Химическая теория резонанса в контексте феномена полимодельности научного познания

На рубеже XXI века человечество оказалось во власти новой мировоззренческой парадигмы — парадигмы универсального эволюционизма и выбора новых цивилизационных стратегий развития, требующей рационального переосмысления самых глубоких, философско-методологических оснований в различных сферах социокультурной и техногенной деятельности [172].

Давней традицией, своеобразным архетипом философского мышления является исторически ориентированный дискурс, протекающий в русле вечно «живого противоречия», конфликта интерпретаций, неизменно связанных с периодизацией, систематизацией, анализом и трансдисциплинарным синтезом многочисленных философских направлений, систем и концепций. Сравнивая этот процесс со становлением естественных наук, в частности химии, следует отметить, что философия, подобно последней, имеет и свою алхимию, и свои «Гималаи песка», скрывающие россыпи «золота». Но если химик, отдавая должное историзму роста знания, пытается избежать судьбы «золотоискателя» и апеллирует, в основном, к современным представлениям, то философствующий субъект тянется в «горы», «поругивая» рационализм «cogito» и проявляя зачастую больший интерес к самому процессу поиска, чем к россыпям «золота». В этом он находит (выражаясь в стиле классификации фундаментальных парадигм философского мышления по В. А. Коневу [86]) свои собственные и «existenz», и «effirmo», и в целом «on he on» .

Не потому ли философ предпринимает порой попытки осмыслить вечные проблемы человека и бытия, не заглянув в «картотеку» когнитивных достижений разума? И не потому ли сам разум нуждается (как и добро по В. Соловьеву) в оправдании, а также в различении с одним из своих производных — рациональностью мышления — и в полном отмежевании от продукта идеологической и социальной патологии — безумия?

Известно, что, абстрагируясь от реального мира, философствующий субъект вовлекается в «игры» с моделями абстрактного мышления, что в соответствии с концепцией гештальт-терапии Ф. Перлза [134] является вполне закономерным явлением. Характерно, однако, что такие игры могут приобретать схоластическую окраску, и более того — формировать «виртуальную реальность» философского импрессионизма, изобилующую мнимыми картинами весьма поверхностных впечатлений (отражений), не обремененных проблемой адекватности своему источнику — порождающим их объектно-сущностным основаниям.

В этом, по-видимому, сокрыт один из источников генезиса «Гималаев песка», с которым связано отчуждение философии от сфер, из которых она произрастает — гласс ее зачастую тонул в ропоте непросвещенных масс и призывах вождей, «алчущих власти с кровавой страстью» .

И хотя результаты многовековых усилий «старателей» на ниве философской рефлексии весьма внушительны следует с сожалением отметить, что человеческому сообществу не удалось предотвратить постигшие его в XX веке разрушительные антропологические катастрофы и кризисы. Разобщенное непомерным эгоцентризмом отдельных наций и социальных групп, оно оказалось неспособным (и не благодаря [200], а вопреки нововременному рационализму и позитивизму) воплотить потенциал, взращенный на ниве Фило-Софии и Фило-Логии в созвучные духу времени идеологемы, реальные социоэкономические программы и востребованную культурную традицию в целом.

Упомянутое отчуждение — разрыв между философией, с одной стороны, и корпусом естественных наук, а также социальной практикой — с другой, не преодолено и поныне, несмотря на возникновение таких пограничных дисциплин, как социальная философия, социальная антропология и др. Именно в сфере такой практики, в реальном ее состоянии и в социоэкономических интенциях человек всегда будет искать критерии оценки достоинств и недостатков современной философии как трансдисциплинарной онтологии.

Очевидно, что рациональная реконструкция столь богатого наследия, включая достижения философской мысли последних десятилетий, с позиций современных представлений об «открытой» рациональности [172, 205] является актуальной задачей. По сути, здесь идет речь о структуре и динамике философского знания, что послужило объектом предпринятого в настоящей диссертационной работе метатеоретического исследования.

Естественно, объять необъятное невозможно, но автор надеется, что для него оказалась посильной более скромная задача — обозначить на безмерном философском континууме некоторый представляющий интерес информационный интервал, проблемное поле, то есть перевести объект исследования в конкретный предмет наших познавательных усилий.

Вторая, не менее важная задача, решаемая в работе на пути к поставленной цели, заключалась в выборе методологии исследования, в подборе того эвристического ключа, который позволил бы выявить некие новые грани столь многомерного и полифонического объекта исследования.

В поиске методологических средств и методов была предпринята попытка использовать новую аналоговую модель — химическую теорию резонанса, описывающую объект исследования (молекулу) как результат суперпозиции (резонансного взаимодействия) множества соответствующих этой молекуле частных несамодостаточных предельных структур (глава 1).

