От «Антоши Чехонте» к А. П. Чехову

Многоликость Чехонте

А. П. Чехову суждено было остаться загадкой для своих современников, у которых на глазах происходило нечто в высшей степени странное. Весельчак Антоша Чехонте, сотрудник юмористических газетенок и журналов, одни названия которых настраивали на иронически снисходительный лад («Будильник», «Стрекоза», «Осколки», «Мирской толк», «Волна», «Развлечение»), становился грустно сосредоточенным Чеховым, властителем дум целого поколения.

Писатель выступал под множеством псевдонимов. Одни хранили тепло домашнего очага и были понятны только близким людям: «Антоша» (так звали его в семье), «Чехонте» (прозвище Чехова, еще подростка, в таганрогской гимназии), «Брат моего брата» (намек на старшего брата Александра, который и ввел его в литературу). Другие («Человек без селезенки», «Врач без пациентов») отразили увлечение медициной. Третьи были результатом неистощимой игры воображения: «Прозаический поэт», «Старый грешник», «Вспыльчивый человек», «Грач», «Крапива», «Гайка», «Улисс», «Лаэрт», «Шампанский», «Юный старец», «Макар Балластов» и просто «Г. (господин) Балластов». В «Правилах для начинающих авторов» (1885) под номером 15 значилось: «Написавши, подпишись. Если не гонишься за известностью и боишься, чтобы тебя не побили, употреби псевдоним» .

Однако уже в раннем творчестве Чехова заметна некоторая двойственность. Чехонте не так прост, как кажется. Известный исследователь наследия писателя З. С. Паперный говорит: «Это Чехонте, но все-таки уже Чехов». Правда, это слова о чеховской драматургии, но то же самое следует сказать и о его ранней прозе. Здесь бьет ключом молодая энергия. Образы теснятся пестрой и веселой толпой. Автор не прочь посмеяться над парикмахером, который, узнав, что его невеста просватана за другого, оставляет голову клиента остриженной наполовину, и тот так и ходит, пока не отрастут волосы («В цирюльне»), или вспомнить сценку в поезде, когда вернувшаяся в вагон Петровна узнает, что ее сумка с вещами только что выброшена в окно приятельницей, беспокойной старушкой, решившей, что она отстала от поезда («В вагоне»), или рассказать, как молодой человек, мелкий чиновник, не помня себя от счастья, возбужденный, бегает по городу и читает вслух родне и знакомым коротенькую заметку из отдела скандальной хроники, где упоминается, как он в нетрезвом виде попал под лошадь извозчика и получил удар оглоблей по затылку; радости его нет предела: еще бы, теперь о нем «вся Россия узнает!» («Радость»),.

Стоит, однако, присмотреться внимательнее, как в этом, казалось бы, беззаботном веселье отчетливо проскальзывают нотки горечи и протеста. Ведь именно в ранние годы возникли такие шедевры чеховской юмористики, как «Смерть чиновника», «Толстый и тонкий», «Дочь Альбиона», «Маска», «Хамелеон», появились его «забитые люди», униженные, жалкие жертвы окружающего хамства, тупости, угодничества, вероломства, наглой и беззастенчивой власти денег, самодурства и произвола.

Легенды о Чехове

При внимательном рассмотрении раннего творчества писателя рушатся исключительно устойчивые, живущие до сих пор версии, например, о позднем переходе Чехова «в серьез», как он говорил, т. е. о его стремлении к острым общественно важным темам. Представление о периоде Чехонте нередко связывается с юмором чистым, беззлобным, не отягощенным печалью и горестными заметками зрелой мысли. Н. К. Михайловский, литературный критик народнического толка, полагал, что этот автор не ставит перед собой сколько-нибудь серьезных целей и идет «незнамо куда, незнамо зачем», а другой известный исследователь литературы чеховского времени, А. М. Скабичевский, отнес писателя к разряду «газетных клоунов», выкидывающих смешные коленца на потеху публики, считал его деятельность «самоубийством» таланта и предрекал, что выжитый, как лимон, он в полном забвении умрет где-нибудь «под забором» .

