Автономия международно-правовой ответственности субъектов международного права

Международно-правовая ответственность направлена на охрану и восстановление нарушенного правопорядка, ее нормы служат регуляторами поведения субъектов права, она проходит те же стадии и имеет ту же сущность, что и юридическая ответственность в целом. Вместе с тем, международное право образует систему, отличную от системы внутригосударственного права, по предметно-объектному, институциальносубъсктному, регулятивному, функциональному и идеологическому компонентам [661, с. 30−31]. Данными обстоятельствами обусловлены принципиальные отличия международно-правовой ответственности от юридической ответственности во внутригосударственном праве. Как обоснованно считает С. В. Черниченко, «Специфика реализации ответственности в международном праве заключается не в существовании каких-то особых стадий такой реализации, а в том, что эта реализация протекает на межгосударственном уровне, при отсутствии органов, стоящих над субъектом нарушения и заинтересованными сторонами» [629, с. 283].

Следует также учитывать специфику международно-правовых норм и особенности их создания. Международно-правовая норма — это созданное соглашением субъектов формально определенное правило, регулирующее межгосударственные отношения путем установления прав и обязанностей для субъектов и обеспечиваемое юридическим механизмом охраны [338, с. 113]. Международно-правовые нормы, включая правила, предусматривающие основания, условия и пределы международноправовой ответственности субъектов международного права, а также соответствующие процедуры, представляют собой результат согласования воль этих субъектов. Следует также согласиться с профессором П. Н. Бирюковым [68, с. 103] в том, что большинство международноправовых норм создается в два этапа: 1) согласование воль субъектов международного права относительно правила поведения; 2) дача субъектами международного права согласия на юридическую обязательность согласованного правила поведения. Процесс создания императивной нормы международного права, по мнению указанного автора (мы с ним солидарны), выглядит следующим образом: 1) согласования воль субъектов международного права относительно правила поведения; 2) согласование воль субъектов международного права относительно придания данному правилу поведения высшей юридической силы в данной правовой системе; 3) дача субъектами международного права согласия на юридическую обязательность согласованного правила поведения [68, с. 104].

В науке международного права институт международно-правовой ответственности^[1] связывается, в первую очередь, с юридическими последствиями, наступающими для субъекта международного права, нарушившего действующие нормы международного права и свои обязательства, причем, к субъектам международного права традиционно относят государства (основные субъекты) и международные (межправительственные) организации (производные субъекты). Вопрос о международной правосубъектности индивида, в том числе, в контексте международной уголовной ответственности физических лиц за совершение преступлений против мира и безопасности человечества, носит дискуссионный характер^[2].

Ученые в области международного права проявляют единодушие в оценке значимости международно-правовой ответственности, подчеркивая то обстоятельство, что отрицание ответственности в международном праве привело бы к упразднению международного права [301, с. 10; 350, с. 4; 599, с. 353; 615, с. 6], обоснованно указывают на роль международно-правовой ответственности в предотвращении правонарушений [396, с. 291], обеспечении возможности охраны и восстановления нарушенного правопорядка [578, с. 31]. К объективным предпосылкам ответственности в международном праве представители его науки относят наличие правового регулирования между государствами, оказывающего упорядочивающее воздействие и включающего различные юридические меры по обеспечению международных обязательств государств, к субъективным предпосылкам, — относительную свободу воли государства, которая в социальном плане выражается в способности государства самостоятельно выбирать в конкретных ситуациях определенный вариант своего поведения, а также нести ответственность за принятие решения и его последствия [99, с. 8; 301, с. 26−27]. Следует согласиться с утверждением о том, что применение юридической ответственности в международных правоотношениях является надежным правовым инструментом, направленным на предупреждение и пресечение нарушения норм международного гуманитарного права [451, с. 44−46].

В работах по международному праву, так же как и в общетеоретических исследованиях, встречается мнение о выделении двух видов ответственности: позитивной и негативной (ретроспективной). Позитивная ответственность государства есть долг данного государства надлежащим образом исполнять обязанности, предписываемые ему нормами международного права, а также участвовать в создании и реализации новых норм, способствующих укреплению международного правопорядка [99, с. 17−31], в то время как негативная (ретроспективная) ответственность государств наступает за международные правонарушения. Как полагает Р. Л. Хачатуров, позитивная ответственность в международном праве занимает несравненно большее место в международных отношениях, чем ретроспективная ответственность [615, с. 8].

Данное суждение, как представляется, не лишено оснований. Так, например, ст. 24 Устава ООН гласит, что члены ООН «возлагают на Совет Безопасности ООН главную ответственность за поддержание международного мира и безопасности», многочисленные международные соглашения содержат положения о позитивной ответственности их участников.

Между тем, нарушения международного права со стороны его субъектов не являются редкостью, что, в свою очередь, повышает актуальность разработки вопросов международно-правовой ответственности в связи с такого рода нарушениями. Заметим также, что юридическая ответственность, не обеспеченная мерами принуждения, правовыми установлениями и технологиями оценки правонарушений, правонарушителей, механизмами правового воздействия на правонарушителей, носит в большей степени морально-этический (применительно к межгосударственной системе — морально-политический), чем правовой характер.

Международно-правовая ответственность, как и в целом юридическая ответственность, связана с установлением правовых норм, предусматривающих ее основания, формы, круг субъектов; обусловленностью реализации ответственности фактом совершения правонарушения; наличием правового механизма реализации.

В некоторых случаях возможно наступление ответственности в отсутствие правонарушения. Так, государство несет ответственность за некоторые правомерные действия, приведшие к вредным последствиям, например, за ущерб, причиненный запущенными им космическими объектами, независимо от наличия вины (ст. 2 Конвенции о международной ответственности за ущерб, причиненный космическими объектами 1972 г.). Такого рода ответственность в литературе по международному праву называют абсолютной или объективной [473]^[3][4][5], рассматривают ее как «ответственность за риск». Высказывается мнение о том, что международная ответственность за вредные последствия действий, не запрещенных международным правом, является важным и вместе с тем недостаточно разработанным институтом международного права, часто на доктринальном уровне встречаются разночтения при обсуждении данного вопроса [3].

Выше обращалось внимание на проблему «безвиновной» ответственности в гражданском праве. Однако международно-правовая ответственность за вредные последствия от правомерной деятельности обладает спецификой. В данном случае речь идет об ответственности государства за материальный ущерб, причиненный другому государству (его гражданам, юридическим лицам), в результате осуществления потенциально опасной, но при этом не запрещенной международным правом деятельностью (связанной с использованием различных опасных веществ и материалов, эксплуатации воздушных судов, атомных электростанций, космических объектов и т.н.).

В отечественной юридической литературе категория «объективная (абсолютная) ответственность» оценивается неоднозначно, се либо рассматривают как особый феномен, ничего общего не имеющий с ответственностью за правонарушение, либо вообще отрицают за ней качество ответственности, характеризуя се как распределение случайно возникших убытков'⁴' или как меру защиты [312, с. 184−185].

На наш взгляд, правовая природа объективной (абсолютной) ответственности действительно принципиально отличается от природы ответственности в связи с правонарушением, она, в отличие от последней, не имманентна праву, лишена штрафного характера, может возникнуть в международном праве лишь на основе международного договора.

Главное же состоит в том, что объективная (абсолютная) ответственность государства возникает при отсутствии с его стороны нарушения правоохраняемого интереса, правопорядка. Следует согласиться с выводами отечественных ученых в области международного права об условности употребления термина «ответственность» применительно к возмещению трансграничного ущерба, причиненного в результате правомерной деятельности [305, с. 252; 629, с. 289].

Заметим, что в английском языке параллельно используются два термина для обозначения юридической (в том числе международной ответственности): responsibility и liability, причем, термин liability используется для более широкого круга правоотношений, в него включается практически любой вид риска, обязанность отвечать за свои действия и исправлять причиненный вред [246, с. 6−7].

В рамках ООН проводится работа по кодификации правил объективной (абсолютной) ответственности. Так, в 1978 г. Комиссия международного права ООН, но поручению Генеральной Ассамблеи ООН начала работу над проектом статей «Международная ответственность за вредные последствия действий, нс запрещенных международным правом»^[6]; в 2001 г. Комиссия международного права приняла проект статей о предотвращении трансграничного ущерба от опасных видов деятельности, а в 2002 г. начала работу над проектом о международной ответственности в случае ущерба от трансграничного вреда, причиненного в результате опасных видов деятельности^[7].

Возвращаясь к вопросу о международно-правовой ответственности за противоправные деяния, отметим, что в международном праве сложился общий принцип, согласно которому международнопротивоправное деяние субъекта влечет его международно-правовую ответственность. При этом эволюционируют подходы к пониманию объектов международно-противоправных деяний, их субъектного состава, механизмов и форм ответственности. Так, в качестве объектов международно-противоправных деяний в разнос время рассматривались: права, честь и достоинство иностранного государства, неприкосновенность дипломатических и консульских представительств, их персонала, общепризнанные правила ведения войны, добрососедские отношения между народами, соблюдение международных договоров, мир и безопасность государств [661, с. 201]. Менялись представления о самой возможности государства нести ответственность в международном праве. Изменялись и продолжают эволюционировать подходы к видам и формам международно-правовой ответственности, к роли инструментов принуждения и в механизме международно-правового регулирования.

Государства выступают основными субъектами международного права и международно-правовой ответственности, что находит отражение в нормах международного права и подтверждается международной практикой^[8][9], включая кодификацию института международно-правовой ответственности: в 2001 г. Комиссия международного права ООН завершила работу над проектом статей «Ответственность государств за международно-противоправные деяния»^[10]. Вместе с гем, с 2002 г. Комиссия работает над проектом статей об ответственности международных организаций^[11], проблемы ответственности международных организаций разрабатываются в науке международного нрава [55, 190 и др.].

Несмотря на то, что проект об ответственности государств за международно-противоправные деяния носит рекомендательный характер, он содержит обычные нормы международного права, и в этом качестве они действуют в настоящее время^[12]. Кроме того, проект положительно оценивается большинством государств, и может быть после соответствующих процедур и мероприятий принят в будущем в форме международной конвенции^[13].

В науке международного права отсутствует единство в вопросе о понятии международно-правовой ответственности. Одними авторами она понимается как специфическая обязанность нарушителя возместить причиненный им ущерб [22, с. 393; 668, с. 403], другими — как реализация санкций в отношении субъекта, нарушившего свои международные обязательства [302; 593, с. 19; 392, с. 95; 713, р. 22], третьими — как комплексное образование, включающее одновременно обязанность нарушителя и реализуемые в отношении его санкции [446, с. 11; 259, с. 21].

