Язык и мышление

Проблема языка и мышления — одна из самых сложных и дискуссионных в теории языкознания. В разные периоды истории науки о языке она решалась по-разному: представители логического направления, например, отождествляли эти понятия (логическим категориям как вневременным и всеобщим должны соответствовать, по их мнению, и универсальные языковые категории); сторонники психологического направления пытались решить этот вопрос в иерархической плоскости, обосновывая примат то мышления по отношению к языку, то языка по отношению к мышлению; представители американской этнолингвистики полагали, что структура языка определяет структуру мышления и способ познания внешнего мира.

Несмотря на разное решение этой проблемы, все исследователи сходятся в том, что связь между языком и мышлением существует, расхождения начинаются тогда, когда встает вопрос о природе и качестве этой связи. Одни ученые полагают, что механизм мышления не связан с вербальным кодом и осуществляется независимо от языка на универсальном предметном коде (коде смысла), другие считают, что механизм мышления тесно связан с языком, и без языка мышления быть не может, наконец, третьи полагают, что мышление может быть как вербальным, так и невербальным (чувственно-образным).

Подлинно научное решение вопроса о соотношении языка и мышления дает материалистическая теория отражения, рассматривающая язык и мышление в диалектическом единстве. «Мышление — это высшая форма активного отражения объективной реальности, состоящая в целенаправленном, опосредствованном и обобщенном познании существенных связей и отношений предметов и явлений. Оно осуществляется в различных формах и структурах (понятиях, категориях, теориях), в которых закреплен и обобщен познавательный и социально-исторический опыт человечества»^[1].

Орудием мышления является язык, а также другие знаковые системы (абстрактные, как, например, математические или химические, где используется язык формул, или конкретно-образные в искусстве). Язык как знаковая система является материальной опорой мышления, он материализует мысли и обеспечивает обмен информацией. «Вне языка, — говорил Э. Бенвенист, — есть только неясные побуждения, волевые импульсы, выливающиеся в жесты и мимику… Мысль расплывается, превращаясь в нечто неясное и неопределенное»^[2]. Если мышление отражает действительность, то язык ее выражает. Мышление идеально, а язык — материален (все его единицы облечены в звуки). Мысль же не имеет свойств материи (массы, протяженности, плотности и т. д.). Связь языка с мышлением позволяет осуществлять ему коммуникативную и когнитивную функции: язык не только передает суждения или сообщения о предметах и явлениях внешнего мира, но и определенным образом организует наши знания об этом мире, расчленяя и закрепляя их в сознании. «Язык является своеобразной призмой, через которую человек „видит“ действительность… проецируя на нее при помощи языка опыт общественной практики»^[3]. Таким образом, язык, с одной стороны, является средством выражения мысли, а с другой — орудием ее формирования, и в этом смысле он представляет собой некий результат мышления.

Последние работы в области психологии и психолингвистики доказали, однако, что мышление может осуществляться не только с помощью языка, но и без слов, с помощью лишь наглядно-чувственных образов: «Для меня не подлежит сомнению, что наше мышление протекает в основном, минуя символы (слова), и к тому же бессознательно», — писал А. Эйнштейн. О существовании внеязыковых форм мышления свидетельствуют следующие факты:

• — практика воспитания и обучения глухонемых (и слепоглухонемых) детей, которые ведут себя в обществе вполне адекватно, поэтому нет никаких оснований отрицать их способность к мышлению;
• — клинические наблюдения над больными, имеющими поражение участков головного мозга, отвечающих за речь, ее понимание и производство; будучи лишенными языка, они сохраняют сознание, способность решать разного рода тесты, задачи, т. е. мыслить;
• — обучение здоровых детей «доязыкового» возраста;
• — наличие наглядно-образного мышления у математиков, шахматистов, художников, скульпторов, композиторов;
• — мышление животных, позволяющее им правильно ориентироваться в пространстве.

Современная психология предполагает наличие у человека двух языков мысли — вербального и невербального, образного. Невербальный язык — это язык интеллекта, он образует базу мышления. Это так называемый универсально-предметный код, состоящий из набора образов, логических схем, двигательно-осязательных, обонятельных отпечатков реальности в сознании человека. Именно на этом мыслительном языке происходит формирование внутренней речи, которая затем оформляется с помощью вербального языка. При этом «мысль всегда представляет собой нечто целое, значительно большее по протяжению и объему, чем отдельное слово… Процесс перехода от мысли к речи представляет собой чрезвычайно сложный процесс расчленения мысли и воссоздания в словах»^[4]. Сложность этого процесса, сопряженного с поисками нужного слова, подтверждается и собственно языковыми данными (ср. выражения: «Как бы это сказать…», «Я не совсем точно выразился…», «Я не это имел в виду…» и т. д.).

