Петербургская школа функциональной грамматики. 
Теория функциональной грамматики (ТФГ) А. В. Бондарко

Формирование концепции ТФГ началось в 1970—1980;е гг. Уже через год после выхода в свет академической «Русской грамматики» (1980) А. В. Бондарко публикует статью «Основы построения функциональной грамматики». С 1981 по 1987 г. вырабатываются основные принципы концепции, определяются основные понятия — функционально-семантическое поле и категориальная ситуация. В 1987 г. появляется первый том шеститомного коллективного труда под общим названием «Теория функциональной грамматики». Первый том посвящен глагольной категории вида, которая представлена в трех функционально-семантических полях: аспектуальность, временная локализованность и таксис. Второй том вышел в 1990;м, а последний, шестой, — в 1996 г. Итоги этого коллективного исследования были подведены в книге А. В. Бондарко «Основы функциональной грамматики: Языковая интерпретация идеи времени» (2001). А с 2000 г. начинают выходить в свет тома под общим названием «Проблемы функциональной грамматики», в которых предлагается другой «вход» в языковую систему — не от грамматического значения к грамматической форме, а от определенной лингвистической проблемы, например от проблемы взаимосвязей системно-языкового и речевого аспектов морфологических и синтаксических категорий, к языковой системе.

ТФГ создает классификационную, системно-описательную модель категориальной грамматики. Эта модель, возникнув в рамках ленинградской типологической школы, представляет русскую грамматическую систему в ряду грамматик других языков. Сопоставительный аспект ТФГ обусловил категориально-морфологический характер ТФГ, в отличие от ФКГ, которая обращена к тексту и говорящему как творцу текста. ФКГ — это системно-объяснительная грамматика, признающая приоритет синтаксиса над морфологией. ФКГ интерпретирует морфологические категории имен и глаголов и в рамках минимальной синтаксической единицы (синтаксемы, количественно равной словоформе, члену предложения), и в рамках коммуникативной единицы (предложения) — по отношению к синтаксическому целому текста.

А. В. Бондарко, подводя итоги работы научного коллектива ТФГ за два десятилетия, показал [Бондарко, 2001] отличия ТФГ, во-первых, от предшествующей традиционной формально-описательной грамматики и, во-вторых, от функционально-коммуникативной грамматики, разрабатываемой под руководством Г. А. Золотовой. Отличие от традиционной грамматики А. В. Бондарко формулирует следующим образом: «Если традиционная грамматика отвечает прежде всего на вопрос „как устроена языковая система?“, то функциональная грамматика, разумеется, учитывая устройство этой системы и ее элементов, стремится ответить на вопрос „как она функционирует?“. Если традиционная грамматика анализирует и описывает языковые факты преимущественно или исключительно в направлении от формы к значению, то функциональная грамматика предполагает доминирующую роль анализа языкового материала в направлении от смысла к его выражению, от функций к средствам их реализации. Это связано со стремлением отразить в грамматическом описании позицию говорящего, важнейшую сторону его мыслительно-речевой деятельности — движение от смысла, который он хочет выразить, к реализации этого намерения в конкретном высказывании» [С. 5—6]. При этом традиционная (уровневая, описательная) грамматика и грамматика функциональная находятся в отношениях взаимного дополнения:

" Эти типы грамматики дополняют друг друга в широком поле грамматических исследований" [С. 8].

Для характеристики разных направлений в рамках современной функциональной грамматики А. В. Бондарко предложил принцип доминанты: ТФГ он характеризует как модель с системно-языковой доминантой, а КГ — как модель с коммуникативно-речевой доминантой [С. 8—9]. Это означает, что каждая теория отличается своим приоритетом: ТФГ — системно-описательным, ФКГ — системнообъяснительным. ТФГ представляет грамматическую систему русского языка от категориальных (фамматических) значений к способам их выражения. ФКГ представляет русскую грамматику как механизм порождения речи (устной и письменной) в системном взаимодействии значений, функций и форм.

