Деструктивные религиозные культы как часть предметного поля социальной работы

Для решения задачи, поставленной в данном параграфе, нам необходимо обратиться к основным определениям, очерчивающим предметное поле социальной работы. В дискурсе достаточно молодой науки одновременно существуют несколько вариантов определений содержания, объекта и предмета социальной работы.

С точки зрения ученых, представляющих научную школу Российского государственного социального университета, в наиболее общем виде под социальной работой понимается системная гуманитарная деятельность, направленная на обеспечение социальной защиты, социальной помощи, самореализации личности и коллектива^[1]. В практическом плане социальная работа — это «осуществляемая профессионально подготовленным специалистом деятельность по оказанию помощи людям, нуждающимся в ней, не способным без посторонней помощи решать свои жизненные проблемы»^[2].

По мнению Н. Ф. Басова, теория социальной работы — это «область научного знания о закономерностях управления процессом использования внутренних и внешних ресурсов индивидом, семьей или общностью в ситуациях нарушения социального функционирования». А практика социальной работы — это «управление использованием ресурсов человека (семьи, общности), находящегося в трудной жизненной ситуации»^[3].

Существенных противоречий между этими определениями нет, но первое представляется автору данной работы более емким, и потому более пригодным для целей научного исследования.

Относительно объекта социальной работы среди исследователей существует практически консолидированное мнение. Н. Ф. Басов говорит, что объектом теории социальной работы является взаимодействие индивида, семьи или локального социума с обществом. В этом случае предметом данной отрасли научного знания являются закономерности нарушения и восстановления (прежде всего, управляемого) взаимодействия индивида, семьи или локального социума с обществом^[4]. По мнению Е. И. Холостовой, объектом социальной работы является система социальных отношений (устойчивые связи между субъектами, группами и слоями общества)^[5].

Отметим, что реальными носителями и генераторами общественных отношений являются и индивиды, и социальные группы. Религиозные отношения, или отношения, складывающиеся по поводу религиозной деятельности, также являются частью системы общественных отношений, следовательно, входят в объект социальной работы.

Можно встретиться с возражениями о том, что религиозные отношения — это отношения «особого статуса», так как складываются по поводу взаимосвязи человека и бога. В действительности особого статуса, принципиально отличающего этот вид отношений от, например, идеологических отношений, у религиозных отношений нет. Да и верят люди не только в бога, но и во множество богов, или вообще не в бога, а в некое существо или явление. Принцип «методологического нейтрализма», распространенный в современном российском религиоведении, позволяет нам абстрагироваться от того, во что верят люди, и рассматривать только их практику — религиозную и внерелигиозную, то есть то содержание их деятельности, которое оказывает непосредственное влияние на жизнь окружающих. Итак, религиозные отношения могут быть включены в объект социальной работы. Однако объект и предмет научного анализа различаются по своим границам. Попадают ли религиозные отношения в границы предмета социальной работы?

Предметом социальной работы является не вся система социальных отношений, а только группа отношений, которые считаются наиболее проблемными, а именно — негативные тенденции и социальные процессы, а также острые проблемы в обществе, которые возникли в силу ряда объективных неблагоприятных социально-экономических условий в стране и требуют разрешения или регулирования со стороны государства^[6]. Противоречия, характерные для этих отношений, приводят к дестабилизации, социальной дезорганизации, росту социальной напряженности, возникновению социальных конфликтов, попаданию людей в трудные жизненные ситуации. Трудная жизненная ситуация — обстоятельства, нарушающие или грозящие нарушением жизнедеятельности человека, группы или сообщества, которые не могут быть преодолены без посторонней помощи^[7]. Предметом социальной работы также являются закономерности взаимодействия субъектов социальной работы при оптимизации социальных отношений (в процессе формирования способности восстановления социального субъекта). В ходе системной социокультурной трансформации в современном российском обществе происходит изменение содержания общественных отношений, меняется уровень конфликтности в противостоянии интересов социальных субъектов, поочередно актуализируются и становятся приоритетами для общества разные проблемы.

В начале нового XXI в. для Российской Федерации достаточно острой была проблема пенсионного обеспечения, затем решения потребовала проблема безработицы, теперь на повестку дня вышли проблемы здравоохранения и демографии. Таким образом предметное поле социальной работы постоянно расширяется, поскольку увеличивается число проблем, связанных с обострением социальных противоречий. Насущные потребности современности теория и практика социальной работы решают своими специфическими методами, содержание и форма которых зависят от уровня теоретического осмысления сущности происходящих процессов, отражающих те или иные противоречия.

