Становление модели КСО в России

Если обратиться к российской истории, то можно отметить тот факт, что уже в конце XIX в. в деятельности предпринимателей сложилось социальное направление; правда, в основном в форме филантропических и благотворительных проектов (строительство школ и больниц, жилья для рабочих и т. п.). В послереволюционные годы эти традиции были утеряны, но позднее, в Советском Союзе, предприятия брали на себя роль социального гаранта, выполняющего достаточно широкий круг социальных функций и обладающего собственной социальной инфраструктурой. Крупные градообразующие предприятия, различные ведомства еще в советское время поддерживали социальную сферу и соответствующую инфраструктуру. Трудящиеся получали путевки в дома отдыха, пользовались поликлиниками при предприятиях, имели продолжительные оплачиваемые отпуска. Однако такая деятельность предприятий не рассматривалась их руководителями как часть общей бизнес-стратегии, направленной в конечном итоге на обеспечение устойчивости и повышения стоимости предприятия. В 1980;е гг. 32 млн советских граждан проживали в квартирах, находящихся на балансе предприятий; 30 млн — пользовались принадлежащими предприятиям медицинскими учреждениями (поликлиниками, профилакториями, медицинскими пунктами); 1,5 млн детей ежегодно отдыхали в принадлежащих предприятиям детских оздоровительных учреждениях [162, с. 200]. В 1993 г. только учтенные статистикой социальные расходы предприятий составляли 3,3% ВНП, предприятия на одну четверть покрывали расходы жилищно-коммунальной системы, образования, культуры и спорта [153]. Общая стоимость обеспечиваемых российскими предприятиями «социальных льгот» составляла, по оценкам аналитиков, в среднем от 18 до 25% фонда заработной платы [145].

Сегодня Россия активно интегрируется в мировое сообщество, и определение, а также понимание корпоративной социальной ответственности постепенно сближается с мировыми стандартами. На современном этапе социальная активность компании выражается в проведении разнообразных социальных программ как внутренней, так и внешней направленности. Отличительными особенностями программ социальной активности являются добровольность их проведения, системный характер и связанность с миссией и стратегией развития компании.

Что касается современного состояния дел, то тут можно выделить две основные тенденции в формировании социальной политики предприятий.

• 1. Отсутствие единых ориентиров в бизнес-среде, что приводит к тому, что каждая компания определяет направления своей социальной деятельности исходя из собственных интересов.
• 2. Социальная политика предприятий по форме и содержанию во многом зависит от того, кем и как требования к ней были сформированы (например, были ли это публичные или латентные требования властей).

В нашей стране в последнее время активно ведутся дискуссии о содержании КСО. Следует отметить, что в России нет жесткого идеологического противостояния между сторонниками и противникам социальной ответственности бизнеса.

«Крупный бизнес, — убежден директор Корпоративного университета группы „Северсталь“ Д. Афанасьев, — с удовольствием перешел бы на модель „мы платим налоги, и больше с нас ничего не спрашивайте“. Но крупный бизнес не может себе этого позволить» [72]. В этом же смысле высказывается и другой известный представитель делового мира — заместитель председателя совета директоров «Альфа-банка» О. Сысуев: «Главная ответственность бизнеса — эффективно вести свое дело, зарабатывать деньги и платить налоги. Но наше государство находится в переходном периоде, и есть вопросы кричащие… Поэтому у нас для решения таких проблем нужно более активное участие общества и бизнеса» [125, с. 77]. Признавая необходимость социальной деятельности бизнеса в условиях трансформирующегося общества, российские либералы, тем не менее, выступают против излишне «расширительного» понимания КСО, подчеркивая, что бизнес не должен заменять собой государство, и настаивая на том, что выдвигать дополнительные социальные требования к российскому бизнесу нецелесообразно. Как считает Я. Паппэ, «российский бизнес по международным стандартам и так гиперответственен. Хотя бы потому, что на нем с советских времен „висит“ социалка» [87].

Либеральному подходу в России противостоят сторонники широкой трактовки социальной ответственности бизнеса, считающие, что перед предприятиями (компаниями) стоят не только экономические, но и социальные задачи, и они обязаны вносить вклад в улучшение качества «человеческого капитала», окружающей среды, выпускаемой продукции.

