Интерпретация существующих теорий социальной работы с позиций развиваемого подхода

Важное значение приобретает интерпретация уже имеющихся теоретических концепций с точки зрения предложенного подхода. В самом деле, каков его эвристический потенциал, насколько он способен выступить объединяющей основой для различных направлений в социальной работе, как с его помощью преодолеть их разобщенность, несостыкованность, подняться на новый уровень в их интеграции? Особенно важна такая интерпретация в отношении концепций человека для формирования осмысленного представления о нем, объяснения того, как человек включается в общество и становится его членом, как среда общества воздействует на него и как человек формирует среду и правила взаимодействия с ней и другими людьми.

2.5.1. Подходов к человеку, личности много. Социобиологический, психодинамический подходы связаны с опорой на психофизиологическую основу (но-разному осмысленную) человека. В отличие от них бихевиористский подход делает акцент на среде и ее характеристиках, поскольку считается, что влияние окружения на человека весьма существенно. Согласно ему, задача социальной работы — создавать более совершенную среду, более совершенные условия жизни людей. Исходная установка — акцент на конкретных действиях и поступках человека, которые выступают функцией или ответом на воздействия среды. Несмотря на определенный редукционизм, идеи бихевиоризма оказались полезны при разработке методов поощрения-наказания, работе с детьми и группами, коррекции отношений родителей и детей и т. д. Социальный работник часто ведет себя как стихийный бихевиорист: пытается изменить среду клиента и верит, что это улучшит жизненную ситуацию клиента. Возможность этого направления предполагается структурой «человек — среда — регуляторы их взаимодействия», поскольку допускается, что у среды множество характеристик, на которые можно влиять, что взаимодействие также прямо зависит от характеристик среды. Таким образом, бихевиоризм — один из вариантов «средового подхода», возможности которого предполагаются предложенным подходом. Бихевиоризм сегодня популярен и у архитекторов, и социальных дизайнеров.

Другие психологические подходы (когнитивный, нсиходинамический, гуманистический) делают акцент уже на человеке, — разумеется, на разных группах его психических качеств и свойств^[1]. Психодинамический подход уже неоднократно освещался в литературе. Основоположник его — 3. Фрейд. Он выделял в психическом пространстве личности три взаимосвязанные области — «Сверх-Я», «Я» и «Оно».

«Оно» — бессознательная система, в основе которой лежат субъективные потребности биологического и эмоционального порядка. «Оно» управляется принципом удовольствия (это неосознаваемые инстинкты, безусловные и настоятельные).

«Я» — сознательная система, регулирующая процесс взаимодействия человека с внешним миром, олицетворяет принцип реальности, отсроченного удовлетворения потребностей, удовольствий. «Я» — координатор психических процессов, чувств, мыслей, потребностей и т. д.

«Сверх-Я» — своеобразная моральная цензура, определяет моральный контроль поведения, импульсов «Оно». Адекватное развитие «Сверх-Я» связано с осознанностью норм, регулирующих поведение.

В рамках предлагаемого подхода можно рассматривать «Оно» как среду «Сверх-Я». Взаимодействие между ними — задача «Я», эффективность которого дает возможность сформироваться социально адекватной личности.

В более традиционных истолкованиях слабость «Я» выступает как одна из предпосылок отклоняющегося поведения, поскольку говорит о неумении сопротивляться влиянию «Оно», неумении согласовывать свои импульсы с принципом реальности и планировать поведение и его последствия для включения в среду или исключения из социальной среды. Среди клиентов социальной работы много «Я-слабых» личностей. Слишком сильное «Сверх-Я» тоже порождает свои недостатки — оно формирует самоупреки и чувство вины за свое несовершенство, подавление своих проявлений, в конечном итоге, невротизацию. Например, такое неоднозначное чувство, как адекватная агрессивность, как правило, подавляется. Сдерживание же агрессивности, неспособность отказать, приводят к использованию человека со стороны других, что можно интерпретировать как принудительное включение в определенные социальные связи. Отсутствие здоровой агрессивности — причина того, почему среди самих социальных работников много людей, позволяющих клиентам собой манипулировать и предрасположенных, вследствие этого, к эмоциональному выгоранию. Этот процесс обостряет гипертрофированное чувство долга и ответственности за других. Может быть, устойчивая популярность 3. Фрейда у социальных работников связана с тем, что он объяснил психологические предпосылки формирования социальных ролей не только клиентов, но и социальных работников.