Деструктивные религиозные культы своей деятельностью способствуют обострению некоторых противоречий между обществом и личностью. Рассмотрим эти противоречия. Общество, со своей стороны, заинтересовано в том, чтобы все его члены поддерживали некую единую систему взглядов, которая могла бы выступать основой согласованной продуктивной деятельности, что, кроме явных положительных результатов, может приводить к стандартизации поведения и мышления, игнорированию индивидуального своеобразия и права отдельной личности на самовыражение и творчество. Личность, со своей стороны, заинтересована в том, чтобы общество в целом и другие личности не только не мешали индивидуальному материальному благополучию и духовному росту, но и помогали человеку в этом, положительно оценивали результаты его деятельности.

Обычно в условиях социальной стабильности данные противоречия имеют тенденцию к разрешению, и тогда наиболее острые разногласия между обществом и личностью несколько нивелируются и не ведут в большинстве случаев к сознательной десоциализации членов общества. Поиск собственного жизненного пути и способа разрешения противоречий между общественными и личными интересами происходит чаще всего в формах, приемлемых для остальных членов общества, не вырывающих человека из установленного социального порядка. В условиях резкой социальной дифференциации, ущемления прав и свобод человека, столь характерных для современного российского общества, отдельные люди заняты поисками своего места в жизни самыми различными путями, в том числе и такими, как обращение к нетрадиционным формам религиозности.

Российский психиатр С. С. Корсаков на рубеже XIX и XX вв. писал: «Религиозное чувство в большей или меньшей степени присуще каждому нормальному человеку». Указывая, что это чувство «связано с понятием о высшем начале, управляющем человеком и миром, и о вечности», что «религия сама по себе не имеет влияния на душевные заболевания», Корсаков вместе с тем специально подчеркнул, что «принадлежность к некоторым сектам, особенно проникнутым нетерпимостью, изуверством и фанатизмом, а также к таким, в которых религиозный культ соединяется с сильным душевным возбуждением, доходящим до экстаза, способствует к развитию душевных заболеваний»^[8]. Через 100 лет, уже в XXI в., эти положения стали более чем актуальными.

Действительно, в конце XX в. возникла необычная социальная проблема, выразившаяся в бурном распространении культовых новообразований, вовлекших в свою сферу многие миллионы граждан сначала США, затем Западной Европы, а теперь и России. Как многие явления массовой культуры, проникнув в российское общество на волне демократизации всех сторон жизни, увлечение нетрадиционными для российского общества верованиями воспринималось как подтверждение действительной свободы убеждений. Но вскоре обнаружилось, что это явление далеко не однозначно. Повсеместно стали отмечаться негативные последствия деятельности таких новообразований в плане посягательства на интересы личности, семьи, общества и государства.

В настоящее время в Москве и на территории России действуют десятки религиозных и псевдорелигиозных организаций, которые, как правило, противопоставляют себя как традиционным для России, так и общепризнанным в мире религиозным объединениям. Для подобных организаций в той или иной степени характерно воспитание преданных и способных на самопожертвование фанатиков, стремление создать мафиозоподобную международную организационную структуру, контролировать значительные финансовые потоки, проникать в органы власти и местного самоуправления, искусственно создавать или подчинять своим интересам существующие благотворительные, правозащитные и иные общественно-политические организации. Власть и общество в России склонны недооценивать на сегодняшний день масштаб и опасность распространения деструктивных религиозных объединений, и, кроме того, для многих государственных и общественных деятелей с демократическим правовым сознанием представляется неправомерным «ущемление» прав и свобод личности, которое якобы может иметь место в случае организации противодействия антигуманистическим религиозным объединениям.

Такая ошибочная «ультралиберальная» позиция приводит к тому, что ежедневно все новые и новые молодые люди становятся членами культов, использующих для привлечения адептов сознательный обман и изощренные психотехнологические приемы. При этом в странах развитой демократии, таких как Германия и Франция, эту опасность давно осознали и успешно противостоят деятельности целого ряда международных религиозных организаций, таких как, например, «Церковь саентологии» или «Церковь объединения Муна».