Аналогичный алгоритм мышления, репрезентирующий научный релятивизм и диалектику взаимоотношения части и целого, послужил основой для экспликации модельного характера философской рефлексии и формирования соответствующей моделыю-резонансной концепции, которая, в свою очередь, была использована в качестве инструмента критико-рефлексивного анализа и рациональной реконструкции ряда оказавшихся в эпицентре современной методологической дискуссии классических и постклассических философских представлений. При этом отдельные философские направления, концепции и альтернации рассматривались нами как частные модели мышления, идеализированные структуры, аппроксимации, лишь в большей или меньшей степени отражающие сущность многомерного объекта (явления) и работающие в заданном исследователем смыслообразующем интервале абстракции. При таком подходе каждое частное знание о многомерном объекте представляется как результат определенного типа философской рефлексии, неизбежно осуществляемой в «закрытом» концептуальном пространстве.

Смысловая нагрузка понятия резонансного взаимодействия множества моделей заключается в том, что в отличие от простой суммы, они (по аналогии с физическим смыслом резонанса волновых паттернов) коммуникативно взаимодействуют и качественно дополняют друг друга, образуя некую «открытую интерконцептуальную» систему и репрезентируя, таким образом, многомерное видение описываемого объекта. В этой связи представлялось важным провести компаративный анализ важнейших версий многомерности, развиваемых с помощью различных аналоговых моделей (голографической, интервальной, перспективной, ипостасной и др.) (глава 2).

Концептуальный гештальт «модельного резонанса», используемый в качестве логико-методологической основы взаимодействия различных «точек зрения», позволил сформировать новый подход, удовлетворяющий важнейшим принципам современной рациональной критики. Последняя предполагает нацеленность не на механическое отбрасывание тех или иных моделей философского мышления, а на превращение их в рациональные конструкты посредством выяснения смыслообразующих интервалов и границ применимости в зависимости от природы используемых познавательных средств и процедур.

Главный лейтмотив наших познавательных усилий заключается в следующем: позитивизм и рационализм — против метафизической схоластики (но не метафизики как таковой), логико-гносеологических ошибок и философского импрессионизма (главы 3,4).

Тема философского импрессионизма и порождаемого им нигилизма, связанного с абсолютизацией роли особенного в философском и гуманитарном познании, развита нами на примерах некоторых классических философских альтернаций, категорий и систем: физика — метафизика, материальное — идеальное, сознание, разум, позитивизм, рационализм, герменевтика, парадигмы философского мышления (cogito, existenz, affirmo) и др., — что позволило продемонстрировать эвристические возможности предлагаемых принципов модельно-резонансной рефлексии.

Как химик по базовому образованию, автор использует химическую онтологию не только как источник представлений о «резонансной» аналоговой модели, но и в качестве объекта критико-рефлексивного анализа, нацеленного на переосмысление с позиций современных теоретических положений эпистемологических предпосылок становления типов рациональности в химии как части глобального цивилизационного процесса рационализации (глава 1). История развития химии обнаруживает некоторые универсальные закономерности развертывания знания, характерные для всей деятельностной стратегии человека, высвечивая при этом достоинства и ограниченность философско-методологических концепций ряда авторитетных философов (К. Поппера, М. Полани, Т. Куна, С. Тул-мина и др.).

Химические познания позволили также автору принять участие в дискурсе по проблемам новейшего направления в философско-методологических изысканиях — синергетики [10] - и, прежде всего, в той ее части, которая касается физико-химических аспектов развития неравновесных систем, включая колебательные реакции, неправомерно использованные И. Пригожиным и его последователями для обоснования своих метафизических построений (глава 5).

Актуальность темы

исследования. В ряде работ последних лет современное состояние эпистемологии на рубеже тысячелетий оценивается как кризисное и «описывается» в драматических терминах «смерти» абсолютной истины и познающего субъекта. Предпринимаются попытки «натурализировать» и заменить психологией (У. Куайн), неврологией (П. Черчланд) или просто отбросить эту важную область философской мысли, мотивируя это отказом от установок картезианства и кантианства.

В партитуру эсхатологических настроений в «теории познания» входит и программа «финализации науки» (М. Беме, В. Крон), идея отрицания ее философского и общекультурного значения (ПФейерабенд и Р. Рорти), а в предельном случае — освобождение от рациональности вообще.

Для понимания смысла данной ситуации в гносеологии интересно обратиться к опыту психологической интерпретации состояний проживания страха смерти. По мнению современных специалистов, такие состояния в ряде случаев имеют определенную экзистенциальную ценность. И. Ялом, к примеру, утверждает, что интеграция идеи смерти спасает нас: она действует отнюдь не как приговор, обрекающий на пожизненный ужас или на мрачный пессимизм, а скорее как стимул к переходу в более аутентичный модус существования [213]. Более того, с этих позиций формулируется важнейшая задача экзистенциальной психологии — способствовать сознаванию смерти пациентом, инициируя таким образом мощный импульс жизни, структурирования личности.

Подобный подход вполне экстраполируем на прояснение «смысла и назначения» феномена страха смерти, проживаемого современной эпистемологией. Неслучайно китайская пиктограмма слова «кризис» представляет сочетание двух символов — «опасности» и «возможности» (опасность актуализирует потенциальные возможности).

