Традиция «Арзамаса» в творческом наследии А.С. Пушкина: От лицейской лирики к роману «Евгений Онегин»

Феномен A.C. Пушкина, уникальность и значимость его творческого наследия как центра многообразных исканий и достижений русской культуры обусловливает непреходящий интерес отечественных и зарубежных исследователей. Изучение историко-литературных, межличностных связей, проблема генетического «воздействия и восприятия» — одна из актуальных составляющих современной пушкинистики.

Выявление закономерностей историко-литературного развития, в котором творчество A.C. Пушкина получает значение своеобразного итога, определяет характер связей и соотношений, под знаком которых совершалась эстетико-литературная эволюция. В этом отношении безусловную значимость обнаруживает рассмотрение литературно-полемической деятельности «Арзамасского общества безвестных людей» как уникальной целостной структуры особого типа, активизирующей восприятие культурного контекста первой трети XIX века: «Для Пушкина «Арзамас» был школой поэтического мастерства — и без изучения этой школы нельзя представить себе формирование Пушкина-поэта"1.

Причем, решение вопроса о длительности и глубине арзамасского воздействия в значительной мере корректируется существенным расширением временных границ (от начала 1810 — до середины 1820-х гт.) и содержательностью концентрированного взаимодействия писательских индивидуальностей в круге «арзамасского братства» .

Другое предварительное замечание о признании арзамасского влияния на творческое развитие поэта органически связано с неоднородностью и противоречивостью оценок и спецификой интерпретационных характеристик общества, определяющих исследовательскую «модель».

Противоречивая двуплановость оценок «Арзамаса» обнаруживается уже в свидетельствах современников, живых «очевидцев» и членов общества. В.

1 Вацуро В. Э. Утраченные стихи Пушкина// Русская речь. 1999. № 3. С. 10.

2 Гиллельсон М. И. Молодой Пушкин и арзамасское братство. Л., 1974. С. 221. строгом смысле слова это даже не оценки, а «выбор» идейного (точнее, идеологического) «образа» «Арзамаса»: либерального, «законносвободного"1 (Н.И. Тургенев, Ф.В. Булгарин) — аполитического (Ф.Ф. Вигель,.

B.А. Жуковский), имеющего «исключительно литературное направление», служившего «оболочкой нравственного братства» (П.А. Вяземский,.

C.С. Уваров) — «легкомысленного», «не имеющего настоящей цели» (Ф.В. Булгарин, Н. И. Греч, A.C. Стурдза, В.А. Жуковский) — «ощутимо влиятельного» (С.С. Уваров), «плодотворного» (П.А. Вяземский). Причем существенно подчеркнуть, что достоверность и характер этих оценок определялись политизированной заданностью, «отношением к ним революционного подполья и николаевской жандармерии"2: после арестов и обысков периода следствия и суда над декабристами, быть уверенным в неприкосновенности личных бумаг и возможных последствиях не приходилось. «И если бы с таким предубеждением прочтены были протоколы и все бумаги арзамасского общества, то они только бы подтвердили сие мнение. Никто бы не поверил, что можно собираться раз в неделю для того только, чтобы читать галиматью. Фразы, не имеющие для посторонних никакого смысла, показались бы тайными, имеющими свой ключ, известный только членам. Имя Новый Арзамас, кое давало себе общество, получило бы смысл республики. А в Беседе русского слова и Академии, над коими забавлялись члены, увидели бы Россию и правительство», — писал в «Записке о Н.И. Тургеневе» В. А. Жуковский, характеризуя «Арзамас» как подчеркнуто «литературную шутку»: «не иное что"3.

Очевидно, что в этих специфических условиях восприятие пародийно-игровой сущности арзамасского универсума предопределяло отрицание ценностного значения арзамасского смехотворчества, признание «шутливости» «Арзамаса» основным недостатком и, в свою очередь,.

1 Цит. по: «Арзамас»: Сборник. В 2-х кн. М., 1994. Кн. I. С. 31−138.

2 Аронсон М., Рейсер С. Литературные кружки и салоны. СПб., 2000. С. 24−31.

3Цит. по: «Арзамас»: Сборник. В 2-х кн. М., 1994. Кн. 1. С. 132−133. подразумевало представление 1) о «слабом действии его на умственное движение своего времени"1, либо 2) о функциональном значении шутливости как «внешней маскировки серьезных идей"2. Между тем установившаяся тенденция получила развитие в последующих литературоведческих изысканиях разного времени.

Воздерживаясь от повторения перечня соответствующих суждений и трактовок литературоведов XIX века о сущности «Арзамаса», направленности его литературно-полемической деятельности, общего значения в истории русской литературы, сошлемся на верно очерченную и внимательно проанализированную картину критических суждений, представленную (до определенного периода) в работе B.C. Краснокутского .

Однако, чтобы составить должное представление о постановке и общем состоянии изученности проблемы «Арзамаса» в литературоведении, выделим ряд положений, характеризующих поэтапные уровни осмысления вопроса.