Для ТФГ характерно то, (1) что отправной точкой для исследовательской мысли становятся морфологические категории (например, категории глагола); (2) что языковая единица понимается как двухмерная сущность в пределах уровневой системы языка; (3) что теоретическая основа и терминологический аппарат концепции обеспечивают не только представление системы русского языка изнутри, но и сопоставительное изучение разных языковых систем.

Каждая грамматическая теория имеет в своей основе определенные научные понятия, которые оказываются основными инструментами представления языкового материала. В ТФГ это понятия функции, семантической категории, функционально-семантического поля и категориальной ситуации.

Работая в двухмерной системе, представители ТФГ рассматривают функцию как предназначенность языковой единицы выражать определенное (грамматическое) значение, например «способность глагольных форм 2-го лица ед.ч. служить для выражения отношения к адресату речи или к «обобщенному лицу» [Бондарко, 2002. С. 40]. При таком подходе возникает необходимость показать отношения между понятиями значения и функции. Споря с В. Дресслером, А. В. Бондарко предлагает говорить о «семантической функции», которая не тождественна значению, поскольку «всякое значение может рассматриваться как функция определенного средства или комплекса языковых средств, но не всякая функция есть значение (ср. структурные функции средств согласования, соединительных морфем и т. д.)» [С. 342]. Понятие функции в ТФГ отличается и от понятия функции в работах Пражской лингвистической школы. А. В. Бондарко так говорит об этих отличиях: «Представителями пражской школы была выдвинута концепция межуровневого соотношения средств и функций, включающая, в частности, следующие положения: уровни языка выступают по отношению к. высшим уровням как область их строительных средств, а по отношению к низшим уровням — как область их функционального назначения… В отличие от концепции, относящей функции единиц данного уровня к «следующим» (более высоким) уровням, мы исходим из того, что функция имеет определенные формы существования не только на этих более высоких уровнях, но и на том уровне, который конституируется данной единицей» [С. 346—347].

" Семантические категории (время, пространство, качество, количество и т. п.) как универсальные семантические константы представляют собой содержательное основание ФСП" [Бондарко, 2001. С. 28].

" Функционально-семантическое поле (ФСП) — это группировка разноуровневых средств данного языка, взаимодействующих на основе общности их семантических функций и выражающих варианты определенной семантической категории" [Бондарко, 2002. С. 289]. Функционально-семантическое поле — «это семантическая категория, рассматриваемая в единстве с системой средств ее выражения в данном языке» [Бондарко, 2001. С. 17].

" Если описание каждого ФСП дает представление о парадигматической системе разноуровневых языковых средств, служащих для выражения вариантов определенной семантической категории в исследуемом языке, то КС (категориальные ситуации), представленные в многоступенчатой системе вариативности, отражают репрезентацию семантических категорий в речи" [С. 26]. Таким образом, ФСП — это способ собирания (исследователем) языковых средств разных уровней вокруг одной семантической категории и способ представления этой категории в описательной грамматике. Понятие КС «служит для анализа функциональных вариантов данной семантической категории, выражаемых в высказывании» [С. 27]. Понятие КС в ТФГ используется для объяснения отношений между языковой категорией и условиями ее выражения в речи, т. е., по мнению А. В. Бондарко, для объяснения отношений между системой и средой.

Для того чтобы соединить систему ФСП с традиционной грамматической моделью, А. В. Бондарко вводит еще одно понятие — «грамматическое единство». Таким грамматическим единством становится часть речи («грамматически характеризованный класс лексики»), а также предложение («оно интегрирует в себе свойства грамматической единицы и грамматического единства» [С. 31].

