Культура и управление: несколько тезисов вокруг проблемы

Управление в контексте культуры

Уровень рефлексии и дискурса по проблеме «Культура и управление» в мировой и отечественной мысли не просто низок, а очень низок — дальше некуда. Обычно все сводится к рассмотрению феноменов культуры и управления по отдельности. В наиболее объемных книгах повествование о каждом из них начинается с Шумера и Вавилона, Древней Греции и Рима и т. д., вплоть до XXI в. Затем обсуждение ожидаемо переходит к концепту «управленческая культура», ее описанию и выделению различных типов, чем дело и заканчивается. Историческое повествование, как правило, неспешно, многословно и банально, вызывает недоумение и неудовлетворение.

Читать большинство книг по этой проблеме чаще всего невозможно, да и не нужно. При всех усилиях автора ему не удалось встретить (вероятно, это проблема самого автора) литературы высокого качества, которая рассматривала бы культуру и управление в органичном единстве, а не порознь и не в эклектико-механистической связке. Западная литература по менеджменту преимущественно рецептурна и технологична и составлена из сентенций на темы «9 принципов успеха», «12 правил эффективного бизнеса», «14 приемов обработки клиента» и т. д. Культура в таких книгах «присутствует» в лучшем случае в виде ценностей управляющего класса или корпоративной культуры. Другие ее элементы, части, уровни, измерения остаются вне поля зрения многочисленных авторов.

Проблема эта, однако, помимо того что исключительно важна, еще и чрезвычайно сложна. Культура — масштабный, глубинный, многомерный феномен, онтологически обусловливающий практически все в социуме и распространяющийся в своих проявлениях и влияниях и на природу. Рядом с ним по масштабности можно поставить только феномены общества, цивилизации, человека (тесно связанные с ним) и особо — природы, из которой вышли и развились первые.

Неисчерпаемая структурная и содержательная сложность феномена культуры не оставляет шансов никому из исследователей рассмотреть все ее обнаружения, манифестации, проекции, эманации, измерения, уровни, смыслы, составные части и взаимосвязи между ними. К тому же культура не сводится к материальным артефактам и сумме эмпирических проявлений. Она представляет скорее континуум всепроникающих интенций, совокупность тонких и незримых взаимосвязей, лишь условно и ситуационно фиксируемых в каких-либо пространственно-временных локусах.

Глубинные основания, коды, матрицы культуры нельзя «пощупать», хотя отдельные показатели и индикаторы для их «замера», вероятно, использовать можно. Судить об этих глубинах культуры возможно лишь на основании тех косвенных изменений, которые они производят в мире относительно феноменов, имеющих свои вполне очерченные контуры и интервалы и являющихся (феноменов), в свою очередь, частичными обнаружениями культуры. Иначе говоря, одни части культуры влияют на другие части культуры. И эту зависимость еще надо уметь выявить — культурные влияния исключительно трудно поддаются чисто рационалистическим методикам экспериментального верифицирования.

Управление же, обусловливаемое культурой и являющееся ее частью — одно из онтологических оснований человека наряду с другими (такими как разница полов, сознание и интеллект, язык, воля, смыслои целеполагание, коммуникация, деятельность, любовь, игра, творчество, смерть, которые также несут на себе глубокую печать культуры). Это то, без чего человек немыслим и не может существовать.

На первый взгляд влияние культуры на управление очевидно, равно как и обратное воздействие. Низкий уровень общей культуры субъекта управления практически неизбежно худшим образом отражается на эффективности его деятельности, коммуникации, результатах. Однако в истории встречается немало случаев, когда, например, отсутствие образования и светских манер не мешало человеку стать выдающимся управленцем или политиком. И наоборот, обучение профессии управлять имеет много достоинств, однако умение систематически и глубоко мыслить в них не входит, особенно в России. Есть и другие парадоксы.

Поэтому то, как культура воздействует и отражается на феномене управления, какие механизмы и зависимости при этом «работают» — вопрос открытый и сложный. Ответить на него в рамках статьи или раздела книги — задача непосильная. Однако сделать такую попытку хотя бы в общих чертах и по возможности на концептуальном уровне — вещь вполне реальная.

Культура, ее внутренняя и внешняя конфигурация и функциональные режимы детерминируют все ее производные компоненты, собственные «продукты» — сознание, мышление, логос, язык, мифологию, религию, мораль, искусство, философию, право, экономику, политику, науку, идеологию, образование, повседневность, ценности, духовность и т. д. (все перечислить невозможно), которые, как и собственно онтологические основания человека и общества, бытийствуют в ткани и пространстве культуры и не могут существовать (тем более рассматриваться) вне ее.