1. Первоначальные (со второй половины XIX века) выводы исследователей по отношению к «Арзамасу» определяются преимущественно отсутствием непосредственного интереса к обществу, включены в свод фактов жизни и творчества индивидуального автора (Г.Р. Державина4, К.Н. Батюшкова5, A.C. Пушкина6), описательно информативны, итоговы: не «узнают, не исследуют», а уже «знают». Редкое исключение здесь составляют материалы фактологических разысканий по истории «Арзамасского общества» (Лонгинов М. Н. Материалы для истории литературного общества «Арзамас» — «Современник», 1856 (№ 7−8), 1857 (№ 5) — Новые материалы для истории «Арзамаса». — В кн.: Отчет императорской публичной библиотеки за 1887 г.). Майков Л. Н. Батюшков, его жизнь и сочинения. М., 2001. С. 387.

2 Анненков П. В. Пушкин в Александровскую эпоху. Спб., 1874.

3 Краснокутский B.C. «Арзамас» и его значение в истории русской литературы: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1974. С. 3−5.

4 Сочинения Державина в 9-ти т./ под ред. Я. Грота. T.8. Спб., 1883. (В тексте диссертационного исследования цитируется второе издание книги: Грот Я. К. Жизнь Державина. М., 1997. С. 591−609).

Майков Л. Н. Батюшков, его жизнь и сочинения. М., 2001. (Первоначально в кн.: Сочинения К. Н. Батюшкова. Спб., 1887. Т.1. С. 243).

6 Анненков П. В. Пушкин в Александровскую эпоху. Спб., 1874.

2. Работы, представляющие первый опыт обстоятельного исследования (при всей полярности высказанных суждений), появились в самом начале XX века: М. Е. Халанский «О влиянии B.JI. Пушкина на поэтическое творчество A.C. Пушкина» (1900), Е. Сидоров «Литературное общество «Арзамас» (1901). Плодотворность исследовательского подхода обнаруживается в стремлении литературоведов выявить истоки (предысторию) и причины формирования кружка, определить в целом характер идей и идеалов, отстаиваемых в полемике, обозначить степень участия в «Арзамасе» A.C. Пушкина. Сопоставительное рассмотрение М. Е. Халанским «Арзамасского общества» в контексте разнонационального материала позволяет поставить вопрос об общих закономерностях развития романтизма (с точки зрения автора).

Вместе с тем полярность выводов: «Арзамас» должен занимать самое скромное место в ряду факторов, имевших благотворное влияние на русскую литературу и общественную жизнь" (Е. Сидоров)1 — «взаимное, доходившее до страстности увлечение литературной деятельностью имело самые благотворные последствия» (М.Е. Халанский) , — со всей очевидностью раскрывает недостаточность исследовательских разысканий.

3. Активизация научного интереса к «Арзамасу» в конце 1920;х годов опосредована осознанием «литературного быта» как особого объекта историко-литературного изучения3.

Вышедшая в 1926 г. книга выдающегося исследователя русской литературы Ю. Н. Тынянова «Архаисты и новаторы», справедливо воспринимаемая в русской литературной науке пограничной (ею начат новый период понимания литературы как системы с учетом всего «личного, интимного, домашнего, бытового»), содержала принципиально важные в разработке проблемы положения.

1 Сидоров Е. С. Литературное общество «Арзамас"// Журнал Министерства народного просвещения. Часть CCCXXXV. 1901.№ 5−6. С. 357−391.

2 Халанский М. Е. О влиянии В. Л. Пушкина на поэтическое творчество A.C. Пушкина. Харьков, 1990. С. 39−63.

3Эйхенбаум Б. М. Литературный быт./ В кн.: Аронсон М., Рейсер С. Литературные кружки и салоны. СПб., 2000. С. 339−349.

Автор исследования впервые отметил и проанализировал феномен «архаизма — новаторства» как особой культурной ориентации в русской литературно-общественной жизни начала XIX века, во многом определившей эволюцию художественных форм и литературы в целом. Подчеркивая различие между «архаичностью литературной и реакционностью общественной», ученый уточнил принципы литературного деления, определил позиции «карамзинистов» и «архаистов» в отношении литературного языка, жанров, обрисовал тактику и типичные полемические приемы, в том числе обозначил «арзамасский канон», продемонстрировав соблюдение его молодым Пушкиным.

Ценным моментом работы является оценка «Арзамаса» как «своеобразного литературного факта», имевшего существенные расхождения с «карамзинизмом»: «уже есть элемент разложения эстетизма и маньеризма карамзинистов, есть неприемлемый для карамзинистов «бурлеск» и грубость."1. Рассматривая историю литературы «вровень» с фактами литературного быта, Ю. Н. Тынянов признает литературно-полемическую деятельность «арзамасцев» эстетически важной: «Литературная и языковая реформа Карамзина опиралась на известные нормы художественного быта. Монументальные ораторские жанры сменились маленькими, как бы внелитературными. ."2.

Концептуальная значимость высказанных в работе положений позволяет признать ее и на сегодняшний день одним из наиболее серьезных трудов по данной проблеме. Вместе с тем справедливо признать, что изучение «Арзамаса» и значения его все же не входило в непосредственную задачу исследования. Отдельные замечания в отношении анализа арзамасской традиции в творчестве A.C. Пушкина, ограничивающиеся беглой характеристикой немногих стихотворений лицейского периода, неизбежно приводят к обедненной трактовке проблемы, акцент постановки которой.

1 Цит. по изданию: Тынянов Ю. Н. Архаисты и Пушкин.// История литературы. Критика. Спб., 2001. С. 54.