Соглашаясь с теоретиками системности, А. В. Бондарко принимает следующее определение системы: «система как множество элементов с отношениями и связями между ними, образующими определенную целостность, проявляет и формирует все свои свойства во взаимодействии со средой. Взаимозависимость системы и среды рассматривается как один из системных принципов, наряду с такими свойствами системы, как целостность и иерархичность. Понятие функционирования (поведения) объекта включает его связи с окружающей средой. Это относится и к функционированию языковых системных объектов» [Бондарко, 2002. С. 193—194].

И далее А. В. Бондарко применяет понятия системы и среды для представления отношений: (а) между грамматикой и лексикой, (б) между языком и речью, (в) между категориями в самой грамматической системе. К системным объектам в ТФГ относятся «предложение, грамматическая категория (вид, время, залог и т. п.), функционально-семантическое поле (аспектуальность, темпоральность, залоговость и т. п.), различные группировки грамматических категорий» (система глагольных категорий, система именных категорий), «словоформы, части речи, члены предложения» [С. 194].

" Среда по отношению к той или иной языковой единице, категории или группировке как исходной системе трактуется следующим образом: это множество языковых (в части случаев также и внеязыковых) элементов, играющее по отношению к исходной системе роль окружения, во взаимодействии с которым она выполняет свою функцию. В реализации системных значений грамматических категорий роль среды выполняют элементы контекста и речевой ситуации; к среде относятся лексические значения и лексико-грамматические разряды слов, влияющие на данную категорию, а также элементы «категориального окружения» — другие грамматические категории, взаимодействующие с категорией, рассматриваемой как исходная система. Так, реализация категории глагольного вида в условиях видовой соотносительности или несоотносительности и употребление форм совершенного и несовершенного вида зависит от элементов контекста типа однажды, часто, вдруг, постепенно и т. п., от таких элементов речевой ситуации, как наблюдаемость (и шире, перцептивность), от лексического значения глагола, его принадлежности к разрядам предельных и непредельных глаголов и к тому или иному способу действия, от взаимодействия со стороны категорий времени, наклонения, лица и залога" [С. 194].

В шеститомнике ТФГ русская грамматическая система представлена как совокупность функционально-семантических полей, из которых рассмотрены следующие ФСП: аспектуальность (вид и способы глагольного действия), временная локализованность (частные значения категории времени), таксис (одновременность/ разновременность), темпоральность, модальность, персональность, залоговость, субъектность, объектность, коммуникативная перспектива, определенность/неопределенность, качественность, количественность, локативность, бытийность, посессивность, обусловленность, временной порядок. Семь первых ФСП представляют глагольные категории: вид — аспектуальность, вид и время — временная локализованность, видо-временное соотношение глагольных форм — таксис; время — темпоральность, наклонение — модальность, лицо — персональность, залог — залоговость. Четыре следующих поля относятся к уровню предложения и интерпретируют функции именных словоформ в предложении. ФСП качественности формируется вокруг определенной части речи — прилагательного, ФСП количественности — вокруг категории числа. А поля локативности (место), бытийности, посессивности (владения, принадлежности) и обусловленности (причинности в широком смысле) представляют определенные типы синтаксических структур — предложения со значением бытия, местонахождения, владения, а также полипредикативные конструкции, выражающие обусловленность одной ситуации другой. ФСП временного порядка интерпретирует категорию времени как категорию текста.

Обратимся непосредственно к описанию семантических категорий, предлагаемому в ТФГ, в частности к ФСП темпоральности, таксиса, персональности и количественности.

ФСП темпоральности образуется вокруг глагольной категории времени. Соответственно категориальная семантика будет представлена в связи с грамматическим значением категории времени: «Рассматриваемая семантическая категория отражает языковую интерпретацию восприятия человеком времени обозначаемых ситуаций по отношению к моменту речи говорящего или иной исходной точке отсчета. Основное членение в данной семантической сфере — «одновременность (настоящее)/предшествование (прошлое)/следование (будущее)» [С. 473].