Однако психоанализ как технология преодоления личностных конфликтов и кризисов, связанная с включением новых точек опоры в сознание человека, должен быть востребован в России из-за постоянных социальных трансформаций, болезненно сказывающихся на личностной идентичности множества людей. Общество и личность, человек и среда — это системы, многократно отражающие друг друга. Если люди живут в социальной среде, которая постоянно вынуждает их замалчивать, табуировать, т. е. вытеснять какие-то потребности, интересы или ценности, а именно такой была среда социалистического, а теперь и современного российского общества, то психоаналитику в такой среде явно есть чем заняться. Конечно, глубина вытеснения различных «тем» отличалась. Властные отношения, работу органов государственной безопасности обсуждать было гораздо рискованнее, чем сексуальные отношения, хотя «секса не было». Отношение к власти с позиции «бьет, значит любит», отсутствие правовых санкций, оформляющих власть, выработало нормы господства-подчинения весьма отличающиеся от демократических западных — вытеснение, замалчивание, отсутствие навыков обсуждения отношений. Все это порождало взрывоопасный потенциал социальной деструкции, который и вырвался наружу за последние 10—15 лет. Социальная работа как институт, сложившийся в то же самое время, пока внесла мало конструктивных элементов в процесс общественных трансформаций. Идеологи, теоретики и практики социальной работы «причитали» по поводу социальных изменений, возросшей численности обездоленных людей. Однако предложить, как мобилизовать личностный и групповой потенциал населения и ориентировать его на включение в новую среду, они не смогли. Сложный процесс переосмысления, переформулирования интересов людей, активизирующей помощи, основанной на понимании реальных конфликтов и слабостей разных людей, а не сведения их всех к «прожиточному минимуму», — все это требовало более серьезного отношения к проблемам людей.

На фоне проблем и трудностей общества, которые не нашли адекватного осмысления, стала все более популярной идея порядка. В настоящее время популярность автократической власти снова велика. Это свидетельствует о том, что российское общество еще не осознало пагубных последствий «бегства от свободы». Люди не могут исключить тоталитарное или авторитарное прошлое из своего жизненного опыта, в той же мере, как и жить в настоящем, отвергая его, поскольку они остались «на свободе» без привычных социальных гарантий. Однако адекватной переработки прошлого опыта в общественном сознании не произошло, осознание степени ответственности каждого гражданина за прожитую и проживаемую жизнь не было рационализировано, в результате массы людей оказались «исключенными» из своего прошлого или настоящего. О необходимости «незамалчивания» социального прошлого убедительно говорит известный специалист по социальной работе из Югославии Д. Завирзек (имеющая такой же личный опыт вследствие общей социальной судьбы)^[2]. Работа с памятью, по ее мнению, возвращает (включает) людей в их прошлое и настоящее. Необходимо озвучить события (истории), «о которых нельзя говорить». Замалчивание каких-то событий, исключение их из отрефлексированного опыта превращают людей в существ без собственной идентичности и коллективной истории. Без обсуждения сложных проблем взаимозависимостей людей и общества (истории) люди никогда не поумнеют и не повзрослеют, а социальные работники не научатся пользоваться инструментарием психоанализа.

Психосоциальное направление занимается вопросами психологической поддержки населения, психологического консультирования, коррекции поведения клиентов, развитием «Я-концепции» клиентов, а также различными тренингами коммуникативных навыков, личностного роста, ассертивности, толерантности и т. д.

Медико-социальное направление в теории социальной работы, тоже идя от человека, делает акцент уже не на психических, а на биологических, физиологических, анатомических характеристиках, проблемах здоровья, инвалидности и т. д. Здесь обсуждаются проблемы заболеваний, медицинской поддержки населения, работа с пожилыми, инвалидами и т. д. Однако и в медико-социальном, и психологическом направлениях не представлено все очерченное в предлагаемой нами концепции предметное поле социальной работы. Они ограничиваются преимущественно отдельными компонентами структуры «человек — среда — регуляторы их взаимодействия», делая крен то в сторону среды (бихевиоризм), то человека (психодинамическое, медико-социальное направления), хотя сама возможность каждого из этих направлений предполагается приведенной структурой, ее эвристическим потенциалом.