Сегодня на Западе основными приоритетами крупных корпораций в социальной политике являются развитие персонала и вклад в «человеческий капитал». Анализ распределения социальных инвестиций крупнейших международных корпораций приводит к выводу о том, что на первое место в проводимой социальной политике выходят статьи, связанные с развитием образования, местного сообщества, культуры и охранной экологии. Приведем данные Отчета «Fortune Global», опубликованные журналом большой бизнес"', в 2003 г. компания Ford из 120 млн долл, социальных инвестиций 52% истратила на образование, 28% - на местное сообщество; нефтяная компания British Petroleum из 74 млн долл. 36% направила на образование, 31% - на местное сообщество, 21% - на охрану природы и здоровья; нефтяная компания Total направила 30% - на экономическое развитие, 21% - на здравоохранение и социальное развитие, 18% - на развитие местного сообщества [48]. Согласно результатам исследования добросовестной корпоративной практики 500 европейских компаний, проведенного еще в 1999 г. Warwick Business School по заказу EBNSC:

• • многие компании участвуют в решении проблемы занятости (74%), улучшении инфраструктуры городов, укреплении сферы здравоохранения и образования (26%);
• • практически все компании заявили, что все социальные программы (95%) являются постоянными, а участие компании в качестве одной из активных сторон проекта происходит в 78% случаев;
• • почти все компании участвуют в программах КСО по коммерческим соображениям: большинство мероприятий включены в основные программы бизнеса (69%), если же социальные программы только финансируются, то это не является благотворительностью в чистом виде (30%);
• • в Германии и Дании большое внимание уделяется вопросам трудоустройства высвобождаемого сотрудника в той же компании (77%), тогда как в Великобритании удельный вес таких корпоративных социальных программ составил всего 13%;
• • в Великобритании мероприятия КСО в области развития местного сообщества занимают 41% от всех социально ориентированных программ; более значительные инвестиции в развитие местностей, где осуществляют свою деятельность социально ответственные компании производятся в Бельгии, Испании, Италии и во Франции [163].

Российские компании в 2001;2002 гг., по данным Центра экономических и финансовых исследований, расходовали на финансирование социальной политики 17% прибыли. Собственное исследование, проведенное Ассоциацией менеджеров (опросом были охвачены руководители 100 крупных российских компаний), показало, что в среднем по выборке социальные инвестиции на одного работника составляли 28 330 руб. в год [58].

Сравнительный анализ приоритетов социальной политики бизнеса, существующих в восприятии населения и представителей крупного бизнеса, свидетельствует о том, что между ними имеются значительные расхождения. Предприниматели в качестве первоочередных социальных направлений деятельности своих компаний выделяют следующие:

• • создание центров переквалификации и переобучения рабочих (43,6% опрошенных);
• • выплата премий, стипендий талантливым студентам, ученым, деятелям искусства, спортсменам (52,7%);
• • предоставление дополнительных социальных гарантий работникам своих предприятий (45,5%).

В свою очередь рядовые россияне в качестве направлений социальной деятельности бизнеса хотели бы видеть: развитие материальной базы здравоохранения, образования и науки, культуры, спорта; денежную и материальную помощь представителям наиболее уязвимых социальных групп — малоимущим, беженцам, беспризорным детям, инвалидам; решение социальных проблем регионов. «Население, — делают вывод авторы исследования, — в основном голосует за широкое участие бизнеса в социальных и инфраструктурных программах, а сами предприниматели склонны полагать, что российское общество трактует социальную ответственность бизнеса в духе совершенствования внутрикорпоративных отношений и меценатства в отношении отдельных талантливых представителей творческих профессий» [29].

На сегодняшний день для большинства российских предприятий и компаний приоритетной в социальном инвестировании является внутренняя социальная политика, рассчитанная на стимулирование и поддержание работников компании. На развитие персонала российские компании, по данным исследования, проведенного Ассоциацией менеджеров, расходовали до 60% социального бюджета, из них треть шла на охрану здоровья и обеспечение безопасных условий труда (20%). На внешнюю социальную политику, адресованную территориальному сообществу, российские компании в среднем тратили около 25% своих «социальных» денег (из них на развитие местного сообщества — 10%, на поддержку природоохранной деятельности и ресурсосбережение — 10%, на обеспечение добросовестной деловой практики — 5% [35].

В перспективе, согласно прогнозам аналитиков, соотношение между внутренней и внешней социальной политикой бизнеса будет меняться в сторону увеличения расходов на внешнюю политику [72].

Экспертный опрос представителей бизнеса, проведенный в 2004 г. Институтом комплексных социальных исследований РАН, показал, что российское деловое сообщество выделяет разные формы социальной активности, которыми должен заниматься бизнес. Это выполнение социальных обязательств (уплата налогов, выплата зарплат, социальные пакеты для работников) (эту форму КСО избрали 25% опрошенных); благотворительность, акцентирующая «внутреннюю» направленность и дополняемая социальной деятельностью в отношении малоимущих и незащищенных групп (50%); деятельность в рамках крупных социальных проектов (25%) [29].

