Сущность формационного и цивилизационного подходов к типологии истории, их специфика и взаимосвязь в рамках субстанциально-деятельностной парадигмы

Эпохальные события, которые произошли и происходят в мире на рубеже ХХ-ХХ1 вв., и, в первую очередь, крушение так называемого «социалистического лагеря», распад СССР, возникновение на его месте многих новых национально-государственных образований и, как следствие, глобальные качественные изменения во всей системе взаимосвязей и взаимоотношений стран мирового сообщества, всей панорамы мировой истории в целом, явно не прогнозировались марксистско-ленинской философско-социальной теорией, в целом не соответствовали ее концептуальным схемам законов структуры, функционирования и динамики общества, типологии исторического процесса и его направленности.

Наиболее фундаментальными причинами этого провала (распада СССР — Ю.Ю.), — не без оснований утверждал 3. Бжезинский, — все же являются причины философские, Окончательное заключение состоит в том, что марксистско-ленинская политика исходит в сущности своей из ложного г онимания истории и фатально ошибочных концепций человеческой природы. Таким образом, провал коммунизма — это интеллектуальный провал"1.

В этих условиях перед российскими обществоведами возникли сложнейшие проблемы: может ли марксизм в его современном состоянии по-прежнему служить теоретико-методологическим средством для объяснения и прогнозирования социальных явлений и процессов, или есть настоятельная потребность и необходимость синтезировать в едином поле философско-социологического анализа социума, общества, истории (как проявление субстанции социальной.

1 Бжезинский 3. Великий провал. Нью-Йорк, 1989, с. 226. деятельности — на уровне сущности, существования и ее действительности), наряду с марксизмом (сохраняя и развивая все самое ценное и эвристическое в немотбрасывая при этом то, что не соответствует объективной истине и социальным реалиям) и крупные достижения немарксистского обществознания (т.е. требуется концептуально, на всеобщем фундаменте, логически непротиворечиво увязать множество конкурирующих между собой социальных теорий и методов) и на этой основе не только перейти от идеологической к научной парадигме2, но и от многих социально-философских парадигм, содержащих в себе массу научных истин об обществе, к одной, концептуально единой и целостной — субстанциально-деятельностной парадигме (метапарадигме), которая была бы способна принципиально расширить горизонты этого знания и качественно углубить его4. 2.

Под парадигмой, — писал Т. Кун, — я понимаю признанные всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решения". — Кун Т. Структура научных революций. М.: Прогресс, 1977. С. 11. Другими словами, парадигма есть теоретическая модель, сквозь призму которой объясняются и интерпретируются явления и процессы того или иного фрагмента (объекта) реальности, который изучает та или иная наука, исключая общую философию, которая изучает мир в целом. Если имеются и накапливаются явления и факты, которые не объяснимы в рамках данной парадигмы, то в ходе научной революции она заменяется новой.

J Данная парадигма с полным основанием вполне может называться «метапарадигмой», поскольку она как бы вбирает в себя в «снятом» виде положительные аспекты и элементы всех других социальных парадигм, включенных в предметное поле социальной философии. Кроме того, необходимо строго отличать эту парадигму от деятельностного подхода, который, как правило, предполагает либо наличие неких «деятельностных» безличных социальных структур, или законов, обуславливающих затем саму социальную деятельность, что в принципе невозможно, так как модусы никак не могут предшествовать и обуславливать собой саму социальную субстанцию, которая их и порождает, либо рассматривает «категорию деятельности как удобное начало рефлексивного изложения теории, сменяемое в дальнейшем более конкретными, уже „недеятельностными“ определениями». — Момджян К. Х Социум. Общество. История. М.: Наука, 1994. С. 222.

4 «Главная цель научного исследования, — справедливо подчеркивал Т. Парсонс, — не определять и не излагать все то, что эти авторы говорили или что они д-, мили по поводу предмета, о котором писали. Не следует относительно каждого положения их „теорий“ все время спрашивать, логично ли то, что они говорили в свете нынешнего социологического и связанного с ним знания. Это исследование в области социальной теории, а не теорий. Научный интерес состоит не в том, чтобы обнаружить в работах этих ученых отдельные разрозненные утверждения, но единый массив систематической теоретической аргументации». — Parsons Т. The Structure of Social Action. Chicago, Free Press, 1949. P.V. Еще ранее подобную точку зрения высказывал видный российский социолог и историк Н. И. Кареев, который был убежден в том, что «будущее социологии как науки зависит от синтеза в одну общую теорию тех частных истин, которые были уже добыты» и которые еще будут открыты социологическими школами и направлениями. — См.: Кареев Н. И. Основы русской социологии. СПб, Изд-во Ивана Лимбаха, 1996. С. 10. 3.

