Соотношение художественного, научного и философского познания

Поставленные еще Платоном проблемы соотношения искусства и философии, искусства и науки, познавательных возможностей искусства и отношения его к истине стали проблемами, дискутируемыми вплоть до начала XXI в. В романтической философии культуры оформилось представление об особой специфике познания мира художником и об особой ценности этого познания. И среди знаменующих такую специфику черт выступает в первую очередь универсальность художественного познания, направленного безгранично и свободно на «все» внешнее и внутреннее, на «все» их взаимосвязи. Таким образом, речь может идти о специфике «предмета» художественного познания — безграничного и универсального, — и в этом отличающегося от материала, познаваемого наукой либо же простым обыденным воззрением. Ф. Шлегель, как все романтики, исходил из признания единства чувственной и рефлексивной деятельности, был убежден в общности конечных целей философской рефлексии и художественного чувства: «Вся история современной поэзии — это непрерывный комментарий к краткому тексту философии: всякое искусство должно стать наукой, а всякая наука — искусством, поэзия и философия должны соединиться». Приведенный фрагмент вполне сопоставим с цитатой из стоявшего у истоков русского символизма А. Белого: «Художник и философ, встретившись завтра, одинаково спросят друг друга: „Куда мы идем? Какие ослепительные горизонты нам светят? Как измерить глубину бездны, развернувшейся под ногами?“ И оба согласятся, что пути их отныне — вместе» .

Бесконечное — это то главное, что привлекает романтиков. К нему можно прийти, используя неадекватность мышления. Преодолеть эту границу, продвинуться за пределы неизбежного противоречия условного и безусловного под силу иронии. Это понятие получило у Ф. Шлегеля необычайно многозначное толкование. Наряду с другими романтиками он провозгласил иронию высшей эстетической категорией. Очевидно, быть непременно ироничным — предназначение нового искусства. Мысль, в конце концов, иронизирует сама над собой по поводу собственного бессилия. Вместе с тем, это и реабилитация бессознательного, вытесненного из мышления. Поэтому романтическую иронию можно рассматривать как принцип, определяющий позицию субъекта по отношению к реальности вообще, а также по отношению к самому себе. В то же время ирония как «парение над вещами» означала отказ от всякой объективности и причинной зависимости, создавая лишь иллюзию «овладения» действительностью.

Романтизм имел место во многих национальных культурах, в частности — в Англии. Здесь, по словам А. Н. Уайтхеда, «романтическая реакция» началась с иного подхода к природе. Причем именно в литературе, а не в науке сложился целостный взгляд на мир, посредством которого был преодолен разрыв между живой и неживой природой, между научным детерминизмом и свободной волей индивида. К природе ранее подходили с помощью научного анализа, а романтические поэты противопоставили научным абстракциям конкретность своего опыта. В английской литературе наиболее интересную критику научного мышления мы находим у тех лидеров романтического направления, которые были современниками и наследниками эпохи Великой французской революции. К данной школе в английской литературе принадлежали такие глубочайшие мыслители как С. Т. Кольридж, У. Вордсворт и П. Б. Шелли.

Взгляды Уильяма Вордсворта (1770−1850) подчас буквально сводятся к обвинениям науки в том, что она погрязла в абстракциях. Он постоянно указывает на то, что важные природные явления не подвластны научному методу. Тем самым обретает важность вопрос о том, что именно, согласно У. Вордсворту, не может быть выражено средствами науки. Своими произведениями У. Вордсворт дает понять, сколь неестественно и парадоксально видение природы, которое наука навязывает нашему мышлению.

Критическое отношение к традиционным доктринам науки содержится в наследии поэта Перси Биши Шелли (1792−1822). Он мыслит природу как изменяющуюся, распадающуюся, трансформирующуюся как бы по волшебству. Неуловимость изменения — важная черта природы; изменение не только может быть выражено как перемещение, это — изменение внутреннего свойства. II. Б. Шелли делает акцепт именно на последнем — па изменении, которое неуничтожимо. Поэзия, как провозглашает П. Б. Шелли, -" это одновременно центр и вся сфера познания; то, что объемлет все науки, и то, чем всякая наука должна поверяться. Это одновременно корень и цветок всех иных видов мышления". Свои убеждения по поводу возвышения поэзии над мыслителями и учеными он излагает в трактате «Защита поэзии», который можно рассматривать в качестве гимна поэзии и программного манифеста поэта. П. Б. Шелли убежден в особой природе поэтов как наиболее тонких натур, как людей, одаренных особой восприимчивостью, живым воображением и несравненно большей чувствительностью. При этом он считает чересчур поспешным деление на философов и поэтов и грубым заблуждением деление на поэтов и прозаиков. Все романтические поэты представляют собой интуитивный отказ воспринимать всерьез абстрактный материализм науки, осуществляют критику научного мышления, ибо они отказались ограничить себя материалистическими понятиями ортодоксальной теоретической науки, и потому их творчество представляет выразительное доказательство того, что природа неотделима от эстетических смыслов.

Итак, литературный романтизм, во всех своих многообразных проявлениях обнаружил некую общность в эмоциональной настроенности личности, в отрицании статичности бытия, в постановке новых задач перед художником, в формировании нового мироощущения. Емкую оценку вклада романтиков в становлении нового мироощущения дат В. Виндельбанд: «Они не только поставили перед собой задачу охватить в области своей литературной деятельности, в частности в поэзии, истории литературы и философии, все великие творения человеческого духа, созданные в его развитии, по и выдвинули принцип, согласно которому эстетическая, научная, религиозная и государственная жизнь человека опять должна гармонически слиться с великим единством, чтобы индивид мог выполнить свою задачу на основе универсальной образованности и в полном единении со всей культурой в ее целостности» .

Романтиками была поставлена проблема формирования универсального мировоззрения, преодолевающего разрыв между отдельными областями знаний. Современный немецкий культуролог П. Козловски отмечает, что создать некий универсальный синтез метафизики, поэзии и мифологии романтикам все же не удалось, однако эта проблема не утратила своей притягательности и получила развитие в последующей теоретической мысли и художественной практике.

Романтизм ознаменовал собой эпохальный поворот в истории культуры и заложил интеллектуальную парадигму — результат исканий множества творческих личностей, принадлежащих к разным сферам деятельности в культуре, лидером в которой оказалась художественная практика. Иначе говоря, именно через произведения искусства романтиков мы можем судить сегодня о своеобразии тех воззрений на культуру, которые при всем своем многообразии все же представляют собой некую целостность, что позволяет рассматривать их как самостоятельную культурологическую концепцию.