2 Там же. С. 62. смещается более к рассмотрению участия Пушкина в «Арзамасе». И потому целый ряд справедливых замечаний и метких наблюдений ученого не «закрывает» арзамасскую тему, но задает направленность и характер последующей ее разработки.

В этот же период, в1929, а затем в 1930 и 1933 годах, появляются наиболее значительные в отношении полноты охвата материала работы, содержащие в сопроводительных предисловиях ряд интересных замечаний относительно литературной, общественно-политической специфики «Арзамасского общества» (Литературные кружки и салоны/ Сост. и вступит, статьи М. Аронсон и С. Рейсер. — Л., 1929; Литературные салоны и кружки. Первая половина XIX века/ Ред. и вступ. ст. Н. Л. Бродского. — М.- Л., 1930; Арзамас и арзамасские протоколы/ Вводная статья, ред. протоколов и прим. к ним М.С. БоровковойМайковойПредисл. Д. Благого. — Л., 1933). Сводная систематизация (относительная по своей полноте и исчерпанности) материалов по истории «Арзамасского общества» стала чрезвычайно значимым, но все же «подготовительным» этапом последующей разработки проблемы.

4. Направленность и характер последующих исследовательских выводов определялся, по-видимому, вынужденным «стремлением» приспособить литературоведение к политическим доктринам советского режима: борьба арзамасцев рассматривалась преимущественно в откровенно тенденциозном (партийном) идеологическом аспекте. Задача исследования при таком подходе сводилась к тому, чтобы за «внешней» оболочкой смехотворчества обнажить «серьезное» содержание: «Все эти речи мало отличаются одна от другой, ибо авторы их старались подделаться под господствующую в «Арзамасе» манеру. И если бы мы не знали, что эти забавы имели под собой серьезное основание — действительную ненависть к литературным реакционерам, защиту просвещения, отталкивание от национализма шишковского типа, то вся деятельность «Арзамаса» в самом деле казалась бы «навязыванием бумажки на Зюзюшкин хвост» (Писарев). Безотрадному впечатлению от арзамасских заседаний. способствует также стиль писанных секретарем Арзамаса Жуковским протоколов, в которых даже серьезным вопросам придана шуточная окраска"1.

В этой связи не приходилось надеяться на возникновение глубокого интереса к литературному кружку, деятельность которого была «весьма ограниченной"2. Это определяло диапазон привлеченных источников и их выбор в процессе анализа литературных фактов. Вопросу о роли «Арзамаса» в творчестве A.C. Пушкина не уделялось особого внимания. В посвященных изучению пушкинского наследия монографических исследованиях.

— у i #.

Д.Д. Благого, Б. В. Томашевского, Б. С. Мейлаха и др. приводятся сведения общего характера. Системность и целостность «Арзамаса» в отношении творческого развития поэта и преемственности традиций не принимается в расчет: взаимоотношения Пушкина с отдельными писателями-арзамасцами рассматривались в первую очередь как отношения отдельных творческих личностей, без акцентирования внимания на том, что основой этих отношений является их принадлежность к одному литературному кругу6.

5. В 70-х годах XX века произошел отрадный перелом в отношении «Арзамаса», осмысления роли и значения творческого наследия арзамасцев. В монографических исследованиях М. И. Гиллельсона «Молодой Пушкин и арзамасское братство» (1974), «От арзамасского братства к пушкинскому кругу писателей» (1977) последовательно проводится мысль о значимости «Арзамасского общества» в развитии русской литературы первой трети XIX века. Книги содержат любопытные сведения об истории кружка, о его идеях, ритуалах и символахдеятельность арзамасцев осознается с точки зрения динамики и структуры историко-литературного процессанамечены пути исследования, прямо относящиеся к вопросам арзамасского наследия в.

1 Мейлах Б. С. Арзамас (1815 — 1818) / История русской литературы. М.- Л., 1941. Т.5. С. 333 — 334.

Там же.

3 Благой Д. Д. Творческий путь Пушкина (1813 — 1826). М., 1950.

4 Томашевский Б. В. Пушкин. Книга I (1813 — 1824). М.-Л., 1956.

5 Мейлах Б. С. Пушкин и его эпоха. М., 1958.

6 См., например: Эйгес И. Пушкин и Жуковский/ Пушкин — родоначальник новой русской литературы. Сб-к научно-исследовательских работ. М.-Л. 1941. С. 193−216. творчестве A.C. Пушкина. Методологический посыл М. И. Гиллельсона состоял в существенном расширении хронологических границ (1810 — 1825) арзамасского воздействия, выявлении у Пушкина отражения «вещественной» и «невещественной» символики «Арзамаса»: к первой относятся полемические «формулы», характерная терминология, второе — это усвоение арзамасского мировоззрения, предпочтений в сфере жанров и стиля.

Однако пародийно-игровая специфика «Арзамаса» по сути дела игнорируется автором исследования: «.надо судить в первую очередь не по шутливым протоколам" — деятельность общества оценивается им исключительно «по тем произведениям, которые вышли из-под пера участников «Арзамаса» в те годы"1. Очевиден здесь также «перевес» историографической части исследования, в силу этого анализируемый пушкинский материал ограничен по охвату и глубине. В результате целый ряд интересных замечаний и тонких наблюдений не получает развития и отдельные факты преемственной связи по большей части просто фиксируются.