В сложившихся в настоящее время реальных условиях неопределенности и альтернативности исторического развития человечества, при дефиците высокоэффективных социальных теорий и философско-антропологических концепций, при помощи которых можно было бы успешно анализировать и понять не только наше прошлое, но и особенности современного этапа истории, его основные тенденции, устремленные в будущее, мы вынуждены вновь и вновь обращаться к глубокому и всестороннему исследованию проблем типологии единого мирового исторического процесса, представленного пестрым разнообразием отдельных обществ в лице особых экономических структур и социокультурных форм своей организации. Мы должны дать понятные и четкие ответы на сложнейшие вопросы, которые ставит перед нами сама практическая жизнь, и, в первую очередь, на вопрос: почему социальный мир, кардинально преображенный благодаря научно-технологическому5 и социокультурному развитию, на рубеже тысячелетий оказался в состоянии постоянной тревоги, неуверенности, а подчас и страха за судьбы как отдельных стран и народов, так и за судьбу всего человечества и планеты «Земля» в целом?

Угрожающие жизни негативные изменения и предельное загрязнение окружающей среды, истощение природных ресурсов, военные конфликты, основой которых все чаще начинают выступать национально-религиозные противоречия между народами, ракетно-ядерное и иное противостояние государств и их объединений (блоков), ведущие к тотальной экологической катастрофеэкономическая и политичес^ т нестабильность в мире, международный терроризм, все более увеличивающийся разрыв.

5 Здесь прежде всего имеются ввиду компьютерная революция, развитие информационных, космических и биотехнологий, генной инженерии, формирование «коллективного интеллекта» и т. п. 6 между богатыми (т.н. «золотой миллиард») и бедными странами (на их долю приходится лишь 18,5% всего мирового совокупного дохода), беспрецедентные темпы роста населения, или, наоборот, его недостаток (как, например, в России), обострение проблем нищеты и голода в развивающихся странахво многом вытекающие из этих обстоятельств страшные и опасные по своим последствиям социальные болезни — алкоголизм, наркомания, СПИД и многие другие — все это настоятельно требует не только выявления причин подобного положения дел в процессе теоретического «погружения» в тайны законов структуры, функционирования и социокультурной динамики разнообразных социальных организмов, относящихся к различным типам социальной организации, глубокого понимания «дефектов» их функционирования, деформирующих или стагнирующих их развитие, но и прогнозирования перспективных и эффективных социальных моделей общественного развития в условиях стабильной трансформации как наиболее развитых, информационных обществ, так и развивающихся стран (при этом надо особо подчеркнуть, что их так называемая «догоняющая» модернизация происходит при общей нестабильности всей социальной системы) в обстановке их всеобщего «динамического хаоса» (согласно И. Пригожину).

Сегодняшнее состояние «постперестроечной» России еще более актуализирует все эти проблемы. Во многом обнаруживая сильное влияние мировых тенденций и проблем общественного развития, ситуация в России осложнена собственной социокультурной спецификой, неопределенностью ее цивилизационного и формационного статуса, труднейшим поиском и выбором своей собственной идентичности, нахождением приоритетных направлений 7 во взаимодействии с обществами различного типа, разрушением (как сейчас говорят — бифуркацией) прежней социальности и несформированностью необходимых социальных механизмов для адекватного реагирования на насущные требования современного общественного развития при качественной смене типов функционирования и развития общества.

Именно поэтому чрезвычайно актуальной становится проблема исследования закономерностей общественного развития, его особенностей, смысла и направленности (потребность заглянуть в «счастливое» будущее — неотъемлемое свойство человека), что невозможно реально осуществить без диалектико-материалистической социально-философской теории, вне корректной и обоснованной типологии исторического процесса. Долгий и сложнейший интеллектуальный поиск людьми определенного смысла, направленности и цели истории, попытки создать представление об «идеальном» обществе (Платон, Конфуций) и само это общество, начался со времени возникновения человеческой цивилизации («осевое время» по К. Ясперсу) и продолжается по настоящее время. Хотя во введении невозможно более или менее полно представить всю длительную эволюцию социально-философской мысли об обществе, причинах, характере и путях его развития, о возможных способах его наилучшего устройства и т. п. и т. д., мы попытаемся кратко охарактеризовать основные этапы ее развития и основные подходы к характеристике самого исторического процесса.