2.5.2. Одна из насущных задач предлагаемого междисциплинарного синтеза — разработка новых технологий социальной терапии общественных патологий для улучшения социального здоровья общества и интеграции индивидов в социокультурную норму. Это улучшение социального здоровья может быть достигнуто, в частности, на базе новой реализации субъектно-объектных отношений, связанных с партнерскими отношениями клиента и социального работника. В современном мировоззрении такие отношения стали привычными. Новое понимание субъекта связано с тем, что он не только познает, но живет и действует, открывая постоянно новые возможности своего жизненного пути. Свобода выбора порождает особый интерес к ответственности, вине, состраданию, к возможностям истолкования своей и чужой жизни. Но эта возможность и необходимость индивидуального включения связана со свободой выбора — либо желания сострадать, либо безразличия. Если выбирается первое, то встает вопрос о том, как помогать, как преодолевать среду, в которую человек включен или из которой выпал, как восстанавливать идентичность и адекватные взаимодействия.

Нормы общения оформляют социальную ситуацию нуждаемости в помощи, выделяют (индивидуализируют, дифференцируют) человека из социума и определяют его групповую принадлежность, т. е. тех, с кем его объединяют, идентифицируют. Как известно, любая культура налагает определенные обязательства и ограничения на поведение и внешний вид всех членов общества. Процессы включения (исключения) в обществе происходят непрерывно, любой человек обретает свою социальную сущность в этих процессах. В процессе включения «Я» осознается через причастность к «Мы». «Мы» существует только когда есть «Они», «Другие», кем ни «Я», ни «Мы» не являемся, от кого себя дифференцируем. Отношение к «Другим», людям с иным поведением, образом жизни, внешностью принимает в процессе развития социума различные исключающие формы (нежелание вступать с ними в дружеские отношения, селиться рядом, вступать в брак и пр.). Они воспринимаются как представители определенной социальной группы или роли, которая может быть определена как типичный ответ на типичное ожидание. Поэтому групповые ожидания, стереотипы, предрассудки действительно заставляют человека быть таким, как его рисует предрассудок. Тот же, кто не соответствует ожиданиям, не соблюдает требования, приобретает отметку (ярлык, стигму). Человек со стигмой понимается как другой, редуцированный, он есть нечто меньше, чем обычный человек, поэтому нуждается в помощи. Его можно/нужно жалеть, но он бесполезен или малополезен, а в критических случаях даже вреден для общества, как наркоманы или ВИЧ-инфицированные. Такие двойственные установки характерны по отношению не только ко всем клиентам социальной работы, но и к работникам социальных служб, чья низкооплачиваемая и непрестижная работа объявляется особенно социально значимой, гуманной и несправедливо оцениваемой.

2.5.3. Существующие социологические концепции, естественно, делают акцент на обществе как среде человека и на том, что человек — продукт системы общественных отношений. Особенно на конструировании такого «общественного продукта» специализировались вульгарные марксисты. Сам К. Маркс вовсе не отрицал субъектность человека, хотя бы потому, что без активности субъекта невозможна ни идейная, ни политическая революция.

В современной социологии быстро стали развиваться понятия «общество риска» и «группа риска», введенные немецким социологом У. Беком^[3] и английским социологом А. Гидденсом^[4]. Эти понятия подчеркивают кризис различных связей взаимодействий в современном обществе, превращение его среды в «атомарную» структуру. В то же время очевидно, что нормальное существование человека обеспечивается только включенностью во множество социальных сред, постоянным взаимодействием с ними и в них.

Понятию «группа риска» предшествует понятие изолированных групп в обществе (Randgruppen). Группа риска — группа, члены которой могут понести ущерб в определенных взаимодействиях с социальной средой. К таким группам относятся: 1) многодетные, неполные семьи; 2) семьи, имеющие детей-инвалидов; 3) дети, оставшиеся без попечения родителей; 4) дети, чьи родители в разводе; 5) дети родителей с нарушениями; 6) недавно овдовевшие люди (жизненная ситуация предъявляет очень высокие требования к адаптивным способностям такого человека). Понятие.

«группа риска» имплицитно подразумевает ситуацию, содержащую высокие требования к индивиду, которому необходимо к ней адаптироваться. Все люди, относящиеся к «группам риска», более или менее социально изолированы, фактически это исключенные группы. Они могут иметь достаточно тесные контакты с «себе подобными», по будут всегда иметь трудности в общении с представителями «нормальных» групп.

Самоизоляция групп риска может происходить из-за чувства стыда или из-за желания сохранить в тайне свою принадлежность к группе и отчуждение прежней среды (друзья, знакомые). Это ведет к депрессии, равнодушию, потере интересов, склонности к самообвинениям, неуверенности в себе и т. п. Снижение социального статуса и уровня жизни ведет к социальной пассивности, конфликтам, повышению числа несчастных случаев и самоубийств.

