Личность мигранта-преступника и психология причинности

Сложившаяся в России криминологическая теория причинности имеет стройное концептуальное построение, отражающее детерминацию процесса воспроизводства преступности. Развитие теории причинности позволяет понять механизм взаимодействия факторов преступности между собой и порождаемым этим взаимодействием преступным поведением мигрантов. Известно, что преступление является частной разновидностью поведения, в основе которой находятся общие закономерности. По этой причине, исследование преступного поведения мигранта будет не полным и неэффективным, если игнорировать личность преступника. Уголовно-правовой подход к понятию личности преступника ограничивается временными рамками. По этой причине, следует рассматривать не столько личность преступника, сколько личность мигранта, предрасположенной к совершению преступной деятельности. Мигранты представляют собой сложную и неустроенную в трудовом и бытовом отношении категорию лиц.

Известно, что переезд и трудности адаптационного периода вызывает дистресс (Г. Селье) и существенно подрывают психическое и физическое здоровье мигрантов^[1]. В своем большинстве мигранты, обращающиеся в лечебные заведения, на первых встречах, как правило, предъявляют не психологические, а соматические жалобы. Однако, несмотря на присутствие симптомов, результаты обследования в большинстве своем не подтверждают наличие предполагаемых заболеваний. Как правило, во многих случаях речь идет о заболеваниях, которые относятся к разряду психосоматических. В основе их возникновения находятся психологические факторы. Главная особенность таких заболеваний — безуспешность применения медикаментов и хронический характер их течения, когда за выздоровлением следует новый рецидив.

Связь возникновения и развития психосоматических заболеваний с экстремальными условиями в жизни мигрантов в отечественной психологии установлена и доказана рядом исследователей^[2]. Убедительно показано, что даже в том случае, когда человек вовлечен в ситуацию только эмоционально, в силу стрессового воздействия происходят физиологические изменения. Экстремальная ситуация активизирует отделы мозга и запускает защитные механизмы на разных уровнях организма. При длительном воздействии ситуации активность систем не только не сохраняет, но и усиливает функциональные и органические нарушения, которые впоследствии инициируют заболевания. Различного рода события, оказывая стрессовое воздействие на психику человека в течение многих лет, с момента принятия решения покинуть родину до момента более или менее успешной адаптации на новом месте, служат мощным толчком к развитию психосоматических заболеваний. В сущности, жизнедеятельность мигрантов протекает в особых условиях. Отсюда под особыми условиями деятельности можно понимать определенный класс условий, находящийся за рамками, образующими поле деятельности, в котором у личности могут формироваться негативные функциональные состояния, приводящие к нарушению психической регуляции деятельности. Более того, все это может стать основой, детерминирующей совершение преступлений (терроризм, контрабанда, незаконный оборот наркотиков, оружия и т. д.), несущих, по сути, высокий уровень общественной опасности для общества. Очевидно, периодичность, длительность, степень интенсивности воздействия особых условий на мигранта в каждой ситуации могут быть различными. Непосредственное изучение и опрос более 350 мигрантов из стран ближнего зарубежья позволил выявить определенную совокупность таких условий, данные которых приведены в таблице 4.

Выделенные нами особые условия жизнедеятельности мигрантов в значительной степени оказывают системное, интенсивное воздействие на них и могут представлять потенциальную и реальную угрозу, обусловливая формирования негативных тенденций, формирующих криминогенную личность. Дальнейшее изучение факторов риска убеждает в наличии серьезных предпосылок к этому. На основе полученных данных с помощью специально-организованного изучения удалось выявить степень влияния особых условий деятельности на мигрантов. Результаты исследования нами представлены в рамках картографии симптоматики и заболеваемости мигрантов (табл. 10).

Психосоматические симптомы и заболевания формируются под влиянием ряда факторов, к которым следует отнести: генетическую предрасположенность, индивидуальные особенности, социодемографические перемены, отношения в семье, стрессовые и травматические события, социальные и культурные условия, личностные особенности. Результаты анализа многочисленных исследований позволяют, например, говорить о «личности, склонной к несчастным случаям», т. е. мигрант в силу личностных особенностей может стать при определенных объективных обстоятельствах объектом преступного посягательства либо превращается в субъект преступной деятельности. Жертвенность может быть как устойчивым свойством, так и опасным состоянием, в котором мигрант может пребывать некоторое время.