Осмысленный поиск определенной модели общественного развития, пожалуй, впервые наметился в западноевропейской христианской философии. Августин Блаженный (354−430 гг.), родоначальник христианской философии истории, в своей работе «О 8 граде Божием» представил человеческую историю как единый и направленный процесс «сотворенного» божественной «субстанцией» бытия, причем впервые внес в него понятия времени (от Рождества Христова) и предопределения (история неотвратимо движется от «града земного» к «граду божьему», при этом подлинная жизнь человека начинается лишь в «граде божьем», свободном от грехов, страданий и унижений).

Философы эпохи Возрождения и особенно эпохи Просвещения внесли свой, весьма солидный и важный положительный вклад в дальнейшее развитие представлений о человеке, обществе и об историческом процессе с точки зрения его рационалистического объяснения, выработали и ввели в оборот само понятие «философии истории» (Вольтер, 1694−1778), создали предпосылки нового, подлинно научного понимания этого процесса. Например, французский философ Ш. Л. Монтескье (1689−1755) впервые выдвинул идею о том, что общественная жизнь, как и природа, подчиняется естественным законам и закономерностям, независимым от Бога, представил историю как закономерный процесс. Жан-Жак Руссо (1712−1778) высказал гениальную идею о том, что основу жизни человека и общества надо искать в материальной сфере, а именно в самих «телесных потребностях» человека и способах их удовлетворения, хотя в то же самое время и считал, что решающей причиной исторического развития выступают разум (сознание) человека и общественные идеи.

Примерно в то же время появились первые циклические теории исторического процесса. Например, итальянский философ Д. Вико (1668−1744) полагал, что все вступившие на сцену истории народы подчинены действию закона круговорота. Каждый из этих народов 9 проходит в своем развитии три стадии: пробуждение — расцветупадок, за которым следует гибель. В итоге всемирная история есть последовательный ряд замкнутых кругов (циклов), между которыми нет переходов и связей. Та же идея, хотя и в несколько ином виде, явно прослеживается и в более поздних теориях О. Шпенглера и А. Тойнби.

Нельзя не упомянуть в этой связи и имя предшественника Г. Гегеля немецкого философа И. Г. Гердера (1744−1803), много сделавшего в области предметного самоопределения философии истории. Его главная заслуга состояла не только в том, что в своей работе «Идеи к философии истории человечества» И. Гердер представил историю как восходящий, прогрессивный процесс созидания новых форм человеческого общежития, показал возвышение роли личности в истории, но, самое главное, связал этот исторический процесс развития человечества с всеобщим природно-историческом процессом в виде его неотъемлемой составной части.

Огромный вклад в понимание сущности исторического процесса внесла и классическая немецкая философия, особенно в лице выдающегося философа Г. В. Ф. Гегеля (1770−1831). Его заслуга состояла в том, что в своей работе «Философия истории» он представил всемирно-исторический процесс как объединенный внутренней логикой развития и необходимостью. Однако объяснение движущих сил истории Гегель дал с позиций объективного идеализма и фатализма. «Живые индивидуумы и народы, — писал он, — ища и добиваясь своего, в то же время оказываются средствами и орудиями чего-то более высокого и далекого, о чем они ничего не знают и что они бессознательно исполняют». Что же выступает в роли того «высокого и далекого», которое и определяет в итоге ход истории? И.

Гегель дает ответ: «именно дух, его разумная и необходимая воля, руководил и руководит ходом мировых событий» 6.

Вместе с тем Гегель затронул в своем всеобъемлющем и глубоком исследовании общества все основные его стороны и проблемы в органической целостности: труд, собственность, гражданское общество, семью, государство, роль сознания, духовных факторов и личности в историческом процесседал общую характеристику объективности и прогресса всемирной истории, показал возрастание свободы в ходе ее развертывания и, что для нас особенно интересно, разработал собственную периодизацию исторического процесса. Остается только сожалеть, что подлинное богатство социально-философской концепции Г. Гегеля еще полностью не освоено, хотя и имеется ряд интересных работ по этой проблематике.7.

В домарксистских концепция общественного развития почти безраздельно господствовало мнение, что ход истории определяется либо объективным духом, либо некими безличными силами, либо субъективными побуждениями «великих личностей», стоящих над толпой, либо полностью зависит от сознания, от идеальных мотивов деятельности людей. На субъективно-идеалистических, волюнтаристских позициях в объяснении истории стояли, например, неокантианцы (В. Виндельбанд, Г. Риккерт), а также представители крайне иррациональной, так называемой «философии жизни» (В. Дильтей).