Эти производные культуры, подобно протуберанцам Солнца, время от времени «выбрасываются», «выплескиваются» из ее глубин, вырываются вперед в своем развитии (или маргинальности и деструкции, которые, впрочем, представляют собой часть эволюции самой культуры) и в свою очередь могут обусловливать и отчасти менять характер, содержание и конфигурацию культуры в целом и другие ее производные, причем самым очевидным образом — в частности, мифология в древнем и значительной мере и в современном мире; религия в средневековой Европе; литература «золотого» и «серебряного» веков в России; идеология, идеократия — в СССР и социалистическом блоке; политика в XIX и XX вв.; наука в Новое и Новейшее время; реклама в современной жизни и т. д.

История демонстрирует влияние на культуру и других ее же собственных производных, например, милитаризма (Древний Рим, Германия времен Бисмарка и нацизма), СМИ и коммуникации, национализма, религиозного фундаментализма, искусства, образования, манипулирования, «мягкой силы», социальных технологий, утопий, философских концептов, проектов и смыслов, преступности, коррупции и т. д.

Этот тезис о влиянии на культуру ее же собственных эманаций ограждает нас, будем надеяться, от возможных обвинений в безграничном культурном детерминизме и редукционизме.

Культура есть метасреда, метаонтология, лежащая в основе обнаружения, «мерцания» в ее «субстрате» всех остальных феноменов и факторов, в том числе управления, и вместе с тем — картина мира, мировосприятие, миропонимание, образ действия. Это не определение, это лишь некоторый «рабочий» взгляд, угол зрения. Проблема заключается в том, чтобы попытаться уяснить, каким образом внутренняя и внешняя конфигурация культуры влияет на все упомянутые выше факторы, каковы механизмы такого влияния. В нашем случае речь идет об управлении. Трудности, встречаемые на пути осмысления этой проблемы, до сих пор практически никем из исследователей не то что не преодолены, но толком даже и не осознаны.

Огромное количество определений культуры, существующее в философской и культурологической литературе, не подлежит сколько-нибудь вменяемому обзору. Можно лишь отчасти типологизировать научные подходы к культуре, что и сделано достаточно хорошо в ряде исследований. Не случайно М. Арчер заметила, что «из всех ключевых понятий в социологии» понятие культуры продемонстрировало «самое слабое аналитическое развитие и сыграло наиболее двусмысленную роль в социологической теории»^[1].

В этом обстоятельстве (т.е. огромном количестве определений и подходов) проявляется не методологическая ущербность социально-гуманитарного знания, в чем его нередко упрекают, а сложность, гетерогенность самого феномена культуры. Разные эпохи, этапы развития общества, исторические обстоятельства, методологии, дисциплины, познающие субъекты, когнитивные и повседневные практики и парадигмы, углы зрения и т. д. отражают структурную сложность, текучесть, пластичность, синергетическую природу культуры и оттого «выводят» на разные дефиниции культуры. Нет никаких оснований комплексовать по этому поводу и стремиться сформулировать (что невозможно) одно-единственное определение, способное будто бы осчастливить человечество и до сих пор не додумавшихся до этого ученых-гуманитариев.

Более того, относительность и сущностная незавершенность представлений и любых дефиниций обеспечивают познающему субъекту и дисциплине жизнеспособность и перспективы в деле познания культуры, а вот полное единодушие и всеобщая радость по поводу того, что «наконец-то договорились» о том, что такое культура и дали этому феномену «всеми принятое определение» (что, к счастью, невозможно, но тем не менее довольно часто приходится встречать такое пожелание) будут служить только бессмысленным препятствием на этом пути.

Тем не менее некоторое «рабочее» представление о культуре необходимо, чтобы было понятно, о чем здесь идет речь и на чем базируется исследование.

В многочисленных исследованиях, энциклопедиях, книгах культура определяется как: а) система развивающихся надбиологических программ существования человека, обеспечивающих воспроизводство и изменение социальной жизни во всех ее проявлениях; б) специфический способ организации жизнедеятельности homo sapiens; в) качественное своеобразие исторически-конкретных форм бытийствования человека на различных этапах общественного развития, в рамках определенных эпох, формаций, общностей (образ жизни); г) особенность сознания, поведения и деятельности людей в конкретных сферах общественной жизни; д) механизм передачи социального опыта; е) способ идентификации; ж) синоним искусства (Культура) и т. д. и т. п. Можно говорить о классической, модернистской и постмодернистской моделях культуры. Однако бесконечное перечисление подходов, моделей, определений культуры способно ввести человека в состояние фрустрации, когда он вообще перестает понимать, о чем идет речь, и отчасти по этой причине не входит в планы автора.

Примерно из этого круга значений и смыслов культуры мы и будем дальше исходить.

• [1] Цит. по: Иглтон Т. Идея культуры. М., 2012. С. 53.