Отчасти положения М. И. Гиллельсона были развиты в монографическом исследовании Уильяма Тодда «Дружеское письмо как литературный жанр в пушкинскую эпоху», к сожалению, вплоть до 90-х годов «закрытом» для отечественного литературоведения2. Предметом рассмотрения ученого стал «Арзамас» в аспекте его подхода к эпистолярной традиции.

Новый импульс разработка арзамасской темы получила в работах.

B.C. Краснокутского3, впервые обратившегося к проблеме специфики арзамасского смеха. Постановка вопроса представляется важной, даже принимая во внимание критические замечания Ю. М. Лотмана: «автор не обременяет. себя доказательствами. сближая («по Бахтину») арзамасский.

1 Гиллельсон М. И. Молодой Пушкин и арзамасское братство. Л., 1974. С. 28.

2Тодд III У. М. Дружеское письмо как литературный жанр в пушкинскую эпоху. СПб., 1994.

3 Краснокутский B.C. Проблема комического в трудах и творчестве арзамасцев //Вестник МГУ. 1973. № 6.

C. 16 — 28J О своеобразии арзамасского «наречия"// Замысел, труд, воплощение. Под ред. В. И. Кулешова. М., 1977. С. 20 — 41- «Арзамас» и его значение в истории русской литературы: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1974. ритуал со средневековой ярмарочной культурой и мениппеей. <.> речь (в цитируемых словах Вяземского о «множестве подобных академий» «в старой Италии») идет о традиции ученого гуманизма, а не о ярмарочных средневековых фарсах, как полагает автор"1. Как справедливо указывает позднее O.A. Проскурин, «наблюдения Краснокутского не являются совершенно неправильными: диалектику верха — низа, отрицанияутверждения, смерти — рождения и т. п. в арзамасском смехе обнаружить можно. Но ограничиваться выделением этих оппозиций — это все равно что изучение любовной лирики свести к выделению в ней мотивов любви и разлуки. архитипическое в культуре неразрывно связано с историческим"2. Безусловно, выводы B.C. Краснокутского нуждаются в уточнении и конкретизации, однако едва ли возможно вступать в острую полемику с положениями исследования, по сути дела открывшего широкой литературной общественности, что «арзамасский комизм — феноменальное явление русской культуры и литературы"3.

Материал, заключающий в себе отражение арзамасской традиции в творчестве A.C. Пушкина, учтен в исследовании B.C. Краснокутского частично, анализ основывается на регистрации отдельных реминисценций. В каждом случае проблема решается на конкретном, узком участке — на примере одного эпизода, детали, вне контекстуальной связи. Отдельные наблюдения исследователя вызывают недоумение: например, пушкинская характеристика Владимира Ленского («так он писал темно и вяло») и последующая судьба героя, с точки зрения B.C. Краснокутского, интерпретируется как «беседчик поверженный" — в другом случае «неоспоримость» преемственности традиции абсолютизируется на том лишь Лотман Ю. М. К функции устной речи в культурном быту пушкинской эпохи// Лотман Ю. М. Избранные статьи в трех томах. Таллинн, 1993. T.3. С. 436- 437.

2 Проскурин О. Литературные скандалы пушкинской эпохи. Материалы и исследования по истории русской культуры. М., 2000. С. 153−154.

3 Краснокутский B.C. Проблема комического в трудах и творчестве арзамасцев //Вестник МГУ .1973. № 6.

С. 16 — 28- «Арзамас» и его значение в истории русской литературы: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1974. С. 4. основании, что это «образ вездесущий и определяющий в арзамасских протоколах"1.

6. В последние годы внимание к рассматриваемой проблеме заметно возросло. Появились работы, рассматривающие арзамасские тексты как яркие явления литературы и культуры. Предметом историко-литературного исследования становится арзамасская мифология, грамматика арзамасского смеха2, его тематические доминантыосознание глубинных уровней позволяет интерпретировать «Арзамас» как единую, многозначную и многоплановую структуру. Активизации исследовательского интереса в немалой степени способствовало уникальное издание впервые систематизированного свода мемуарных и эпистолярных материалов по истории «Арзамаса» и литературных текстов, ближайшим образом связанных с деятельностью общества3.

Статья В. Д. Сквозникова «Роль литературного общества в формировании художественного процесса („Арзамас“)» сложилась как «переходно"-итоговое по отношению к предшествующей дискуссионности вопроса заключение: «Думается, более правы те, кто не склонен переоценивать роль дружеского литературного общества, его воздействие на духовное и художественное созревание. Но одно, несомненно: столь характерная для «Арзамаса» стихия издевательства над авторитетами, известный нигилизм умонастроения, подчеркнутые приватной, непринужденной формой собраний и бесед, немало способствовали развитию у молодого Пушкина того, очень общо здесь говоря, вольтерьянства"4.

Обращает на себя внимание диссертационное исследование5 и последующие наблюдения Н.Ж. Ветшевой6. Автором рассмотрены.

1 Краснокутский B.C. «Арзамас» и его значение в истории русской литературы: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1974. С. 17.

2 Ронинсон O.A. О грамматике арзамасской «галиматьи"// Ученые записки Тартуского гос. ун-та. 1988. Вып. 822. С. 4−17.

