Языковая политика. 
Введение в языкознание часть 2

Отношения между различными языками в пределах одного государства неотделимы от межнациональных отношений, которые единодушно относятся политиками и социологами к наиболее болезненным, наиболее уязвимым сторонам сосуществования людей в рамках социума. Поэтому то или иное видение сложной языковой ситуации — это всегда часть национальной политики государства, а пути её разрешения по праву называют «языковой политикой».

Для современного мира невозможно создать бесспорную классификацию языковых ситуаций. Нет и не может быть еди-^[1][2]

ной для всех государств «языковой политики», что объясняется не только их различным политическим устройством (в частности, мерой его демократичности), но и различными этнокультурными традициями. Каждое государство, в котором есть более или менее сложная языковая ситуация, разрешает свои проблемы по-своему, хотя попытки социолингвистов описать типы языковой политики всё же существуют¹.

Главной проблемой языковой политики является проблема так называемого государственного языка. В многонациональном государстве, если оно всерьёз озабочено своей целостностью, доложен быть единый язык, на котором пишутся законы, ведётся централизованное телеи радиовещание, осуществляется преподавание в высших учебных заведениях; этим языком государство официально представлено на международной арене. Однако сам термин «государственный язык» не всеми признаётся и не без оснований: он явно или неявно (в зависимости от того содержания, которое вкладывают в этот термин политики) предполагает утверждённое законом неравноправие языков, один из который «равнее других». Поэтому чаще язык, выполняющий необходимые объединительные функции в рамках многонационального государства, называют официальным языком.

Показательно, что в США, где англоговорящие составляют безусловное большинство, остаётся до сих пор «государством без государственного языка»^[3][4]. Попытки придать английскому языку конституционный статус государственного оказываются затруднёнными как нарушающие «права человека». Принятая сенатом в мае 2006 г. поправка к Закону об иммигрантах, поручавшая правительству принять усилия, но сохранению и повышению роли английского языка в жизни страны, была воспринята как серьёзный шаг на пути закрепления за английским статуса государственного.

Одно из решений этой проблемы — придание равного высокого статуса всем языкам, представленным в пределах одного государства. Так спокойно и достойно решена проблема, например, в известной своими старыми демократическими традициями Швейцарии, где равные права государственных имеют четыре языка: немецкий, французский, итальянский и ретороманский.

Однако такой путь в большинстве случаев невозможен. Так, в СССР насчитывалось 130 «равноправных» языков, но это равноправие не могло быть фактическим, так как большинство — это языки малых народностей, нередко даже не имеющие собственной письменности. Поэтому в СССР статус государственных имели титульные языки союзных республик: литовский, молдавский, грузинский, казахский, узбекский и др. Русский язык был узаконен Конституцией СССР как язык межнационального общения и язык, представляющий Советский Союз на международной арене. Из этого практически следовало, что любой официальный документ, выданный жителю союзной республики, например, паспорт или вузовский диплом, имел две стороны с идентичным текстом на русском и соответствующем государственном языке республики.

Остальные языки имели региональные права, на наиболее крупных из них (например, на якутском, чукотском) велось региональное радиовещание, издавались газеты и даже художественная литература, родные языки изучались в школе, хотя обучение велось всё же на русском языке.

При таком формально абсолютно демократическом разрешении языковой ситуации наличие крупного и развитого языка межнационального общения, на котором формировалась единая техническая, научная и политическая терминология, а потому велось обучение в высших учебных заведениях всех республик, неизбежно приводило к фактическому преимуществу русского языка, который оценивался как наиболее престижный и в национальных республиках. Престиж родного языка при этом снижался, что не могло считаться нормальным.

Отношения между мажоритарными и миноритарными языками могут осложняться, таким образом, ассимилятивными процессами, крайнее проявление которого — «языковой сдвиг«', или «языковое смещение», т. е. отказ от родного языка в пользу мажоритарного, особенно если он выполняет функцию языка межнационального общения.

Пример ситуации

Из двух групп студентов-узбеков, обучавшихся в конце 60-х годов на специальном отделении филологического факультета Герценовского педагогического университета, в одной группе были студенты из крупных городов (Ташкента, Самарканда), которые прекрасно владели русским языком, но не знали своего родного языка, а в другой группе учились дети из кишлаков, которые владели родным языком, но очень плохо знали русский, так как учителей русского языка в сельской местности Узбекистана катастрофически не хватало (русскому нередко учили узбеки, прошедшие «школу» русского языка во время службы в армии). При этом в больших городах, где существовали не только русские, но и национальные школы, были все возможности изучить родной язык, однако родители предпочитали отдавать детей в русские школы, так как это давало больше перспектив и для получения дальнейшего образования, и для карьерного роста.