Все социально незащищенные группы обделены, как правило, жизненно необходимыми ресурсами, в том числе материальными. Кроме того, важное значение здесь имеет и осуществление жизненных шансов. (В словарях социальных наук можно найти такие понятия, как «стандарт жизни», «стиль жизни», «качество жизни», но нигде нет понятия «жизненные шансы», даже в теориях социализации.) Хотя социология могла бы часто использовать это понятие, в арсенале общепризнанных понятий этот термин пока отсутствует. Э. Гидденс определяет это понятие так: «Жизненные шансы — шансы индивида, позволяющие ему принимать участие в общественном производстве экономических и культурных благ в каком-либо данном обществе»^[5]. Цель общества, смысл общественного развития состоит в расширении жизненных шансов человека, установлении социальной структурой возможностей индивидуального развития, включения в общество, в его среду.

Таким образом, жизненные шансы можно определить как расширение возможностей включения для достижения целей, которые в обществе принимаются как значимые. У «групп риска» ситуация такова, что-либо их жизненные цели не общественно значимы, или же они не в состоянии достичь общественно значимых жизненных целей, т. е. жизненные шансы у «групп риска» очень низки. Значит, и возможность взаимодействия их с социальной средой нс налажена.

В рамках концепции жизненных шансов немаловажное значение имеет формирование социальной, культурной, этнической идентичности как жизненного шанса. Для человека в современном мире идентичность создает устойчивость его существования. Она обеспечивает ему восприятие в социальной группе и в социальном пространстве, социальную активность, осознание контакта с другими, взаимодействия в обществе, она необходима для преодоления конфликтных ситуаций и личных кризисов. Она — предпосылка для ориентации индивида в сложном обществе и сохранении своего «Я» по отношению к многочисленным и противоречивым требованиям социальной среды. Иначе говоря, идентичность — важнейший регулятор процессов включения. Там, где идентичность разрушена, человек особенно уязвим, и его способность действовать в социальных ситуациях нарушается. Как раз здесь и закладывается конфликтный потенциал «групп риска», т. е. можно сказать, что разрушение идентичности и нарушение взаимодействий — предпосылка конфликтности и исключения из общества.

Теория девиантной карьеры тоже предполагает структуру «человек — среда — регуляторы их взаимодействия», она сосредоточивается на нарушенном взаимодействии, отражая сложный процесс исключения, выпадения ребенка из основных (развивающих) сред (семьи, школы) и одновременно включения его в негативную (криминогенную) среду^[6]. Акцент опять-таки делается на нарушениях взаимодействия с позитивными средами — и социальный работник должен этому противостоять, изыскивая способы включения ребенка именно в позитивную среду. В то же время «позитивность» среды должна быть прямо связана с се толерантностью, т. е. способностью терпимо, с одной стороны, и устойчиво — с другой, реагировать на разнообразные личностные идентичности.

2.5.4. Идя от регуляторов взаимодействия человека со средой, можно выделять направления, связанные с правовой защитой детей, инвалидов, престарелых. В российском обществе пока нет достаточно систематизированных законов в области детского права, правовых основ защиты интересов пожилых и престарелых, правовых основ борьбы с наркоманией, распространением ВИЧ (СПИД)-инфекции и т. д.

Если регуляторами выступают сами основополагающие принципы социальной работы, такие как принцип гуманизма, справедливости, толерантности, то специальному анализу могут подвергнуться сами эти принципы. Вопросы формирования этих принципов, их генезиса, реализации в практике социальной работы составляют самостоятельное направление. Если в качестве регулятора рассматривается культура, традиции, обычаи, нормы нравственности, морали, то будем иметь культурологическое направление в социальной работе. И, разумеется, описание такого регулятора, как сама профессиональная деятельность, ее организация, личностные и деловые качества социального работника, формирует свое специфическое направление.

Во всех существующих направлениях в центре анализа — то человек, то среда, то регуляторы взаимодействия человека со средой. Однако наибольшее число направлений социальной работы сформировалось на базе учета специфики различных сред. Причина в том, что существует огромное количество сред, которое способствует дифференциации направлений социальной работы. Например, проводится социальная работа в армии, школе, на производстве, в местах заключения, семье, местном сообществе, в условиях уличной среды и т. д. Есть специфика самого типа среды — значит есть и направление социальной работы. На этой базе сложилось уже трудно поддающееся учету число направлений.