В контексте такого рассмотрения проблемы эсхатологические концепции П. Фейерабенда, Р. Рорти и др. составляют аналог возникшего в науке корпуса теорем о несуществовании (Галуа, Гедель, фон Нейман). С помощью подобных «антиструктур» классическая теория познания нащупывает свои границы изнутри.

По всей вероятности кризис сложившихся типов рефлексии над закономерностями постигающего разума связан с необходимостью введения ограничений в созданные таким образом модели. И это нормальное «течение» познавательных процессов в эпистемологии. Ведь экспликация гносеологической ценности любой теоретической схемы предполагает испытание «фальсификацией», -выявлением «территорий» (областей), где эта теория не работает. Обнаружение же пределов еще не означает конца экстенсивного развития теории [139]. Как известно, теория может развиваться и внутри очерченных границ, даже став частью какой-либо более общей концепции. и.

Столь актуальный в настоящее время процесс идентификации границ применимости, сформированных в рамках классической гносеологии теоретических схем, требует притока новых идей и представлений из специально-научных дисциплин, включая естествознание и социогуманитарные науки. Не случайно ответы на вопросы, поставленные в общем виде философами, в настоящее время дают в анализе конкретных познавательных ситуаций (case studies) представители различных сфер и направлений научного познания: историки науки и социальные психологи, когнитологи и химики. Философия науки превращается в междисциплинарную область исследования [183], в рамках которой понятие «научной рациональности» приобретает новое содержание. На базе последнего формируются критерии научности, методологические нормы научного исследования. В качестве парадигмальных образцов подобных инноваций в ряде случаев рассматриваются маргинальных научные теории и концепции. Примером такого парадигмального образца решения современных теоретико-познавательных проблем может служить химическая теория резонанса, вытесненная в 50-е годы на периферию господствующего стиля научного мышления (антирезонансная кампания в квантовой химии) [137].

Анализу методологических возможностей этой теории посвящено данное диссертационное исследование, которое связано с «оправданием» «научного разума» и демонстрирует способность современной науки оставаться источником рациональности для общества и личности.

Развиваемое в работе представление о полиструктурном, в широком смысле полимодельном резонансе рассматривается как концептуальный аналог столь востребованного в современной культуре взаимодействия и взаимовлияния различных «точек зрения». Оно занимает важное место в идейном каркасе формирующейся рациональности коммуникативного типа. Все это определяет актуальность настоящего диссертационного исследования, которое вписывается в рамки современной теоретико-познавательной тенденции, связанной с распространением наработанных в философии науки (в основном на материале естествознания) моделей на анализ социальных и гуманитарных наук. Химическая теория резонанса вполне может выступить важным фактором нового междисциплинарного синтеза и в состоянии привлечь внимание к общетеоретическим дискуссиям специалистов самого разного профиля.

Выполненная работа относится к направлению философии науки, условно именуемому «фаллибилизмом» (от английского fallible — погрешимый) (К.Поппер, И. Лакатос, Дж. Агасси, Дж. Фетзер) и продолжает традицию либерализации трактовки рациональности (Ст. Тулмин, В. Ньютон-Смит, Л. Лаудан).

Степень разработанности проблемы. Вопрос о границах познания в рамках западной метафизической традиции был поставлен уже И. Кантом. Однако выдающийся философ принял их за границы самих познавательных возможностей человеческого разума. Им же, как известно, была предугадана общая идея операционализма. В «Критике чистого разума», к примеру, Кант утверждал, что «. .в основе наших чувственных понятий лежат не образы предметов, а схемы. прежде всего благодаря схеме и сообразно ей становятся возможными образы.». Аналогичный тезис был положен в 1920 году английским физиком Н. Кэмпбеллом в основу его операционалистической концепции.

Формирование этого, одного из наиболее продуктивных направлений современной философской мысли, связано с универсализацией методологических идей теории относительности Эйнштейна. В данном случае эта теория использовалась П. У. Бриджменом в качестве аналоговой модели для создания особой методологической концепции. Однако последняя смогла трансформироваться в современный операционально-деятельностный подход, только предварительно пройдя путь «осознавания границы», начинающийся с «грубой абсолютизации» .

И такова внутренняя логика любого междисциплинарного контакта. Как справедливо подчеркивает В. И. Аршинов [10], междисциплинарный подход конструктивен в той мере, в какой он включает в себя принцип границы, различения и коммуникативного связывания различенного.

В 80-е годы Ф. В Лазарев и В. Н. Сагатовский, ориентируясь также на теорию относительности А. Эйнштейна, сформулировали концепцию интервального стиля мышления [93] как способа понимания природных, общественных и духовных явлений, учитывающего многокачественность и многоаспектность познавательных объектов, а также механизмы их включения в универсальные структуры реальности. В понятие «интервальность» вкладываются представления об исследовании объекта (явления) в определенных ситуационных рамках (интервальные ситуации), которые позволяют выявить то или иное его свойство.

Некоторые черты многомерного подхода просматриваются также в творчестве X. Ортеги-и-Гассета (теория «перспективизма» [63]), Р. Карнапа (изучение различных логических форм языка с позиции толерантности [219]), JI. Витгенштейна (концепция «видения в аспекте» [25]) и др.