К числу социальных факторов можно отнести получение так называемой вторичной «выгоды». Соматическое заболевание, с точки зрения привлечения внимания, считается более «выгодным», чем психическое расстройство или психологические проблемы. У мигрантов этот фактор является одним из определяющих при возникновении психосоматических заболеваний, и работает он на уровне как ближнего окружения (семьи), так и общества в целом. Со стороны семьи, мигрант с соматическим заболеванием может рассчитывать на большую психологическую поддержку и заботу, а со стороны общества, общественных организаций — на оказание помощи, получение пособия. В большинстве случаев такого рода мотивация может носить и бессознательный характер, не являясь, по сути, симуляцией симптомов или заболеваний. В то же время, при отсутствии такой поддержки, мигрант заболевает и у него может сформироваться психологическое отчуждение^[3].

Таблица 10

Особые условия жизнедеятельности и адаптации мигрантов.

Из семейных факторов на возникновение психосоматических симптомов влияют дефицит внимания со стороны родителей, опыт жестокого обращения в детстве, атмосфера домашнего насилия и т. д. Во многих случаях «психосоматическое заражение», передается от хронических больных и склонных к ипохондрии, задающих сценарий подобного поведения, к другим членам семьи. В результате у мигранта может быть сформирован устойчивый набор специальных признаков, составляющих духовный мир преступника^[4].

В группе риска психосоматических проблем оказываются также мигранты, пережившие травмы, как в детстве, так и во взрослой жизни. Такого рода травмы, по мнению ряда исследователей^[5], ломают систему психологической защиты и запускают защитные механизмы соматизации. Выявлено, что мигранты, склонные к возникновению психосоматических расстройств, обладают специфическими личностными характеристиками. Например, им свойственны обедненность словарного запаса, сложность в восприятии и описании своих чувств, затрудненность свободного фантазирования, склонность к конкретизации и неспособность к эмоциональному реагированию. Неуверенность, нарушение базового доверия к миру, сниженная толерантность к фрустрации, высокая потребность в зависимости от кого-либо, отсутствие выраженных эмоций, самозащита становятся определяющими в личности мигранта. Наряду с изложенным наблюдается наличие особого когнитивного стиля восприятия телесных ощущений, которое в психологии получило определение как «соматосерное усилие», выражающее тенденцию воспринимать телесные ощущения как слишком интенсивные, неприятные, опасные и интерпретировать их не как нормальные физиологические реакции, а как признак патологии. В этом случае люди чрезмерно озабочены своим здоровьем и склонны интерпретировать неясные телесные симптомы как признаки опасного заболевания. Исследования, проведенные Вахидом Хармзом, убеждают в том, что уровень соматизации выше у народов восточных культур, принадлежность к которым повышает вероятность психосоматических расстройств^[6]. Высокий уровень их соматизации во многом объясняется неспособностью вербально выразить эмоциональный стресс.

В ряде исследований^[7] обнаружено, что конкретные эмоции приводят к определенным видам соматических заболеваний. Например, у мигрантов значительно чаще, чем обычно, встречаются заболевания желудочно-кишечного тракта (гастрит, язва желудка и двенадцатиперстной кишки). Проведенные нами в Новосибирске, Красноярске и Иркутске исследования больных язвой желудка и двенадцатиперстной кишки выявили наличие среди них большого количества мигрантов — 80%. Жалобы описываются как «бульканье в животе», «внутренняя дрожь», «вибрация желудка»; возникающие симптомы могут вызывать страх, что в свою очередь, приводит к судорогам и напряжению. Давно прослежена отчетливая связь между функциями желудка и эмоциями. Установлено, что задаваемые людям вопросы о ситуации, связанной с озлобленностью, завистью к собственности и престижу, вызывают у них спазмы желудка. Среди причин возникновения язвы двенадцатиперстной кишки нередко называют фрустрацию потребностей в привязанности, часто наблюдаемой у мигрантов. Содержательный анализ жалоб мигрантов (350 респондентов) на свое здоровье, в 2001—2004 гг. представлен в таблице 11. Следует заметить, что результаты проведенных нами исследований во многом совпадают с данными, полученными коллективом психологов под руководством Г. У. Солдатовой¹.