Гораздо перспективнее направления, работающие с целостностью «человек — среда — регуляторы их взаимодействия». Реализовать это возможное направление, конечно, не просто, ибо должны учитываться не только человек, среда, но и итоги взаимодействия человека со средой. Итоги же образуются из сочетания типов человека с типами сред и типами возможных регуляторов. И того, и другого, и третьего можно предложить очень много. Однако не все теоретически возможные случаи могут быть востребованы на практике, реально сложиться. В действительности наиболее перспективные ситуации удается свести к ограниченному числу. Они требуют учета типов человека, типов сред, возможных результатов взаимодействия человека с этими средами. Фактически речь идет об учете тех новообразований, которые складываются в человеке при взаимодействии его с данными средами.

Конечно, многие из них могут быть реализованы уже сейчас. Если мы дадим типологию детей на основе только типа темперамента, нервной системы, то можем заранее сформулировать гипотезу, как будет развиваться ребенок под влиянием того или иного типа семейной среды, семейного воспитания. Социальная среда семьи сформулирует у ребенка определенные личностные качества и черты характера. Это произойдет с гой или иной степенью вероятности, поскольку ребенок, как уже говорилось, является активным субъектом собственной социализации. Если ребенок появляется на свет с сильной нервной системой, при этом шумен, экстравертирован, подвижен, но эту его природную активность душат, подавляют (авторитарная семейная среда), то у него может сформироваться агрессивность, новообразование, которое сделает его жестким, упрямым, маленьким бойцом, стремящимся всеми доступными силами и средствами отстоять свое мнение и позиции. Это качество будет проявляться в жизни, сказываться на других людях.

Разумеется, мы не всегда можем представить себе все итоги взаимодействия человека и среды. Соответствующая база для такого прогноза еще не сформирована. Но важно учитывать хотя бы возможные в принципе «крайние» типы отношений человека и среды.

Пока подчеркнем лишь приоритетность направлений на базе учета целостного характера структуры Ч<�— Вз—"С по сравнению с распространенными ныне направлениями на базе учета только отдельных компонентов этой структуры, которые односторонни, неполны, хотя возможно и оправданы в контексте определенных целей.

2.5.5. Задача социального работника — оживить, реанимировать систему «человек — среда — регуляторы их взаимодействия» в целом. Например, в начале своей деятельности он может иметь схематичные, отрывочные знания о клиенте, еще меньше знать о среде и т. д. Поэтому первым действием социального работника может быть более детальное изучение любого из трех компонентов системы: клиента, среды его жизнедеятельности и регуляторов их взаимодействия. Любой социально-ориентированный проект должен способствовать восстановлению целостности «человек — среда — регуляторы их взаимодействия». Это оживление, реанимация часто начинается именно с изучения клиента. Так, в проекте, но искоренению рабских форм детского труда^[7] важно было выявить социально-психологический портрет уличного ребенка, определить сначала его типичные проблемы, заболевания и т. д. Это потребовало развернутого исследования контингента уличных детей, в результате чего возникло ясное представление о том, кто такой «уличный ребенок». После этого можно было планировать работу по его реанимации. Чтобы она была успешной, потребовалось создать для этих детей позитивные развивающие среды, поскольку стихийно сложившиеся уличные среды, в которые включен такой ребенок, не могут рассматриваться как позитивные и развивающие. Исследователи должны были заняться поиском и разработкой таких требуемых сред для продолжения развития этих детей. Были сформированы специальные вечерние классы для уличных детей, где образовательные требования были модифицированы в соответствии с возможностями этих клиентов. Многих уличных детей пытались вернуть и в среду их родительской семьи, если она оказывалась способной откорректировать свое поведение и отношение к ребенку. Не меньший объем работы потребовала и разработка и адаптация правовых регуляторов взаимодействия этих детей с различными структурами общества, которые также были недостаточно эффективными или, порой, совсем не сложились. Правовые нормы, касающиеся положения детей, оказались к тому же разбросанными по множеству нормативных актов, что делало их неудобными для использования. Потребовалось их систематизировать и обобщить, а в некоторых случаях дополнить локальными актами^[8].

В итоге исполнители данного проекта достаточно близко подошли к восстановлению, оживлению всей целостности «человек — среда — регуляторы их взаимодействия».

