Мотивация преступления как субъективное отражение объективных причин

Исследование мотивации уголовно наказуемых деяний в качестве специфической формы психического отражения криминогенных влияний подводит нас к истокам преступного поведения, его главным и определяющим причинам, социальным условиям жизни и деятельности субъекта. Следовательно, речь здесь пойдет о внешних условиях мотивации преступного поведения, включающих в себя социологический (социально-экономический, организационно-управленческий и идейно-воспитательный) и социально-психологический уровни.

Исследование мотивации преступного поведения в качестве субъективного отражения объективных явлений и процессов не противоречит причинности и не подменяет ее. Причинные связи хотя и необходимы для понимания отражения, но недостаточны. Через отражение осуществляются всеобщая связь и взаимодействие явлений в мире, в том числе и причинная генетическая связь. На всех уровнях существует и причинность как одна из форм всеобщей связи явлений, но связи каузальной. Таким образом, причинность и отражение, будучи механизмами всеобщей связи явлений, не тождественны между собой. Применительно к нашей проблеме первая отвечает на вопрос о причинах мотивации преступного поведения, а второе — о свойствах личности правонарушителя в субъективной форме.

Любое поведение человека, в том числе и преступное, причинно обусловлено. И эти причины заключены не в самом субъекте, а в тех общественных отношениях, в которые он включается в процессе своей жизни и деятельности. Разработка проблем причинности в криминологии показала, что причинная зависимость преступного поведения от социальных условий многозначна и вероятностна. Поскольку причины преступления «растворены» в общей массе информации, получаемой личностью в процессе жизнедеятельности, и «распределены» во времени и пространстве, то действие той или иной причины можно обнаружить лишь в большой массе случаев, на основе закона больших чисел и теории вероятностей.

Однако если в естественных науках неоднозначность и вероятностность последующих соотношений изучаемых макросистем связаны с их незамкнутостью, множественностью и изменчивостью условий и т. д., то в криминологии в круг дестабилизирующих моментов входит еще и высшая форма отражения объективного мира — сознание субъекта, которое «не только отражает мир, но и творит его» . Это обстоятельство существенно осложняет исследование причинности человеческого поведения вообще и преступного — в частности. Современные методы пока не позволяют уловить и в строгой научной форме описать глубинные закономерности субъективного аспекта мотивации, множественные искажения объекта в субъективном образе, способность человеческого сознания к опережающему отражению действительности и т. п. Эта трудность заключена не в том, что причинность как центральное ядро детерминизма не в состоянии охватить субъективные явления, и тем более не в толковании субъективного как беспричинного или надпричинного. Известно, что человеческие понятия субъективны в своей абстрактности, но в целом они объективны (в процессе, в итоге, в тенденции).

В отечественной криминологической литературе, например, обоснованно считается, что криминогенные факторы воздействуют на сознание правонарушителя информационным путем. Однако мотивацию как субъективное отражение объективных причин нельзя ограничить рамками информации. Между отражением и информацией имеется известное сходство, но не абсолютное тождество. «Этот момент связи между информационным процессом и психическим отражательным процессом, — как заметил академик Т. Павлов, — еще недостаточно исследован современными физиологами, психологами и гносеологами. И все же диалектическое единство остается фактом, который подтверждается тем, что информация как информация не содержит в себе никаких элементов или признаков субъективности, в то время как психический образ или сознание — это не просто образ, а именно субъективный образ объективно реальных вещей»^[1]. П. К. Анохин, достигший успехов в исследовании психического отражения через информационные процессы, писал, что момент превращения последних кодов внешнего мира в субъективный образ остается малоизученным^[2].

Аргументированное мнение различных специалистов о том, что информационные процессы лишь в диалектическом единстве с психическим отражением формируют субъективный образ объективного мира, имеет существенное значение для углубления понятия причинности в криминологии. Это особенно важно для решения проблемы мотивации преступного поведения как субъективного отражения объективных причин и условий, ибо «субъективность» хотя и отражает реальность, но далеко не соответствует ей. Поэтому глубокое криминологическое исследование субъективной причинности преступления и в настоящее время является задачей чрезвычайной трудности, хотя современная наука достаточно точно определила контуры этой проблемы — социально детерминированная сознательная человеческая деятельность.