Упомянутые выше концепции стоят у истоков разработки философствования нового типа, базирующегося на принципах «открытой» рациональности. В терминах К. Поппера «открытая» рациональность обнаруживает себя в «ситуациях критики» тем, что способна видеть в системе предпосылок и принципов критикуемого объекта (в частности, философских концепций, направлений и парадигм) не «ирриционализм», а «иную рациональность» и работать в этой системе аналитически [141]. Здесь принцип дополнительности приобретает статус универсального принципа теории рациональности. Обоснованию подобных представлений посвящены работы многих мыслителей первой половины XX века. К этим идеям имеют вполне определенное отношение и концептуальные установки постмодернизма, в рамках которого разработаны особые познавательные стратегии (деструкция, деконструкция), направленные на выяснение причин и условий возможности (и невозможности) метафизического мышления в оппозициях (Ж. Деррида, Ж.-Ф. Лиотар, Ж. Делез, М. Фуко и др.). Однако созданные в таком контексте модели принципа дополнительности (идея замещающего дополнения Ж. Деррида, модель многомерного мышления «травы» как ризомы Ж. Делеза и Ф. Гаттари, «радикально-гетерогенного ансамбля» М. Фуко и др.) отнюдь не делают его логику прозрачной. На сегодняшний день приходится констатировать, что в решении вопроса выяснения действующего механизма принципа дополнительности как парадигмального базиса формирующейся рациональности нового коммуникативного типа мы, по существу, продвинулись не намного дальше И. Канта, который постулировал невозможность существования противоположных предикатов в одной и той же вещи в одно и то же время (онтологизация формально-логического закона противоречия).

Для решения обозначенной проблемы в настоящее время привлекаются многоликие аналоговые модели из разных сфер познания — в виде художественных образов, научных и даже религиозных представлений и концепций. Это вовсе не значит, что речь идет о той или иной форме редукции — выдвижение оригинальных гипотез обычно связано с применением аналогий между уже изученной и новой областью явлений [18, 37]. Здесь аналоговая модель задает некий образ структуры («гештальт»), сквозь призму которого рассматриваются новые ситуации.

Таким образом формируются различные версии дополнительности, в широкой палитре которых можно выделить определенные парадигмальные образцы решения проблемы.

Принцип дополнительности Н. Бора, проект «воображаемой логики» Н. Васильева, вероятностное мышление В. Налимова, идея дивергирующих эквивалентных описаний Э. Чудинова, гештальт — подход Ф. Перлза. Подобные модели обнаруживают некий общий, но не единственный логический алгоритм современной концепции многомерности, связанный с описанием принципиально различных сущностных характеристик многокачественного объекта в рамках разных неинтегрируемых концептуальных пространств.

Иного типа парадигмальные образцы решения проблемы дополнительности развивает синергетика — одно из наиболее популярных междисциплинарных направлений исследований. Она нацеливает на поиск логической возможности интеграции различных, в том числе альтернативных концепций, подходов и направлений — их «срединного осознавания» в рамках одного и того же многомерного познавательного пространства. Иными словами, предполагается нахождение некой унитарной срединной «мезо» -формы, промежуточной позиции между «крайностями». Такой парадигмальный тип дополнительности разрабатывается с помощью различных моделей — в частности, голографической (Д. Бом, К. Прибрам, С. Гроф), лазерной (Г. Хакен), термодинамической (И. Пригожин, И. Стен-герс), аутопойетической (Н. Луман). Причем, каждая из них является результатом междисциплинарного аналогового моделирования различной степени эффективности [44] и вписывается в общую концепцию «открытой» рациональности, развиваемую в работах многих современных отечественных исследователей (B.C. Степин, В. Н. Порус, B.C. Швырев, В. И. Аршинов и др.).

Для определения познавательной ценности широкого спектра концепций многомерного видения действительности, реализующих оба обозначенных выше парадигмальных образа дополнительности и составляющих «точки роста» рациональности коммуникативного типа, мы используем представления о полимо-дельности научного познания. Проблема моделирования относится к числу фундаментальных и наиболее успешно развиваемых направлений философии и методологии науки. Под моделью в широком смысле понимают мысленно или практически созданную структуру, воспроизводящую ту или иную часть действительности в упрощенной (схематизированной или идеализированной) форме. Сторонники современной деятельностной (операциональной) концепции познания справедливо считают, что любая картина реальности носит упрощающий, схематизирующий характер, и ее отождествление с объектом исследования может быть правомерным лишь в определенных границах [171]. Более того, на одну и ту же картину реальности может отображаться множество различных теоретических схем, благодаря чему осуществляется их объективация, они обретают статус «естественного» выражения сущности изучаемой реальности.

Особенно ярко это явление обнаруживается при исследовании сверхсложных объектов, включающих в себя элементы, относящиеся к разным формам движения материи. М. Вартофский для отражения указанного феномена использует понятие «многомодельность» [18], которое, на наш взгляд, соответствует многомерному видению действительности и составляет методологический субстрат последнего.