Конечно, реализовать такой целостный подход проще применительно к локальной ситуации, в работе с конкретным клиентом или проблемой. Например, профессионально переподготовить безработного и удачно его трудоустроить, чтобы его адаптация к новой профессиональной среде привела к длительной и удовлетворяющей его занятости. Однако решить все проблемы безработицы на уровне уже населенного пункта или региона, а тем более страны, намного труднее. Интересы клиентов сталкиваются, возможности среды далеко не всегда совпадают с потребностями клиентов, а ресурсы для изменения среды ограничены. В то же время клиент находится под воздействием разных, часто противоречивых сред, включенных в более широкий социальный контекст. Поэтому требования реализации целостного подхода являются скорее методологической установкой, чем практически осуществимой стратегией. Но тем не менее целостный подход должен упрочивать свои позиции в различных областях социальной работы.

Однако этот подход уже складывается и под влиянием логики развития самой социальной работы. Он отчетливо проявляется в ряде направлений социальной работы. Так, его мы фактически обнаруживаем в направлении, получившем название care management — ведение случая.

Основной принцип этого направления состоит в том, чтобы работать непосредственно с потребностями данного человека или группы, для чего необходимо их прежде всего выявить и оценить. Поэтому социальный работник начинает знакомство в каждом конкретном случае с выявления потребностей и оценки ситуации клиента. И только затем строит возможную модель удовлетворения выделенных потребностей и составляет перечень необходимых услуг или «пакет» (care package). Далее социальный работник должен выбрать те службы или организации, которые будут оказывать необходимые услуги его клиенту, и координировать их работу. По завершении цикла работы необходимо произвести анализ или оценку проделанной работы.

Последовательность действий предполагает, что социальный работник сначала работает именно с человеком (выявляя его потребности), затем он подбирает для него соответствующую среду, способную удовлетворять эти потребности и оказывать необходимые услуги. Сам он выступает в качестве посредника, регулирующего отношения между человеком и средой, включает человека в среду (налаживает взаимоотношения между человеком и средой). Иначе говоря, он работает и с человеком, и со средой, и с регуляторами их взаимоотношения. Таким образом, в центре этого подхода оказывается целостная структура «человек — среда — регуляторы их взаимодействия». Эта структура — хотя и поэтапно, но представлена в его деятельности, что выгодно отличает это направление от ряда других подходов. Такие «проекты объединения услуг» ориентированы на целостную структуру «человек — среда — регуляторы их взаимодействия», а не на отдельные ее компоненты. Именно целостность «человек — среда — регуляторы их взаимодействия» выступает тем объединяющим началом, что сближает различные направления в теории социальной работы, сводит их к единой теоретической основе. Понятие этой целостности должно стать привычным в теории социальной работы.

Вопросы для самоконтроля

• 1. Под каким углом зрения изучается человек в социальной работе и что способствует формированию человека благополучного и человека неблагополучного?
• 2. Охарактеризуйте понятие социальной среды и возможные формы взаимоотношения человека и социальной среды.
• 3. Какие формы регуляторов взаимоотношения человека и среды вам известны?
• 4. Каковы составляющие профессиональной компетентности социального работника?
• 5. Перечислите известные вам формы неравенства и фундаментальные принципы справедливости.
• 6. В чем состоят трудности достижения баланса прав и обязанностей гражданина России?
• 7.11а что делают акцент бихевиористский, психодинамический, психосоциальный, социологический подходы?

• [1] См.: Фрейд 3. Я и Оно. Психология бессознательного. М., 1990; Бери Э. Игры, в которые люди: Люди, которые играют в игры / пер. с англ. Л., 1992; Франкл В. Человек в поискахсмысла / пер. с англ, и нем. М., 1990.
• [2] См.: Zavierek D. Regional Knowbedge (s) of Social Work — From Silenced Stories to TheirRecollection // Studies in Social Work. Stockholm, 2001.
• [3] Бек У. Общество риска: На пути к рефлексивной модернизации / пер. с нем. М., 2000.
• [4] Giddens A. Living in Posttraditional Society. Reflexive Modernisation: Politics. Traditionand Aesthetics in the Modern Social Order / eds by B. Beck, A. Giddens and S. Zash. Cambridge, 1994.
• [5] Giddens A. Living in Posttraditional Society. Reflexive Modernisation: Politics. Traditionand Aesthetics in the Modern Social Order / eds by B. Beck, A. Giddens and S. Zash. Cambridge, 1994. P. 56−84.
• [6] Шипцнова Т. В.

  Введение

  в синтетическую теорию преступности и девиантности. СПб., 2003.

• [7] Технологии уличной социальной работы / под ред. Б. А. Вороновой [и др.). СПб., 2002.
• [8] Организация деятельности специалистов по работе с семьей и детьми. СПб., 2004.