Таблица 11

Психосоматические симптомы мигрантов (350 респондентов из стран СНГ).

стройства и современная культура (на примере саматофорных, депрессивных и тревожных расстройств) // Московский терапевтический журнал. — 1999. — № 2 — С. 61—90.

¹ Психологическая помощь мигрантам: травма, смена культуры, кризис идентичности / Под ред. Г. У. Солдатовой. — М.: Смысл, 2002. — С. 254.

Анализ статистики и литературы убеждают в том, что заболеваемость и смертность у пришлого населения Сибири в XVIII—XIX вв. значительно больше, чем у коренных жителей: коряков, юкагиров, чукчей, ламутов. В большей степени в то время страдали от разных болезней дети русских переселенцев. Длительное проживание человека в экстремальных и субэкстремальных регионах Сибири приводит к появлению хронических заболеваний сердечно-сосудистой и нервной системы, органов дыхания, пищеварения, печени и мочеполовой системы на 10—15 лет раньше, чем у жителей регионов с благоприятным, комфортным климатом.

В последние десятилетия наблюдается «омоложение» инфаркта миокарда, смертности от ишемической болезни сердца, рост количества заболеваний системы кровообращения и новообразований в молодом возрасте. Среди мигрантов сокращается средняя продолжительность жизни. Выявлено, что миграция пришлых жителей из северных широт в регионы с умеренным климатом приводит к тому, что более 10% из них умирают уже в первые 3—4 года после переезда. Исследования ученых Сибирского отделения РАМН, проведенные в последние годы, четко показали, что наследственно обусловленные биологические ресурсы приспособления к экстремальным факторам среды могут обеспечить безболезненное пребывание большинства людей в суровых климатических условиях лишь определенное, строго ограниченное время. У одних людей эти ресурсы позволяют сохранять необходимый уровень здоровья не более 3—4 лет. Другие должны покинуть экстремальный регион через 7—10 лет, третьи могут выдержать 15—20 лет. И лишь около 30% мигрантов могут без каких-либо последствий для здоровья прожить всю жизнь в экстремальном климате Сибири.

Опыт заселения территории Сибири и Дальнего Востока показал, что если не учитывать адаптационных способностей человека, то следствием продолжительного пребывания в экстремальном климате может стать раннее появление хронических заболеваний, преждевременное старение, сокращение продолжительности жизни. Более того, такого рода заболевания в экстремальных условиях достаточно быстро проявляются у рожденных в новом месте проживания детей мигрантов. По имеющимся данным, более 80% таких детей уже с раннего детства несут в себе развивающуюся хроническую патологию. Серьезность рассматриваемой проблемы подчеркивается и тем, что речь идет как об уже переселившихся в дискомфортные для проживания регионы, так и о потоке беженцев и вынужденных переселенцев, совершенно не представляющих, чем обернется для них в будущем переселение. В ситуации психической дезадаптации у мигрантов всегда присутствует главный мотив, связанный с поиском лучшей жизни, связанный с материальным благополучием и безопасностью. При этом жизненно важный мотив накладывается на трудности, связанные со стрессовым расстройством, переживанием перемен и культурных различий, неврозами и психосоматическими проблемами. По этой причине данный уровень притязаний конкретных мигрантов смешивается с такими явлениями как зависть, стремление к приобретению материальных благ, не прилагая для этого трудовых усилий, в том числе криминальным путем. Полученные нами данные опроса 350 мигрантов, прибывших в Кемеровскую, Иркутскую и Новосибирскую области, позволяют раскрыть мотивационную сферу, выделив ряд стратегий их поведения (табл. 12).