ФСП темпоральности — это система, функционирующая во взаимодействии со средой, к которой относятся: (а) другие глагольные категории (вида, наклонения, лица и залога), для категории времени наиболее важным признается взаимодействие с категорией наклонения и категорией вида; (б) другие ФСП в аспектуальнотемпоральном комплексе (аспектуальность, временная локализованность, таксис, временной порядок); (в) ФСП персональности (категория лица) в системе дейктических средств; (г) синтаксический контекст (предложение и текст).

Как и любое функционально-семантическое поле, ФСП темпоральное™ делится на центр и периферию. В центре находится грамматическая категория времени, которая в русском языке «ограничена рамками изъявительного наклонения» [С. 484]. «К ближайшему окружению ядра ФСП темпоральное™ (и к ближайшей периферии) могут быть отнесены следующие компоненты данного поля: 1) аналитические причастно-страдательные формы типа был рассмотрен — рассмотрен — будет рассмотрен; 2) формы полных причастий прошедшего (рассматривавший, рассмотревший, рассмотренный) и настоящего времени (рассматривающий, рассматриваемый); 3) образования типа говаривал, едал, мешал, нашивал, певал, хаживал со значением „давнего обыкновения“; 4) безглагольные синтаксические конструкции со значением настоящего времени, соотносительные с конструкциями, включающими формы типа был, будет (Ночь; Холодно и др.)» [С. 486].

К дальней периферии А. В. Бондарко относит: «1) деепричастия в составе деепричастных конструкций; 2) синтаксические конструкции с модальным значением, имплицирующим темпоральную отнесенность ситуации или одного из ее элементов к будущему (Уйдите! Построиться! Отдохнуть бы; Вам в наряд идти; Помочь тебе? Ко мне могут зайти знакомые и т. п.); 3) лексические обстоятельственные показатели типа сейчас, завтра, через две недели, вчера, год тому назад, давно и т. п.; 4) конструкции с временными союзами типа когда, пока, в то время как, как только, лишь только, едва и т. п.; подобные конструкции (придаточные части соответствующих сложноподчиненных предложений) включаются в выражение таксиса, но вместе с тем выполняют обстоятельственную темпоральную функцию, сопоставимую с обстоятельственной функцией упомянутых лексических средств; 5) различные контекстуальные средства передачи темпоральных отношений, не имеющие определенной и однородной структурной характеристики, например, тогдашний, в более поздних произведениях…; вспоминается…; в своих мечтах… и т. п.» [С. 491—492].

К языковой интерпретации категории времени относится и ФСП таксиса. Термин «таксис» (порядок) был введен Р. Якобсоном для обозначения временных отношений между двумя событиями, в русском языке выражаемых однородными сказуемыми или деепричастными и причастными формами.

В современной русистике существуют два понимания термина «таксис» — широкое (как отношение между предикативными единицами по всем трем предикативным категориям — модальности, времени и лицу) и узкое, восходящее к работам Р. Якобсона и Ю. С. Маслова (как временное отношение между предикативными единицами). ТФГ говорит о таксисе в узком смысле слова: «Инвариантное значение таксиса может быть определено как выражаемая в полипредикативных конструкциях временная соотнесенность действий, соотнесенность в рамках единого временного плана» [С.505].

" Инвариантное значение таксиса выступает в следующих основных вариантах:

• а) отношения одновременности/неодновременности (предшествования — следования): Пока мы усаживались, он перебирал бумаги (одновременность); Как только закончу разговор с вами, доложу (последовательность);
• б) временна? я соотнесенность действий в сочетании с отношениями обусловленности (причинными, условными, уступительными): Осознав это, он изменил свое решение (предшествование и причинные отношения); Осознав это, он все же не изменил своего решения (предшествование и уступка);
• в) взаимосвязь действий в рамках единого временного плана при неактуализованности указанных выше хронологических отношений: Весь вечер до ужина он пел, насвистывал, шумно играл с собакой (действия в обозначаемой внеязыковой ситуации могут быть отчасти одновременными, отчасти разновременными (возможно, чередующимися), однако хронологические отношения не актуализируются: важно лишь то, что весь вечер был наполнен обозначенными действиями" [С. 506].