Представляется, что вышеприведенные суждения заслуживают внимания, поскольку в той или иной степени отражают признаки и предназначение рассматриваемого явления. Вместе с тем, вышеприведенные подходы ориентированы в большей степени на те модели международно-правовой ответственности государств, которые складывались и применялись в международной практике прошлого времени. Так, позиция, согласно которой, ответственность государства ограничивается возмещением причиненного личности и имуществу иностранцев ущерба (так называемое «цивилистичсскос» направление)^[14], исключала применение к государству — делинквенту мер принудительного характера, что, в свою очередь, расходится с современной практикой.

С другой стороны, отождествление международно-правовой ответственности с реализацией санкций в отношении субъекта международного права, нарушившего свои международные обязательства, без учета других ее составляющих, на наш взгляд, гипертрофирует роль инструментов принуждения в международном праве.

Обратим внимание на различия подходов к пониманию санкций в международном и внутргосударственном нраве. Как отмечают авторы монографии «Международное уголовное право» (под рсд. В.Н. Кудрявцева) [384, с. 104−105], во внутреннем праве можно выделить два основных значения этого термина. Во-первых, это правовые последствия правонарушения, зафиксированные, как правило, в качестве правовой нормы, устанавливающие объем и формы ответственности за нарушение ее диспозитивной части, и реализуемые в случае наступления юридического факта; во-вторых, различные принудительные меры, хотя и свя;

занныс с поддержанием правопорядка, но нс являющиеся юридическими последствиями правонарушений.

В нормах международного права, как отмечается далее [384], отсутствуют конкретные указания на объем и форму ответственности за правонарушение, т. е. отсутствует структурная часть нормы, называемая во внутреннем праве санкцией. Такой объем и форма ответственности устанавливаются либо по соглашению участвующих в правоохранительных отношениях государств, либо, и это характерно для международных преступлений, международным сообществом, которое применяет к государству-делинквенту, принудительные меры.

Следует также учитывать, что сам подход в отношении санкций как мер принуждения в международном праве претерпел в настоящее время существенные изменения, данный термин понимается не так широко как раньше и означает ответные, принудительные меры в отношении нарушителя со стороны международной организации⁶ .

Многими авторами международно-правовая ответственность рассматривается через призму правоотношений, порождаемых международным правонарушением. В литературе по международному праву, как и в общетеоретических исследованиях юридической ответственности, были высказаны различные суждения о взаимосвязи ответственности и правоотношений, в которых она реализуется. Так, В. М. Шуршалов сформулировал видение международной ответственности через определенные отношения вторичного или охранительного порядка относительно нарушенных (первичных) отношений [664, с. 138]. Как полагает Р. Л. Хачатуров, «При совершении государством правонарушения вступает в действие принцип международного права, согласно которому государство-правонарушитель обязано нести ответственность перед потерпевшими государствами. В данном случае возникает правоотношение ответственности, в котором государство-правонарушитель обязано отказаться от неправомерных действий или бездействия, восстановить нарушенный правопорядок, а потерпевшее государство или международные организации вправе потребовать от государства-правонарушителя исполнения указанных обязанностей. Подобные международные правовые отношения можно назвать охранительными» [615]. В. А. Василенко характеризует эти отношения как регулятивноохранительные [99, с. 34], полагает, что ответственность государства за международно-противоправные деяния выражается в «регулятивноохранительных правоотношениях, реализация которых предполагает с одной стороны, исполнение государством-правонарушителем его обязанности, выражающейся в восстановлении нарушенных прав, в возме-^[15]

щснии причиненного ущерба, равно как и в претерпевании дополнительных ограничительно-карательных мер в случае совершения им международного преступления, а с другой, — осуществление права пострадавшего государства и (или) международной организации, выражающегося в получении соответствующего возмещения или удовлетворения и обеспечиваемого в случае необходимости мерами принуждения в виде международно-правовых санкций" [99, с. 58].

По мнению М. В. Кривенковой, международно-правовая ответственность — это обязанность государства-правонарушителя возместить весь причиненный правонарушением ущерб, а также право потерпевшего субъекта требовать надлежащее удовлетворение в адекватных формах и объеме [283, с. 41].

Видение международно-правовой ответственности через призму правоотношений получило поддержку и в зарубежной литературе. По мнению французского юриста П. М. Дюпуи, понимание международной ответственности в качестве правоотношения «позволяет придать ей множественность функций, и нс только репарационных, но и возможно, уголовных или иных»^[16][17].

Международно-правовая ответственность действительно выполняет ряд функций, она имеет своим предназначением: а) сдерживать потенциального правонарушителя (превентивная функция); 6) побудить правонарушителя выполнить свои обязанности надлежащим образом (функция обеспечения правопорядка); в) предоставить потерпевшему возмещение за причиненный материальный и моральный ущерб (компенсационная функция); г) воздействовать на будущее поведение субъектов в интересах добросовестного выполнения своих обязательств (превенция и поддержание правопорядка) [342].

Не останавливаясь на доктринальной разработке проблемы международной уголовной ответственности государств (ей будет уделено внимание при рассмотрении особенностей уголовной ответственности за военные преступления), здесь заметим, что эта проблема изучается в доктрине международного права, однако практическое осуществление уголовной ответственности государств в настоящее время невозможно [239, с. 40−41 Г⁴.

В международно-правовой литературе формами ответственности государств признаются ответственность политическая (нематериальная) и материальная ответственность. Политическая (нематериальная) форма ответственности, как это следует из ее названия, не касается каких-либо денежных или иных имущественных требований, она означает предоставление правонарушителем удовлетворения потерпевшей стороне (сатисфакции), а иногда применение принудительных мер в отношении государства-правонарушителя (например, в случае агрессии) [597, с. 68- 69]. В литературе высказывалась критика в отношении термина «политическая ответственность». Г. И. Тункин отмечал, что выражение «политическая ответственность» нс очень удачно, поскольку имеет неправовой оттенок, в то время как виды и формы ответственности государств носят международно-правовой характер [576, с. 298]. По всей видимости, употребление термина «нематериальная ответственность» более предпочтительно.

Материальная ответственность возникает при наличии совокупности факторов: нарушения нормы международного права, возникновения материального ущерба в результате правонарушения и наличия непосредственной причинной связи между правонарушением и ущербом. Она выражается в форме реституций^[18] и компенсаций^[19] (возможны и другие формы, предусмотренные международным правом^[20]). Для определения формы возмещения материального ущерба имеет значение выбор потерпевшего государства [380].

Рассматривая вопрос о взаимосвязи международно-правовой ответственности и правоотношений международно-правовой ответственности, следует учитывать современные реалии развития межгосударственных отношений и функционирования современного международного права, кроме того, целесообразно обратиться к положениям Проекта статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния, а также комментариям Комиссии международного права. Формулируя общие принципы международно-правовой ответственности, Комиссия международного права подчеркнула: «Термин «международная ответственность» используемый в статье 1, охватывает отношения, возникающие по международному праву в результате международно-противоправного деяния государства, независимо от того, ограничиваются ли такие отношения государством-правонарушитслсм или распространяются также на другие государства или даже на другие субъекты международного права, и независимо от того, ориентированы ли они на обязательства по рссти;

туции или компенсации или также предоставляют потерпевшему государству возможность реагировать посредством принятия контрмер"^[21].

Согласно части второй Проекта статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния, юридическими последствиями международно-противоправного деяния, составляющими содержание международной ответственности, являются:

• • обязанность ответственного государства прекратить это деяние, если оно продолжается,
• • предоставить надлежащие заверения и гарантии неповторения деяния, если того требуют обстоятельства (ст. 30), и
• • предоставить полное возмещение вреда, причиненного международно-противоправным деянием (ст. 31). При этом, возмещение вреда может осуществляться в форме реституции, компенсации и сатисфакции, причем как самостоятельно, так и в сочетании друг с другом.

В отношении мер принуждения, п. 1 ст. 49 Проекта статей устанавливает, что потерпевшее государство может принимать контрмеры против государства, ответственного за международно-противоправное деяние, только с целью побудить это государство выполнить его обязательства согласно части второй.

Р.Р. Батршин, с учетом толкования приведенных положений, приходит к выводу, что под ответственностью государства за международнопротивоправное деяние следует понимать международное правоотношение, возникающее между потерпевшим государством и государствомправонарушитслсм в связи с совершением последним международнопротивоправного деяния, возлагающее на государство-правонарушителя обязанность прекратить противоправное поведение, предоставить полное возмещение вреда и, если того требуют обстоятельства, надлежащие заверения и гарантии неповторения, а на потерпевшее государство — право требования выполнения этих действий [45, с. 24]. Что касается мер принуждения, в частности контрмер, то они, как отмечает указанный автор, могут применяться потерпевшим государством, только в случае отказа государства-правонарушителя выполнять свои обязанности, вытекающие из правоотношения ответственности [45].

На наш взгляд, данная дефиниция небесспорна. Во-первых, правоотношения ответственности могут возникать не только между государством-правонарушителем и потерпевшим государством, но также и между государством-правонарушителем и международным сообществом в целом^[22]. Речь в данном случае идет об особой категории обязательств.

(обязательств erga omnes), имеющих основополагающее и жизненно важное значение для международного сообщества в целом, и обеспечиваемых в особом порядке^[23]. Р. Р. Батршин обращает на это внимание в своей работе [45, с. 30], но не включает данное принципиальное, на наш взгляд, обстоятельство в свое определение.

Заметим также, что в случае нарушения обязательств erga omnes потерпевший субъект не только вправе, но и обязан требовать от правонарушителя прекращения правонарушения и выполнения иных обязанностей, связанных с восстановлением и обеспечением международного правопорядка^[24]. Международная практика свидетельствует о том, что формы международно-правовой ответственности государства, нарушившего обязательство erga omnes, могут отличаться от «классических» международно-правовых форм. Так, формами политической ответственности государства-афессора могут быть различные ограничения его международной правосубъектности, как-то: временное ограничение суверенитета, лишение части территории, послевоенная оккупация, демилитаризация и запрет содержания вооруженных сил или определенных их родов, ограничение судебной юрисдикции афессивного государства (как пример — изъятие после Второй мировой войны из юрисдикции гитлеровской Германии и ее бывших союзников военных преступников, которые были судимы военными трибуналами, созданными государствами антигитлеровской коалиции) [384, с. 103−104]. Тем самым, как представляется, разграничиваются режимы международно-правовой ответственности государства в случае, соответственно, нарушения им «обычных» обязательств и обязательств erga omnes.

