Культура как сущность социума

Слово «культура» (от лат. colere — обрабатывать землю; отсюда существительное cultura — обработка и то, что является ее результатом) впервые употребил древнеримский писатель и увлеченный огородник Тит Порций Катон, который написал трактат в стихах «О земледелии». Затем знаменитый античный оратор Цицерон произносил в римском сенате речь «О воспитании юношества», и в этой речи использовал слово «культура» как риторическое средство, сравнивая воспитание детей с возделыванием растений, которые необходимо пестовать, удобрять и поливать, прореживать посадки от сорняков, ухаживать за всходами и всячески их опекать. С легкой руки Цицерона переносный смысл слова «культура» стал даже более употребительным, чем его основное значение. Вместе с тем мы и сейчас говорим применительно к сельскому хозяйству: «выращивать культуры пшеницы или ржи», «культивировать почву» и т. п.

В любой современной энциклопедии или в любом толковом словаре мы найдем определение культуры как совокупности продуктов человеческой деятельности, как множества и суммы результатов труда, овеществленных и опредмеченных идей человека. Но такие определения неполны и поэтому неверны. В заявленном контексте человек производит культуру, тогда как на деле все наоборот: культура производит человека как творца самой себя и сам человек является не только создателем, но и частью и продуктом культуры. Чтобы это понять, следует разобраться с тем, что представляет собой искусственный способ существования.

Искусственным, в противоположность естественному, мы называем все то, что не может возникнуть само собой, в силу действия природных закономерностей, но своим появлением этим закономерностям не противоречит. Для примера представим часики у нас на руке. В создании часиков законы природы действуют: стрелки на циферблате крутятся по законам механики; механизм, особенно электронный, работает по законам физики; части корпуса и ремешок сделаны по законам химии. Но могли бы часики возникнуть сами собой, стихийным образом? В принципе — да! Ведь ни один закон природы не нарушен. Однако с точки зрения теории вероятностей самопроизвольное возникновение часиков возможно один-единственный раз за период времени, на несколько порядков превышающий возраст нашей Вселенной. А сколько таких часиков в университете, в городе, в стране, в мире?

Еще пример. Город Новосибирск стоит на реке Обь. Река Обь — естественный объект, относительно которого бессмысленно задавать вопросы вроде «Кто прокопал русло реки?»; «Кто гонит воду с юга на север?»; «Зачем Обь сливается с Иртышем?» Да никто и низачем! А вот относительно моста через реку Обь такие вопросы вполне уместны. Кто? Инженер Гарин-Михайловский. Когда? В 1893 году. Зачем? Для железнодорожного перехода через реку. Мог ли мост появиться стихийно? Никогда! Мост строили многочисленные рабочие, техники, инженеры с определенной целью. Вот оно — главное отличие искусственного от естественного: в природе целей нет, а вот в культуре все в ней существующее создано «зачем-нибудь», «кем-нибудь», «для чего-нибудь» и «для кого-нибудь».

Что превращает естественные вещество и энергию природы в искусственные явления культуры? По изначальному смыслу понятия и по Катону — обработка. Обрабатывая вещество природы, человек поступает экстремально: Человек стремится свести к минимуму те качества природного материала, которые ему мешают или вообще вредят, и старается довести до максимума те качества исходного сырья, которые ему интересны и из которых он может извлечь пользу.

Сравним картину возделывания растений на дачном участке по эту сторону забора и беспорядок — по ту: здесь ровные грядки, прополотые всходы, удобренная и политая земля — там дикая стерня, заросли и чертополох, сорняки и неудобица. Здесь мы заботимся о посадках и ухаживаем за растениями, помогаем им расти и уничтожаем сорняки — там все прет стихийно и никто ничего не делает ни для, ни против дикоросов. Поэтому у нас в огороде порядок, а по ту сторону забора — хаос. Отсюда обработка есть процесс перевода стихийного хаоса в определенный порядок, придание природному материалу менее вероятного состояния по сравнению с наиболее вероятным естественным состоянием. И чем сложнее искусственный предмет, тем менее он вероятен с точки зрения действия естественных природных сил.