3 «Арзамас»: Сборник. В 2-х кн./ Вступ. статья В. Э. Вацуро. М., 1994.

4 Сквозников В. Д. Роль литературного общества в формировании художественного процесса («Арзамас»)// Методология анализа литературного процесса. М., 1989. С. 161 — 181.

5 Ветшева Н. Ж. Жанр поэмы в эстетике и творчестве арзамасцев: Автореф. дис. канд. наук. Томск, 1984.21 с.

6 Ветшева Н. Ж. Роль и значение пародийно-мифологического начала в протоколах «Арзамаса"// Проблемы метода и жанра: Сб-к статей. Томск, 1997. С. 52 — 60. эксперименты арзамасцев в связи с проблемой жанра эпической поэмы. По мнению исследователя, становление арзамасской концепции поэмы, выразителем которой явился A.C. Пушкин (поэма «Руслан и Людмила»), неразрывно связано с общей пародийно-сатирической атмосферой «Арзамаса», с решением проблемы о способе организации материала. Концептуально содержательные суждения о глубинном «пародийно-мифологическом» уровне арзамасской системы приводят к пониманию «динамически непротиворечивых арзамасских оппозиций за счет стремления к синтезу противоречий» как «осознанию ценности и равноценности всех сфер бытия, человеческой природы"1.

Характер использования арзамасцами сакральных тем и священных текстов подробно исследуется и поясняется O.A. Проскуриным. Рассматривая «Арзамас» как комически-игровой универсум, ученый указывает, что специфика арзамасских текстов заключается в невозможности понимания их «при имманентном, изолированном изучении»: «только в соотношении с контекстами разного рода"3. В соответствии с этим требованием строится последующий анализ арзамасской речи С. С. Уварова.

Фундаментальное исследование Б. М. Гаспарова «Поэтический язык Пушкина как факт истории русского литературного языка» освещает арзамасские истоки и эволюцию важнейших лейтмотивов развития творческой личности A.C. Пушкина — эсхатологических, апокалиптических, мессианистических образов4. Концептуальная четкость и глубина культурно-исторического, литературоведческого, лингвистического анализа определяют несомненную ценность монографии. Ветшева Н. Ж. Роль и значение пародийно-мифологического начала в протоколах «Арзамаса"// Проблемы метода и жанра: Сб-к статей. Томск, 1997. С. 60.

2 Проскурин О. Новый Арзамас — новый Иерусалим. Литературная игра в культурно-историческом контексте // Новое литературное обозрение. 1996, № 19. С. 73 — 128.

3 Проскурин О. Бедная певица. Литературные подтексты арзамасской речи С. С. Уварова./ Литературные скандалы пушкинской эпохи. Материалы и исследования по истории русской культуры. М., 2000. С. 152 — 187.

4 Гаспаров Б. М. Поэтический язык Пушкина как факт истории русского литературного языка. СПб., 1999.

Работы А. Глассе, Д. Бетиа, С. Давыдова посвящены исследованию особенностей восприятия традиции «Арзамаса» в «Повестях Белкина"1. Предметом изучения и анализа здесь становятся «развязка содержательных узелков», «второго плана», стратегические маневры в «сложно-коммуникационном» поле цикла.

Итак, анализ указанных выше источников (ценность проведенных исследований неоспорима, ибо содержащиеся в них наблюдения и выводы относительно частного характера позволяют дополнить общую картину научного анализа проблемы и являются необходимой основой последующих исследований) позволяет заключить, что в целом состояние освещения арзамасской проблемы в современных научно-исследовательских работах (постепенное накопление фактологических и историко-литературных сведений и наблюдений, разнообразие тем и подходов) зримо отражает потребность в системном осмыслении «Арзамасского общества», его места и значения в русской общественно-литературной жизни первой трети XIX века и творческом развитии A.C. Пушкина. Наименее изученной сферой пушкинского наследия в интересующем нас аспекте (в связи с преемственностью арзамасской традиции) является творческая эволюция от пушкинской лирики (в особенности петербургского периода) к роману «Евгений Онегин». В русле активизировавшегося в последнее время интереса современного литературоведения к проблемам русской смеховой культуры (от М. М. Бахтина к Д.С. Лихачеву) особую значимость приобретает изучение феномена арзамасского смехотворчества и его рецепции в творческом наследии A.C. Пушкина.

Таким образом, актуальность предлагаемого исследования обусловлена интересом современного пушкиноведения к осмыслению проблемы «Пушкин и «Арзамас» как репрезентативного момента в изучении.

1 Глассэ А. О мужичке без шапки, двух бабах, ребеночке в гробике, сапожнике-немце и о прочем: «Повести Белкина»: попытки прочтения// Новое литературное обозрение. 1997. № 28. С. 45 — 75- Бетиа Д., Давыдов С. Угрюмый Купидон: поэтика пародии в «Повестях Белкина"// Современное американское пушкиноведение/ Сб ст. СПб., 1999. С. 201 -224. пушкинской смеховой культуры и направления его творческой эволюции 1810−1830-х годов.

Научная новизна.

В настоящем диссертационном исследовании впервые предполагается решение проблемы преемственности арзамасской традиции в лирике A.C. Пушкина 1814−1820 гг. и «романе в стихах» и уяснение на этой основе историко-литературной обусловленности художественных достижений поэта. В научный оборот вводятся не рассматривавшиеся ранее в аспекте восприятия арзамасского опыта тексты, что способствует созданию более полной и объективной картины творческой эволюции поэта, уточняется значение «Арзамаса» в контексте русского литературного процесса.