6 Гегель. Соч. Т.8. С. 25. См., например: Каримский A.M. Философия истории Гегеля. М., 1988; кроме того, многие социальные идеи Г. Гегеля рассматриваются в работах: Гобозов И. А.

Введение

в философию истории. М., 1993; Барулин B.C. Социальная философия. М., 1999; Бережной Н. М. Гегель и Маркс о родовой сущности человека. — в сб.: Карл Маркс и современная философия. М., 1999 и др.

Например, неокантианцы были убеждены в том, что в историческом процессе не существует никаких объективных закономерностей, никакой повторяемости, все события этого процесса единичны и случайны. По их мнению, повторяемость, которая выражает общее, закон8, может быть только в науках о природе, т. е. естественных науках, которые они назвали номотетическими. Этим наукам они противопоставили науки идиографические, в том числе и историю, цель которых заключается в описании неповторимого. «Первые учат тому, что повторяется, последние — тому, что было однажды"9.

Отрицание объективных закономерностей истории и сведение науки лишь на уровень описания ее событийной поверхности (забывая при этом, что за событиями стоят объективные структуры и наоборот) -такова сущность этого направления. Отсюда становится понятным следующее утверждение: «В течение многолетних исторических исследований — писал в начале XX века неокантианец Э. Мейер, — как я сам не обнаружил никакого закона, так и ни у кого другого не нашел такого закона"10.

Философия жизни" трактует жизненный мир человека, саму его историю также с иррациональных, субъективно-идеалистических волюнтаристских позиций. Видный ее представитель В. Дильтей объясняет историю как поток движения темных, непостижимых сил, о которых невозможно сказать, что они значат и куда ведутих нельзя поставить перед лицом разума. В центре же истории стоит индивид с его внутренним жизненным миром, в котором Дильтей видит тайну «исторического действа». «Жизнь, — пишет он, — это безосновное.

8 Справедливости ради надо отметить, что у В. Виндельбанда и Г. Риккерта можно найти ряд ценнейших суждений об историческом процессе, в том числе и об исторических законах, но их беда в том, что вместе с законом они отбросили и понятие исторической закономерности.

9 Виндельбавд В. История и естествознание. М., 1901. С. 25.

12 волевое напряжение, факты воли, побуждения и чувства", а действительность — это то, что «содержится в опыте жизни"11. Другими словами, «человеческий общественно-исторический мир состоит из. психофизических целостностей жизни», т. е. «на место всеобщего гегелевского разума приходит жизнь в ее целостности, переживание, понимание, историческая жизненная взаимосвязь, мощь иррационального в ней"12. Следовательно, жизнь как сфера психических явлений и история у Дильтея — одно и то же, он хочет рассеять «туман исторических законов», а на их место поставить «иррациональную фактичность», «безосновную волю», которые и придают истории непредсказуемый и произвольный характер10.

К субъективно-идеалистической концепции исторического процесса относится и так называемая теория насилия, согласно которой «насилие, война, грабеж, рдзбой и т. д. объявлялись движущей силой истории"14.

Марксистская теория общественного процесса, возникшая в середине XIX века, представляла развитие истории как естественноисторический процесс, причем в основание периодизации истории К. Маркс и Ф. Энгельс положили экономические факторы, особые типы производственно-экономических отношений, которые определяют собой и детерминируют все другие отношения и стороны жизни общества и факторы его развития. К. Маркс, по словам В.И. Ульянова-Ленина, впервые поставил социальную теорию «на научную почву, установив понятие общественно-экономической формации, как совокупности данных производственных отношений,.

10 Мейер Э. Теоретические и методологические вопросы истории. М., 1904. С. 30.

11 Dilthey W. Gesammelte Schriften, Band V, Stuttgart, 1968. S.133.

12 Ibid., Band VII. S. 159, 151.

13 См.: Герменевтика: история и современность. М., 1985. С. 117−119.

14 Маркс К., Энгельс Ф. Фейербах. Противоположность материалистического и идеалистических воззрений. М&bdquo- 1966. С. 90.