Несмотря на то, что в настоящее время Комиссия международного права отказалась от обозначения нарушения государством обязательств erga omnes термином «международное преступление»^[25], и приняла компромиссную формулировку «Серьезные нарушения обязательств, вытекающих из императивных норм общего международного права», данная формулировка в принципе отражает ту же идею, что и «международное преступление» [342]. Косвенное подтверждение обоснованности данного вывода можно обнаружить в нынешней редакции Проекта статей об ответственности государств. Так, согласно ст. 59 Проекта, его статьи не затрагивают Устава ООН, следовательно, они не ограничивают главные органы ООН, прежде всего, Совет Безопасности, который обладает дискреционными полномочиями применять меры принуждения к государству, нарушающему международный мир и безопасность. Такие меры (санкции) могут выражаться в полном или частичном приостановлении экономических отношений, функционирования коммуникаций — транспорта и связи, в разрыве дипломатических отношений (ст. 41 Устава ООН), а также в применении вооруженной силы (ст. 42 Устава) действиях воздушных, морских и сухопутных сил, необходимых для поддержания или восстановления международного мира и безопасности (демонстрация, блокады и другие операции вооруженных сил членов ООН). Данные меры, хотя и не являются мерами международноправовой ответственности, имеют цель принудить государство, нарушающее международный мир и безопасность, к выполнению обязательства, которое вытекает из правоотношений ответственности, прежде всего, прекратить противоправное поведение.

Во-вторых, правовые средства воздействия на государствоправонарушителя нс сводятся только к мерам принуждения (контрмерам со стороны потерпевших государств, санкциям со стороны международных организаций), они включают в себя также такой важный инструмент, как призвание к ответственности. Потерпевшее государство призывает другое государство к ответственности, уведомляя его о своем требовании. При этом оно может указать на то, что оно ожидает от государства-нарушителя для прекращения противоправного деяния, если оно продолжается, а также на какое возмещение оно рассчитывает. Призвание к ответственности осуществляется в форме актов официального характера, таких, как предъявление соответствующего требования или возбуждение дела в международном суде или арбитраже [342]. Согласительно-координационный характер метода международного права проявляет себя и здесь: в тех случаях, когда применима норма об исчерпании местных средств правовой защиты и не все доступные и эффективные средства такого рода использованы, призвание государства к ответственности не может состояться^[26]. Вместе с тем, требование об использовании местных средств защиты не носит абсолютного характера: если есть все основания полагать, что местные средства не обеспечивают правовой защиты, то обязанности их использования нс существует.

Если правонарушение затрагивает интересы группы государств или международного сообщества в целом, то любое из этих государств, действуя в коллективном интересе, вправе предъявить претензию (призвать к ответственности). При этом статус потерпевшего государства и государства, действующего в коллективном интересе, различается: последнее, например, не вправе за ущерб от правонарушения требовать компенсации для себя^[27].

В-третьих (и это, пожалуй, главное), международно-правовая ответственность (как действительное явление) — это не просто обязанность правонарушителя устранить вред и восстановить нарушенный международный правопорядок и корреспондирующее данной обязанности, принадлежащее потерпевшему, право требования, но и реальное возмещение материального и нематериального ущерба [305, с. 202−203]. Международно-правовая ответственность немыслима вне определенных правовых процедур и инструментов. Недооценка процессуального аспекта, механизма реализации ответственности, отсутствие указания на данный аспект в определении ответственности, равно как и отождествление ответственности с правоотношением, может приводить к иллюзорным выводам о том, что ответственность в международном праве существует в силу того, что правоотношение возлагает на его участников права и обязанности. Между тем, правоотношение характеризуется, в том числе, и таким признаком как обеспеченность возможностью государственного принуждения [673, с. 698]. Разумеется, необходимо трезво оценивать роль принуждения в международном праве, сознавать, что принудительные меры являются далеко не единственным средством обеспечения международных обязательств^[28][29], в том числе, в рассматриваемой сфере. Не всякое правовое принуждение представляет собой реакцию на правонарушение, способ обеспечения ответственности [629, с. 182]. В зависимости от цели применения принудительных мер можно, следуя принятой в теории права классификации, выделить меры прсду;

преждения, меры пресечения, меры защиты и меры ответственности .

Принуждение в международном праве имеет свою специфику, обусловленную спецификой его субъектов, в первую очередь, государств, как суверенных и юридически равных участников международной системы. Основной универсальный метод воздействия на правонарушителя состоит в лишении его возможности пользоваться правами и преимуществами, вытекающими из нарушенной им системы правоотношений, например из международного договора или из устава международной организации. В межгосударственной системе сами государства обеспечивают соблюдение принятых ими обязательств. Соответственно, государства могут применять принуждение индивидуально или коллективно (в рамках межгосударственных объединений — международных межправительственных организаций), при этом основания, условия и пределы принуждения четко обозначены действующим международным правом, в первую очередь, положениями Устава ООН. В Проекте статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния (ст. 49−53) предусмотрены основания и условия применения индивидуальных принудительных мер (контрмер) к государству-правонарушителю. Что касается санкций, то в настоящее время, как констатировала Комиссия международного права, термин «санкции» используется для обозначения мер, принимаемых международными организациями, особенно на основании главы VII Устава ООН⁸'.

Как представляется, международно-правовая ответственность формируется и реализуется в правоотношениях, однако она не тождественна этим отношениям, отношения — форма осуществления ответственности^[30][31][32]. Немаловажно подчеркнуть: правоотношения ответственности возникают независимо от воли субъектов в силу самого факта правонарушения. С другой стороны, очевидно, что без волевой, осознанной деятельности субъектов — участников правоотношений международноправовой ответственности, последняя нс может быть реализована.

С учетом отмеченных обстоятельств, более последовательной выглядит позиция тех авторов, которые рассматривают международно;

правовую ответственность государства через реализацию соответствующих прав и обязанностей участников рассматриваемых отношений. Так, И. В. Афонин международно-правовую ответственность государства определяет как реализацию в рамках международных охранительных правоотношений, порожденных международным правонарушением, обязательства государства-правонарушителя восстановить международный правопорядок и понести определенные ограничения материального и нематериального характера, связанные прямо или косвенно с государственным принуждением, а также права потерпевшего государства, других государств или международных организаций применить эти Офаничения с целью обеспечения соблюдения норм международного права [34, с. 156]. Аналогичной позиции придерживается Е. А. Прошина [464, с. 39].

В целом разделяя данный подход к пониманию международноправовой ответственности государства, заметим: с учетом того, что ответственность направлена нс только на охрану правопорядка, но и на восстановление нарушенного правопорядка, субъекты отношений обладают корреспондирующими правами и обязанностями, правильнее, как полагает В. А. Василенко, характеризовать рассматриваемые отношения регулятивно-охранительными.

Следует также обратить внимание на то, что международноправовая ответственность, как и юридическая ответственность, а также и социальная ответственность в целом, предполагает оценку поведения субъекта. Вопрос об ответственности уместен всегда, когда осуществляется оценка волевой сознательной деятельности, значимой как для самого субъекта поведения, так и для других субъектов социальных отношений [656, с. 10]. При этом специфика международно-правовой системы и ее субъектов, прежде всего государств, определяет особенности такого рода оценки.

Во внутригосударственном праве при реализации юридической ответственности определяющую роль играет правовая оценка правонарушения и правонарушителя управомоченным субъектом. Как правило, государство делегирует своему органу или должностному лицу право оценивать правонарушение и правонарушителя и во взаимосвязи с данной оценкой применять к нему средства правового воздействия, включая меры государственного принуждения (инициировать процесс применения таких мер в правомочном органе). При этом оценка правонарушения самим правонарушителем, а также его действия, направленные на возмещение причиненного им материального и нематериального вреда, могут учитываться при решении вопросов о целесообразности применения к нему средств правового воздействия и мере применяемого к нему правового воздействия (мере наказания). Однако, за исключением случаев гражданско-правовой ответственности, указанные оценка и действия не могут сами по себе свидетельствовать о том, что юридическая ответственность наступила, реализована. Во внутригосударственной сфере в любом случае необходимо решение управомоченного субъекта (причем, как правило, им не является потерпевший от правонарушения), а в основе данного решения — его (управомоченного субъекта) оценка правонарушения, правонарушителя и возможности освобождения правонарушителя от средств правового воздействия.

В случае с международно-правовой ответственностью государств складывается несколько иная ситуация, обусловленная юридическим равенством суверенных участников межгосударственных отношений, отсутствием над ними надгосударственных органов и механизмов, подобных внутригосударственным органам и механизмам. Как следствие, метод международного права, прежде всего, согласительно-координационный, характер и формы принуждения обладают немалой спецификой, обращение к принуждению осложняется, и само принуждение является далеко не главным способом воздействия на правонарушителя. В этой связи правовое значение в стадии реализации международноправовой ответственности государства имеет не только оценка правонарушения управомоченным субъектом (потерпевшим государством, иным субъектом, имеющим право призвания нарушителя к ответственности, международным сообществом), но и оценка правонарушения и его последствий самим государством-нарушителем, а также его действия, связанные с такой оценкой. В том случае, если правонарушитель прекращает правонарушение, возмещает причиненный им вред, совершает другие действия, направленные на обеспечение и поддержание международного правопорядка, управомоченный субъект (прежде всего, потерпевшее от правонарушения государство) может оценить и принять данное возмещение и ответственность будет реализована без помощи средств правового, во всяком случае, принудительного воздействия на правонарушителя.

Значимость оценки правонарушения и правонарушителя с точки зрения международного права отмечается в литературе и отражается в источниках права международной ответственности. Как обоснованно считает Р. Л. Хачатуров, «Характер международной ответственности за правонарушение зависит, прежде всего, от вида нарушенного обязательства и юридической квалификации конкретного правонарушения» [615, с. 14].

Принципиальные положения, относящиеся к оценке международного правонарушения государства, содержатся в Проекте статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния. Прежде всего, в ст. 2 Проекта указаны элементы международнопротивоправного деяния: а) поведение, которое согласно международному праву присваивается государству, т. е. считается им совершенным; б) поведение, представляющее собой нарушение обязательства данного ос государства по международному праву'. При этом поведение может заключаться как в действии, так и в бездействии^[33][34][35]. Может иметь место и сочетание действия и бездействия как основы ответственности: например, согласно ст. 4 Гаагской конвенции (VIII) от 18 октября 1907 г. «Об установке автоматических контактных подводных мин» нейтральная держава, которая устанавливает мины у своего побережья и не направляет требуемого уведомления другим государствам-участникам, несет за.

это ответственность .

Согласно ст. 3 Проекта, квалификация деяния как международнопротивоправного осуществляется на основе международного права. На такую квалификацию не влияет то обстоятельство, что деяние считается правомерным согласно внутригосударственному праву [748, р. 298—313]^[36][37].