Ситуация, в которой оказываются мигранты, кардинально изменяет всю структуру их мотивов и потребностей, являющихся важнейшими регуляторами поведения человека, затрудняет удовлетворение потребностей различных уровней — от самых насущных до высших (в самоуважении и самореализации). Изменения в мотивационной сфере прослеживаются у мигрантов еще до отъезда, когда препятствия, возникающие на пути удовлетворения потребностей различных уровней, приводят к усилению реакций страха, гнева, агрессии, которые постепенно становятся постоянными детерминантами преступного поведения. Результаты проведенных нами опросов свидетельствуют о продолжающих иметь место негативных изменениях.

Таблица 12

Мотивационная сфера личности мигранта (350 респондентов).

У подавляющей части мигрантов отсутствуют возможности для удовлетворения базовых потребностей — в еде, жилье, материальном благополучии. Без удовлетворения базовых потребностей человек не в состоянии стремиться к достижению высших целей. Исследование, проведенное в ряде субъектов РФ Сибирского суперрегиона, подтвердило, что для мигрантов материальные проблемы оказались самыми важными. Почти 90% (315 человек) из числа респондентов испытывают серьезные материальные трудности. Также остро стоит проблема жилья (более чем для половины отсутствие жилья — самая серьезная проблема на новом месте). Только 15% (43 человека) живут у родственников и знакомых. Вынужденные мигранты из дальнего зарубежья, как правило, вообще не имеют возможности законно зарегистрироваться даже временно, например, афганцы снимают квартиры или комнаты, объединяясь по несколько семей, в большинстве своем многодетных, и при этом постоянно находятся под угрозой выселения.

Профессиональная сфера человека является связующим звеном между удовлетворением его низших и высших потребностей. С одной стороны, это источник доходов, позволяющий существовать, а с другой — основа для самореализации. Подавляющее большинство вынужденных переселенцев (234 человека) имеет среднеспециальное и высшее образование. В то же время возможность реализоваться в профессиональной сфере на новом месте получили лишь 10% (35 человек) из числа опрошенных. Многие вынужденные мигранты, до последнего времени не имевшие законной возможности работать, в лучшем случае подрабатывают на рынках торговцами или грузчиками (даже те, кто учился в бывшем Советском Союзе и имеют специальности врача, юриста, педагога). Кроме того, многие дети лиц, ищущих убежище, часто страдают от отсутствия возможности продолжить образование, что приводит к потере смысла их жизни и проблемам экзистенциального плана.

Отвержение со стороны местного населения (включая дискриминацию при приеме на работу, детей в школы и детские учреждения и т. д.) не позволяет мигрантам занять достойное место среди людей и использовать свой потенциал, тем самым чрезвычайно затрудняет удовлетворение важнейших потребностей личности — в социальном признании и самореализации. Отсутствие условий для самореализации оказывается в некоторых случаях не менее важным препятствием для успешной адаптации, чем неудовлетворенность базовых потребностей. Особенно остро невозможность самореализации переживается людьми наиболее образованными, прежде преуспевающими в прошлой жизни, привыкшими вести активный образ жизни. Из опрошенных вынужденных переселенцев почти четвертая их часть (80 человек) отмечает, что, несмотря на тяжелое материальное положение и жилищные проблемы, невозможность работать по специальности является для них важнейшей трудностью на настоящее время. Как правило, ощущения успеха и неудачи, неудовлетворенности определяется предшествующими достижениями. Поэтому наиболее неудовлетворенными чувствуют себя те вынужденные мигранты, у которых разрыв между социальным и материальным положением в прошлом и настоящем особенно велик.

Вынужденный мигрант в России — это личная трагедия, социальное бесправие и психологическая зависимость, тяжелое бремя материальных проблем, постоянный страх за будущее, подорванное здоровье и повышенный риск заболеваний, непрерывный социальный и внутриличностный конфликт человека «второго сорта». Данный сложный комплекс формирует психопатологический статус мигранта. Одновременно это сопровождается «страхом перед преступностью». Факторами такого страха выступают эмоциональный страх и оценка риска. Результаты проведенного нами опроса 350 респондентов из числа мигрантов убеждают в том, что все они в той или иной степени испытывают страх перед российской и этнической преступностью. Некоторые из их числа (около 24%) в косвенной форме указали на наличие контроля, оказываемого этнокриминальными зарубежными организациями мигрантской среды. Нестабильность и беспокойство оказывают сильное воздействие на жизненные условия и ведут при определенных условиях к совершению уголовно наказуемых деяний.