Примерами подобного отношения к изучаемым объектам располагает и химическая наука. В этом плане показательна химическая теория резонанса. Даже столь простой многомерный объект как молекула описывается в ее рамках набором так называемых «предельных структур». Причем, особый интерес в контексте рассматриваемой проблемы представляет алгоритм совокупного видения объекта, которое достигается множеством «измерений», имеющих самостоятельный статус и свою определенную гносеологическую ценность. Практически это означает селективное использование той или иной идеальной модели молекулыее «предельной структуры» — в зависимости от того, какую группу свойств вещества необходимо объяснить исследователю.

Настоящая работа связана с рефлексией над философско-методологи-ческими основаниями химической теории резонанса, которая используется нами в качестве аналоговой модели для формирования так называемой «резонансной» версии полимодельной дополнительности.

Цель и задачи исследования

Цель настоящей работы — развитие представлений о полимодельности научного познания с использованием химической теории резонанса в качестве парадигмального образца для решения теоретико-познавательных проблем.

Достижение поставленной цели предполагало решение следующих задач:

• ретроспективный анализ истории химии, связанный с экспликацией некоторых универсальных закономерностей структуры и динамики научного знания, выявлением доминирующих в различные периоды ее развития типов рациональности, определяющих идеалы и нормы научности;

• философско-методологический анализ структуры и функций химической теории резонанса, которая, демонстрируя феномен полимодельности, выступает в качестве образца постнеклассического стиля научного мышления в органической химии;

• критико-рефлексивный анализ широкого спектра философско-методоло-гических концепций многомерного миропостижения с позиций представлений о моделировании. Формирование «резонансной» версии полимодельной дополнительности как парадигмального базиса рациональности коммуникативного типа;

• введение концептуальных ограничений в ряд метафизических положений «Философии нестабильности» И. Пригожина, относя последние на счет «философского импрессионизма» ;

• обзор и рациональная реконструкция наиболее представительных концепций позитивизма разной генерации с позиций предлагаемой «резонансной» версии полимодельного подхода;

Теоретико-методологические основания исследования. В качестве методологического базиса исследования послужили выводы и положения философии науки о природе рациональности, моделирования, деятельности, операциональном характере научного и философского познания. Диссертация выполнена с соблюдением принципов историзма, целостности, междисциплинарности, комплексности, системно-структурного анализа. В работе использованы:

• представления о моделях и моделировании в науке (В.А. Штофф, В. П. Бранский, М. Вартофский, И. С. Алексеев, Б.А. Глинский), в т. ч. закономерности междисциплинарного аналогового моделирования (B.C. Степин);

• концепция структуры и динамики научного знания, формирования общенаучной картины мира (В.И. Вернадский, Н. Винер, М. Борн, Т. Кун, И. Лакатос, Дж. Холтон, Л. Лаудан, B.C. Степин);

• теоретико-методологические разработки, связанные с выяснением роли гипотез и моделей в становлении химии, особенностей структуры и функций квантово-химической теории (И.А. Коулсон, Е. Ф. Колдин, Г. М. Шваб, В. И. Кузнецов, А.А. Печенкин);

• принципы «открытой» рациональности и критерии рациональной критики (К. Поппер, B.C. Швырев, В.Н. Порус);

Научная новизна:

1. В полемике с известными интерпретаторами истории химии Э. Кас-сирером, Э. Фарбером и их последователями сформулированы представления о специфике структуры и динамики химического знания, отражающие современные идеи об исторически обусловленных типах научной рациональности, этапах формирования общенаучной картины мира.

В таком контексте представлена химическая теория резонанса, которая демонстрирует парадигмальный образец постнеклассического стиля научного мышления в химии. В Зтом ракурсе данная теория рассматривается впервые.

2. Эксплицирован полимодельный характер формирующейся философской рациональности нового типа, соответствующий принципиальной полион-тологичности исследуемой реальности. Исходя из представлений о моделировании как универсалии когнитивных процессов понимания предложена оригинальная типология широкого спектра «многомерных» подходов, включая синер-гетический познавательный дискурс. При этом показано, что каждый из таких подходов является результатом междисциплинарного аналогового моделирования различной степени эффективности.

Заимствованные из разных сфер познания многоликие аналоговые модели в виде художественных образов, научных и даже религиозных представлений и концепций (голографическая, лазерная, термодинамическая, аутопойетическая, «ипостасная» и др.) несут определенную рациональную смысловую нагрузку, детерминируя познавательную ценность формируемых представлений о сложном нелинейном объекте.

3. В «открытую» систему концептуальных моделей многомерности вписывается и предлагаемая в работе «резонансная» модель, связанная с универсализацией методологического принципа химической теории резонанса. В таком качестве эта теория используется впервые.