Так, было много разговоров о некоем «марсианском сфинксе» — скале, напоминающей лицо человека на фотографии поверхности Марса, сделанной американской космической станцией «Маринер». Но даже если я высажусь на Марс рядом с этим сфинксом и увижу у него свое собственное лицо — я все равно буду утверждать, что это случайный результат действия стихийных природных процессов выветривания, коль скоро на всей поверхности большой планеты «марсианский сфинкс» — единственный необычный и маловероятный объект. А сколько таких невероятных вещей на Земле? Несчетно! Мы многие десятилетия дискутируем о том, есть ли жизнь на Марсе. Относительно Земли вопрос даже не возникает. Нас видно и слышно и с поверхности Луны: американские астронавты невооруженным взглядом видели искусственные моря на реках и светлые пятна городов на ночной стороне планеты; и из дальнего космоса — так, в радиодиапазоне все планеты Солнечной системы «молчат», а мы «кричим» о себе на весь космос, излучая неестественно огромное количество энергии, да еще модулируя, упорядочивая ее при этом сигналами радио и телевизионных станций. Никакой «тайны третьей планеты» в Солнечной системе нет! Мы — вот они!

Культура не имеет ничего общего с природными системами. Пчелы или муравьи тоже живут сообща и у них даже есть «разделение труда» между муравьями-няньками, рабочими особями или муравьями-солдатами. Бобры живут семьями и строят плотины, птицы летают стаями и вьют гнезда, но эти формы жизнедеятельности не идут ни в какое сравнение с деятельностью людей. Расскажу притчу из романа американского писателя-фантаста Клиффорда Саймака «Город». Герой романа некий Уэбстер рассуждал о том, почему муравьи не стали разумными существами. Он решил, что муравьи как насекомые суть холоднокровные существа, в отличие от теплокровных млекопитающих, и поэтому зимой они впадают в спячку и за зиму забывают все, чему научились за лето, поэтому весной им приходится начинать все сначала. Уэбстер решил помочь муравьям, и осенью в ближнем лесу он накрыл большой муравейник стеклянным куполом. Весной пришел посмотреть, что из этого получилось. И увидел, что стеклянный купол в нескольких местах пробуровлен, из отверстий торчат трубы и вьется дымок: муравьи завели промышленность!

Это, конечно, не только фантастика, но и юмор: ничего похожего быть не может. Людей отличает от животных не качество разумности и даже не коллективный способ жизнедеятельности, а наличие искусственной среды обитания, которую Маркс называл «второй природой» в отличие от первой, «исторической природой» в отличие от доисторической, а Энгельс называл «неорганическим телом человека». Что, впрочем, тоже неточно. Культура как искусственная среда обитания человека включает в себя неорганические элементы — минералы, ископаемые ресурсы, строительные материалы, энергоносители; органические элементы — сорта растений, выведенные в результате селекции, искусственного отбора (в дикой природе нет пшеницы или винограда сорта Изабелла!), или же породы животных, выведенные специально для производства мяса, молока, шерсти, или декоративные породы: в дикой природе есть волки, но нет болонок и пуделей! Да они бы там и не выжили.

Можно однозначно утверждать, что разумные существа есть там и только там, где есть культура как искусственная среда обитания. Культура, таким образом, есть первый и главный признак наличия социальной системы, которая радикально отличается от биологических сообществ, от популяций и биогеоценозов тем, что в ней появляется то, чего в природе нет и не может быть: мир искусственных вещей. Разумная жизнь начинается там, где заканчиваются физика, химия, геология и биология; там и тогда, когда жизнь выходит за рамки собственно природы и становится самодостаточной и утверждающей себя в качестве особенной сферы бытия. Эта особенная сфера бытия есть социальная система или же просто социум.