Цель работы — показать процесс становления и развития лирики (1814 -1820) и романа «Евгений Онегин» A.C. Пушкина в динамическом пересечении и синтезе арзамасских тенденций как своеобразной «экспозиции» творческих принципов поэта.

Этой установкой продиктован круг частных задач, которые решаются в ходе исследования:

— определить конструктивные принципы и специфику универсального комически-игрового общества «Арзамас» и эстетическую концептуальность арзамасского смехотворчества;

— выявить степень и характер арзамасского воздействия в лирике A.C. Пушкина (1814−1820 гг.);

— рассмотреть особенности проявления арзамасской традиции на содержательном и формальном уровне романа A.C. Пушкина «Евгений Онегин»;

— показать значение традиции «Арзамаса» как одного из важнейших факторов, определявших направленность развития творческих принципов поэта.

Постановка такого круга задач влечет отбор исследуемого материала. В этом отношении внимание исследователя определяется двумя факторами:

1)особенностями творческого развития A.C. Пушкина: «необычная по размерам и скорости эволюция его как поэта"1, единовременность и «параллельность» многих его начинаний- 2) определение научной перспективности в разработке проблемы. Материал исследования представлен следующими группами источников: материалы по истории «Арзамасского общества» (арзамасские протоколы, эпистолярное наследие, критические и художественные произведения писателей-арзамасцев, мемуарные свидетельства современников) — сочинения А. С. Пушкина (лирика 1814−1820 гг., отличающаяся определенной устойчивостью концептуальных и творческих решений поэта, (позднейшая лирика, согласно наблюдениям Ю. Н. Тынянова, уже не имела такого характера), поэма «Руслан и Людмила» и роман «Евгений Онегин» как закономерный итог арзамасских опытов) — заметки и переписка А. С. Пушкиначерновые редакции и текстовые варианты его произведений для уточнения и иллюстрации основных положений диссертации.

Введение

в круг исследуемых текстов поэмы «Руслан и Людмила» обусловлено проблематикой работы, ее логикой. Цель настоящего обращения — конкретизировать природу структурно-содержательных доминант поэмы в общем движении идейно-эстетических принципов, выработанных А. С. Пушкиным в лирике 1814−1820 гг., в диалогической соотнесенности с арзамасской традицией.

Мы сознательно не включаем в число исследуемых ряд других произведений поэта, отмеченных ориентацией на вполне определенные сферы арзамасских традиций: либо это нашло отражение в научно-исследовательской литературе (мессианистические, эсхатологические мотивы и их развитие, «Повести Белкина), либо это произведения иного характера и настроения (например, период пребывания в Южной ссылке:

1 Тынянов Ю. Н. Пушкин// История литературы. Критика. СПб., 2001. С. 133 южные поэмы, творчество этих лет шло под знаком романтизма- «стихотворный эпос Пушкина 1830-х годов эволюционно также связан с жанром байронической поэмы"1 (принцип пародийных смещений возможно отнести к традициям «Арзамаса», но в то же время это свойственно механизму пародии вообще).

Методология исследования.

Основным направлением анализа является системное рассмотрение фактов в синтезе генетических и структурно-функциональных представлений. В соответствии с проблематикой работы определяющими следует считать историко-генетический, сравнительно-исторический методы как необходимое условие успешного изучения процессов формирования историко-литературных явлений и особенностей трансформации арзамасских традиций в индивидуально-творческом сознании A.C. Пушкина. Использование сравнительно-типологического метода позволяет в аналогии с западноевропейским литературным процессом выявить своеобразие развития русской литературы.

Основным предметом изучения являются конструктивные принципы и специфика универсального комически-игрового литературного общества «Арзамас», эстетическая концептуальность арзамасской смеховой культуры, особенности восприятия и преемственности арзамасской традиции как одного из важнейших факторов, определявших направленность развития творческих принципов в произведениях A.C. Пушкина (от лицейской лирики к роману «Евгений Онегин»).

Методологическая основа исследования.

Методологическую базу работы составляют литературно-критические сочинения писателей-арзамасцев, критические работы отечественного и зарубежного литературоведения, посвященные проблемам «Арзамаса» и творчества A.C. Пушкинаважную роль в формировании концепции сыграли труды Ю. Н. Тынянова, М. М. Бахтина, М. И. Гиллельсона,.

1 Худошина Э. И. Жанр стихотворной повести в творчестве A.C. Пушкина. Новосибирск, 1987. С. 32.

Ю.М. Лотмана, В. Э. Вацуро, Н. Ж. Ветшевой, Б. М. Гаспарова, O.A. Проскурина, У. Тодда III.

Научно-теоретическая значимость работы заключается в том, что она позволяет углубить существующие литературоведческие и эстетические представления как о творчестве A.C. Пушкина, так и о некоторых общих тенденциях историко-литературного процесса в России первой трети XIX в.