Выступая в роли аналоговой модели, химическая теория резонанса задает некий образ, стиль многомерного философского мышления, своеобразный геш-тальт, сквозь призму которого в работе рассмотрены различные познавательные ситуации, исследованы ряд феноменов развития философской мысли, в том числе таких, как позитивизм и философская герменевтика, с нацеленностью на их синергейю. При этом в теоретико-методологический базис критико-рефлексивного анализа нами введено понятие философский импрессионизм, которое отражает феномен существования концептуальных схем фундаменталистского типа — аппроксимаций, отождествляющих какую-либо одну, ситуативнозначимую модель исследуемого объекта с самим объектом, придавая ей абсолютный, всеобъемлющий характер. Такие концепции подобны мнимым «резонансным «структурам — фикциям, которые, тем не менее, имеют определенную познавательную ценность, внося свой вклад в создание совокупного образа молекулы вещества.

4. В рамках предлагаемой модельно-резонансной версии многомерности получили развитие некоторые парадигмальные представления, формирующие логико-методологические основания философской рациональности коммуникативного типа.

Важное место в концептуальном каркасе такой рациональности занимает обосновываемая с помощью «резонансного» гештальта идея «локальной надежности» в познании. Она репрезентирует своеобразную промежуточную «мезо» -форму между древнегреческим идеалом «epist erne» как твердого (надежного) знания и принципом фаллибилизма. В такой идейный контекст вписывается представление о конкурирующих концепциях как своеобразных «предельных структурах» многомерного объекта исследования, отражающих различные его стороны, которые проявляются в разных условиях. Соответствующие им онтологии обладают реальными референтами, в качестве которых выступают сущностные аспекты материального мира.

5. С позиций современной теоретической органической химии предпринято развернутое исследование типа «case study» некоторых физико-химических оснований синергетики, обнаруживающее определенные предпосылки для обстоятельной научной дискуссии в рамках концептуального диалога с И. Приго-жиным и его последователями. В частности, ставя под сомнение метафизические положения «Философии нестабильности», связанные с утверждениями классика метафорического плана: «. вещество в равновесном состоянии «слепо», а в сильно неравновесном «прозревает.», «какую из ветвей «изберет» система, решает система.», мы показываем, что направление любого процесса детерминируется внешними условиями, которые делают «жизнеспособными» вполне определенные структуры из спектра потенциально возможных для данной нелинейной системы. При этом, неправомерно абсолютизировать роль каждого из этих двух факторов в отдельности — фактора внешних условий и фактора внутренних структурных потенций системы. «Движущей силой» химических превращений, а подобно им и других процессов самоорганизации, является феномен «резонанса» того и другого. Иными словами, имеют место взаимоотношения системы со средой скорее по типу адаптации, чем «выбора» .

Теоретическая и практическая значимость работы. В диссертации представлен ретроспективный анализ истории химии, связанный с выявлением доминирующих в различные периоды ее развития типов рациональности, определяющих идеалы и нормы научности. На материале современной теоретической органической химии развиты представления о полимодельности научного познания, эксплицированы некоторые универсальные закономерности его структуры и динамики.

Предложена «резонансная» версия полимодельной дополнительности как парадигмального базиса рациональности коммуникативного типа и показана ее продуктивность в исследованиях «case study», связанных с анализом различных познавательных ситуаций и решением теоретико-познавательных проблем в философии и методологии науки.

Результаты работы могут найти применение в учебном процессе, в преподавании студентам и аспирантам высших учебных заведений нормативных курсов и спецкурсов по философии и методологии науки, теории познания, теории деятельности.

Апробация результатов диссертационного исследования. Диссертация обсуждена на заседании Сектора философских проблем междисциплинарных исследований Института философии РАН. Основные положения и результаты диссертационной работы докладывались в 2004 году на заседании Сектора философских проблем междисциплинарных исследований Института философии РАН в первых научно-практических чтениях, посвященных памяти Н. А. Носова на тему «Постнеклассическая картина мира: когнитивно-коммуникативные стратегии в пространстве полионтологической реальности» (Институт человека и.

Институт философии РАН, круглый стол «Синергетика в постнеклассической научной картине мира»).

Материалы исследований докладывались на VI-XI ежегодных конференциях кафедры философии РАН (1992;1998).

Публикации. Результаты диссертации опубликованы в 21 научной работе, в том числе в 2-х монографиях.

Выводы.

1. Идейный фонд синергетики формируется под влиянием аналогового мышления и компаративного анализа на основе изоморфности типов натуралистического и метафизического мышления в различных сферах когнитивной деятельности человека.

2. Увлечение синергетической фразеологией может порождать феномен, именуемый нами философским импрессионизмом. В философском анализе широкого потока гетерогенных событий окружающего мира с позиций синергетики иногда в порыве увлечения универсалиями допускаются логические ошибки и эклектические обобщения — к одному знаменателю сводятся физические и химические, биологические и социальные процессы.

3. Нами утверждается тезис о том, что в неравновесной системе не хаос порождает нечто новое, а заложенные в ней внутренние потенции, входящие в резонанс с факторами внешнего воздействия, ведут (в условиях хаоса, вопреки хаосу!) к новому качеству.