Что касается оценки факта правонарушения самим государствомнарушителем, то обратим внимание на положение ст. 11 Проекта статей об ответственности государств за международно-противоправное деяние: «Поведение, которое не присваивается государству на основании предшествующих статей, тем не менее рассматривается как деяние данного государства по международному праву, если и в той мере в какой это государство признает и принимает данное поведение в качестве

OQ.

собственного" (курсив автора — С.Л.). Признание и принятие государством-нарушителем правонарушаемого поведения в качестве собственного может быть выражено в официальном акте (заявлении, ноте, и др.) государства-нарушителя, либо следовать из его поведения (прекращение противоправного деяния, и т. д.).

Таким образом, в процессе конкретизации и реализации международно-правовой ответственности важную роль играет оценка международно-противоправного деяния с точки зрения принципов и норм международного права, осуществляемая субъектами порожденных деянием международных регулятивно-охранительных отношений. Во взаимосвязи с данной оценкой реализуются обязательства и правомочия, направленные на прекращение деяния (если оно носит длящийся характер) и возмещение причиненных деянием материальных и нематериальных последствий. При этом субъект международного права правонарушитель восстанавливает международный правопорядок и несет определенные ограничения материального и нематериального характера, а потерпевший, либо действующий в коллективном интересе субъект международного права (в случае нарушения обязательств erga omnesмеждународное сообщество в целом) — реализует правомочие требовать от правонарушителя выполнения указанных обязательств, в том числе, при помощи установленных международным правом мер принуждения.

В литературе по международному праву высказаны суждения о юридических и фактических основаниях международно-правовой ответственности [576, с. 433,477−478; 301, с. 101−108; 259, с. 36−51; 99, с. 83- 94; 350, с. 11, 15−16; 380]^[38] В свою очередь, под юридическими основаниями понимают международно-правовые обязательства субъектов международного права, в соответствии с которыми то или иное деяние объявляется международным правонарушением. К юридическим основаниям ответственности относят: договор, правовой обычай, решения международных судов и арбитражей, резолюции международных организаций (так, ст. ст. 24 и 25 Устава ООН устанавливают юридическую обязательность для всех членов ООН решений Совета Безопасности ООН), а также односторонние международно-правовые обязательства государств, устанавливающие юридически обязательные правила поведения для данного государства (в форме деклараций, заявлений, пот, выступлений должностных лиц и т. п.). Фактическим основанием международной ответственности является международное правонарушение, представляющее собой деяния субъекта международного права и выражающееся в действиях или бездействии его органов или должностных лиц, нарушающих международно-правовые обязательства.

Некоторые авторы^[39] указывают также на процессуальные основания международной ответственности, понимая под ними процедуру рассмотрения дел о правонарушениях и привлечения к ответственности.

Отмечают, что в одних случаях эта процедура детально зафиксирована в международно-правовых актах, в других — ее выбор оставлен на усмотрение органов, применяющих меры ответственности.

Мы разделяем данную точку зрения. Вне определенной процедуры реализация ответственности, в том числе международно-правовой, невозможна. Посредством применения соответствующей процедуры оценивается факт правонарушения, нравонарушаемое поведение присваивается государству, оформляются решения (в том числе согласованные между участниками отношений ответственности) о формах возмещения вреда, действует механизм имплементации ответственности. Поэтому правомерна постановка вопроса о материально-правовых, фактических, а также и процессуальных основаниях международно-правовой ответственности, их следует рассматривать во взаимосвязи друг с другом.

В науке международного права поднимается вопрос о составе международного правонарушения. По мнению ряда ученых, категория «состав правонарушения» — общеправовая и потому применима к международному праву [301, с. 104; 481, с. 16−17]. Как полагает П. М. Курис, общий состав международного правонарушения включает в себя такие элементы: как а) объект противоправного деяния; б) противоправное поведение государства, выражающееся в действиях или бездействии его органов; в) вред, являющийся следствием противоправного поведения государства^[40]; г) причинная связь между противоправным поведением государства и наступившими вредными последствиями. При этом каждый из этих элементов присутствует в составе конкретного правонарушения. Иными словами, лишь наличие этих признаков свидетельствует о том, что в поведении государства имеется состав международного правонарушения [305, с. 210−211].

Нс оспаривая справедливости данного суждения, заметим, что в международных арбитражных и судебных решениях категория «состав международного правонарушения (международно-противоправного деяния)», как правило, прямо не упоминается, не все из указанных элементов нашли отражение в Проекте статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния.

В Проекте получили разработку относящиеся к категории «состав правонарушения» вопросы, связанные с разграничением международнопротивоправных деяний в зависимости от их временных границ (соответственно, носящие и не носящие длящийся характер) (ст. 14); определены признаки составного правонарушения (ст. 15).

В науке международного права дискутируется вопрос о вине как субъективном элементе международного правонарушения. По мнению Р. Л. Хачатурова, «Государство-правонарушитель не может не сознавать причинной связи между своим поведением и его последствиями, противоправности этого поведения, противопоставления своей воли интересам других государств. Поэтому категория вины государства применима для оценки противоправности поведения государства» [615, с. 19]. Напротив, В. М. Шумилов указывает на то, что «ответственность в современном международном праве наступает в силу самого факта правонарушения. Не имеет значения, совершено ли это правонарушение при наличии или отсутствии вины» [661, с. 205].

На наш взгляд, в международно-правовой ответственности, с учетом специфики ее субъектного, объектного, институционального и регулятивного компонентов, категории, разработанные применительно к ответственности внутригосударственной, прежде всего, уголовной, не могут автоматически быть заимствованы. Государство, как и любой друтой субъект международного права, не человек, поэтому параллель между виной индивида и виной государства или другого образования, способного участвовать в межгосударственных отношениях, неуместна [259, с. 41].

Комиссия международного права не включила в Проект статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния элемент вины государства, причем данная позиция Комиссии прослеживается на протяжении последних десятилетий ее работы над Проектом. Тем самым, как отмечают авторы курса международного права в 7 томах, Комиссии удалось избежать «тех сложностей, которые могут возникнуть при решении вопроса о презумпции вины или невиновности государства, проблемы доказательств вины и, что особенно важно, при возможных различных толкованиях самой категории вины государства в международно-правовой практике» [305, с. 218].

Следует однако учитывать, что элементы субъективной стороны прослеживаются в отдельных источниках международно-правовой ответственности. Так, например, в ст. II Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него 1948 г. сказано: «В настоящей Конвенции под геноцидом понимаются следующие действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую».

По всей видимости, правы тс авторы, которые полагают, что вина государства — это социально-политическое явление, суть которого заключается в осознании государством противоправности своего поведения, в его волевом отношении к результатам этого поведения, выражающемся как в желании их получить, так и в невнимательности к правам других субъектов или пренебрежении этими правами [305, с. 218]. Представляется, что элемент вины в таком (не психологическом, а социальнополитическом) контексте присутствует в противоправном поведении государства-нарушителя. Иначе придется допустить, что государствоправонарушитель (в лице своих органов, представителей, агентов, и т. д.) действует неосознанно, субъект международного права не виновен в том, что он нарушает свое международное обязательство перед другим государством (несколькими государствами, в случае нарушений обязательств erga omnes, — перед международным сообществом в целом)^[41].

Государство — сложный социально-политический институт, обладающий собственной волей, которая хоть и учитывает, но не является простой суммой воль его органов, граждан и организаций; поведение государства в международных отношениях определяется его внешнеполитическими целями; воля государства, являясь источником его целенаправленной деятельности, зависит от многочисленных международных и внутригосударственных объективных и субъективных обстоятельств [615, с. 18]. Комиссия международного права обратила внимание на то, что для целей международного права государство рассматривается в качестве единства^[42].

Понимание государства как единого субъекта международного права и международной ответственности нс находится в противоречии с признанием того очевидного обстоятельства, что государство действует, в том числе, в международной сфере через свои органы^[43]. Деянием государства является поведение любого из его органов, независимо от занимаемого им места в системе государства, при условии, что он действует в своем официальном качестве^[44]. Государству присваивается и поведение лица или образования, нс являющегося органом государства, если они уполномочены осуществлять элементы государственной власти. То обстоятельство, что орган государства превышает свои полномочия, не ос;

вобождает государство от ответственности за его поведение. Каждое государство должно принять все законодательные, административные и иные меры к тому, чтобы нормы международного права, закрепленные в конвенциях и соглашениях, выполнялись всеми органами государства и конкретными лицами (например, военнослужащими) [48].

Эти положения нашли отражение в международно-правовых актах и практике их применения. В Дополнительном протоколе I 1977 г. к Женевским конвенциям о защите жертв войны говорится: «Сторона, находящаяся в конфликте, …несет ответственность за все действия, совершаемые лицами, входящими в состав ее вооруженных сил» (ст. 91). В комментарии Международного комитета Красного Крест к згой статье говорится, что она «соответствует общим правовым принципам международной ответственности»^[45][46].

Деянием государства является также поведение лица или группы лиц, действующих под руководством или контролем этого государства. В решении Международного уголовного трибунала для бывшей Югославии по делу Тадича говорится: «Условием присвоения государству по международному праву деяний частных физических лиц является.

контроль со стороны государства за такими лицами" .

Принятый Комиссией международного права проект не касается индивидуальной ответственности, но международному праву лиц, действующих от имени государства. Следует вместе с тем учитывать, что преступление должностного лица зачастую влечет за собой ответственность государства за преступное деяние или за неспособность предотвратить его или наказать за его совершение [342] (к этому аспекту ответственности государств мы вернемся при рассмотрении особенностей уголовной ответственности за военные преступления).

Международно-правовая ответственность государств, равно как и юридическая ответственность в целом, основывается на принципах, в которых концентрированно выражается содержание института ответственности. Возникает вопрос: в какой степени применимы в данном случае выводы о системе принципов юридической ответственности? Выше мы обосновали позицию, согласно которой к принципам юридической ответственности относятся законность, справедливость, индивидуализация, неотвратимость, ответственность за вину. Мы разделяем точку зрения К. С. Лиховидова о том, что справедливость, законность — краеугольные принципы, во многом другие принципы вытекают из требования справедливости.

В литературе по международному праву вопрос о принципах международно-правовой ответственности не получил такой разработки как в общетеоретических и отраслевых (применительно к видам юридической ответственности в рамках внутригосударственного права) исследованиях. Лишь некоторые авторы предпринимают попытки определить понятие данных принципов и сформулировать их. Так, Н. А. Ушаков понимал иод данными принципами нормы общего характера, относящиеся ко всему институту международной ответственности в целом и составляющие основание всей совокупности (системы) норм международной ответственности [593, с. 39]. Л. П. Рассказов и И. В. Упоров [474, с. 37−45], анализируя один из вариантов Проекта статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния", сформулировали выводы о принципах такого рода ответственности.

