ВВП.

Выводы

• 1. Факторы, определяющие потребность в инвестициях для нефтяной отрасли, подразделяются на общие для всех основных нефтедобывающих стран и специфические для России. В современных условиях ряд факторов направлен на увеличение потребности в инвестициях, ряд — на снижение потребностей.
• 2. Основной круг проблем, стоящих перед нефтяной отраслью России, показывает, что инвестиции должны быть ориентированы, в первую очередь, не на рост добычи, а на замену выбывающих месторождений, повышение конкурентоспособности России в нефтяном секторе не по количественным, а по качественным показателям, на переориентацию на азиатские рынки.
• 3. При рассмотрении инвестиционной политики компаний нефтяного рынка целесообразно учитывать следующие факторы:
  • • активное участие государства, особенно на развивающихся рынках (субсидии, софинансирование, проч.), и ОПЕК;
  • • текущие изменения в технологиях добычи, которые существенно разнятся по традиционным и нетрадиционным ресурсам углеводородов и методам извлечения и требуют различных инвестиционных усилий;
  • • доходность вложений как в целом в отрасль, так и по направлениям (добыча, переработка, сервис, нефтехимия), что во многом зависит от уровня цен;
  • • доходность на финансовом рынке (как альтернативная стоимость капитала);
  • • уровень спроса и давление на спрос коммерческих запасов;
  • • прогнозируемый баланс спроса и предложения на рынке нефти.

Инвестиционная активность нефтяных компаний различается как по периодам, так и по странам. В начале XXI в. нефтяные компании большинства стран-экспортеров, включая Россию, показывали значительный уровень инвестиций, связанный с высоким уровнем доходов и цен на нефть. Кризис 2008—2009 гг. и глобальные изменения 2014 г. привели к снижению инвестиционной активности. Наиболее устойчивыми к сокращению расходов в активы энергетического сектора оказались Китай, Россия и страны Персидского залива. 2016 и начало 2017 г. продемонстрировали оживление в инвестиционной сфере во многих странах-экспортерах.

Прогноз потребности в инвестициях в России был скорректирован с учетом глобальных изменений после 2014 г.: по большинству позиций наблюдается смещение потребности на более ранний период — значительные инвестиции желательны до 2020—2022 г. Такая корректировка прогнозов связана с появлением новых вызовов, важностью сохранения Россией своих лидирующих позиций в нефтяном секторе в условиях обострения конкурентной борьбы.

Как за рубежом, так и в России предполагается, что в рыночных условиях финансирование инвестиционных проектов осуществляется преимущественно за счет собственных средств компаний и заемного капитала. Правительство России не ориентировано на прямую поддержку нефтяных компаний за счет централизованных государственных фондов. Оно осуществляет финансовую поддержку только в отдельных, установленных законодательством случаях (импортозамещение, антикризисные мероприятия, приоритетное развитие регионов Дальнего Востока и др.).

Несмотря на то, что в неорганический рост российские и зарубежные компании вкладывают приблизительно четверть инвестиционных ресурсов, он имеет свои пределы, так как в его основе лежит передел собственпз ности, а не освоение новых месторождений и развитие переработки. Выборочный анализ по российским компаниям показывает, что синергетический эффект от слияний и поглощений недостаточен. В связи с этим в современных условиях целесообразно смещение структуры инвестиций от неорганического роста к органическому, институциональная и финансовая поддержка малого нефтяного бизнеса.

• [1] Проект Энергостратегии, с. 43.
• [2] Mergers & Acqusitions — слияния и присоединения.
• [3] World Investment report 2017, с. 23. URL: http://unctad.org/en/PublicationsLibrary/wir2017_en.pdf
• [4] ОАО «НК «Роснефть». Консолидированная финансовая отчетность 31 декабря2016 г.
• [5] ПАО «ЛУКОЙЛ». Анализ руководством компании финансового состояния и результатов деятельности за 2016, 2015 и 2014 гг.
• [6] Большое будущее для малой нефти? Сайт журнала «Нефть России». URL: http://www.neftrossii.ru/content/bolshoe-budushchee-dlya-maloy-nefti.
• [7] ЭС-2035, с. 20.
• [8] К малым месторождениям по российской классификации относятся объекты, содержащие менее 15 млн т запасов категории С1 (запасы оцененные) и С2 (запасыпредполагаемые). В нераспределенном фонде находится 818 таких месторождений, а еще около тысячи месторождений, хотя и переданных в распоряжение нефтяныхкомпаний, по факту остаются практически бездействующими: степень их разработкине превышает 5% от начальных запасов.
• [9] Аналитика Газпромнефти. URL: http://www.gazprom-neft.ru/press-center/sibneft-online/archive/2010;august/1 104 305/
• [10] Стоимость привлеченного капитала у крупных ВИНК значительно ниже, чему МНК.