Мотивационная сфера определенной части иностранных граждан из числа мигрантов характеризуется еще одним моментом — выраженной установкой на отъезд из России. Если подавляющее большинство русскоязычных мигрантов навсегда покинули места прежнего проживания и планируют остаться и адаптироваться на новых местах, то основная масса иностранцев намерена уехать в западные регионы России, либо вернуться на родину. Подобные установки существенным образом сказываются на возможности их адаптации в России.

Выход у вынужденных мигрантов на первый план самых насущных жизненных потребностей и невозможность удовлетворения ведущих социальных потребностей (отсутствие работы и социального признания) приводят к резкому падению самооценки и снижению уровня притязаний. Безысходность, невозможность удовлетворения потребностей различных уровней, социальная изоляция, экзистенциальный вакуум определяют рост среди вынужденных мигрантов суицидальных намерений и резко повышают риск суицидального поведения, общая ситуация, складывающаяся в мигрантской среде усиливает их виктимность, нагнетая психологическое напряжение, что в итоге приводит к срыву, в том числе и преступному.

По всем результатам исследований видно, что мигрантами прилагаются все имеющиеся у них физические, умственные и духовные усилия, чтобы обеспечить адекватную условиям окружающей действительности регуляцию поведения, деятельности. По этой причине от мигрантов требуется активное взаимодействие с новой социальной средой, что безусловно приводит к большим «энергетическим» затратам, что объективно сказывается на их физическом здоровье и психическом состоянии. На начальном этапе у мигрантов, как правило, формируется субъективное мнение к своему физическому самочувствию, вызванному высоким уровнем притязаний, стремлением к успеху без учета необходимых для этого сил, возможностей и времени. В последующем, по мере недостижимости поставленных целей, наступает фрустрированность, физическое и психоэмоциональное состояние, судя по ответам респондентов, резко ухудшается. Очевидно, это связано, прежде всего, с негативной эмоциональной оценкой успешности реализации своих жизненных перспектив и образа жизни.

Научная и практическая работа в рамках проблем, связанных с миграционной преступностью, позволяет выделить ряд положений, являющихся принципиальными. К их числу следует отнести следующие:

1. Вынужденные мигранты представляют собой специфические группы, члены которых являются представителями разных этносов, профессий, возрастов и т. д. В то же время они имеют сходные, специфические поведенческие особенности и общие проблемы. Резкое изменение их социального статуса является важнейшей характеристикой. Взаимоотношения мигрантов с местными жителями характеризуются недопониманием, недоверием и враждебностью. Дезадаптивность мигрантов приводит к характерным заболеваниям. Психическое их состояние нестабильно и противоречиво. Просматриваются симптомы посттравматического стресса, гиперагрессии, этноинтолерантности.

Очевидно при анализе личности мигранта следует учитывать три пространства, в которых он проживает: внутрипсихическое (внутренний мир), ближайшее психологическое пространство (зона общения) и сферы значимого (совокупность значимых объектов во внешнем мире). При этом узость внутрипсихического пространства порождает дискомфорт, неспособность «найти себя», что приводит к частой смене местожительства и в значительной степени повышает степень виктимности мигрантов.