Социологизация и биологизация преступного поведения связаны с поиском жестких, прямых корреляций преступления с условиями социальной среды или с природными особенностями преступника. И «теория среды», и «теория наследственности» превращают человека в послушную марионетку, только в одном случае жестко зависящую от внешних условий, а в другом — от внутренних. Сближение этих позиций ничего не изменяет, поскольку проблема лежит не посредине, а на новом и более высоком уровне их диалектического единства — в сознательной человеческой деятельности, где в рамках социального детерминизма нет места ни социальной, ни природной предопределенности (фатальности) к совершению преступлений, а сознание человека возникает в процессе социальной деятельности. Природные предпосылки служат лишь материальной основой для возникновения и формирования сознания, но вне общества эти предпосылки не реализуются.

Рассмотрение мотивации преступного поведения в качестве субъективного образа объективного мира требует освещения по крайней мере трех важных моментов:

• • можно ли считать мотивацию специфической формой субъективного отражения криминогенных влияний;
• • каким образом отражаются в мотивации причины и условия преступления;
• • какие социальные явления и процессы находят отражение в мотивации преступного поведения.

Итак, можно ли рассматривать мотивацию преступного поведения в качестве специфической формы отражения криминогенных факторов? Как соответствующие формы отражения действительности исследуются инстинкты, рефлексы, ощущения, восприятия, эмоции, чувства, потребности, интересы, представления, понятия, взгляды, побуждения, цели, память, мышление, воля и т. д., т. е. практически весь субъективный мир человека. Следовательно, все элементы мотивации: исходные побуждения (потребности, интересы, чувства, привычки, взгляды, убеждения и др.), мотивы, цели, выбор путей, прогноз, решение и т. д., — взятые в отдельности и в совокупности — в виде целостной системы, можно рассматривать как специфические субъективные единицы отражения объективных условий жизни и деятельности правонарушителя.

С. Л. Рубинштейн писал, что «мотивационное значение приобретает каждое отраженное человеком явление… Поэтому мотивация заключена не только в чувствах и т. д., но и в каждом звене процесса отражения, поскольку оно всегда заключает в себе и побудительный компонент»^[3]. Причины и условия преступления диффузно растворены в позитивной социальной действительности нашего общества. Вплетаясь в отношения субъекта, они отражаются в его сознании (подсознании) и постепенно, но избирательно синтезируются, интегрируются, обобщаются и систематизируются в его памяти. На каком-то этапе, когда информация о них достигает некой критической массы, под воздействием той же социальной среды (нередко это бывает в сложной ситуации) разрозненные криминогенные вкрапления, интериоризированные субъектом, формируются в более или менее целостный субъективный образ преступного поведения. Он представляет собой логическое, оценочное обобщение отраженного, подведенное под удовлетворение актуальной потребности.

Взяв за основу разработанные в философской литературе признаки человеческого социального отражения, можно констатировать, что оно:

• а) не моментально, а постепенно и дискретно; отраженное отстает от отражаемого во времени и пространстве;
• б) не непосредственно, а опосредованно; между отражаемым объектом и отражающим субъектом множество других явлений и процессов, в том числе философские, научные, правовые, нравственные, религиозные, эстетические понятия и представления, официальное общественное мнение, мнение референтной группы и т. д.;
• в) не полно, а частично и фрагментарно, поскольку отражается постепенно и с личностных, избирательных позиций;
• г) не пассивно, а активно и относительно самостоятельно, с обратным воздействием на объект отражения, в результате чего объект и субъект взаимодействуют;
• д) не натурально, а модифицирование, с определенными отклонениями, несоответствиями, деформациями и опережением отражаемой реальности;
• е) не однозначно, а вариативно. Субъективное отражение не может не быть вариативным. Вариативность, изменчивость — это его существенная характеристика, вытекающая из самой его отражательной природы;
• ж) не безлично, а нормативно и оценочно, субъективно и индивидуально, чем, собственно, и обусловлена неполнота, частичность, фрагментарность и модифицированность человеческого отражения;
• з) не поверхностно, а сущностно.

Обладая с точки зрения гносеологии реальной способностью познать глубинную сущность природных и социальных явлений, человек в своем конкретном воплощении может ошибиться. Некоторые из заблуждений в совокупности с объективными криминогенными явлениями могут способствовать формированию ошибок в выборе целей, путей их достижения, вероятностном прогнозе и принятии решения. В этом плане, как сказал А. П. Чехов, «субъективность — ужасная вещь»^[4]. Безусловно, эмоциональные переживания вносят существенный вклад в субъективность отражения. Однако они, как убедительно доказал П. В. Симонов, находятся в прямой зависимости от потребностей^[5], а последние, по свидетельству А. Н. Леонтьева, являются порождением человеческой деятельности^[6].