4. На примере конкретных химических реакций (в стиле case-study) показаны закономерности периодических (колебательных) процессов и управляющие ими факторы (кинетический, термодинамический и стерический), на основе которых демонстрируется несостоятельность тезисов типа: «ситуацию контролирует хаос», «система сама избирает путь своего развития» и др. Подчеркивается, что любая химическая реакция протекает лишь в том случае, если система оказывается в состоянии, далеком (!) от равновесия.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Представляется целесообразным в выполненной работе выделить два наиболее важных ее аспекта.

Первый ее аспект связан с репрезентацией идеи резонанса как универсалии мироздания. Эта идея во многом является разрешающим фактором настоящего диссертационного исследования.

Если для демонстрации этой идеи двигаться от простого к сложному и рассмотреть в качестве простейшей структуры атом, то обнаружится, что подведение порций энергии меньших, чем минимальный квант, поглощаемый атомом, не оказывает на структуру какого-либо действия. Подобное поведение системы наблюдается и в случае математического маятника. Чтобы изменить его энергию, мы должны воздействовать на него с частотой, отвечающей его собственной частоте — это и будет «кодовая» частота, обеспечивающая резонанс. Более сложная система — камертон — действует аналогично: из хаоса звуков различной частоты, приходящих из внешней среды, система выберет только один (или небольшое число), частота которого отвечает основному ее тону (или обертонам).

Во всех рассмотренных случаях не любая, а лишь определенная частота может изменить состояние системы. Л. А. Николаевым [122] эти определенные частоты были названы физическими кодами, контролирующими приток энергии, при условии сохранения организации. Экстраполируя эти представления на «гуманитарную реальность», Николаев обосновывает идею кодовой природы средств связи у высших организмов (язык, письменность, различные средства сигнализации), выдвигая гипотезу об усилении роли кодового контроля над потоками различных величин в ходе эволюции от неживых систем к живым.

Смысл концепции Николаева в распространении понятия «код» (хорошо известного еще до того, как Н. Винер разработал теорию систем связей, а термин «код» вошел в лексикон биологов, разгадавших молекулярные механизмы передачи наследственных признаков) на простые физические системы. Здесь наличие кодированных отношений системы и среды рассматривается как характерный признак устойчивости организации. Подобные представления согласуются с современными идеями онтологизации химического (квантово-механического) резонанса, ставшего в настоящей работе предметом философско-методологической рефлексии.

Итак, Николаевым отношения системы и среды обсуждаемого типа были названы «кодовыми» .

Подобные идеи находят отражение в концепции самоорганизации основоположника отечественной школы синергетики С. П. Курдюмова и его последователей. Здесь универсализируется понятие «резонанса», хорошо известного в физике и химии (ЯМР, ЭПР, ИКи УФ-спектроскопические методы), а «резонансные» отношения системы со средой оказываются по смыслу эквивалентными «кодовым» отношениям.

В интерпретации Курдюмова, резонанс имеет место, если параметры внешнего воздействия соответствуют собственным параметрам самоорганизующейся системы. Серьезным экспериментальным подтверждением широкого спектра приложимости этих идей являются современные исследования в области квантовой медицины, связанной с изучением воздействия на человеческий организм электромагнитных волн миллиметрового диапазона. В этом случае физический резонанс запускает сложный механизм биохимических реакций с выходом на эффекты психоэмоционального и соматического уровня. При этом, система получает мощный жизненный импульс. Таким образом, физический резонанс оборачивается резонансом биопсихосоциальным. (Возможность физического резонанса обеспечивается наличием в живой клетке внутренних лазерных полей, источниками которых, как предполагается, являются хромосомы). Это свидетельствует не только в пользу уникального биофизикохимического единства высокоорганизованной материи, но так же ставит вопрос о необходимости изучения таких «предельных» ее психоэмоциональных состояний как творческое озарение, научное открытие, успех на клеточном уровне. Представителями сииергетической школы С. П. Курдюмова подобные феномены рассматриваются как своего рода резонанс человека-творца с миром, с окружающей действительностью.

Но согласно взглядам этих исследователей, здесь имеет место только гносеологический резонанс, в то время как восточные мудрецы — йоги, буддисты — говорят даже о физическом, энергетическом слиянии с миром. В последнем случае достигается некое специфическое состояние «человека — прибора», «человека-чувствилища» всей Вселенной, когда ритм человеческой субъективности попадает в унисон с ритмом вещей.

На наш взгляд, мощное духовное воздействие на человеческую психику, экстраординарная положительная экспрессия запускают механизм «физического резонанса наоборот», противоположно направленного тому влиянию, которое используется в методиках лечения в рамках квантовой медицины, но близкого по структуре.

Иными словами, таким образом инициируется та же цепь сложных биохимических реакций, которая завершается эпифеноменами физического резонанса на клеточном уровне.

По-видимому, все предельные состояния человеческой психики, связанные с творческим или любовным вдохновением, глубинным восторгом и, в целом, благоговением перед жизнью или перед смертью (коматозные состояния) сопряжены с физическими эффектами клеточных резонансов.

Но уточним различие в сферах интересов разных исследователей рассматриваемой проблемы. Курдюмова и его учеников интересует вопрос: каким образом по резонансному типу возбуждать в среде — мозге — желаемые структуры сознаниякак инициировать процессы спонтанного нарастания сложности, морфогенеза в открытой нелинейной среде. При этом особое внимание уделяется результатам топологически правильных самовоздействий на мозг, способствующих реализации высших творческих проявлений человеческого «Я» .