Очевидно, что в условиях открытости и глобализации такое противостояние возможно только на основе международного сотрудничества. Однако до событий 11 сентября в Нью-Йорке камнем преткновения на пути международного сотрудничества в борьбе против деструктивных религиозных культов была позиция администрации и Конгресса США, традиционно для этой страны выступающих за ничем не ограниченную свободу вероисповеданий. На сегодня ситуация изменилась: взрывы в Нью-Йорке, как и ранее совершенные провокации в токийском метро сектой «Аум Синрике», показали, что само существование «школ фанатизма», какими являются деструктивные религиозные культы (к которым некоторые исследователи относят и радикальные реформистские исламские организации¹), является угрозой национальной безопасности для всех демократических стран, в том числе и для России. По-видимому, настал новый этап в развитии международного сотрудничества, предусматривающий организацию противодействия не только непосредственно террористическим организациям, но и контроль за той питательной средой, из которой вырастает терроризм, будь то молодежные экстремистские организации, подпольные политические группировки или тоталитарные религиозные и псевдорелигиозные организации.

Активность нежелательной деятельности деструктивных религиозных объединений подтверждается целым рядом фактов. Так, Генеральная прокуратура России выявила в целом ряде регионов попытки представителей нетрадиционных для нашей страны деструктивных религиозных течений преподавать в школах и других учебных заведениях. Об этом сообщил 29 апреля 2009 г. на научно-практической конференции в Екатеринбурге заместитель генерального прокурора Виктор Гринь: «Последствием нелегальной миграции стала возможность проникновения в Россию сторонников нетрадиционных течений религиозного толка. Наиболее уязвимой для них становится система образования», — отметил он. «Незаконная деятельность религиозных организаций нередко остается вне поля зрения государственных органов, а в отдельных субъектах РФ — с их ведома», — сказал заместитель генпрокурора^[9].

В Интернете — самом «молодежном» источнике информации — нет только тех культов, которые в своей деятельности совершают явные криминальные действия, к примеру, торговлю детьми или наркотиками, и не заинтересованы в своей рекламе, однако таких организаций от общего числа деструктивных религиозных объединений ничтожное количество, меньше одного процента^[10]. На сегодняшний день деструктивные религиозные культы в Интернете — одна из главных проблем безопасности Всемирной паутины.

Но преступления совершаются не только в виртуальной реальности. Так, например, деятельность сатанинских групп представляет собой явную угрозу не только душевному, сколько физическому здоровью и самой жизни людей. Например, Ярославский областной суд 26 июля 2010 г. вынес обвинительный приговор восьмерым местным жителям за ритуальное убийство четырех молодых людей^[11]. Следствие пришло к выводу, что преступление имело ритуальный характер. Обвиняемые входили в неформальное молодежное объединение оккультной направленности, при этом сами они причисляли себя к сатанистам.

Сатанисты, как самые радикальные представители религиозной деструктивности, наносят вред физическому здоровью людей. Но и остальные объединения, которые можно отнести к этому типу, являются вредоносными. Все культовые новообразования противопоставляют свои объединения семье (если семья не разделяет взглядов неофита); имеются данные о разрушении по этой причине более 250 тыс. семей россиян, соответственно растет число социальных сирот, представляющих собой группу риска в плане развития как психической патологии, так и социальной дезадаптации до уровня криминального поведения. Идеология всех культовых новообразований направлена на деструкцию национальной духовности, ее замену на собственную систему ценностей. В отличие от традиционных религий, отражающих идеал «духовной симфонии» в отношениях с государством, культовые новообразования противостоят интересам государства в пассивной или активной форме вплоть до использования своих адептов в шпионских и террористических актах. У ряда «респектабельных» неокультов разработаны планы переустройства мира по своим тоталитарным моделям.

Религиозная деструктивность не является частной российской проблемой, что подтверждается рядом международных документов, в частности, об этом говорилось в специальной резолюции Европейского парламента 1996 г.: «…определенные секты… постоянно нарушают права человека и совершают преступные деяния, как то: жестокое обращение с людьми, сексуальные домогательства, незаконное лишение свободы, торговля людьми, подстрекательство к насилию, распространение расистских воззрений, уклонение от уплаты налогов, незаконное перемещение капиталов, торговля оружием и наркотиками, нарушение трудового законодательства, незаконная врачебная деятельность…». Кроме того, Европейский парламент «призывает в этой связи государства-члены усилить взаимный обмен информацией для того, чтобы объединить сведения о феномене сектантства…».