Отражение действительности происходит в процессе деятельности индивида, направленной на удовлетворение потребностей. Следовательно, любое отражение, преломляясь через его психику, непременно проходит фильтр мотивационной сферы. Ее иерархическая структура и накладывает «печать смыслов» на любое формируемое отражение сообразно иерархии потребностей, т. е. «измеряет» их. Но мотивационная сфера как иерархическая структура потребностей сама является отражением иерархии объективных общественных отношений, связей и ролей субъекта. Таким образом, в итоге все источники субъективности отражения лежат в предшествующих влияниях социальной среды.

Какие же социальные явления и процессы находят отражение в мотивации преступного поведения? Наличие у человека разнообразных форм отражения действительности позволяет ему отражать объективную реальность как непосредственно, так и опосредованно — через общение и другие средства передачи информации. И в этом отношении правонарушители потенциально не имеют никаких отличий от всех остальных граждан. Хотя мы не исключаем и случаи «неразвитой субъективности» или «примитивного интеллекта» как результата природных и социальных условий.

В мотивации преступного поведения могут отражаться различные процессы нашего общества, ближайшее окружение и личность самого правонарушителя, их прошлое, настоящее и будущее, но не абсолютно, а только в той мере, в какой они прямо или косвенно включены в отношения субъекта.

В последние десятилетия особенно явно обнажились социально-экономические детерминанты преступности: экономический кризис, выразившийся в стагнации производства, росте безработицы, инфляции; социальное расслоение народа; удержание незаслуженных привилегий бюрократией. Это заметно коррелирует с беспрецедентным ростом опасных посягательств корыстной, насильственно-эгоистической, анархической, националистической направленности.

Указанные искажения могут не только существенно усиливать криминогенную суть объективных причин социально-экономического характера, но и извращать их позитивное содержание, выливаясь в мотивацию преступного поведения. Социально-экономические явления открываются субъекту преступления через противоречия свойств его мотивационной сферы с требованиями окружающей действительности, его потребностей и возможностей, его целей со средствами их достижения.

К объективным причинам культурного характера, которые отражаются в мотивации преступного поведения, относят недостаточную общую и правовую культуру, культуру быта, досуга и человеческих отношений, социальную и правовую незрелость, пороки и недостатки воспитания и обучения. Эти негативные стороны общественного сознания представляют собой следующий уровень причин преступного поведения. Они в основе своей определяются явлениями социально-экономического характера, но, отражая их, обладают относительной самостоятельностью и развиваются по своим законам. В криминологическом плане особое значение приобретает степень соответствия политических, правовых, нравственных норм, оценок, взглядов, официально принятых в обществе, реально существующим в определенной среде.

Следующим уровнем отражения объективных причин, ближе всего стоящих к мотивации преступного поведения и представляющих собой специфическую причину преступности, является социально-психологический. Отрицательные взгляды, традиции, привычки, отражая «по вертикали» явления общества, а «по горизонтали» — психологию прошлых и настоящих поколений, непосредственно воспроизводятся в мотивации преступного поведения. Усваиваются они субъектами преступления стихийно, в процессе их деятельности и социализации через непосредственное наблюдение и общение с людьми, где решающую роль играют групповое мнение, приспособление, внушение, подражание, мода, конформизм.

Таким образом, социально-экономические, культурные, социально-психологические криминогенные явления, взаимодействуя между собой, отражаются в мотивации преступного поведения как непосредственно, так и опосредованно. Непосредственно в мотивации отражаются неблагоприятные условия нравственного формирования личности, конкретная жизненная ситуация и другие обстоятельства, способствующие совершению преступления. В мотивации преступного поведения находят прямое отражение личность самого правонарушителя, его возможности и особенности, его мотивационно-потребностная сфера.

• [1] Теория отражения и современность. София, 1969. С. 18.
• [2] Там же. С. 121.
• [3] Рубинштейн С. Л. Человек и мир… С. 369−370.
• [4] Чехов А. П. Собр. соч.: в 12 т. М., 1986. С. 15.
• [5] Симонов П. В. Теория отражения и психофизиология эмоций. М., 1984. С. 24.
• [6] Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. С. 188−189.