Все это разные формы мышления. Однако наличие этих невербальных форм мышления не опровергает, как представляется, языковую концепцию мышления, так как предметно-чувственные образы мышления выполняют, по сути, ту же функцию, что и язык: «Мыслить — это, значит, говорить с самим собой», — считал Э. Кант.

В ходе исторического развития языка и мышления характер их взаимодействия не оставался неизменным: развитие письменности, например, усиливало воздействие языка на мышление, увеличивались и сами возможности языка как средства оформления мысли. Однако и развитие мышления оказывало воздействие на язык, расширяя значения слов, способствуя увеличению лексического и фразеологического состава языка.

Мышление тесно связано с познанием. Согласно теории отражения, первой ступенью познания является чувственное восприятие действительности. Внешний мир, воздействуя на органы чувств, вызывает в человеке определенные ощущения. Эти ощущения от предметов и явлений внешнего мира и являются материалом для мышления: у человека возникает представление о предмете и на его основе образуется понятие. На второй ступени познания в процессе отвлечения от чувственного восприятия конкретного предмета, когда во внимание принимаются наиболее существенные и общие его свойства, понятие облекается в форму, а именно в слово, поэтому «всякое слово уже обобщает»^[5]. Таким образом, отталкиваясь от чувственного опыта, мышление преобразует его, дает возможность получать знания о таких явлениях действительности, которые недоступны непосредственному наблюдению, позволяя проникнуть в тайны природы.

На разных этапах развития человечества уровень его знаний о мире был разным, поэтому даже в развитых языках можно найти немало слов, которые иллюстрируют «примитивное» мышление народа (ср., например, этнокультурную мотивировку названий человека в индоевропейских языках названием земли: большинство их соотнесено с индоевропейским корнем *ghem-/*ghom-> ср. лат. homo ‘человек', которое восходит к *ghem > humus ‘земля'), т. е. является выражением древних мифологических представлений «земля (люди) — небо (боги)»; или же выражение «Солнце село», отражающее первоначальное представление о том, что солнце вращается вокруг земли).

Теория отражения согласуется с учением И. П. Павлова о двух сигнальных системах. В соответствии с этой теорией, человек в своем познании мира использует две сигнальные системы. Первая сигнальная система дает сознанию только ощущения, она включается на первой ступени познания. Предметы и явления внешнего мира оказывают воздействие на наши органы чувств, вызывая у нас определенные ощущения (зрительные, слуховые, вкусовые и др.). Этой сигнальной системой обладают и животные. Вторая сигнальная система включается на второй ступени познания, она и становится базой формирования понятий, суждений, умозаключений, когда восприятие внешнего мира происходит через воздействие слов. Этой системой животные не обладают.

Новейшие исследования в области биологии свидетельствуют о том, что язык и мышление человека отличаются от «предъязыка» животных как раз тем, что мышление человека способно отвлекаться от контекста, тогда как «предъязык» животных всегда ситуативен. Изучавшая много лет «предъязык» обезьян Я. Тих выяснила, что он у них целиком ситуативен и зависит от данного, и только данного контекста, тогда как мышление человека способно к абстракции и широким обобщениям^[6].

Таким образом, «на основе впечатлений от действительности, на основе этих первых сигналов ее, — писал И. П. Павлов, — у человека развились вторые сигналы в виде слов; слово составило вторую, специально нашу сигнальную систему действительности… именно слово сделало нас людьми»^[7]. Поэтому именно вторая сигнальная система лежит в основе языкового общения.

Вторая сигнальная система развилась в процессе труда человека, поэтому ею обладает только человек как существо разумное, нуждающееся в средстве общения, т. е. в языке. «При помощи второй сигнальной системы, лежащей в основе механизма мышления, речи и всей сознательной трудовой деятельности, человек обрел способность „удаляться от действительности“, осознанно фиксировать результаты познавательной и речемыслительной деятельности в содержании номинативных единиц»^[8]. Именно вторая сигнальная система обеспечивает переход от живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике, т. е. к формированию понятий, суждений, умозаключений, получающих свое выражение в слове. Слово позволяет обозначить не один только данный конкретный предмет, а целый ряд однородных предметов, т. е. оно объединяет предметы на основе общего признака или функции в классы, разряды, группы, что способствует формированию у человека понятий о вещах и явлениях внешнего мира.

• [1] Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 391.
• [2] Бенвенист Э. Общая лингвистика. М., 1974. С. 129.
• [3] Леонтьев А. Л. Проблема глоттогеиеза в современной пауке // Энгельс и языкознание.М., 1972. С. 153.
• [4] Выготский Л. С. Собр. соч.: в 6 т. Т. 2. М., 1982. С. 356.
• [5] Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 29. 5-е изд. С. 246.
• [6] Тих Я. Предыстория общества. Л., 1970. С. 266.
• [7] Павлов Я. Я. Соч. ТЛИ. С. 568.
• [8] Уфимцева Л. Л. Лексическое значение: принципы семасиологического описания лексики. М., 2002. С. 71.