Человеческая субъективность. 
Психология

Однако античная культура «передала» субъективность нам не только через миф о Психее, иначе говоря, через рассказ о странствиях и метаморфозах души. В древнегреческой мифологии Фурии, или Эринии (в переводе — гневные или негодующие), олицетворяли собой угрызения совести, кару мщения. Они исполняли проклятье… Всюду, где обнаруживалось преступление, где нарушался закон человеческой жизни, где стенали обиженные, появлялись эти богини.

Едва проливалась кровь, как богини мщения бросались в погоню за душегубом. Ни мольбы, ни ссылки на обстоятельства не могли их разжалобить. Вид этих мстительниц был отвратителен. Никогда они не возникали на веселых пирах олимпийских богов. Старые безобразные женщины с оскаленными зубами, змеями вместо волос, в черной одежде, перехваченной кроваво красным поясом, они бросались на жертву и терзали ее. «Да, жалок тот, в ком совесть нечиста» — эти слова произнесет много столетий спустя Борис Годунов в трагедии Пушкина.

Еще не было у древних народов представлений о милосердии и всепрощении. Справедливость понималась как всемогущество закона, как воздаяние. Однако постепенно в глубинах внутреннего мира человека рождалось представление об искуплении, о возможном прощении. Вот появляется Агамемнон, микенский царь. Его жена Клитемнестра приветствует Кассандру, его пленницу. Кассандра — пророчица. Она знает, что ей суждено пасть от ножа убийцы. Но боги не оставят безнаказанным это преступление. Вот ее страшное пророчество: сын будет убийцей матери, стремясь отомстить за смерть отца.

Во время пира Клитемнестра, взяв в руки топор, убивает мужа и пророчицу. Дельфийский оракул приказывает сыну Агамемнона Оресту отомстить за смерть отца. Клитемнестра радуется, что избавилась от мужа, однако сын убивает ее. Мщение свершилось… Казалось бы, все сбылось, преступление наказано. По разве убийца не станет казнить себя?

Страшные фурии бросаются на Ореста, окружают его. Он пытается убежать, но можно ли укрыться от собственной совести? Гаснет рассудок замученного Ореста. Он спасается в храме Аполлона. Там, придя в себя, он хочет найти себе оправдание. Ведь это оракул велел совершить душегубство. Но Эринии не упускают свою жертву. Сама богиня мудрости Минерва в недоумении: как ей совместить правосудие с милосердием? Решено выручить Ореста. Пусть, однако, он примет очистительную жертву. Оказывается, можно все-таки смыть собственный грех. Не правда ли, миф дает нам универсальное для того времени представление о психике? Мы совершаем поступки, терзаемся, но очищение все-таки возможно…

В античности родился жанр трагедии. В ее основе лежит напряженный, непримиримый конфликт, который чаще всего заканчивается гибелью героя. Он оказывается перед превосходящими его силы препятствиями.

Античные драматурги видели в трагедии «прообраз мира» с его нескончаемой борьбой страстей и идей. Отсюда проистекала космологическая трактовка трагической судьбы, рока как безличной силы, господствующей в природе и обществе, над людьми и богами.

Однако трагедия — это не простое описание печальных происшествий и страшных убийств. Не количество драм и число гибелей рождает жанр. Герои трагедии ищут оправдания своим поступкам. Они находятся в ситуации, когда выхода нет, когда приходится до конца осмысливать свою судьбу, свой выбор, в то время как любой вариант оказывается катастрофическим. И герой побеждает ситуацию. Чаще всего ценой собственной гибели. Но вот что странно… Герой античной трагедии погибал, а зрители, вытирая проступившие слезы жалости, расходились с просветленной душой, готовые к самым тяжелым испытаниям.