Некоторые европейские страны уже весьма жестко проводят линию на преодоление влияния деструктивных религиозных организаций. Так, например, депутаты Национального собрания Франции в 2000 г. единогласно приняли законопроект, в котором впервые в мировой практике было введено понятие такого уголовного преступления, как «манипуляция сознанием». За данное преступление предусмотрено наказание в виде тюремного заключения от трех до пяти лет, и штраф в размере от 300 до 500 тыс. евро. Франция стала первым на Западе государством, чье законодательство предусматривает возможность роспуска секты. Правда, для этого будет необходимо, чтобы секта или ее руководитель были как минимум дважды приговорены судом за совершение преступных действий. Но и такая осторожная формулировка не нравится многим. На проблему сект смотрят во Франции весьма серьезно, для решения всех спорных и сложных вопросов существует специальное подразделение — «Рансеньеман Женеро» — спецслужба МВД Франции¹.

Меры, которые предпринимают европейские государства с целью защиты своих граждан от влияния тех организаций, которые названы по европейской традиции «сектами», встречают неоднозначное отношение. Проблема в определении признаков религиозной деструктивности возникла в связи с коллизией между положением «Всеобщей декларации прав человека» о свободе совести и многочисленными протестами пострадавших против деятельности отдельных религиозных объединений. Понятно, что причинами обращения за помощью является не сам факт принятия новой веры (любой человек вправе верить во что угодно), а те психические и социальные изменения и расстройства, которые возникают у адептов как результат участия в деятельности деструктивных религиозных культов.

В российском обществе актуальность исследования негативных социальных последствий организаций, имеющих характер деструктивных религиозных культов, обозначилась в последние 10—15 лет, когда сотрудники прокуратуры, следственносудебных и административных органов все чаще стали сталкиваться с делами в отношении той или иной религиозной группы в связи с причинением вреда здоровью ее членам. Эти дела возникали по жалобам граждан, чьи родственники, оказавшись вовлеченными в культы, стали обнаруживать психические расстройства, наносить своими действиями урон своему социальному и имущественному положению. Причинение вреда здоровью и социальному положению является основанием для возбуждения уголовного дела против деструктивного религиозного культа по ст. 239 УК РФ и применения соответствующих статей Закона «О свободе совести и религиозных объединениях», став причиной отказа в ее регистрации или запрета на ее деятельность.

Вокруг вопроса о влиянии деятельности деструктивных религиозных культов на психическое здоровье идет, можно сказать без преувеличения, ожесточенная борьба. С одной стороны, многочисленные случаи психических расстройств у лиц, вовлеченных в деструктивные религиозные культы, свидетельствуют о явном вреде деятельности этих объединений для психического здоровья, с другой, имеют место заявления отдельных психиатров, правозащитников, религиозных деятелей о том, что пребывание в религиозном культе не имеет какого-либо отношения к психическому здоровью.

Следует подчеркнуть, что современные деструктивные религиозные культы — это не только хорошо организованные международные образования, но и мощные финансовые пирамиды, располагающие немалыми средствами, чтобы ангажировать журналистов, юристов, общественных деятелей и политиков для своей защиты. При этом ключевыми фигурами оказались психиатры как специалисты, способные дать профессиональные экспертные заключения относительно причинения вреда психическому здоровью. Например, Независимая психиатрическая ассоциации России практически в каждом номере своего журнала публикует статьи в защиту деструктивных религиозных культов и обрушивается с нападками на психиатров, выступающих против деструктивной деятельности неокультов. При этом характерно, что «правозащитная» деятельность «независимых психиатров» сочетается с нападками на традиционные религии и с утверждениями об отсутствии у них принципиальных различий с культовыми новообразованиями. В настоящее время в России сложилась ситуация, когда любая из противоборствующих сторон может найти себе экспертов-психиатров сообразно своим интересам или же дать соответствующую ссылку на литературу. Все это путает общественность, затрудняет правильную ориентацию как специалистов по психологическому здоровью людей, не соприкасавшихся с этой проблемой, так и правоохранительных органов, которые сталкиваются с проблемой новоявленных «религий» уже в другом ракурсе. Участились случаи освидетельствования лиц, совершивших агрессивные и другие правонарушения в связи с их деятельностью в деструктивных религиозных культах, а также посмертные экспертизы культистов, покончивших жизнь самоубийством. Стали возникать вопросы и по гражданскому судопроизводству, связанные с передачей культистами своего имущества деструктивным религиозным культам. Однако не эти обстоятельства представляют собой главную угрозу.