13 установив, что развитие таких формаций есть естественноисторический процесс"13. Следовательно, в качестве фундаментальных категорий материалистического понимания истории основоположники марксизма использовали категории «общественные отношения», «производственно-экономические отношения», «общественно-экономическая формация» (сам К. Маркс использовал понятия «общественная формация», «экономическая формация», «историческая закономерность», «исторический закон», «производительные силы», «способ производства». Используя эти диалектически взаимосвязанные категории, К. Маркс убедительно демонстрирует скрытую доселе логику исторического процесса как поступательно-прогрессивную, закономерную и необходимую смену особых социальных образований — общественных формаций, причиной которых является развитие производительных сил как революционной стороны того или иного способа производства. Такое понимание исторического процесса, хотя в содержало в себе ценнейшие рациональные моменты, не без оснований подвергалось критике со стороны многих ученых за предопределенность и фатализм, за чрезмерную жесткость этой исторической схемы и за абсолютизацию экономического фактора, а английский философ К. Поппер назвал такой взгляд на историю в своем труде «Открытое общество и его враги» «историцизмом"16.

В конце XIX — первой половине XX вв. возник и получил дальнейшее развитие альтернативный формационному анализу.

15 Ленин В. И. Поли. собр. соч. 5-е изд. Т. 1. С. 139.

16 «Достаточно сказать, — пишет К. Поппер, — что под „историцизмом“ я имею ввиду такой подход к социальным наукам, согласно которому принципиальной целью этих наук является историческое предсказание, а возможно оно благодаря открытию „ритмов“, „моделей“, „законов“ или „тенденций“, лежащих в основе развития истории», но все дело в том, что «вера в историческую необходимость является явным предрассудком», поскольку «невозможно предсказывать ход человеческой истории научными или какими-нибудь другими рациональными методами». Поппер К. Нищета историцизма // Вопросы философии. 1992. № 8. С. 53, 49.

14 истории цивилизационный подход к типологии исторического процесса, в основу которого были положены духовные факторы человеческой деятельности, объективированные в культуре как символической системе средств программирования и осуществления самой этой деятельности, которая и образует интеграционное ядро тех или иных цивилизаций. Наиболее полно данный подход представлен в социально-философских концепциях истории Н. Я. Данилевского, О. Шпенглера, А. Тойнби, П. А. Сорокина, Н. Элиаса, А. Кребера, Дж. Нидема, Ш. Эйзенштадта и некоторых других цивилизационщиков. Заслуга этих ученых состояла в том, что они обратили особое внимание на роль сознания в жизни социокультурных суперсистем, очень высоко и справедливо оценили его творческие, «проектные» возможности в созидании искусственного" мира как дополнения и самоопределения мира природного, показали ограниченность и неправомерность применения достаточно жесткой европоцентристской однолинейной схемы общественного развития к странам Востока и некоторым другим регионам мира, дали определение понятию «культура» и ее исторических модификаций, представив эту культуру как «душу, кровь, лимфу, сущность цивилизации"17. Основной недостаток цивилизационного подхода состоял не в том, что его сторонники справедливо указывали на огромную роль духовных факторов в общественной жизни, а в абсолютизации этих факторов, их неоправданной субстанциализации как свободного и бесконтрольного демиурга социокультурного мира, никак не определяемыми и дисциплинирующими их материальными факторами социальной деятельности. «Так как сущность социального процесса составляет.

17 Тойнби А.Дж. Постижение истории: Пер. с ангд. М.: Прогресс, 1991. С. 356.

15 мысль, мир понятий, — писал П. А. Сорокин, — то, очевидно, он же и является основным первоначальным фактором социальной эволюции. Все основные виды социального бытия (миропонимание, искусство, практика) обусловлены знанием (наукой) или, что-то же, представляют модификацию этого фактора. Все социальные отношения в конце концов обуславливаются мыслью"18.

Кроме этих двух основных подходов к типологии исторического процесса, формационного и цивилизационного, вытекающих из самой действительной многомерности истории как причины возможных оснований ее типологии и требующей перехода от исторических реалий к типологмческим универсалиям при помощи понятия «идеального типа», в последние годы появились работы, в которых создаются теоретические модели прогнозирования основных тенденций развития так называемых постиндустриальных или информационных обществ, перспективы развития современного мира в условиях его глобализации, намечаются пути выхода мировой цивилизации из состояния кризиса. К ним относятся исследования таких ученых, как Д. Белл, 3. Бжезинский, Дж. Гэлбрейт, Р. Дарендорф, П. Дракер, Г. Кан, М. Кастельс, И. Масуда, М. Мелоун, Донелла и Деннис Мидоуз, М. Порат, Р. Райх, Т. Сакайя, Т. Стюарт, О. Тоффлер, JI. Туроу, Ф. Фукуяма, JI. Эдвинсон, Р. Катц, B.JI. Иноземцев, В. Ж. Келле, Н. Моисеев, Ю. К. Плетников, B.C. Степин, Ю. В. Яковец и многих других. В этих трудах социальных философов, социологов, культурологов, историков, экономистов явно прослеживается мысль о том, что в настоящее время человечество находится на перепутье, стоит перед выбором своего дальнейшего пути, связанного в первую очередь с качественным изменением.