Другое исследование, проведенное в ряде регионов России аналитическим центром журнала «Эксперт», — «Корпорации, социальная ответственность и местная власть» — позволило выявить четыре группы бизнеса, каждая из которых имеет свое видение социальной ответственности [17, гл. 1].

Наиболее социально ответственными являются компании, в состав которых входят градообразующие предприятия. Высокий уровень социальной ответственности типичен для компаний, работающих в сырьевых и химических отраслях. Они, как правило, имеют тесные связи с территорией, на которой работают.

Вторая группа компаний представлена несырьевыми отраслями и прежде всего машиностроением. Компании этого профиля сотрудничают с территориями в рамках разовых акций, но стремятся к системному сотрудничеству.

В третью группу вошли иностранные компании, работающие в России (химическая и табачные отрасли, пивоваренные компании): они ликвидируют социальную инфраструктуру и на добровольной основе реализуют небольшие благотворительные проекты.

Четвертая группа представлена компаниями, возникшими с «чистого листа», которые чаще всего социальной политикой не занимаются.

Следует отметить, что зарубежные авторы не рассматривают тему социальной ответственности в контексте современной России; некоторые из них считают, что само понятие КСО к России неприменимо [161]. О том, что Россия не входит в круг интересов экспертов, свидетельствует и тот факт, что российские компании не становятся объектом исследования при составлении международных рейтингов социально ответственных компаний [131].

В самой России по вопросу о сложившейся модели КСО выделяют три группы позиций.

• 1. Социальная ответственность бизнеса в России являет собой «гибрид», в котором присутствуют элементы англосаксонской и континентальной моделей КСО. «Российский вариант КСО, — отмечается в материалах международной конференции, посвященной социальной ответственности бизнеса, — представляет собой смесь британской модели (добровольное инициирование бизнесом) с континентальной схемой (желание предприятий получить от государства четкие законодательные рамки КСО)».
• 2. Россия избрала англосаксонскую модель социальной ответственности, которая ориентирована на социальные инвестиции в местное сообщество и «человеческий капитал» [92].
• 3. Отличительной чертой российской модели КСО является совмещение новых социальных практик с сохранением советских и даже дореволюционных традиций. Известный российский социолог Ю. Левада убежден, что «элементы конструкций, характерных для ушедшей эпохи, продолжают действовать [56]. О сохранении в современной России дореволюционных традиций пишет автор теории «русской модели управления» А. Прохоров [99], считающий, что истоки национальной модели следует искать в дореволюционном прошлом. Отличительные черты этой модели — «роль личности» и «крепостная зависимость» работника — характерны для современных компаний, которые различными путями, в том числе и через механизм социальной политики, стремятся усилить зависимость персонала от менеджмента, а топ-менеджеров — от собственников.

В ряде исследований российских ученых и интервью представителей делового мира говорится об отличительных чертах российской модели КСО, а именно:

• • отсутствие в современной России идеологии социально ответственного предпринимательства. С этим мнением согласны руководители крупных российских бизнес-структур, считающие, что отечественному бизнесу свойственен невысокий уровень «гражданского самосознания». Этот фактор, на взгляд 60% опрошенных предпринимателей и собственников, является серьезным тормозом на пути развития корпоративной социальной активности в России [29];
• • вынужденный характер социальной ответственности бизнеса в России. Немаловажными факторами, вынуждающими бизнес заниматься социальной деятельностью, специалисты считают ситуацию на рынке труда, дефицит профессиональных кадров, а также стремление избежать социальных потрясений. К этим выводам пришел пензенский социолог И. Юрасов, проводивший в своем регионе опрос по проблемам социальной ответственности бизнеса [137];
• • высокая вариативность форм социальной активности, сложившихся на отдельных предприятиях и в компаниях. Каждая российская компания, как отмечалось в ходе конференции, посвященной социальной ответственности бизнеса в России, ищет собственный баланс между экономической эффективностью и социальной необходимостью [72];
• • отсутствие прозрачных процедур выработки социальной политики, зависимость форм и методов социальной активности компаний от личных наклонностей и интересов руководителей и собственников. «Персонифицированность» КСО логически вписывается в постприватизационную ситуацию, когда роль руководителей предприятий в процессе принятия решений резко возросла. На эту черту обращают внимание представители топ-менеджмента крупнейших российских компаний, а также социологи, проводившие исследования на предприятиях [95, 121];
• • высокая дифференциация социальных корпоративных льгот, которые, как правило, ориентированы на «рабочую аристократию» и высококвалифицированные кадры [137];
• • значимый разрыв, существующий между обществом и бизнесом в понимании приоритетов социальной ответственности.