К числу воздействий такого типа, на наш взгляд, можно отнести феномен любви в ее всеобъемлющем смысле — любви — единении с миром — миром природы и человеческой культуры. В данном случае «резонанс» чувств запускает механизм кристаллизации таланта. Подобный способ взаимодействия субъекта с его окружением обеспечивает гармонию процессов трансцендирования — выхода за пределы собственного «Я» в космический универсум — и в то же время «возвращения к себе», связанного с максимальным самовыражением.

Акцент на роли трансперсональных переходов в процессе реализации высших творческих потенций личности делается в работах Уилбера и Грофа.

Мы развиваем идеи гносеологического резонанса несколько иного рода, вводя при этом понятие внутрии междисциплинарного полимодельного резонанса. Познание в рамках подобных воззрений представляется своеобразным аналогом «цепного» процесса — одна исходная модель-код запускает несколько более информационноемких моделей-кодов.

И все же, даже в заключении уже выполненной диссертационной работы будет уместным еще раз в общих чертах обозначить смысл понятия внутрии междисциплинарного полимодельного резонанса, отражающего специфику предлагаемого здесь подхода.

Модельный резонанс в данном случае осуществляется через гносеологический резонанс субъектов — носителей этих моделей. Это первое. Второе. Такой резонанс предполагает своеобразное гносеологическое трансцендирование, связанное с выходом исследователя из закрытого, заданного им концептуального пространства, в рамках которого была сформирована одна познавательная модель изучаемого процесса, и погружением в иное концептуальное пространство, представленное другой моделью этого же процесса.

Причем, чем талантливее происходит перевоплощение, точнее, переодухотворение мыслящего субъекта, чем глубже его идейная эмпатия, вживание в другой смысловой «гештальт», тем вероятнее усиление творческой активности, направленной на развитие потенций, концептуально заложенных в исходную первую модель. Иными словами, уйти, чтобы вернуться, но вернуться, с максимальным самовыражением обеспечивая переход исходной мысленной структуры в свое другое. Таким образом, как бы реализуется уже известный в теории познания аутопойетический принцип «открытости самореферентной замкнутости» применительно к познавательным моделям, подходам, парадигмам. В определенном смысле последние действительно подобны самоорганизующимся системам. Их функционирование связано с чередованием актов дивергированиязамкнутого течения познавательных процессов в рамках той или иной парадигмы — и резонансных встреч (у каждой модели есть свой «резонансный» код), как бы «вскрывающих» закрытое концептуальное пространство и дающих мощный импульс саморазвития. Причем, это саморазвитие осуществляется в режиме следующего акта дивергирования.

В отличие от лейбницевских монад, способных лишь отражаться друг в друге без классического взаимодействия по той, якобы, причине, что у них нет окон, дивергирующие модели и подходы взаимодействуют друг с другом, но опосредованно, в акте резонансных встреч с взаимопроникновением при интер-медирующей роли субъектов познания. Данное обстоятельство, в некотором роде, сближает модельно-резонансный стиль метафилософской рефлексии с философией бутстрапа по Капру. В феномене резонанса, по-видимому, и состоит смысл «взаимного отсвечивания» противоположностей друг в друге. Но это не «зеркальное отражение» и единение противоположного по Хайдеггеру, в котором он видит процесс продуцирования духа, а такое озарение во вспышках, когда происходит обретение нового качества каждой отдельно взятой противоположностью и переход в «свое другое инобытие» .

В резонансном типе взаимодействия разных, в том числе альтернативных, моделей и подходов можно увидеть своеобразный аналог целомудренной любви. И это не случайно — они, действительно, сохраняют автономию в развитии по типу самоорганизующихся систем. Причем, в данном случае имеет место достаточно сильная компонента христианской терпимости. Есть одна очень хорошая формула научной этики в отношении к разным подходам: «Влюбленным можешь ты не быть, но толерантным быть обязан». Так вот резонансный подход дает установку именно на гносеологическую влюбленность, учит искусству «возлюбить» не столько свое — его мы любим по определению, генетическисколько чужое видение проблемы. Как известно, именно любовь к чужому в рамках христианского вероучения является высшей божественной мудростью и благодатью.

Итак, предлагаемый подход нацеливает: возлюбить чужое видение мира, чтобы вернуться к развитию своего, получив мощный жизненный и творческий импульс резонанса.

Есть одна оригинальная постмодернистская эстрадная композиция (на слова Марины Цветаевой) с запоминающейся формулой: «Я люблю тебя, и это здорово!». Если попытаться адаптировать эту формулу в модельно-резонансном стиле применительно к нашей теоретико-познавательной ситуации, это будет выглядеть примерно так:

Возлюби чужое видение мира, и это будет здорово для твоего" .

Пусть наши сердца переполняются гносеологической любовью, ибо, по-видимому, только в ней и состоит животворное начало истины.