18 Сорокин П. О так называемых факторах социальной эволюции // П. Сорокин. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. С. 531.

16 алгоритмов своей деятельности и ее организации, сменой приоритетов развития, взаимоотношений систем «человек — человек», «обществоприрода» (нахождением эффективных путей их коэволюционного развития), в кардинальном изменении сложной сети государственных, формационных и межцившшзационных взаимосвязей.

Однако ни одна из известных нам сегодня социально-философских и общесоциологических теорий не в состоянии пока дать полнообъемной и взаимосвязанной картины сущности протекающих социальных процессов. В этой связи многие ученые полагают, что в настоящее время наиболее глубокой и разработанной является теория общественно-экономических формаций, созданная основоположниками марксизма. Значительный и всесторонний вклад в ее развитие внесли отечественные обществоведы: И. А. Андреев, Г. А. Багатурия, B.C. Барулин, В. А. Вазюлин, Г. Е. Глезерман, С. И. Гончарук, В. Я. Израитель, Б. Г. Капустин, А. М. Ковалев, Ф. В. Константинов, Р. И. Косолапов, В.ГТ. Кузьмин, E.H. Лысманкин, Х. Н. Момджян, Т. И. Ойзерман, Ю. К. Плетников, В. Г. Попов, В. И. Разин, М. В. Селезнев, Ю. И. Семенов, В. П. Фофанов, Д. И. Чесноков, В. Н. Шевченко и др.

Вместе с тем, выяснилось, что многие положения этой теории в угоду идеологии оказались догматизированы, понимались как незыблемые, установленные как бы «раз и навсегда», другие — до сих пор не получили должного теоретического обоснования, что в целом тормозит использование тех достаточно больших эвристических потенций, которые содержит в себе теория общественно-экономических формаций. Кроме того, стало ясно, что эта теория не может дать сколь-нибудь удовлетворительного ответа на многие вопросы, возникающие при анализе разнообразных явлений и процессов мировой истории, другими словами, речь идет о возможностях и границах применения теории общественных формаций.

Проблемы же культуры и цивилизации в рамках цивилизационного подхода к типологии истории традиционно рассматривались преимущественно западной социально-философской мыслью, а в отечественной социальной философии (историческом материализме)19 по-настоящему эта тематика стала исследоваться только с начала 70-х годов прошлого века.

За прошедшее время отечественные ученые достигли значительных успехов в разработке многих аспектов цивилизационной теории, в том числе достаточно точно и емко определили сами понятия «культура» и «цивилизация», выявили их содержание и их взаимоотношение, предприняли весьма удачные и обнадеживающие попытки выявления теоретико-методологических возможностей применения цивилизационного подхода к анализу исторического процесса, обосновали детерминирующую роль культуры как способа деятельности в отношении специфики цивилизаций и на этой основе установили типы цивилизационного развития и его механизмыпредприняли попытки анализа цивилизационной идентичности России и создания необходимых предпосылок для ее самоопределения, показали, что сама многомерность истории выступает непосредственной причиной различных возможных оснований ее типологии, что ведет к необходимости дополнения формационной.

19 Здесь необходимо учитывать тот факт, что в конце 80-х годов двадцатого века на основе исторического материализма — философской науки об обществе — конституировалась социальная философия, которая концептуально и творчески вобрала в себя и все достижения зарубеяшой социально-философской и социологической мыслине будет большой ошибкой сказать, что социальная философия есть высший этап в развитии исторического материализма. типологии истории цивилизационной. Более или менее полное решение этих проблем можно обнаружить в работах Ахиезера A.C., Барулина B.C., Боголюбовой Е. В., Васильева Л. С., Злобина Н. С., Келле В. Ж., Ковалева A.M., Панарина A.C., Мчедлова М. П., Новиковой Л. И., Маркаряна Э. С., Межуева, Соколова, Ерасова Б. С., Момджяна Х. Н, Степина B.C., Яковца Ю. В., Плетникова Ю. К., Семенова Ю. И., Маркаряна Э. С., Ионина Л. Г., Гуревича П. С., Старостина Б. С., Давидовича В. Е., Гудожника Г. С., Гобозова И. А. и многих других.