• 2. Каждый мигрант является носителем специфической культуры или субкультуры, которая реально отличается от той, в которой он должен адаптироваться. Является общеизвестным то, что даже русские мигранты, возвратившиеся на этническую родину, существенно отличались от русских, проживающих в России. Такого рода отличия ими осознаются. Почти все мигранты, испытывающие культурный шок, а поведенческие способы адаптации определяются культурой, носителем которой они являются.
• 3. Определенная часть мигрантов — это жертвы этноконфессиональных конфликтов, войн, экологических и иных бедствий. По этой причине у них просматривается повышенная сензитивность к этническому и конфессиональному контексту. Этноидентичность становится ключевым компонентом в структуре социальной идентичности, однако она может разрушаться, деформироваться и усиливаться в виде этнонигилизма, этноизоляционизма, этноэгоизма, этнофобии, отказа от ценностей собственной этнической группы. Влияние указанных механизмов на процесс адаптации каждый раз протекает своеобразно. Важными факторами успешности адаптации всегда выступают: материальный фактор, жилищные проблемы, наличие родственников, круг контактов, изменения социального положения, характер отношений с местным населением.
• 4. Адаптация мигрантов к новой культурной среде может происходить на основе осознания ценностей и значимости собственной культуры и собственной личности при полном принятии другой культуры, способности их не только соединения, но и освоения и принятия. Такая форма адаптации предполагает полную интеграцию. Вместе с тем, у достаточно большой части мигрантов наблюдается процесс дезадаптации, выраженный в кризисе этнической и гражданской идентичности. К этому следует добавить враждебность и трудности во взаимоотношениях со средой, в том числе и этнической. Такой кризис можно рассматривать как специфическую форму психической дезадаптации.

Слабое знание культуры, низкий уровень конкурентоспособности, особая ментальность и т. д. усиливают процесс дезадаптации. Поведение и деятельность мигрантов сопровождаются агрессией и насилием, регулярными эксцессами на почве злоупотребления алкоголем, наркотиками, быстрым становлением преступной карьеры, связанной с торговлей наркотиками, людьми и т. д., а также конфликтами с другими криминальными группами, деликтами на сексуальной и иной основе. У некоторой части мигрантов растет страх перед преступностью и она виктимизируется. В результате наблюдается процесс самодетерминации преступности, одновременно усиливается напряженность в обществе, возрастание в нем аномии, страха и отчуждение между людьми.

• [1] Ряд исследователей выделяет параметры, влияющие на интенсивность психологического стресса. К их числу относят: враждебность ситуации (угроза жизни, физическойи психологической целостности человека или его близких); интенсивность негативноговоздействия; продолжительность негативных воздействий; неопределенность ситуации (ее непредсказуемость и многозначность); невозможность контроля над ситуацией (происходящее совершается против воли человека); дефицит социальной поддержки;несовместимость нового опыта с привычной реальностью, невозможность рационального объяснения происходящего. См. Психологическая помощь мигрантам: травма, смена культуры, кризис идентичности / Под ред. Г. У. Солдатовой. — М.: Смысл, 2002. —С. 22—23.
• [2] Гриценко В. В. Русские среди русских: Проблемы адаптации вынужденных мигрантов и беженцев из стран ближнего зарубежья в России. — М., 1999; Психическое здоровье беженцев. — К.: Сфера, 1998; Kahana Е., Kahana В., Harel Z., Rosner Т. Coping withextranta // Wilson I. P., Harel Z., Kahana B. (Eds) Human adaptation to extreme stress. —N. Y., 1988. — P. 55—79.
• [3] Ю. М. Антонян в вопросах формирования преступного поведения особое значениепридает психологическому отчуждению личности. См. Антонян Ю. М. Психологическоеотчуждение личности и преступное поведение. — Ереван, 1987.
• [4] Магомед-Эминов М. Ш. Психопатология смысла Психологи о мигрантах и миграции в России: Информационно-аналитический бюллетень. 2001. — № 2. — С. 4А—63;Маховер К. Проектичный рисунок человека. — М., 1996; и др.
• [5] Калшед Д. Внутренний мир травмы: архетипические защиты личностного духа. —М., 2001; Колодзин Б. Как жить после психической травмы. — М., 1992; и др.
• [6] Хармз Вахид. Психологическая адаптация эмигрантов (на материале исследованияиракских эмигрантов в Швеции). — СПб., 2002. — С. 131.
• [7] Тарабарина Н. В., Щапова М. Ю. Посттравматическое стрессовое расстройство: опыт зарубежных этнопсихологических исследований // Психологическое обозрение. —1998. — № 2. — С. 72—80; Холмогорова А. Б., Гаранян Н. Г. Эмоциональные рас-