Тесная связь права с бумагой

— Право из бумаги связывается не с самой бумагой, а с вещным правом на нее^[1][2]. Воплощение субъективных прав в бумагу является не самоцелью, а средством подчинения оборота данных прав нормам об обороте вещей (отсюда и берутся бумаги). Афористически эту мысль обыкновенно выражают сентенцией «право из бумаги следует за правом на бумагу». Не за самой бумагой, но за правом на нее. Как только что было объяснено, смысл института ценных бумаг в том и состоит, чтобы разделить вопросы о принадлежности субъективных прав и об их осуществлении. Принадлежность права из бумаги определяется принадлежностью права на бумагу как на вещь, но не фактическим владением самой бумагой. Конечно, чаще всего фактически владеет бумагой тот, кто имеет на нее право, но не всегда. Право собственности на ценную бумагу приобретается согласно общим нормам гражданского законодательства, т. е. посредством добросовестного завладения ею, в частности — на основании норм договора, предполагающего перенесение права собственности на ценную бумагу либо как на предмет такого договора (договоры купли-продажи, мены, дарения, займа) либо как на встречное предоставление по такому договору (любые возмездные договоры); право же из бумаги следует за правом на бумагу^[3][4]. Однако очевидно, что не всякое наличное фактическое владение ценной бумагой основывается на факте добросовестного (договорно-собственнического) завладения ею. Так, хранитель ценной бумаги тоже владеет ею, причем по договору, однако его завладение произошло без явно выраженного во вне намерения приобрести право на бумагу; следовательно, таковое не приобретается. Точно таким же — т. е. договорным по происхождению, добросовестным по содержанию, но не собственническим по намерению — является завладение ценными бумагами со стороны перевозочных и пересылочных организаций, представителей, поверенных, комиссионеров, агентов, экспедиторов, доверительных управляющих и т. д. Наконец, аналогичным образом завладевают ценными бумагами своих работодателей их работники, в должностные обязанности которых входит совершение юридических, либо даже технических действий с ценными бумагами. Фактическое владение бумагами во всех описанных случаях налицо, однако права, удостоверенные этими ценными бумагами, за этим самым фактическим владением бумагой (т. е. за бумагой) отнюдь не последуют. Они последовали бы за правом собственности — правом на такое фактическое владение. Право из бумаги, стало быть, связано не с самой бумагой, а с правом на нее; с самой же бумагой (т. е. с фактическим владением ею) связана возможность осуществления прав на бумагу и из бумаги, но не сами права (не их принадлежность)1.

• [1] В свете сказанного становится очевидной явная несообразность норм п. 1 ст. 145ГК РФ — обсуждается вопрос о субъектах прав, удостоверенных ценной бумагойи в связи с этим ценные бумаги делятся на три типа — бумаги на предъявителя, ордерные и именные. Вопрос о субъекте прав, удостоверенных ценной бумагой, во всех случаяхрешается абсолютно единообразно — им является собственник ценной бумаги; поделить ценные бумаги на три традиционных разряда по критерию «личности кредитора"невозможно. Чтобы „спасти“ ст. 145 ГК, нужно признать, что хотя она и говорит о техлицах, которым права из бумаги принадлежат, она все-таки имеет в виду тех, кто этиправа осуществляет. В противном случае (следуя буквальному смыслу данной статьи) обсужденный нами казус с вором нужно будет решить иначе, а именно — признать, чтопохищение ценной бумаги на предъявителя переносит право собственности на бумагуи право, удостоверенное ценной бумагой, на похитителя.
• [2] К данному заблуждению приводят высказывания типа „право овеществляется (.инкорпорируется, воплощается) в бумаге“, „право закрепляется бумагой“, „бумагаудостоверяет право“, является его телом или корпусом, т. е. условием осуществленияи передачи. В одной из работ (не будем называть наименования) нам даже встретилось
• [3] высказывание об… инкапсуляции права в бумаге! Дело не в том, конечно, какой терминподберет для обозначения явления окажется наиболее остроумным и выразительным, а в том, чтобы отдавать себе отчет в сути этого явления; терминологическое же обозначение всегда в той или иной степени грешит образностью.
• [4] Действующий ГК РФ (п. 1 ст. 223) говорит не о добросовестном договорно-собственническом завладении вещью (одностороннем акте), но о передаче вещи по договору (двустороннем акте), причем, приурочивает к нему не само приобретение правасобственности, но лишь момент такого приобретения, основанием которого он считает"сделку об отчуждении имущества» (п. 2 ст. 218, п. 1 ст. 235). Такой подход не позволяет объяснить известного нашему Гражданскому кодексу феномена добросовестногоприобретения права собственности от лица, не имеющего права распоряжаться вещью (п. 1 ст. 302). Его объяснение возможно лишь в том случае, если основанием договорного приобретения права собственности считать сложный юридический состав, завершающим фактом в котором является завладение вещью, а иными элементами — любыефактические обстоятельства, которые указывают, с одной стороны, на намерение лица, завладевающего вещью приобрести право собственности на нее, а с другой — на намерение и возможность отчуждающей стороны таким правом распорядиться. Обычно рольпервого обстоятельства выполняет общегражданский договор, второго — вручение вещиприобретателю.