Мы полагаем целесообразным проанализировать рассуждения и выводы Л. П. Рассказова и И. В. Упорова, в сопоставлении с нынешней редакцией Проекта, его главой I «Общие принципы». Ссылаясь на ст. I Проекта, где записано: «Всякое международно-противоправное деяние влечет за собой международную ответственность этого государства», указанные авторы считают, что здесь устанавливается принцип неотвратимости ответственности государства-нарушителя, что присуще не только международному праву, но и иным отраслям права [474, с. 41−43]. Указанная формулировка сохранена в нынешней редакции Проекта, данное замечание выглядит в целом обоснованным (если не считать оговорки о том, что международное право представляет собой нс отрасль, а систему права, наряду с системой внутригосударственного права).

Далее, приводится положение о том, что «любое государство может рассматриваться как совершившее международно-противоправное деяние, влекущее за собой международную ответственность» (ст. 2 рассматриваемого указанными авторами варианта Проекта). Авторы подчеркивают очевидность данного положения, с учетом того, что в мире нет (с точки зрения международного права) и не может быть в этом смысле каких-либо привилегированных государств, при этом проводят аналогию с принципом равенства всех граждан перед законом. Не оспаривая справедливости данного мнения, заметим, что данное положение не зафиксировано в нынешней редакции Проекта.

Следующий принцип состоит в том, что «Деяние государства может быть квалифицировано международно-противоправным лишь на основании международного права»^[47][48]. Здесь, очевидно, можно провести параллель с принципом законности, и, одновременно, принять во внимание международный контекст. Как отмечалось выше, роль междуиародного права четко обозначена в положениях ст. 2−3 Проекта, касающихся присвоения государству правонарушасмого поведения, его оценки как нарушения международного обязательства данного государства, исключительности международно-правовой квалификации международно-противоправного деяния государства (недопустимости ссылки на его правомерность согласно внутригосударственному праву).

В ст. 12 Проекта сказано, что нарушение международно-правового обязательства имеет место в том случае, когда деяние не соответствует тому, что требует указанное обстоятельство, «независимо от его происхождения» (в рассматриваемом Л. П. Рассказовым и И.В. У норовым варианте Проекта аналогичная формулировка была закреплена в ст. 17). Международные обязательства могут устанавливаться обычной нормой международного права, договором или общим принципом, применимым в рамках международного правопорядка. Кроме того, государства могут принимать на себя международные обязательства в силу одностороннего акта^[49]. Формула «независимо от происхождения» обязательства, таким образом, обозначает все возможные источники международных обязательств, признанные международным правом^[50].

Вместе с тем, нужно учитывать, что обязательства, налагаемые на государства в силу императивных норм и при этом затрагивающие жизненно важные интересы всего международного сообщества (обязательства erga omnes), обладают особой значимостью и их нарушения могут быть объектом более строгого режима ответственности, чем тот, который применяется в отношении других международно-противоправных деяний.

Авторы обосновывают также принцип международно-правовой ответственности, связанный с представительством государства, и, соответственно, формулируют его следующим образом: поведение органа государства, административно-территориального подразделения или организации, управомоченной осуществлять определенные прерогативы государственной власти при условии, что они действуют именно в качестве таковых, и даже если превысили свои полномочия согласно внутригосударственному праву или нарушили инструкции по линии их деятельности, влечет за собой международно-правовую ответственность государства.

В нынешней редакции Проекта статей приведенное положение не только сохранено (ст. 4, 7), но и дополнено. Так, поведение лица или образования, не являющегося органом государства (в соответствии со ст. 4.

Проекта), но уполномоченного правом этого государства осуществлять элементы государственной власти, рассматривается как деяние этого государства по международному праву, при условии, что в данном случае это лицо или образование действует в этом качестве (ст. 5); государство может нести ответственность за поведение органа, предоставленного в его распоряжение другим государством (ст. 6), а также за поведение лица или 1руииы лиц, если это лицо или группа лиц фактически действует иод его руководством или контролем (ст. 8). Проект рассматривает как деяние государства по международному праву поведение лица или группы лиц при наличии ситуаций отсутствия или несостоятельности официальных властей (ст. 9), а также повстанческого или иного движения, которое становится новым правительством государства (ст. 10).

По всей видимости, приведенные положения выражают идеи неотвратимости и индивидуализации ответственности государстванарушителя. Однако на практике нередко нс удастся привлечь государство-нарушителя к ответственности за действия контролируемых (руководимых) им лиц и групп, в том числе, связанные с применением вооруженной силы. Так, Международный Суд ООН в своем решении по делу «Никарагуа против США» посчитал, что контроль США в отношении деятельности контрас против Никарагуа, осуществлявшейся с территорий Гондураса и Коста Рики, не был достаточным, чтобы присвоить эту деятельность США. Одновременно Суд определил, что помощь контрас в форме обучения, вооружения и финансирования представляла собой нарушение принципа невмешательства. Помощь контрас означала также нарушение принципа неприменения силы и территориального суверенитета Никарагуа^[51].

Можно привести немало свежих примеров того, как США в нарушение основополагающих принципов и норм международного права, вмешиваются во внутренние дела других государств, руководят действиями антиправительственных, повстанческих фупп, оказывают им всестороннюю поддержку и, более того, требуют от третьих государств, а иногда и международных организаций признания законности такого рода акций, а действия законной власти государств, связанных с попытками навести порядок и пресечь на своей территории антиправительственные акции, междоусобную борьбу, напротив, объявляют противоправными.

Заметим, что ответственность за подобного рода действия предусмотрена рассматриваемым Проектом статей. Так, осуществляющее принуждение государство несет ответственность как за данное противоправное деяние принуждаемого государства, так и за его принуждение (ст. 18); государство, осуществляющее контроль над другим государством при совершении последним правонарушения, несет международную ответственность за данное деяние (ст. 17). Если государство оказывает помощь другому государству при совершении им противоправного деяния, то оно несет ответственность при условии, что а) это делается со знанием обстоятельств противоправного деяния; б) деяние было бы противоправным в случае, если бы оно было непосредственно совершено государством, оказывающим помощь (ст. 16).

Проект статей об ответственности международных организаций (ст. 27)¹⁰⁴ содержит положение о том, что государство, которое принуждает международную организацию к совершению какого-либо деяния, несет международную ответственность за данное деяние при условии, что а) такое деяние, если бы не принуждение, являлось бы международно-противоправным деянием этой международной организации, и б) данное государство делает это, зная об обстоятельствах этого деяния.

Проект статей об ответственности государств за международнопротивоправные деяния нс указывает на принцип справедливости. Тем не менее, элементы данного принципа прослеживаются в ряде положений Проекта, касающихся форм ответственности. Так, реституция не должна возлагать на несущее ответственность государство бремя, совершенно непропорциональное выгоде потерпевшей стороны (п. b ст. 35); сатисфакции должны быть пропорциональны ущербу и не принимать формы, унизительные для несущего ответственность государства (п. 3 ст. 37). При определении возмещения учитывается усугубление вреда намеренными или небрежными действиями потерпевшего государства либо лица или образования, для которого требуется возмещение (ст. 39). Контрмеры должны быть соразмерны причиненному вреду с учетом тяжести международно-противоправного деяния и затронутых прав (ст. 51).

Среди принципов международно-правовой ответственности государства не назван принцип вины, что, по всей видимости, связано со спецификой проявления государством своей воли, трудностями доказывания наличия или отсутствия вины данного субъекта. Тем не менее, положение, при котором ответственность правонарушителя наступает в отсутствие его вины, выглядит спорным.

В целом можно прийти к выводу о существенном своеобразии содержания принципов международно-правовой ответственности государств, специфике их отражения в источниках международного права и международно-правовой практике. Как видно из Проекта статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния, принципы в прямой постановке не называются, относительно четко^[52][53]

сформулированы положения о неотвратимости ответственности, законности (понимаемой в контексте приоритета международного права и международных обязательств государств), индивидуализации (в контексте присвоения деяния государству).

Рассматривая условия наступления международно-правовой ответственности государства, следует иметь в виду, что как и любая система права, международное право определяет обстоятельства, исключающие противоправность поведения, которое не соответствует обязательствам ^|0 Такими обстоятельствами, как это следует из Проекта статей об ответственности государства за международно-противоправные деяния (ст. 20−25) являются согласие, самооборона, контрмеры, форс-мажор, бедствие и состояние необходимости. Этот перечень является исчерпывающим. При этом нужно учитывать, во-первых, что указанные обстоятельства не прекращают обязательство и не влияют на его содержание. Они лишь оправдывают его неисполнение, пока они существуют. Вовторых, ни одно из перечисленных обстоятельств, исключающих противоправность, не оправдывает отступление от императивных норм международного права^[54].

Международно-правовая ответственность международных (межправительственных) организаций обладает спецификой, связанной с производным характером их международной правосубъектности: организации создаются по воле государств-учредителсй; государства-учредители определяют цели, принципы и организационно-функциональные основы их деятельности; государства-участники обеспечивают финансирование организации; организация может быть распущена по воле государствучастников. В отечественной доктрине международного права велись споры относительно того, может ли организация полноценно нести международную ответственность^[55]. Тем не менее, в пользу возможности международных организаций нести самостоятельную международноправовую ответственность свидетельствует позиция Международного Суда ООН^[56], а также проводимая Комиссией международного права работа по кодификации правил данной ответственности.

Анализ разработанных и принятых в предварительном порядке Комиссией международного права статей об ответственности международных организаций¹⁰⁹ позволяет провести определенную аналогию оснований и условий ответственности государств и межгосударственных организаций. Так, наступление ответственности международной организации, как и в случае с государствами, связано с двумя составляющими: определенным поведением, под которым понимается «поведение, состоящее в действии или бездействии: присваивается международной организации по международному праву и представляет собой нарушение международно-правового обязательства этой международной организации» (ст. 3 Проекта статей об ответственности международных организаций)¹¹⁰; международной организации присваивается поведение ее органов и агентов, причем, как и в случае с государством, достаточно, чтобы орган или агент действовал в этом качестве, и не имеет значения превышены или нет при этом полномочия (ст. 4, 6); обязанности международной организации-правонарушителя, равно как и формы возмещения вреда, схожи с обязанностями государства-правонарушителя и соответствующими формами (ст. 31- 34); одинаков перечень обстоятельств, исключающих противоправность (ст. 17−22); предусмотрена норма об особых последствиях серьезного нарушения обязательств erga omnes, аналогичная норме об ответственности государств (ст. 45); способом имплементации международной ответственности международной организации, также как и в случае с государствами, выступает призвание к ответственности (ст. 46).