Научные результаты исследования могут быть сформулированы следующим образом: выделены и проанализированы предпосылки формирования и особенности мировоззренческого комплекса арзамасских идей и представленийисследован универсальный характер арзамасской смеховой культуры как ведущий принцип и определяющий фактор перехода к новым формам художественного сознанияпоставлена проблема соотношения смеховой культуры «Арзамаса» и романтической иронии, что позволяет уточнить характер русского романтизмаисследованы особенности восприятия и преемственности арзамасской традиции в творческом наследии A.C. Пушкина (от лирики 1814−1820-х гг. к роману «Евгений Онегин») — обоснована историко-литературная обусловленность художественных достижений поэта на основе преемственности комплекса арзамасских идей и опытов.

Практическая значимость работы обусловлена возможностью использования результатов и материалов исследования в разработке лекционных курсов и практических занятий по истории русской литературы XIX в., при подготовке спецкурсов и спецсеминаров по проблемам пушкиноведения.

Апробация. Основные положения диссертационного исследования отражены в публикациях, изложены в докладах на заседаниях кафедры литературы Хакасского государственного университета им. Н. Ф. Катанова, кафедры истории русской и зарубежной литературы Томского государственного университета и заседаниях аспирантского объединения, представлены на научно-практической конференции, посвященной 70-летию Хакасской автономной области (Абакан, 2001), Всероссийской научной конференции «Актуальные проблемы языка и литературы» (Абакан, 2002, 2003 гг.). Диссертация была обсуждена на заседании кафедры истории русской и зарубежной литературы ТГУ. Конкретные наблюдения и выводы использовались в практике вузовского преподавания.

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы. Общий объем работы составил 222 страницы, список литературы включает более 300 наименований.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Подводя итоги проведенного исследования, нужно отметить, что рассмотрение конструктивных принципов и специфики комически-игрового литературного общества «Арзамас» позволяет выявить основные направления эволюции художественного мышления первой трети XIX века. (Отсюда высокая значимость решения поставленной проблемы для рассмотрения конкретной реализации этих свойств (средств) в историческую эпоху и поэтики индивидуального авторского стиля). Комплекс мировоззренческих, идейно-художественных идей и представлений арзамасцев определил основу и стал «микромоделью» поэтической концепции A.C. Пушкина.

Тезис о концентрированности в творчестве A.C. Пушкина арзамасских «идей и качеств» многократно подтвердился в работе путем анализа разнообразного по своему характеру материала — как в плане рассмотрения прямых, наиболее ярко проявившихся литературно-полемических, арзамасских по своей отнесенности, текстов, цитат и реминисценций, характеризующихся усвоением соответствующей литературной этики, символики, пародийно-комической образности, поэтической фразеологии и топики, так и в аспекте конструктивных свойств художественных форм и принципов поэтики, выработанных в арзамасской системе. Традиция «Арзамаса», усвоенная уже молодым поэтом, оказывает влияние и на содержательный, и на формальный уровень произведений.

Эстетико-поэтическая позиция, выраженная в ранней лирике A.C. Пушкина чаще всего связуется с литературно-полемическими выступлениями арзамасцев, гедонистическими интонациями их дружеских посланий, овладением культурой «легкой поэзии». Четкость характерной «ориентированности» поэта просматривается и в стихотворениях «официально-жанрового» канона («Воспоминания в Царском Селе», «Принцу Оранскому», «К Лицинию»). Соотнесенность с соответствующей символикой определяла направленность и характер лирики юного поэта, задавала канву пушкинских стихотворений (введение в текст оппозиционной системы ценностей, характерной поэтической фразеологии, система персонажей и их «мифопоэтическая узнаваемость, выбор сюжетообразующей и мироустроительной основы, повышение семантической значимости и высвобождение семантического потенциала отдельных словесно-тематических мотивов в силу включенности их в разного рода ассоциативные связи, приближение ритмико-интонационной структуры, пародийная направленность, введение всякого рода прозаических (бытовых) деталей, которые сгущены вплоть до образования личностных (обыденных) мирков). Важнейшими пунктами поэтического мировоззрения являются идея «ненормированности», «оппозиционности» официальной и личной сфервозможности соединения эпикурейского начала и гражданского служениядуховного, нравственного единения, братства и рождения новой, истинной литературы, на основе «мессианистической» (не дидактической!) устремленности. Этим определяется жанровый диапазон, стилевые эксперименты, поэтический синтез, свойственный пушкинской лирике. Арзамасская философско-литературная концепция, поэтика «синтеза противоречий» вполне отвечала интересам молодого Пушкина и способствовала его эстетическому образованию и становлению имплицитного мировоззрения. Органичность и глубина восприятия философско-литературной концепции «Арзамаса», выразившаяся в оригинальности и смысловой насыщенности лицейских стихотворений, обеспечивала дальнейшее продолжение разработки арзамасского «нового слога».

В условиях ощутимого изменения культурной и политической атмосферы Пушкин сохраняет приверженность усвоенным «арзамасским» принципам, переадресуя исходный материал, подвергая его сложной трансформации и реаранжировке.

В петербургский период сохраняются жанрово-стилистические приоритетысмысловая структура поэзии Пушкина этого времени определяется антитетически: «интимно-личное/ официальное». В моделируемой системе «мира» свойство быть «положительным» сообщено «оргиячеству», декларируемой гедонистической нравственной концепции. Особенности авторской интерпретации картины мира, заданные традициями «Арзамаса», заключали в себе возможность выдвижения принципа авторского самовыражения, который Пушкин впоследствии превратил в организующее начало композиционной структуры поэмы «Руслан и Людмила», а позднее — своего романа в стихах.