" Понятие «таксиса» охватывает два типа сопряженности действий во времени в рамках полипредикативного комплекса: 1) соотнесенность основного и зависимого предиката (зависимый таксис, представленный в деепричастных, причастных и некоторых других конструкциях, включающих сочетание основной и зависимой предикации); 2) соотнесенность двух и более «равноправных» предикатов (независимый таксис в конструкциях с однородными сказуемыми, в сложносочиненных предложениях и в сложноподчиненных предложениях разных типов — с придаточным времени, условия, уступки, с придаточным изъяснительным)" [С. 508].

Соответственно в ФСП таксиса различаются два центра и две периферии:

Зависимый таксис. Центральный компонент — конструкции с деепричастиями совершенного и несовершенного вида. Периферийные компоненты: а) конструкции с причастиями; б) предложно-падежные конструкции типа при рассмотрении в сочетании с глаголом.

Независимый таксис. Центр:

• 1) соотношение видо-временных форм в сложноподчиненных предложениях с придаточными времени и в бессоюзных сложных;
• 2) соотношение видо-временных форм в предложениях с однородными сказуемыми и в сложносочиненных предложениях.

Периферия:

• 1) соотношение видо-временных форм в сложноподчиненных предложениях с придаточными условия, причины, следствия и уступки;
• 2) соотношение видо-временных форм в сложноподчиненных с придаточными изъяснительными [С. 513].

ФСП персональности связано с грамматической категорией лица, которая трактуется в ТФГ «как характеристика участников обозначаемой ситуации по отношению к участникам ситуации речи — прежде всего к говорящему» [С. 543].

" В целом семантика лица представляет собой полевую структуру, в которой выделяются центр и периферия, причем в каждой из этих сфер намечается определенная иерархия. В содержании персональности вершинное положение занимает 1-е лицо я, представляющее говорящего. С ним соотносится 2-е лицо ты. Ближайшую периферию семантики персональности (или, может быть, промежуточную область между центром и периферией — резкие грани здесь отсутствуют) представляет та сфера семантики 3-го лица, которая связана с указанием именно на лицо (лица). Сфера «третьих лиц» активно взаимодействует с семантическим ядром персональности. То же следует сказать и о семантике обобщенноличности (связанной с обобщенным и модифицированным отношением к говорящему и слушающему) и неопределенноличности (связанной прежде всего с неопределенностью класса «третьих лиц»). Что же касается предметного 3-го лица, то оно имеет явно периферийный характер, поскольку речь идет о внешней среде, противопоставленной собственно лицам, которые либо реально участвуют, либо могут участвовать в акте речи. На крайней периферии, где признаки персональности отчасти размыты, находится значение форм безличности" [С. 545].

ФСП персональности трактуется «как группировка разноуровневых (морфологических, синтаксических, лексических, а также комбинированных — лексико-грамматических) средств данного языка, служащих для выражения различных вариантов отношения к лицу» [С. 547—548].

" Характерным признаком ФСП персональное™ в языках разных типов является объединение и взаимодействие в центре поля грамматической категории лица глагола и местоимения. Центральные грамматические компоненты данного поля могут сочетаться с периферийными лексическими средствами, участвующими в выражении отношения к лицу, например: Ваш покорный слуга тоже поставил свою подпись; Автор этих строк приносит благодарность; Наша семья выражает сочувствие; Нашему брату об этом мечтать не приходится; Ваша милость о таких мелочах и не думает. Выражение отношения к лицу возможно и в высказываниях, не содержащих глагольных и местоименных форм лица. Таковы, например, высказывания типа Молчать! Строиться! Руку! и т. п., где интонационно-синтаксические средства, выражающие императивную модальность, передают и связанную с нею отнесенность побуждения ко 2-мулицу" [С. 548].