Вместе с тем, специфика правовой природы международных организаций проявляет себя и в рассматриваемой сфере.

Наряду с ответственностью за свое собственное поведение, международная организация несет международную ответственность и в тех случаях, когда она принимает решение, обязывающее ее членов совершить деяние, которые являлось бы международно-противоправным, если бы оно было совершено самой организацией, и обходило бы международно-правовое обязательство такой организации (сг. 15).^[57][58]

В литературе обращается внимание на сложность ситуации, когда государство является совиновником международной организации в случае совершения международно-противоправного деяния [382, п. 37].

В последнее время наблюдается эскалация противоправного военного вмешательства в дела других государств со стороны НАТО. В частности, серьезный ущерб международному правопорядку нанесла военная операция НАТО против Югославии, предпринятая без санкции Совета Безопасности ООН и в нарушение основополагающих принципов Устава Организации, но сути — агрессия против Югославии^[59]. Эта многонедельная агрессия помимо бесчисленных жертв среди мирного населения и разрушений гражданских объектов фактически вызвала широкомасштабную экологическую катастрофу [133].

Следует согласиться с утверждением о том, что такой ущерб «лишь усугубляется попытками подвести под это вопиющее нарушение международной законности квазиюридическую основу в виде всякого рода концепций «гуманитарного вмешательства» и «ограниченного суверенитета» [207, с. 5].

Заметим, что ответственность за соучастие международной организации и государств-членов в совершении международно-противоправного деяния предусмотрена рядом положений рассматриваемых Проектов (о чем уже говорилось).

Союзная республика Югославия (далее СРЮ) предприняла меры к привлечению НАТО и ее государств-членов к ответственности в рамках предусмотренных международным правом процедур. Так, 29 апреля 1999 г. СРЮ подала в Международный Суд ООН заявления против 10 государств НАТО, требуя признать, что, участвуя в военных действиях против СРЮ в 1999 г., они нарушили ряд обязательств (в том числе не применять силу против СРЮ, нс нарушать суверенитет, защищать гражданское население и гражданское имущество во время войны, охранять окружающую среду, не использовать запрещенные виды оружия, нс создавать умышленно для группы лиц такие жизненные условия, которые неминуемо приведут к ее физическому уничтожению) [476]. СРЮ потребовала от Суда обязать государстваответчиков предоставить адекватное возмещение ущерба, и, кроме того, просила Суд принять временные меры, обязав государства НАТО немедленно прекратить применение силы и воздержаться от любых действий, являющихся применением или угрозой применения силы против СРЮ. В обоснование компетенции Суда СРЮ ссылалась на ст. IX Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него от 9 декабря 1948 г.^[60], а также на п. 1 ст. 35 Статута Суда^[61] (поскольку СРЮ полагала, что, будучи членом ООН, одновременно является участницей Статута Суда), кроме того, обращала внимание на собственное заявление о признании обязательной юрисдикции Суда согласно п. 2 ст. 36 Статута Суда. Международный Суд ООН, однако, признал себя некомпетентным рассматривать данное дело, сославшись на неопределенный статус СРЮ^[62], а также то обстоятельство, что СРЮ в дату подачи в Суд своих заявлений против государств НАТО, не будучи членом ООН, не участвовала ни в Статуте Суда (что требуется п. 1 ст. 35 Статута), ни в «действующем международном договоре», о котором говорится в ч. 2 ст. 35 Статута^[63]. Суд, вместе с гем, сделал оговорку, что его отказ рассматривать заявление СРЮ по существу ни в коем случае не означает признание действий государств НАТО по отношению к Югославии соответствующими международному праву.

Попытки югославских граждан добиться справедливости в Европейском суде по правам человека также потерпели неудачу^[64].

Особым случаем является деятельность миротворческих сил ООП. Например, голосование по тому или иному вопросу в рамках международной организации в большинстве случаев является правомерным, однако, как отмечает И. В. Рачков, «те действия, которые организация может предпринять на основании резолюции, могут быть неправомерными» [477, с. 10] и должны повлечь международную ответственность.

Следует обратить внимание на имеющуюся практику заключения соглашений Организации Объединенных Наций с государствами по вопросу возмещения ущерба гражданам и имуществу вследствие операций вооруженных сил ООН^[65].

В том случае, если какое-то государство предоставляет международной организации оружие или иные средства для проведения противоправной акции, оно должно считаться соисполнителем или пособником и также должно нести международную ответственность^[66]. В этом контексте К. Л. Сазонова ставит вопрос о правомерности привлечения США к ответственности как пособника Организации Объединенных Наций в ситуации с Ливией в 2011 г., и считает, что вопрос этот остается открытым и дискуссионным^[67].

На наш взгляд, следует различать правовую и политическую сторону этого вопроса. С точки зрения международного права противоправность поведения США с Ливией в 2011 г. (как и с Ираком при вторжении на его территорию в 2003 г., а позднее — с Сирией, когда законный режим объявляется вне закона, а вооруженная оппозиция, напротив, провозглашается законной властью) выглядит очевидной^[68]. Другое дело, что возможности привлечь данное государство к ответственности, с учетом существующих реалий современного мироустройства, военной, политической и экономической мощи США, сведены к минимуму^[69]. Как следствие, необходим поиск путей минимизации экспансии США (Pax Americana) и ее последствий, с опорой на выработанные международным правом и апробированные в международной практике средства. Разумеется, это не означает отказа от использования контрмер со стороны потерпевших или имеющих законный интерес государств, возможностей прибегать к реторсиям^[70], репрессалиям^[71][72], не отрицает возможности индивидуальной или коллективной самообороны, иных установленных международным правом мер защиты и пресечения меж;

дународно-противоправного поведения .

Справедливости ради, нужно указать на случаи реализации международно-правовой ответственности США. Так, по решению Международного Суда ООН правительство США в 1996 г. выплатило Ирану компенсацию в размере 131 млн долл, за сбитый американскими военными в 1988 г.

иранский пассажирский самолет с корабля ВМС США [379, с. 622]. Правовое воздействие на международную организацию-нарушитсля также обладает определенной спецификой. В этом случае речь может идти, вопервых, о призвании международной организации к ответственности, вовторых, — о применении к международной организации контрмер. Постановка вопроса о применении к международной организации-правонарушителю санкций вряд ли возможна. Как уже отмечалось, в настоящее время санкции как меры коллективного принуждения, могут применяться международной организацией к государству-нарушителю.

Правом призвания к ответственности (применительно к международным организациям) обладают потерпевшие государства и международные организации, а также иные государства и международные организации, в том случае, если нарушенное обязательство является обязательством перед группой государств или международных организаций, включающей государство или организацию, которые призывают к ответственности, и установлено в целях защиты коллективного интереса этой ipyuiibi (ст. 52 Проекта статей об ответственности международных организаций). Проект (по крайней мерс, в его нынешней редакции) не охватывает ситуации, при которых лица, иные, чем государство или международная организация, могут призывать международную организацию к международной ответственности.

Между тем, практике известны случаи ответственности международных организаций (ЮНЕСКО, и др.) за незаконное увольнение сотрудников (уволенному лицу выплачивалась компенсация). Выше приводилась попытка югославских граждан привлечь к ответственности руководителей НАТО. Кроме того, в одном из документов Института международного права отмечается гот факт, что «международная организация несет ответственность за возмещение вреда перед третьими лицами в соответствии со своими обязательствами, при этом данные обязательства могут возникать на основании международного права или внутреннего права конкретного государства»^[73].

В Комиссии международного права нс выработано единство по вопросу о контрмерах как способе имплементации ответственности международных организаций, не ясно, в какой степени международные организации могут прибегать к ним. Предполагается, что по общему правилу контрмеры не могут применяться в отношениях между международной организацией и ее членами^[74]. Не понятно, может ли потерпевшее от международно-противоправного деяния международной организации государство, нс являющееся членом данной организации, прибегнуть к контрмерам, для того, чтобы побудить организацию-правонарушителя выполнить обязанности, связанные с восстановлением нарушенного сю международного правопорядка.

По всей видимости, вопросы, касающиеся ответственности международных организаций, прежде всего, в части имплементации ответственности, будут уточняться, в том числе, с учетом динамично развивающейся международной практики.

В целом следует согласиться с теми авторами, которые полагают, что у совокупности норм и принципов, регулирующих правоотношения международной ответственности, есть все необходимое (и в первую очередь, специфический предмет), чтобы быть институтом международного права, однако в этой сфере пока не хватает универсальной кодификации для обособления в отрасль международного права [283, с. 40]. Справедливо также утверждение о том, что институт международно-правовой ответственности, в особенности его процессуальные аспекты, связанные с реализацией мер ответственности, по-прежнему находится в стадии формирования, работа в данной области должна быть продолжена [594, с. 15].

Сформулируем следующие выводы.

• 1. Анализ современных международно-правовых документов, доктринальных разработок и современной международной практики позволяет солидаризироваться с мнением ученых, которые определяют международно-правовую ответственность через реализацию в рамках международных регулятивно-охранительных правоотношений, порожденных международным правонарушением, обязательств и правомочий, соответственно, субъсктом-нарушителсм и потерпевшим субъектом (международным сообществом). При этом субъекты указанных международных правоотношений оценивают (во всяком случае, обладают возможностью оценивать) факт нарушения международно-правового обязательства и во взаимосвязи с данной оценкой осуществляют свои обязательства и правомочия. Субъект международного права — правонарушитель восстанавливает международный правопорядок и несет определенные ограничения материального и нематериального характера, а потерпевший, либо действующий в коллективном интересе субъект международного права (в случае нарушения обязательств erga omnes — международное сообщество в целом) — реализует правомочие требовать от правонарушителя выполнения указанных обязательств, в том числе, при помощи установленных международным правом мер принуждения.
• 2. Специфика международно-правовой ответственности субъектов международного права обусловлена тем, что она составляет неотъемлемый элемент международного права, система которого отличается от системы внутригосударственного права, по предметно-объектному, институциально-субъектному, регулятивному, функциональному компонентам, и, как следствие, проявляет себя в особенностях нормативноправового установления, содержания, оснований, условий и порядка реализации, сочетании императивного и согласительно-координационного элементов.

Отмеченная специфика позволяет обосновать автономный характер системы международно-правовой ответственности субъектов международного права (государств и международных организаций), существующей в рамках международного права, наряду с системой юридической ответственности в рамках вну тригосударственного права.