Характерным знаком арзамасской системы является жанрово-стилистическая синтетичность, результативно обнаруживающаяся в I специфике «разработки» Пушкиным политических тем: вследствие включения в гражданское по тематике, декламационно-торжественное произведение традиционных образов и мотивов, интонаций и лексико-стилистических рядов, свойственных «легкой поэзии» (основной прием здесь — игровое «подсвечивание» политического языка скрытым «вторым планом»). Вопреки сложившейся уже романтической (элегической) «разочарованности» Пушкин воссоздает характерный лирический образ — идеал человека (творца) с богатой душой, открытого всем чувствам, для которого любовь и свобода сливаются, а не противостоят друг другу, в индивидуализации лирического «я», конкретизации его действительности. Из совокупности поэтических зарисовок, даваемых в самых неожиданных ракурсах и поворотах, рождался выразительный достоверный «лирический портрет» эпохи, своеобразный прототип первой главы романа «Евгений Онегин».

Потенциально предваряющее (мифо-мессианистическое) осмысление высокого назначения творца-поэта арзамасцами отвечало политическому радикализму, стремлению к императивному воздействию на читателя. Отсутствие организующей «общественно-политической» идеи компенсировалось эстетико-этическими (способность творчески и нравственно совершенствовать мир, достижение подлинной свободы достигалось на путях эстетического воспитания личности) представлениями. Пушкин в сочетании с арзамасски-пародийной усмешкой выдвигает понятие «возвышенной души», под которым он разумеет творца, гармонически сочетающего в себе поэтический талант с законами «священной истины».

Предпринятый в настоящем исследовании, анализ содержательной и формальной структуры «романа в стихах» A.C. Пушкина показывает, что опора на традицию «Арзамаса» «генетически» определяла движение пушкинской мысли, во многом являясь отправной точкой, творческими импульсами при выработке той неповторимой формы «свободного» романа, которая была реализована в «Евгении Онегине». «Арзамас» являлся для Пушкина тем прецедентом поэтической свободы, которую он реализовывал в своем «самом задушевном» произведении: энциклопедизм, динамика стилей, авторских образов и настроений, ранее связывавшихся с определенными жанрами, единство многообразия, которое декларирует Пушкин в своем посвящении.

В романе ассоциации на литературные темы во многом способствуют организации материала. Жанрово-стилевые пародийные опыты, занимающие в «Арзамасе» существенное место, были продуктивны в качестве принципиальной критики ходульной героизации, условности, однотонности и абстрактности, литературности в романе как систематическое уклонение от схемы. Пародийно-критические суждения в «Евгении Онегине» касаются тех же проблем: языка, стиля, жанровых «канонов», литературных условностей. Игровое начало, обусловленное проблемой обсуждения, спора, в процессе пародийного обнажения повествовательных условностей, жанровой диалогизации, свойственным арзамасской культуре, определяли разрушение эпического слова, формируя новый тип авторского сознания.

Дружески настроенный к своему читателю автор весьма напоминает арзамасский тип личности: здесь и самоирония, и поза непринужденного творчества, и пылкое отношение к дружбе, литературе, и замкнутость «своего круга». Имитация разнообразия живой речи, разговорности, интонация «болтовни» арзамасцев оказывалась связанной с проблемой преодоления монотонности авторской интонации, строфического деления и композиционной структуры пушкинского «романа в стихах.

Пушкинские «противоречия» как позитивный организующий принцип его творчества1 обнаруживают соответствие арзамасской концепции «непротиворечивых оппозиций за счет стремления к синтезу противоречий»: подчеркнутая литературность повествования (как подчеркнутая «галиматийность» арзамасцев) парадоксально разрушает самый принцип «литературности», маски, в конце концов, остается только полная ироничной насмешливости амбивалентность и ненадежность смысла.

Новизна поставленных задач способствовала актуализации полемическо-эпиграмматической установки, ранее активно востребованной и разработанной арзамасцами.

Таким образом, можно заключить, что важной чертой мировоззрения A.C. Пушкина является верность выбранным жизненным, литературно-эстетическим и этическим принципам. В начале третьего десятилетия XIX века, когда новое миропонимание чуждается иллюзий и демифологизируется, Пушкин не изменяет ни себе, ни своим взглядам, ни «Арзамасу» и продолжает писать, соотнося «новое» со сложившейся арзамасской традицией. Пушкин «сводил» литературно-критическое многообразие к арзамасскому набору «классификаторов" — конкретно-референтная отнесенность словесного знака при этом нередко затушевывалась, уступая место игре концептуальными значениями, с чем перекликался характерный для «Арзамаса» прием искусного совмещения различных тематических планов, принцип полисемантизма. Как мы не раз уже убеждались, введение арзамасского материала позволяло актуализировать и существенно расширить смысловой контекст восприятия произведения. То, что в Лотман Ю. М. Принцип противоречий// Лотман Ю. М. Пушкин. СПб., 2003. С. 395−411.

Арзамасе" было только лишь предпосылкой, заявкой, предстало в «Руслане и Людмиле», а затем и в романе «Евгений Онегин» развернутым, укрупненным, возведенным в принцип повествования.