Вместе с тем, совершенно очевидно, что общепризнанной и целостной цивилизационной теории сегодня еще нет. Короче, впереди предстоит очень большая и сложная работа по созданию этой теории. Нет и единого понимания как самих категорий «культура» и «цивилизация», о чем говорит огромное (около пятисот) количество их определений, так и их содержаниянедостаточно глубоко исследованы механизмы их развития.

Мы полагаем, что преодолеть эти недостатки формационной и цивилизационной парадигм можно лишь с помощью новых и адекватных теоретико-методологических установок, учитывающих сложнейший и многомерный характер современных социальных процессов, протекающих в условиях нестабильности, неопределенности и выбора вариативных моделей общественного развития. К большому сожалению, среди наших, отечественных.

20 -г-).

В этой связи вполне можно согласиться с теми учеными, которые считают, что «смена порядков — это смена геологических эпох в развитии человечества Мы вступили во всемирную эпоху смены порядков. В этом ее сущность, новизна и смысл как эпохи, называемой переломной. Смена происходит неравномерно, по различным осям многомерного развития. Новый порядок развития по своей сути является отрицанием многих ценностей и истин машинной цивилизацииему присущи такие черты, тенденции и закономерности, которые не являются простым продолжением старых (классических) и во многом отличаются от них. Драма и внутренние коллизии мирового обществознания — начиная с уровня его логики и методологии и кончая разработкой конкретных социальных программ — заключается в общей «теоретической недостаточности»: в неразвитости теоретико-познавательных средств, которые могли бы охватить и раскрыть фундаментальные характеристики современной истории — многомерность и многовариантностьво внутренних противоречиях мышления, которые возникают в результате приложения ученых, так же как и среди зарубежных обществоведов, нет единой точки зрения на необходимый теоретико-методологический инструментарий исследования общественной жизни. Более того, в последнее время возобладала точка зрения плюрализма в социальной теории, что неминуемо, но совершено неправомерно ведет к отрицанию объективной истины в социальном познании, ведет к ликвидации социальной философии как науки21.

Плюралистическая модель социологии акцентирует тот факт, -подчеркивает Э. Капитонов, — что социальные процессы, ситуации не носят причинно-следственного характера. Применительно к ним понятие «объективная истина» неприменимо: все участники на равных правах вовлечены в процесс поиска истины, исходя из собственного опыта, профессиональных знаний, здравого смысла и мировоззренческих убеждений. Поэтому понятие истины носит консенсусный характер на основе интерпретаций социальных явлений, традиций социальной науки лицами или группами и соответствующих соглашений"22.

Эта неприемлемая в науке точка зрения, подобно эпидемии, быстро распространилась и захватила разнообразные философские течения, начиная от постмодернизма и кончая анализом понятия «habitus» в теории структурации П. Бурдье, где определенным образом как бы занижается, приземляется огромное значение общей социальной теории. Конечно, в теории все эти «габитусы», т. е. классических принципов к неклассическим ситуациям и тенденциям, характерным для становления нового порядка развития". — См.: Алтухов В. Философия многомерного мира // Общественные науки и современность. 1992. № 1. С. 17.

21 В социальном познании различают две относительно самостоятельных (но взаимосвязанных) ветви социально-философского знания: 1) рефлективная (научная, рациональная) философия общества, которая изучает его с точки зрения cyirero- 2) валюативная (ценностная) философия, которая изучает общество с точки зрения должного, ценностных предпочтений того или иного философа (при этом очень важно понимать, что определенные ценности лежат в фундаменте той или иной культуры). В нашем же случае и далее речь идет о рефлективной философии.

22 Капитонов Э. А. Социология XX века. Ростов-на-Дону: изд-во «Феникс», 1996. С.371−372.