3. Анализ источников права международно-правовой ответственности, практики ее формирования и реализации, а также выработанных в доктрине международного права подходов, позволяет провести дифференциацию режимов международно-правовой ответственности государства в случае, соответственно, нарушения им «обычных» обязательств и обязательств erga omnes. В случае нарушения обязательств erga omnes потерпевший субъект нс только вправе, но и обязан требовать от правонарушителя прекращения правонарушения и выполнения иных обязанностей, связанных с восстановлением и обеспечением международного правопорядка; правомочиями призывать к ответственности обладают другие субъекты международного права и международное сообщество в целом; запускаются международно-правовые механизмы сотрудничества государств в сфере пресечения такого рода нарушений и применения принудительных мер к нарушителю; изменяется содержание форм ответственности и характер принуждения.

• [1] Некоторые авторы обосновывают взгляд на право международной ответственностикак отрасль международного права. — См.: Лукашук И. И. Право международной ответственности // В кн.: Международное право: учебник / Отв. ред. Е. Т. Усенко, Г. Г. Шин-карецкая. — М., 2003. — С. 197.
• [2] К этому вопросу вернемся при рассмотрении особенностей уголовной ответственности за военные преступления.
• [3] Как полагают некоторые авторы, слово «объективная» вернее передает суть данногоявления [629, с. 271].
• [4] См.: Малеин Н. С. Правонарушение: понятие, причины, ответственность. — М.: Юрид.
• [5] лит., 1985.-С. 136−137.
• [6] 2 5 См.: Ежегодник Комиссии международного права. 1978. Т. II (Часть вторая). С. 198−199. '8 Проект статей КМП о предотвращении трансграничного вреда от опасных видов деятельности с комментариями. URL: htpp://www.untreaty.un.org/ilc/reports,'2001/200 lreport. htm
• [7] См.: Проект принципов КМП ООП, касающихся распределения убытков в случаетрансграничного вреда, причиненного в результате опасных видов деятельности. -URL: htpp://www.untreaty.un.org/ilc/rcports/2006/2006report.htm
• [8] Идея международной ответственности государств формировалась постепенно. Еще вконце XVIII в. представители немецкой исторической школы права считали, что идеявзаимной ответственности государств находится в противоречии с понятием суверенитета, что государство есть единственный судья своей ответственности и что обязанность государства исправить совершенное им правонарушение зависит от его воли[704, р. 514].
• [9] Как отметил И. И. Л у кашу к, «Сегодня право международной ответственности касается преимущественно государств» [342].
• [10] Доклад Комиссии международного права на 53-й сессии (23 апреля — 1 июня и2 июля — К) августа 2001 г.)// Генеральная Ассамблея. Официальные отчеты 56-й сессии. До. № 10 (А/56/10).
• [11] Комиссия международного права разработала и в 2008 г. приняла в предварительномпорядке проекты 53 статей об ответственности международных организаций. — См.:Доклад Комиссии международного права на 60-й сессии (5 мая — 6 июня и 7 июля -8 августа 2008 г.)// Генеральная Ассамблея. Официальные отчеты. 63-я сессия. Доп.№ 10 (А/63/10).
• [12] Еще до завершения работы Комиссии международного нрава над проектом ряд егоположений был признан Международным Судом ООН кодификацией обычных норм. Особенно показательны в этом плане решения Суда по делу «Венгрия против Словакии» (ICJ. Reports. 1997) и по делу «Германия против США» (ICJ. Reports. 2001).
• [13] fo При обсуждении проекта мнения государств разделились. Россия, как и большинствогосударств, поддержала проект Статей об ответственности государств, отметив, что оннаиболее полно «учитывает практику государств, судебные решения и правовую доктрину». Россия выступила за разработку на базе Статей универсальной конвенции, котораяпризвана стать «фундаментальной основой международного публичного права». Некото
• [14] Данная позиция нашла отражение в докладах Комиссии международного права (Yearbook of International Law Comission. N.-Y., 1956, vol. II; 1957, vol. II; 1958, vol. II; 1959, vol. II), а также в международной судебной практике (CPJI. Ser. А. № 17 (1928). Р. 29).
• [15] В этой связи, вызывает серьезные вопросы легитимность самого обозначения применяемых к России со стороны США и Евровоюза мер санкциями.
• [16] 6S Dupuy Р.-М. Le fait generaliteur de la responsibility international des Htats // Rec. Cours. -T. 188.-P. 25.
• [17] 64 Мы вернемся к данному вопросу при рассмотрении особенностей уголовной ответственности за военные преступления.
• [18] Реституция означает восстановление положения, существовавшего до нарушенияобязательства (статус-кво), может выражаться в возврате или восстановлении имущества, отмене закона, судебного решения, и т. п. К разновидности реституций относятсубституции, которые представляют собой замену неправомерно уничтоженного илиповрежденного имущества, зданий, транспортных средств, художественных ценностей, личного имущества и т. п.
• [19] Компенсация означает возмещение ущерба в финансовой форме: выплаты за причинение смерти людям, повреждение имущества и т. п.
• [20] Например, репарации, которые представляют собой возмещение материальногоущерба в денежном выражении, товарами, услугами. Объем и вид репараций, как правило, устанавливаются международным договором.
• [21] См.: Официальные отчеты Генеральной Ассамблеи, 56 сессия, Доп.№ 10 (А/56/10).Пункт 5 комментария к статье 1.
• [22] 4 На это прямо указывает ч. 1 ст. 33 Проекта статей об ответственности государств замеждународно-противоправные деяния.
• [23] Международный Суд ООН в решении компании «Барселона Трэкшн» указал на особую значимость обязательств erga omnes, а также на то, что все государства имеютюридический интерес, связанный с их защитой. — См.: ICJ. Reports, 1970. — Р. 32.
• [24] На это обращено внимание в литературе [283, с. 41]. В соответствии со ст. 41 Проектастатей об ответственности государств за международно-противоправные деяния, государства должны сотрудничать с целью положить конец правомерными средствами любому серьезному нарушению обязательств, вытекающих из императивных норм общегомеждународного права; ни одно государство не признает правомерным положение, сложившееся в результате серьезного нарушения такого рода обязательств, и не оказывает помощи или содействия в сохранении такого положения.
• [25] 7 К этому вопросу мы вернемся при рассмотрении особенностей уголовной ответственности за военные преступления.
• [26] Норма об исчерпании местных средств является общепризнанной. МеждународныйСуд ООН охарактеризовал ее как «важную норму международного права» и применительно к требованию государства от имени компании определил ее содержание следующим образом: «Чтобы международное требование было допустимо, достаточно, чтобы требование по существу было предъявлено в компетентные суды и рассмотренонастолько, насколько это позволяют местные законы и процедуры, причем безрезультатно». — См.: Решение по делу компании ЭЛСИ // ICJ. Reports. 1989. — Р. 42.
• [27] 74 Это следует из ст. 48 Проекта статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния.
• [28] На это обращено внимание в отечественной и зарубежной литературе по международному праву [259, с. 72; 396, с. 307; 689, р. 95]
• [29] 1 См.: Кожевников С. Н. Государственное принуждение: особенности и содержание //Сов. государство и право. 1978. — № 5. — С. 51.
• [30] В консультативном заключении Международного суда о Юго-Западной Африке сказано: «Одним из основных принципов, регулирующих международные отношения… является тот, согласно которому сторона, отказывающаяся от своих обязательств илине выполняющая их, не может признаваться как сохраняющая права, которые, по еемнению, вытекают из этих отношений». — См.: ICJ. Reports. 1971. Р. 46.
• [31] Это положение подчеркивается Россией. Выступая в Совете Безопасности, Президент Российской Федерации В. В. Путин заявил, что «только Совет Безопасности вправе давать санкцию на такую крайнюю меру, как применение силы в кризисной ситуации. Делает это он от имени и в интересах всего международного сообщества». — См.: Дипломатический вестник. 2000. № 10. С. 13. В Концепции внешней политики РФ (раздел III «Приоритеты Российской Федерации в решении глобальных проблем» сказано, в частности, что Россия твердо исходит из того, что санкционировать применениесилы в целях принуждения к миру правомочен только Совет Безопасности ООН. — См.:Концепция внешней политики Российской Федерации (утв. 12.07.2008 № Пр-1440)[Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Консультант Плюс» (документ опубликован нс был).
• [32] Мы разделяем высказывание И. И. Лукашука: «Форма осуществления ответственности — правоотношение ответственности» [342].
• [33] 8> Данное понимание объекта международного правонарушения сформировалось в отечественной доктрине. Авторами курса международного права было высказано мнение отом, что реальным объектом международного правонарушения служит нарушенное государством обязательство, установленное нормами международного права; так, в случае агрессии государство, совершившее акт агрессии, реально нарушает обязательствоподдержания международного мира и безопасности, мирных отношений, а также обязательство воздержания от применения силы [305, с. 211].
• [34] Тезис о том, что международно-противоправное деяние может выражаться как в действии, так и в бездействии, находил подтверждение в практике Международного Суда ООНи ранее. Так, в решении по делу о дипломатическом и консульском персонале США в Тегеране Международный Суд определил, что ответственность Ирана возникла в связи с бездействием его властей, которые «не приняли соответствующих мер» в обстоятельствах, когда существовала явная потребность в их принятии. — ICJ Reports. 1980. — Р. 31−32.
• [35] См.; J.B. Scott. The Proceedings of the Hague Peace Conference: the Conference of1907. — New York, Oxford University Press, 1920. — Vol. I. — P. 643.
• [36] Это положение также не раз подтверждалось Международным Судом ООН и, кроме того, нашло отражение в ст. 27 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г.
• [37] Аналогичное положение, касающееся поведения, которое признается и принимаетсямеждународной организацией в качестве собственного, сформулировано в ст. 7 Проекта статей об ответственности международных организаций. — См.: Доклад Комиссиимеждународного права на 60-й сессии (5 мая — 6 июня и 7 июля — 8 августа 2008 г.) //Генеральная Ассамблея. Официальные отчеты. 63-я сессия. Доп. № 10 (А/63/10).
• [38] См. также: Левин Д. Б. Ответственность государств. — С. 19.
• [39] См.: Бирюков П. Н. Международное право: учебное пособие. — М.: Юристъ, 1998. —С. 98−99; Шлянцев Д. А. Международное право: курс лекций [Электронный ресурс]. -М.: Юстицинформ, 2006. Доступ из справ.-правовой системы «Консультант Плюс».
