Необходимость и случайность в истории
Необходимость — это то, что не может не произойти в данных условиях, так как сложившиеся обстоятельства подталкивают к тому, чтобы произошло именно то, что непременно должно было произойти. В историческом процессе переход от низшего к высшему, от одного качественного состояния к другому совершается необходимым образом, поскольку этот переход связан с имманентной логикой развития социума… Читать ещё >
Необходимость и случайность в истории (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Из предыдущего параграфа видно, что Гегель разумным считал то, что необходимо, а необходимым то, что разумно. Если, скажем, существующие социальные институты необходимы, то они и разумны, т. е. не являются чем-то случайным для социума, а связаны с его сущностью. Необходимость вытекает из внутренней природы вещей, явлений и процессов объективной действительности. Она связана с внутренними, устойчивыми и повторяющимися отношениями.
Необходимость — это то, что не может не произойти в данных условиях, так как сложившиеся обстоятельства подталкивают к тому, чтобы произошло именно то, что непременно должно было произойти. В историческом процессе переход от низшего к высшему, от одного качественного состояния к другому совершается необходимым образом, поскольку этот переход связан с имманентной логикой развития социума. В обществе, как и в природе, имеются определенные причинно-следственные связи, которые приводят к соответствующим изменениям тех или иных социальных феноменов, институтов и учреждений. Противоречия между старым и новым с необходимостью приводят к замене старого новым. Иначе нет движения вперед. Поэтому когда приходит время, т. е. созревают необходимые условия, то старые общественные отношения, отслужившие свой век, становятся неразумными, мешающими развитию социума, и заменяются более прогрессивными отношениями. Такова логика развития человеческого общества, и независимо от того, хотим мы этого или нет, эта логика пробивает себе дорогу.
Необходимость в истории признавал и Ж.-П. Сартр. «Мы хотим показать, — пишет он, — что Наполеон был нужен, что революция породила одновременно диктатуру и личность того, кто должен был осуществить эту диктатуру. Таким образом, исторический процесс дал лично генералу Бонапарту предварительные полномочия и предоставил случай, позволивший ему, и только ему, ускорить конец революции. Одним словом, речь идет не об абстрактной всеобщности, не о такой ситуации, когда было возможно множество Наполеонов, но о конкретной тотализации, в процессе которой реальная буржуазия, состоящая из реальных живых людей, должна была положить конец этой революции, о тотализации, в процессе которой эта революция породила своего собственного могильщика в лице Бонапарта в себе и для себя, т. е. для этих буржуа на их же глазах»[1]. Но зато ее категорически отвергает Р. Арон, считающий, что невозможно установить причинно-следственные отношения, что в истории скорее господствует случай, чем необходимость.
Из наличия необходимости в истории нельзя делать фаталистические выводы о том, что исторический процесс фатально, без вмешательства людей и с железной необходимостью ведет к какому-то своему завершению. Это иллюзии, которые разоружают людей перед трудностями и обрекают их на пассивное ожидание своей участи. Фаталистические воззрения, по существу, отрицают роль разума в истории, ибо отвергают активность субъектов, наделенных сознанием и способных вносить «коррективы» в движение исторического процесса.
Если фатализм абсолютизирует необходимость, то волюнтаризм решающее значение придает воле человека, которая якобы по своему усмотрению может направить события в нужном направлении, не считаясь с объективными обстоятельствами. Волюнтаризм отвергает необходимость и все надежды возлагает на случай. Волюнтарист игнорирует законы истории, и если он оказывается на вершине пирамиды власти, то начинает ломать вековые традиции, сложившиеся и стабильно работающие социальные институты и учреждения. В результате его деятельности общество, вместо того чтобы развиваться и идти вперед, откатывается назад, а народ жестоко расплачивается за волюнтаристские действия своих руководителей. Волюнтарист, как и фаталист, по существу, поступает иррационально, хотя внешне превозносит роль разума. Но дело в том, что волюнтарист не считается с историческими условиями и подталкивает людей на авантюристические действия. Как фатализм, так и волюнтаризм представляют собой крайности, а крайности, как известно, сходятся и в этом смысле оба представляют для общества одинаковую опасность.
Исторический процесс не есть сплошная необходимость. В ней имеет место и случайность, которая не вытекает из внутренней природы вещей и процессов. Если необходимость обязательно должна произойти, то случайное может и не произойти. Но и то, и другое причинно обусловлены. Если, например, Павел встретил в метро своего друга случайно, то причиной их встречи явилось то, что оба они оказались в подземном транспорте, на одной и той же станции и в одном и том же месте. Если необходимость связана с сущностью, то случайность —с явлением.
Случайность есть форма проявления необходимости. Когда, допустим, общественные потребности ставят вопрос о выполнении той или иной важной социальной роли личностью, то такая личность обязательно появляется (хотя могут быть исключения в истории). Случайно ею может стать Петр или Павел. В конце XVIII века Франции нужен был диктатор, который должен был сплотить всех и остановить процесс развала страны. Такой диктатор появился в лице Наполеона. То, что Наполеон стал императором Франции, было случайно. До сих пор историки ведут споры о том, стал бы Наполеон императором Франции, если бы остров Корсика незадолго до рождения Наполеона не был присоединен к Франции. Спорить здесь не о чем, так как, разумеется, корсиканец не стал бы французским императором, если бы Корсика не вошла в состав Франции. Но нашелся бы другой человек, который стал бы императором, он не был бы похож на Наполеона, может быть, был бы лучше или хуже, но это уже случайности, не имеющие большого значения, особенно, когда люди наделены огромной властью. В этих условиях даже их личные черты сказываются на всем обществе. По свидетельству Светония Транквилла, Гай Калигула обладал отвратительным характером, был свирепым и жестоким человеком, не жалевшим никого. «Когда вздорожал скот, которым откармливали диких зверей для зрелищ, он велел бросить им на растерзание преступников; и, обходя для этого тюрьмы, он не смотрел, кто в чем виноват, а прямо приказывал, стоя в дверях, забирать всех «от лысого до лысого»[2]. Его личные отвратительные черты сказывались во время правления на Римском государстве, переживавшем глубокий кризис. Итак, категории необходимости и случайности отражают реальные исторические процессы, имеющие сложный и разнообразный характер, находящиеся в постоянной взаимозависимости и движении. В ходе этого движения проявляются сущностные черты и стороны объективной действительности, пробивая себе дорогу сквозь бесчисленное множество случайностей.