Между тем во многих произведениях уже ранней поры были ярко намечены значительные именно по своему идейному содержанию темы и образы, которые будут разрабатываться Чеховым в более позднее время. В 1882 г. опубликована " Барыня" , рассказ мрачный, суровый, заканчивающийся убийством и развалом молодой крестьянской семьи из-за прихотей развратной барыньки. В описаниях деревни с ее нищетой и жестокостью узнаются черты будущих повестей " Мужики" (1897) и " В овраге" (1900). В " Цветах запоздалых" (1882) в докторе Топоркове, пересчитывающем засаленные ассигнации и скупающем доходные дома, заключена судьба Дмитрия Ионыча Старцева, героя " Ионыча" , (1898). В " Воре" (1883) задолго до поездки на Сахалин появится изображение ссылки, предваряющее произведения 1890-х гг. Рассказ " Устрицы" (1884) — своеобразный черновой набросок трагической ситуации, заставляющей вспомнить несчастную Варьку из рассказа " Спать хочется" (1888), маленькую измученную няньку, которая душит ребенка в припадке сумасшествия; только в раннем рассказе галлюцинации вызваны голодом, а здесь — изнурительным трудом и бессонницей. " Верба" и " Осенью" (оба рассказа 1883 г.) — прообразы будущих лирико-драматических новелл Чехова, но даже в них заключена безжалостная критика лихоимствующего, вороватого чиновничества и горькая насмешка над промотавшимся дворянством: барин в кабаке просит милостыню у крестьян, когда-то бывших у него в услужении.

От Чехонте ждали шутки, а он говорил о важных проблемах жизни, в нем хотели видеть исключительно комедийный талант, а он вдруг неожиданно начинал рассуждать о литераторах, несущих на своих плечах тяжелейшее бремя ответственности, делающих свое дело, несмотря ни на что: «Если мы уйдем и оставим наше поле хоть на минуту, то нас тотчас же заменят шуты в дурацких колпаках с лошадиными бубенчиками, нас заменят плохие профессора, плохие адвокаты да юнкера, описывающие свои нелепые любовные похождения по команде: левой! правой!» При этом писатель высказывает эти серьезные мысли в анекдотическом по своей сюжетной ситуации рассказе с нелепо юмористическим заглавием — " Марья Ивановна" !

Быстрое возмужание молодого писателя не было волей случая. Он сам строил свою судьбу. В 1884 г. появился первый скромный сборник веселых «театральных» рассказов " Сказки Мельпомены" , не замеченный широкой публикой, спустя год " Пестрые рассказы" уже имели несомненный успех и вызвали сочувственные отклики критики, а сборник рассказов " В сумерках" (1887) был отмечен Пушкинской премией. Литературное имя Чехова было упрочено, но он был так скромен, так мало ценил созданное им, что даже в конце 1880-х гг. приберегал свое имя, по его же словам, для серьезных трудов по медицине и по-прежнему предпочитал появляться под псевдонимами (в 1884 г. у него возник замысел диссертации на степень доктора медицины «Врачебное дело в России»),.

Перечисленные факты творческого роста Чехова необъяснимы с точки зрения еще одной давней легенды — о " легкомысленном" отношении к писательскому труду и о его мнимой «скорописи» .

Наконец, еще одна версия, столь же устойчивая, как и другие, имела в виду зыбкость эстетических опор в выборе писателем своей стратегии творчества.

Естественно, что эволюция личности Чехова тоже осталась загадкой и тайной. Вульгарная среда в детстве и юности, бедность, убогое интеллектуальное окружение — и высочайшая духовность: Станиславский называл Чехова лучшим из людей. Писатель выработал в себе тип подлинно свободного человека: свободного от предубеждений, от слепой веры в общепринятые учения и доктрины, от «партий минуты». Путь самосовершенствования был им пройден громадный. Он не терпел деспотизма, откуда бы тот ни исходил: от правительственных ли сфер, от литературно-критических кругов или от высоких авторитетов в мире искусства. Этому поразительному духовному росту, как и стремительному взлету своей писательской славы, Чехов обязан только самому себе.