• [40] Понятие «вред» охватывает любой ущерб: материальный, моральный, юридический. Материальный ущерб означает ущерб, причиненный имуществу или иным интересамгосударства или его граждан, который определяется в денежном исчислении. Моральный ущерб касается нематериальных интересов, например, чести, достоинства или престижа государства. Он охватывает и такие понятия, как боль и страдания людей, потерю близких или личное оскорбление. Юридический ущерб означает ущерб, причиненный юридическим интересам государства, нередко его включают в понятие моральногоущерба [342].
• [41] Нс случайно, в процессе работы над Проектом статей об ответственности государствза международно-противоправные деяния правительства некоторых стран выразилимнение о том, что Комиссии международного права следовало в той или иной формеучесть элемент вины (UN Doc. A/CN 4/328/Add. 4. Р. 4−5). Один из специальных докладчиков Комиссии выразил мнение о том, что в проекте статьи об элементах международно-противоправного деяния в какой-то степени просматривается и субъективнаясторона правонарушения (Ежегодник Комиссии международного права. 1986. Т. II. Часть первая. Документы тридцать восьмой сессии (ЮН. — Нью-Йорк, 1989. — С. 10).
• [42] См., п. 6 комментария к ст. 2 Проекта статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния.
• [43] 9' Это признавалось уже в начале XX в. См., например: German Sutlers in Poland, 1923, P.C.I.J., Scries В. No. 6, at p. 22.
• [44] Международный Суд определил, что это положение носит характер нормы обычногоправа. — См.: ICJ. Reports, 1999. Р. 87.
• [45] 9 ICRC. Commentary on the Additional Protocols. Geneva, 1987. — P. 1054.
• [46] ILM.~ 1999.-Vol. 38.-P. 1541.
• [47] Данные указанными авторами формулировки норм (как они сами отметили) были даны по Проекту статей Комиссии международного права из Доклада Комиссии международного права о работе се двадцать пятой сессии 7 мая — 13 июля 1973 г.
• [48] Данная формулировка содержалась в ст. 4 приводимого указанными авторами варианта Проекта.
• [49] Так, Франция в 1974 г. приняла на себя одностороннее обязательство нс проводитьиспытания ядерного оружия в атмосфере.
• [50] См.: п. 3 комментария к ст. 12 Проекта статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния // Доклад Комиссии международного права на 53-й сессии (23 апреля — 1 июня и 2 июля — 10 августа 2001 г.) И Генеральная Ассамблея. Официальные отчеты 56-й сессии. Доп. № 10 (А/56/10). — С. 118.
• [51] ICJ. Reports, 1986. — Р. 61−65; 118−119; 123−125; 127−128.
• [52] |04См.: Доклад Комиссии международного права на 60-й сессии (5 мая — 6 июня и
• [53] июля — 8 августа 2008 г.)// Генеральная Ассамблея. Официальные отчеты. 63-я сессия. Доп. № 10 (А/63/10).
• [54] Так, на массовое нарушение прав человека, например, на геноцид нельзя отвечатьаналогичными действиями. Это положение соответствует закрепленной Венской конвенцией о праве международных договоров норме, согласно которой договор, противоречащий императивной норме, недействителен (ст. 53 и ст. 64).
• [55] 07 Некоторые авторы (Ю.М. Колосов, Л. А. Моджорян, Е.А. Шибаева) полагали, что, поскольку бюджет организации составлен из взносов государств-членов, она нс можетнести самостоятельную материальную ответственность.
• [56] Международный Суд неоднократно обращал внимание на то, что «Международныеорганизации являются субъектами международного права и как таковые связаны любыми обязательствами, возлагаемыми на них согласно общим нормам международногоправа, их учредительными документами или международными соглашениями, участ-
• [57] никами которых они являются». — См., например: Interpretation of the Agreement of25 March 1951 between the WHO and Egypt, International Court of Justice Reports, 1980, The Who Regional Office case, International Court of Justice Reports, 1980; The Case Concerning the Obligation to Arbitrate, International Court of Justice Reports, 1988. |09См.: Доклад Комиссии международного права на 60-й сессии (5 мая — 6 июня и
• [58] июля 8 августа 2008 г.)// Генеральная Ассамблея. Официальные отчеты. 63-я сессия. Доп. .№ 10 (А/63/10). 1,0 По смыслу п. 2 ст. 8 Проекта статей об ответственности международных организаций, положение о наличии нарушения международно-правового обязательства применимо к правилам, установленным международной организацией.
• [59] См.: Совместное заявление Президента Российской Федерации В. В. Путина и Президента Союзной Республики Югославии В. Коштуницы от 27 октября 2000 г. // Дипломатический вестник. — 2000. — № 11. — С. 31. См., также: Постановление Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации от 27 марта 1999 г. J4e 3807-II ГД «О Заявлении Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации „В связи с агрессией Организации Североатлантического договорапротив Союзной Республики Югославии"// СЗ РФ. — 1999. № 14. Ст. 1691; Заявле ние Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации от31 марта 1999 г. № 143-СФ „В связи с агрессией НАТО против Союзной РеспубликиЮгославии“ // СЗ РФ. — 1999. — № 14. — Ст. 1686.
• [60] а |2 Ст. IX Конвенции гласит: „Споры между Договаривающимися Сторонами по вопросам толкования, применения или выполнения настоящей Конвенции, включая спорыотносительно ответственности того или другого государства за совершение геноцидаили одного из других перечисленных в ст. III деяний, передаются на рассмотрение Международного Суда по требованию любой из сторон в споре“.
• [61] В п. 1 ст. 35 Статута сказано: „Суд открыт для государств, являющихся участникаминастоящего Статута“.
• [62] Эта неясность со статусом СРЮ, продолжавшаяся с апреля 1992 г., прекратилась, когда 27 октября 2000 г. СРЮ подала заявку на прием в члены ООН, прямо указав там, что заявка подается вследствие Резолюции Совета Безопасности ООН 777(1992). Учитывая все выше сказанное, Суд пришел к выводу, что СРЮ приобрела статус членаООН лишь 1 ноября 2000 г. В любом случае, особая ситуация, в которой СРЮ находилась с 1992 по 2000 г., нс равнозначна членству СРЮ в ООН в течение этого периода. Следовательно, решил Суд, на момент подачи своего заявления в Суд (29 апреля1999 г.) СРЮ не была членом ООН и, не будучи таковым, не была и участницей Статута Суда. Поэтому СРЮ, по мнению суда, не имела права подать заявление против государств НАТО на основании п. 1 ст. 35 Статута Суда.
• [63] Имеется в виду следующее. Государства НАТО настаивали, что под „действующими договорами“ в п. 2 ст. 35 Статута подразумеваются те международные договоры, которые действовали к моменту вступления Статута в силу (24 октября 1995 г.), т. е. прежде всего мирные договоры, заключенные после Первой мировой войны, аКонвенция о геноциде таким международным договором не является. Исследовав историю становления текста п. 2 ст. 35 своего Статута, Суд пришел к выводу, чтоп. 2 ст. 35 Статута Суда говорит о международных договорах, которые вступили в силу до вступления в силу Конвенции о геноциде, и на этом основании признал себя некомпетентным рассматривать данное дело.
• [64] См.: Решение Большой палаты Европейского суда по делу „Банкович и другие против Бельгии и других 16 Высоких Договаривающихся Сторон“ ({Bankovic} and Othersv. Belgium and 16 Other Contracting States) от 12 декабря 2001 г. (жалоба № 52 207/99,§ 57, ECHR 2001;XII).
• [65] 11 Так, в 1965;1967 гг. ООН заключила соглашения с рядом государств о возмещенииущерба, причиненного гражданам этих государств и их имуществу в связи с операциями вооруженных сил ООН в Конго.
• [66] Ils И. В. Рачков приводит в качестве примера подобной ситуации тот факт, что Босния иГерцеговина планировали рассмотреть вопрос о привлечении Великобритании к автономной ответственности как пособника ООН, участвовавшего в принятии СоветомБезопасности Резолюции 713 (1991), которая ввела эмбарго на ввоз оружия в Боснию иГерцеговину [477, с. 10].
• [67] Сазонова К. Л. Основные аспекты международно-правовой ответственности международных организаций // Международное право и международные организации. -2012.-№ 3.-С. 128.
• [68] См.: Сазонова К. Л. Указ.соч. — С. 128−129; [477, с. 10−11].
• [69] 1:1 В современных условиях военные расходы США равны военным расходам четырехследующих за ними государств, из которых три — союзники США [161, с. 234].
• [70] Реторсии — принудительные действия одного государства в ответ на определенныенедружественные действия другого государства, предпринимаемые с целью восстановления нарушенных прав (примеры, — отзыв посла из государства, совершившего недружественный акт; выдворение из страны равного числа дипломатов государства, которое ранее выслало из страны дипломатов первого государства, и т. д.). В ст. 1194 ГКРФ предусмотрена возможность установления Правительством Российской Федерацииответных ограничений (реторсий) в отношении имущественных и личных неимущественных прав граждан и юридических лиц тех государств, в которых имеются специальные ограничения имущественных и личных неимущественных прав российских граждан и юридических лиц.
• [71] Репрессалии — правомерные принудительные действия одного государства в ответна неправомерные действия другого государства с целью восстановления нарушенногоправа. Они должны быть соразмерными причиненному ущербу и тому принуждению, которое необходимо для достижения указанной цели, и должны быть прекращены, когда цель достигнута. Применительно к сфере вооруженных конфликтов, действует запрет применять репрессалии против ряда категорий лиц и объектов [606, с. 64−65].
• [72] В новой Военной доктрине Российской Федерации (п. 22) сказано: „Российская Федерация считает правомерным применение Вооруженных Сил и других войск для отражения агрессии против нее и (или) ее союзников, поддержания (восстановления) мира по решению Совета Безопасности ООН, других структур коллективной безопасности, а также для обеспечения защиты своих граждан, находящихся за пределами Российской Федерации, в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права и международными договорами Российской Федерации“. — См.: Военная доктрина Российской Федерации (утв. Указом Президента Российской Федерации от 25 декабря 2014 г. № Пр-2976) // Российская газета. — № 298. — 30.12.2014. Следует обратить внимание на то, что п. 20 ранее действовавшей Военной доктрины России (утв. Указом Президента Российской Федерации“. — См.: Военная доктрина Российской Федерации (утв. Указом Президента Российской Федерации от 5 февраля2010 г. № 146, утратила силу в соответствии с Указом Президента Российской Федерации». — См.: Военная доктрина Российской Федерации (утв. Указом Президента Российской Федерации от 25 декабря 2014 г. № 815) содержал аналогичное положение.
• [73] Thc Legal Consequences Member States of the Nonfulfillment by International Organizations of their Obligations toward Third Parties. The Institute of International Law, Res. 1995(66-II A.I.D.I. (1996) 447).
• [74] См.: Доклад Комиссии международного права на 60-й сессии (5 мая — 6 июня и7 июля — 8 августа 2008 г.)// Генеральная Ассамблея. Официальные отчеты. 63-я сессия. Доп. № 10 (А/63/10). — С. 280.