По мнению автора работы, наибольший вред, подрывающий основы национальной безопасности, наносят деструктивные религиозные культы институту семьи, который и без того испытывает огромное деформирующее давление. Американский теолог Р. Л. Доухауэр, сравнивая традиционные религии и те организации и движения, которые получили определение «деструктивные религиозные культы», одно из важнейших различий сформулировал так: «Религии лелеют семью. Культы рассматривают семью как врага»^[12]. Он сопоставил гуманистические религии и деструктивные культы по некоторым позициям и пришел к однозначным выводам.

Таблица 3

Отличительные признаки религиозных организаций и религиозных культов.

Подобное противопоставление на первый взгляд может показаться преувеличением, если не искажением, учитывая, сколько говорят и пишут в этих группах о любви, семейственности, братстве и сестринстве. Так, например, адепты Церкви унификации (они предпочитают называть себя Церковью объединения) раздают на улицах супружеским парам и родителям с детьми «дипломы истинной семьи», в которых содержится панегирик семейности, а также своего рода кодекс семейных и супружеских обязательств. При этом они раздают приглашения на фестивали семьи, организуемые «Федерацией семей за мир во всем мире», и проводят встреченным на улице семьям (не предупреждая их об этом) свой ритуал крещения. Центры дианетики (отделения церкви сайентологии) приглашают всех на курсы по улучшению семейных отношений и эффективного воспитания детей.

В числе групп, относимых к деструктивным религиозным культам, немало и таких, которые открыто провозглашают своим идеалом отказ от родительской семьи и от создания семьи собственной, и часто практически требуют этого от своих приверженцев. При попадании в орбиту их влияния уже сформировавшихся, прежде всего молодых, семей они навязывают существенные регламентации супружеских и семейных взаимоотношений.

При значительных внешних отличиях на самом деле все эти группы объединяет глубинное противостояние как всему обычному обществу (в американской литературе используется термин mainstream society — «общество основного потока»), так и одному из основных его институтов — семье. Изначальная установка деятельности таких групп и их членов предельно манипулятивна и паразитична по отношению к тому обществу, в глубине которого они зарождаются: пользоваться всеми правами и благами, которые хоть как-то способствуют целям группы, и до поры до времени терпеть (а лучше по возможности сразу вырывать с корнем) то, что хоть как-то ей мешает, — права и интересы других людей и групп, свободу критики и информации, иные мнения и убеждения.

Семья, семейные связи и отношения реально являются главными объектами психологической и духовной агрессии со стороны деструктивных культов в связи с тем, что они представляют конкурентные системы социализации. Модель воздействия на личность в культе можно представить как процесс регрессии в детское, инфантильное состояние, с которого начинается пересоциализация индивида в члена культовой «семьи», которому навязываются новые «родители» и организуется новое «рождение» для «новой жизни». В этой модели обычная семья находит место только в том случае, если она интегрируется как младшая, во всем зависимая, часть главной, основной («истинной») культовой «семьи», т. е. превращаясь в группу разновозрастных «детей» по отношению к лидеру и группе.

Социально-психологической культуре семьи брошен серьезный вызов. Глубокое его осмысление и быстрые решительные действия, основанные на опыте многих западных стран, столкнувшихся с этим феноменом более 20 лет назад, могут предотвратить множество трагедий и поломанных жизней. Одним из самых громких фактов, подтверждающих роль деструктивных религиозных и квазирелигиозных культов в процессе деградации моральных устоев семьи, супружества и материнства, стало раскрытие некоего объединения в Оренбурге, под видом психологических тренингов занимавшегося растлением детей и пропагандой разврата. По официальным данным,.

в итоге оперативной работы расследуется уголовное дело по факту создания Фонда самосовершенствования по признакам преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 239 УК РФ «Организация объединения, посягающего на личность и права граждан» и ч. 4 ст. 135 УК РФ «Развратные действия»¹.