В настоящее время, в соответствии со ст. 68 Конституции 1993 г. в России русский является официальным государственным языком, но одновременно права государственных имеют и титульные языки республик, а также автономных областей и округов, входящих в состав Российской Федерации. В целях усиления реальных позиций русского языка по отношению к другим языкам народов России в мае 2005 г. был принят специальный Федеральный закон «О русском языке как государственном языке Российской Федерации»^[5].

Прекрасный пример эффективного вмешательства государства в жизнь национального языка даёт и прошлое, и настоящее Франции => [Хр.: с. 680—683, Чекалина].

Завершая обсуждение темы, обратимся к авторитетному мнению крупнейших отечественных филологов.

Академик М. П. Алексеев подчёркивал: «Одним из решающих факторов, обеспечивающих тому или иному языку широкую распространённость, было не то, что он имел те или иные преимущества перед другими, — звуковые или грамматические, — а то, что он являлся орудием мысли и передовой культуры. Только те языки достигли в своё время действительно мирового значения и получили универсальную распространённость, которые могли служить и служили рупором передовой культуры, инструментом, с помощью которого изучавшие его и или владевшие им люди приобщались к этой культуре, черпали из её духовных богатств»¹.

Любой человек, тем более филолог, не может не понимать, что важнейшее место в системе ценностей культуры каждого народа бесспорно занимает его язык, забота о котором — первейшая обязанность говорящего на нём. Несколько перефразируя Г. А. Богатову, вспомним, что язык «документирует время, отражает представления народа о мире, о себе, о своих корнях, о болевых точках настоящего и прошлого». Именно язык отражает «высшее напряжение сил общества в решении своих национальных судеб в особо острые моменты истории, на разломе эпох, когда надо вглядеться в те черты нового, что несут с собой эти разломы. Важно понять вызов времени»^[6][7]. Потенциал русского языка поистине неисчерпаем. Как писал академик О. Н. Трубачев, «…Язык — это океан, и он имеет огромные глубины. Есть иена, и есть на самой поверхности некое волнение, а есть некие глубины, где в это же время стоит тишина. Так что русский язык глубок и многослоен, и хочется верить, что он выживет во всех обстоятельствах…»^[8]

***.

Взаимоотношения языка и общества, как мы видим, двусторонни: с одной стороны, язык в своей структуре отражает достаточно точно социальную стратификацию общества, что особенно отчётливо проявляется в социальных диалектах (арго, «профессиональных языках», сленге). С другой стороны, общество может в той или иной степени оказывать влияние на язык, что проявляется, как отмечалось ранее, прежде всего в нормировании литературного языка нации. Но на этом возможности общества не ограниваются. Если на территории одного государственного образования сосуществуют несколько — иногда до нескольких сотен — языков с различным социальным статусом (языки титульные, мажоритарные, миноритарные) и с различным набором социальных функций (международные, межнациональные, национальные языки), возникает сложная языковая ситуация. В этом случае государство, во избежание национальных конфликтов, которые часто начинаются как раз с конфликта языков, обязано проводить грамотную «языковую политику». Именно в этом случае наиболее очевидно проявляется социальная природа языка.

• [1] Нозимов А. А. Языковая ситуация в современном Таджикистане: состояние, особенности и перспективы развития (URL: clihase.ru>Иубликации>20 092 010_).
• [2] Боргоякова А. П. Национально-культурная специфика языкового сознанияхакасов, русских и англичан (на материале ядра языкового сознания): авто-реф. дис. … канд. филол. наук. М., 2002 (URL: http://31f.ru/dissertation/133-dissertaciva-).
• [3] См., например: Гак В. Г. К типологии форм языковой политики //Вопросы языкознания. 1989. № 5; Ольделъроге Д. А. О некоторых этнолингвистических проблемах Африки // Вопросы социальной лингвистики. Л., 1969.С. 135−136.
• [4] Washington Profile, 17 декабря URL: http://www.day.kiev.ua/77 034/; О реакции американского общества на этот шаг можно судить, задав на Яндексе (Япбех)вопрос «Государственный язык США?». См., в частности: ЮрийЖигалкин (Нью-Йорк), Ян Рунов (Вашингтон). 22.05.06. Закон о государственном языке США: два проекта URL: http://www.svobodanews.ru/.
• [5] Полное представление об этом законе, а также о спорах вокруг него можнополучить в статье Андрея Митина «Закон о русском языке. Несколько словв защиту» (URL: http://www.rusyaz.ru/).
• [6] Алексеев М. П. Русский язык в мировом культурном обиходе // Вопросыязыкознания, 1984. № 2. С. 7.
• [7] Лингвист Божьей милостью (о личности, научном наследии и гражданскойпозиции академика О. Н. Трубачсва) / Интервью Г. А. Богатовой корреспонденту «Литературной газеты», апрель. № 14. 2007 г.
• [8] Там же.