" Центральную роль в рассматриваемом ФСП в русском языке играют грамматические формы лица глаголов и личных местоимений (выступающих в позиции подлежащего). Другие средства выражения семантики лица, представляющие более частные подсистемы и ограниченные по условиям их функционирования, относятся к периферии данного поля" [С. 569]. К ближайшей периферии относятся личные местоимения в косвенных падежах и местоимения притяжательные, возвратные.

На периферии ФСП персональное™ находится и «опосредствованное выражение отнесенности к лицу, заключенное в деепричастных конструкциях, поскольку они связаны с правилом односубъектности второстепенного и главного действия: Я иду, оглядываясь по сторонам (оглядываясь получает отношение к 1-мулицу благодаря соотнесенности с 1-м лицом Л иду; ср. Он идет, оглядываясь по сторонам')» [С. 577].

В области именных категорий интересна семантическая категория количества и соответственно ФСП количественности. Количественность рассматривается представителями ТФГ, с одной стороны, «как семантическая категория, представляющая собой языковую интерпретацию мыслительной категории количества, а с другой — как базирующееся на данной семантической категории функционально-семантическое поле — группировка разноуровневых средств данного языка, взаимодействующих на основе квантитативных функций» [ТФГ, 1996. С. 161].

" Количественность в русском языке относится к числу ФСП полицентрического типа. Данное поле опирается, с одной стороны, на грамматическую категорию числа (прежде всего имен существительных), а с другой — на имена числительные, количественно-именные сочетания, адъективные и адвербиальные показатели квантитативных отношений, наконец, особый тип количественности представлен в сфере глагольных предикатов" [С. 161]. Тем самым категория количественности рассматривается и в связи с идеей счетности (категория числа), и с идеей повторяемости во времени (глагольные показатели длительности, многократности), и в связи с идеей меры (степени сравнения прилагательных).

Исследование счетности/несчетности, выраженной числом имен существительным («именной количественности»), требует соотнесения категории числа и семантики имен существительных, т. е. выявления условий взаимодействия категории количества и лексико-семантических разрядов существительных (предметных, абстрактных, собирательных, вещественных и др.). При этом традиционная для русской морфологии проблематика существительных pluralia tantum и singularia tantum освещается не от формы (запреты на формы единственного или множественного числа), а от семантики предметности, абстрактности или собирательности. «Глагольная количественность» обнаруживается не только средствами вторичной имперфективации (спросить — спрашивать много раз), но и аналитически — наречными и именными показателями многократности (регулярно делает зарядку; читает глянцевые журналы).

В поле зрения ТФГ находятся и синтаксические категории, т. е. такие грамматические «значения», которые принадлежат уровню предикативных единиц (уровню предложения) и текста. Это, во-первых, семантические категории, соотносимые с понятием члена предложения, — субъектность и объектность, обеспечивающие реализацию основных именных валентностей переходного глагола, а также локативность (ср. обстоятельство места) и взаимодействующая с ними категория определенности/неопределенности. Во-вторых, категории, планом выражения которых являются сложные и осложненные предложения, — обусловленность. В-третьих, закономерности уровня текста — коммуникативная перспектива высказывания.

Таким образом, петербургская школа функциональной грамматики — это научное направление, в котором, несмотря на возможные различия в трактовках частных проблем (научная школа соединяет по-разному мыслящих ученых), существует «общность фундаментальных исходных позиций и целей исследования. Общность заключается: 1) в направленности анализа прежде всего на изучение самого содержания рассматриваемых категорий, 2) в таком соотнесении этого содержания с формой языкового выражения, которое стремится выявить воздействие формы на представление актуализируемой семантики, 3) в стремлении изучить взаимодействие разноуровневых языковых средств, участвующих в реализации рассматриваемых семантических функций» [ТФГ, 1992. С.3].