Для организации противостояния этому разрушительному влиянию может быть использован и положительный опыт советского времени, когда в руках у государства были определенные рычаги воздействия на деятельность религиозных объединений. Советское законодательство о свободе совести и религиозных организациях содержало нормы, позволяющие защитить население, особенно молодежь, от влияния религиозных организаций экстремистского характера. В этом плане следует толковать ст. 227 Уголовного кодекса РСФСР (в редакции Закона РСФСР от 25 июля 1962 г.), направленную против посягательства на личность и права граждан под видом исполнения религиозных обрядов. В соответствии с этой статьей предусматривалось наказание за организацию или руководство такой группой верующих, деятельность которой сопряжена с причинением вреда здоровью граждан или с иными посягательствами на личность или их права, либо с побуждением к отказу от общественной деятельности или исполнения гражданских обязанностей, а равно с вовлечением в эту группу несовершеннолетних.

Советское законодательство о культах и свободе совести в общих чертах соответствовало международным нормам, особенно в части недопущения деструктивной деятельности религиозных организаций. Законодательные нормы, регламентирующие деятельность религиозных организаций и священнослужителей, существуют практически во всех странах. В Англии, например, во второй половине XX в. действовала норма, по которой регистрируются не только религиозные объединения (церковь), но и «всякое место собрания для религиозного богослужения любой группы или деноминации…» (Церковный закон, т. 14, §§ 332 и 339). Законы о церкви в Англии устанавливали, что за проведение богослужений в присутствии более чем 20 человек в здании без регистрации виновные подлежат штрафу (§ 1411). Богослужебные собрания, говорится далее, не должны проходить при закрытых дверях, при дверях на засове, замке и т. д. (§ 1413). А в § 1433 прямо указывалось, что «приверженность практике какой-либо организации не освобождает человека от нормальных требований закона». Так, родитель, который по религиозным причинам не оказывает своему ребенку медицинскую помощь, виновен в убийстве, если в результате такого отношения ребенок умирает^[13].

Те религиозные объединения, которые могут быть признаны деструктивными религиозными культами, наносят существенный вред жизни человека, подпавшего под их влияние, но также и всем людям, связанным с ним, — родным и близким. Единичные межличностные связи, патологически изменяя свое содержание, выступают катализатором негативных изменений связанных с ними отношений. Множась и вовлекая в деформированные связи многих людей, они оказывают воздействие не только на семейные и дружеские, но и на производственные, политические отношения и, в конечном счете, на всю систему социальных отношений. Это делает контроль результатов деятельности религиозных культов проблемой социальной работы, расширяя ее проблемное поле и подвигая к поиску новых форм и способов разрешения социальных противоречий.

Вхождение проблемы нейтрализации негативного влияния деструктивных религиозных культов в предметное поле социальной работы порождает многие вопросы: меняется ли парадигма социальной работы, сохраняются ли известные принципы социальной работы и многое другое.

Теоретические парадигмы социальной работы вырабатывались в течение долгих лет как обобщение опыта социальной помощи и поддержки, оказывали и оказывают влияние на содержание практики социальной защиты. Вместе с тем любая теоретическая парадигма — это некая условность, абстракция, только помогающая осмыслению конкретных задач и выработке методов их решения. Поэтому нельзя говорить о полном отказе от той или иной парадигмы, но можно говорить о практическом приоритете парадигмальных принципов на определенном этапе развития теории и практики социальной работы.

Н. Ф. Басов выделяет три парадигмы¹ — психолого-ориентированную, социально-ориентированную и комплексноориентированную. Сторонники психолого-ориентированной парадигмы, по его мнению, причину возникновения трудной жизненной ситуации видят в психике человека. Отсюда и помощь имеет психолого-педагогическую окраску. Основной вектор помощи — укрепление веры клиента в свои возможности. Социально ориентированные концепции, по определению Басова, видят источник разрыва социальных связей в самом обществе. Поэтому объектом социальной работы считается система социальных отношений, порождающих дезадаптацию личности. В рамках этой парадигмы исследователь видит три подхода. Системный подход предполагает, что клиент — это система, понимаемая через все множество социальных связей, в которые он включен. Решение проблем клиента — это оптимизация всех его связей. Системно-экологический подход предусматривает официальную, спланированную поддержку и неформальную индивидуальную помощь. Социально-радикальный подход объясняет все проблемы недостаточной социально-правовой защищенностью клиента. Комплексно-ориентированные концепции (третий тип парадигмы у Басова) обращают внимание на процесс взаимодействия индивида с обществом. Так же, как и во второй парадигме в данном случае Басов усматривает три модели, по которым осуществляются парадигмальные принципы. Социально-педагогическая модель исходит из того, что трудная жизненная ситуация возникает в результате нарушения процесса социализации. Отсюда основной вид помощи состоит в социальном воспитании. Когнитивная модель предусматривает широкое использование консультирования, призванное преодолеть у клиента неадекватность субъективной картины собственной жизненной ситуации. Основанием витальной модели является совокупность идей об эволюции жизненных сил населения. Помощь направлена на формирование, осуществление и восстановление субъектности личности через оптимизацию процесса жизнедеятельности объекта социальной работы¹.

При оказании помощи лицам, пострадавшим о воздействия деструктивных религиозных культов, могут быть задействованы принципы всех вышеуказанных парадигм — в особенном сочетании, в вариативной последовательности применения, что будет определено конкретной ситуацией, состоянием и запросами клиентов, способностями и умениями социального работника. Анализ ситуации, определение клиентуры (в данном случае это действительно проблема — кто является клиентом социального работника — культист или его родственники), изучение состояния и запроса клиентов, мобилизация навыков и умений специалиста, — все это связано с предварительным решением проблем теоретического свойства. Эти проблемы таковы: что или кто наносит вред клиенту (от кого защищать, почему именно защищать, а не просто поддерживать?); в чем этот вред (что следует реабилитировать, что следует нивелировать?); какими способами эффективнее всего защитить своего клиента (приемами и ресурсами — общими и выполнимыми для всех, специальными профессиональными, личностными?).

Решение указанных проблем начинается на мезои микроуровне социальной работы. Мезоуровень социальной работы, по мнению М. В. Фирсова, связан с групповыми процессами помощи и взаимопомощи^[14]. Микроуровень социальной работы раскрывается в логике подходов к личности, ее проблемам^[15].

Можно сказать, что именно на этих уровнях социальной работы начинается решение проблемы влияния на личность и общество деструктивных религиозных культов. На мезоуровне анализа происходит понимание особенностей генезиса деструктивных религиозных культов, которые могут быть расценены как особый вид девиантных, дезадаптационных групп, что на определенном этапе приведет нас к выявлению методов и стратегии работы с этими группами или с отдельными членами этих групп. Знание сущности и методов влияния различных форм религиозной деструктивности окажет влияние на выявление принципов помощи, самопомощи, организации и самоорганизации тех, кто является жертвой религиозной деструктивности. Именно это должно помочь осуществить защиту отдельных лиц и групп от угрозы потери личностной идентичности, самостоятельности мышления и действий, что является одним из самых сильных социальных рисков.

Осознание проблемы влияния религиозной деструктивности на микроуровне социальной работы в итоге должно привести нас к пониманию жизненного сценария личности, подпавшей под влияние деструктивного религиозного культа, а следовательно, подвести нас к созданию специальных техник и технологий помощи на основе запросов клиентов. Особенность помощи лицам, подпавшим под влияние деструктивных религиозных культов, заключается в оказании воздействия на формирование новых видов деятельности социальных работников на уровне субъект-субъектных и субъект-объектных отношений, причем эти особенности касаются как профессиональных, так и мировоззренческих и характерологических качеств социального работника.

Следующей задачей на пути решения проблемы исследования становится выход на макроуровень социальной работы, о котором нам известно, что он выступает как теория социального обеспечения, где в качестве основного субъекта помощи выступают общество и государство^[16]. Основными целями исследования на данном уровне будет формирование тезисов о функциях государства в деле защиты граждан от негативного воздействия деструктивных религиозных культов, поскольку именно оно является основным субъектом, регулирующим и осуществляющим социальную поддержку и защиту населения. Здесь будет необходимо определить возможные — законные, необходимые и эффективные — методы и формы государственного контроля за деятельностью религиозных организаций и состоянием самостоятельности и критичности сознания и деятельности граждан. Социальные работники общего профиля, скорее всего, не будут в состоянии качественно выполнить задачи подобного контроля, но тогда необходимо определить — как контроль будет осуществляться, кто и где будет оказывать помощь жертвам религиозной деструктивности, как ее оплачивать и финансировать.

Отдаленной задачей научного поиска при решении проблемы исследования является выход на метауровень социальной работы, который понимается как философия социальной работы¹. В данном случае в качестве ориентиров поставлены следующие цели: определить основные подходы к техникам и методам помощи лицам, пострадавшим от влияния деструктивных религиозных культов, разработать базисные принципы подготовки профессионалов для работы по противодействию различным формам религиозной деструктивности.

Итак, промежуточным итогом рассмотрения вопросов, связанных с выявлением особенностей объекта и предметного поля социальной работы, направленной на помощь лицам, пострадавшим от воздействия деструктивных религиозных культов, является утверждение о том, что основными результатами деятельности деструктивных религиозных культов современном российском обществе является обострение таких противоречий, как расхождение между правами личности на выбор и исповедание любых убеждений и ответственность личности перед обществом, ожидающим определенного позитивного вклада личности в экономическое, социально-культурное и политическое развитие социума. Это является фактором обострения иных социальных противоречий, снижает способность личности реализовывать свои гражданские обязанности и права, разрушает традиционный институт семьи, влияет на общее состояние работоспособности и творческой активности, искажает нравственный климат в обществе.

В сумме такие факторы, как деятельность деструктивных религиозных культов, условия социально-экономического и морально-психологического кризиса, несовершенство правовой базы по вопросам деятельности религиозных объединений, создают особенности современной социальной ситуации, характеризуемые как угроза национальной безопасности российского общества. Основной удар по обществу деструктивные религиозные культы наносят через разрушение психического здоровья адептов, через разрушение института семьи и через подрыв идеи и чувства патриотизма и лояльности государству.

Именно эти факторы значительно расширяют предметное поле социальной работы, включая в него проблему противодействия негативному влиянию деструктивных религиозных культов специальными методами, способами и технологиями социальной работы. Решение задач определения методов и средств противодействия религиозной деструктивности начинается с выявления сущности деструктивных религиозных культов.

• [1] Технологии социальной работы.. С. 14.
• [2] Там же. С. 14.
• [3] Социальная работа: учеб, пособие / под ред. Н. Ф. Басова. М., 2009.С. 36.
• [4] Там же.
• [5] Социальная работа // Википедия. URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/Социальная_работа#.О0.9К D1.80.D0.B8.D0.BD. D1.86.D0.B8.D0.BF. D1.8B
• [6] Технологии социальной работы. С. 18.
• [7] Социальная работа. С. 36.
• [8] Корсаков С. С. Общая психопатология. М.: Бином, 2003. С. 14.
• [9] По материалам ИТАР-ТАСС / Седмица.Ru. URL: www.antiCEKTA. ru (датаобращения: 20.05.2017).
• [10] Секты в Интернете. URL: http://www.saferunet.ru (дата обращения: 20.05.2017).
• [11] Суд в Ярославле приговорил к длительным срокам заключения сатани-стов за убийство четырех человек. Подсудимые получили от 8 до 20 лет заключения. Один из обвиняемых освобожден от уголовной ответственности, емуназначено принудительное психиатрическое лечение. Как сообщалось ранее, двое подростков были убиты в ночь на 29 июня 2008 года, еще двое — в ночьна 30 июня. Их тела были расчленены и закопаны в лесопарке. Останки былиобнаружены 12 августа того же года в лесопосадках Красноперекопского района Ярославля. До этого погибшие находились в розыске как без вести пропавшие. В августе 2008 года были задержаны восемь человек, подозреваемыхв совершении этих убийств. Четверо из них на момент совершения преступления были несовершеннолетними. Проходящим по делу сатанистов былопредъявлено обвинение по пунктам «а» и «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ (убийстводвух и более лиц, совершенное группой лиц по предварительному сговору), а также по ст. 158 (кража) и ст. 244 (надругательство над телами умерших).URL: http://www.interfax-religion.ru, www.antiCEKTA.ru.
• [12] Dowhower, R. L. Guidelines for Clergy. Recovery from Cults: Help for Victimsof Psychological and Spiritual Abuse / M. D. Langone (Ed.), Ph. D. W. W. Norton &Company. N. Y, London. 1995. P. 255.
• [13] Сьюэлл Э. Сравнительная характеристика светских государств и равенство религиозных организаций // Пределы светскости: общественная дискуссия о принципе светскости государства и о путях реализации свободы совести / сост. А. Верховский. М.: Центр «Сова», 2003. С. 44—56.
• [14] Теория социальной работы: учеб, пособие для вузов / М. В. Фирсов, Е. Г. Студенова. 4-е изд. М.: Академический проспект; Гаудеамус, 2009. С. 157.
• [15] Теория социальной работы. С. 158.
• [16] Теория социальной работы. С. 157.