20 обыденные, повседневные человеческие представления и практики, необходимо учитывать и изучать, тем более, что в ходе реформ в России при трансформации всего уклада жизни людей они обнаружили свою поразительную устойчивость и жизненную силу, способные достаточно длительное время выдерживать конкуренцию очевидных преимуществ рациональной доказательности в необходимости созидания новых базисных структур повседневного понимания и практики. Но это вовсе не значит, что в объяснении законов структуры, функционирования и динамики общества, типов его деятельностной организации и тенденций взаимодействия различных типов социальных систем уже как бы не «работает» целостная социально-философская теория и на смену ей приходят так называемые «мягкие» и «гибкие» когнитивные стратегии, которые еще совсем недавно не пользовались успехом и вниманием в современном обществознании. Не отрицая значения подобных стратегий в изучении тех или иных фрагментов в сложнейшей ткани общественной жизни, определенных ее уровней, мы все же не можем полностью согласиться с выводом В. А. Ядова и Е. Г. Мешковой о том, что «классические социологические теории сегодня вряд ли могут объяснить глобальные социальные процессы24, так как ни одно общество уже не является самодостаточным. Главный объект анализа — не столько структурные составляющие, сколько социальные субъекты, деятели («агенты») и их действия. Отсюда — особое.

23 Общие социальные теории, убежден П. А. Сорокин, «имеют важнейшую практическую пользу и величайшее практическое влияние. Их роль в руководстве и практическом влиянии на историческую судьбу человеческого рода должна возрастать». — См.: Sorokin P.A. Practical Influence of Impractical Sociological Theories // Sociology and Social Research, 1962, vol.47, N 2, p.43.

24 Глобализация, по мнению большинства ученых, выступает как высшая стадия интеграции различных обществ: процесс глобализации начался в 80−90 гг. прошлого века и пока еще находится на начальном этапе становления и по содержанию представляет собой механизм «стремительного формирования единого общемирового финансово-информационного пространства на базе новых, преимущественно компьютерных, технологий», и кардинально внимание к качественным методам социологических исследований и заметное снижение интереса к жестким формализованным процедурам. И именно поэтому, считают они, около половины материалов в разных докладах. опирались на качественно гибкие методы, без заданных жестких теорий и гипотез"25.

По нашему мнению, подобные точки зрения начисто игнорируют наличие субстанциально-деятельностной парадигмы26 в социально-философской теории, способной эвристически интегрировать в свое целостно-системное предметное поле все действительные достижения классических и неклассических методологий мировой социальной мысли, и находящей все большее признание среди обществоведов.

Эта метапарадигма вполне способна дать как теоретический анализ деятельности (действий) субъектов, показать ее первичность перед «матрицами» их социального взаимодействия, так и устойчивых структур социальных систем, раскрыть их сложнейшее взаимодействие, объяснить в условиях существенных различий формационных и цивилизационных характеристик тенденции социальных трансформаций современных капиталистических и российского обществ, выявить их нестабильный, переходный влияющий не только на отдельные общества, но, главным образом, на все человечество в целом. -См.: Делягин М. Россия в условиях глобализации // НГ-сценарии. 2000. № 4. С. 9.

25 Ядов В. А., Мешкова Е. Г. К итогам XIII Всемирлого Социологического конгресса (18−23 июля 1994 г., Билефельд, Германия) // Социологический журнал, 1994. № 4. С. 197.

26 См.: Момджян К. Х. Категории исторического материализма: системность, развитие. М.: изд-во Моск. ун-та, 1986. Мы полагаем, что это, пожалуй, первая в истории социальной мысли успешная попытка создания материалистически интерпретированной субстанционально-деятельностной парадигмы в социальной философии (историческом материализме) и ее применения для рефлексивного выведения в строгом соответствии с методом восхождения от абстрактного к конкретному концептуально целостной, органически взаимосвязанной системы категорий социальной теории, способной охватить собой все реальные и возможные сущностные параметры социального общества и истории. Более того, эта работа заслуживает самого пристального внимания еще и потому, что она обладает большим теоретико-методологическим потенциалом и эвристическими возможностями и требует, конечно, своего дальнейшего развития. К сожалению, возможности этой парадигмы далеко еще не использованы в полном объеме как самим ее автором, так и другими специалистами-обществоведами. характер, многовариантные пути их возможного развития, зависящие от весьма многих обстоятельств и, в первую очередь, от выбранных адекватных параметров новых социокультурных моделей, ведущих к устойчивому развитию и процветанию этих обществ. «Поиск новых мировоззренческих ориентаций, — подчеркивает B.C. Степин, — это поиск нового способа и образа жизни, нового отношения к людям, к природе, к обществу. Они предстают как отражение (не всегда осознаваемое) глубинных процессов в человеческой культуре, ориентированных на разработку новой матрицы ценностей, идущих на смену прежним жизненным ориентациям, свойственным техногенной цивилизации"27.

Именно поэтому теоретико-методологическую базу исследования представляемой диссертации и составляет материалистически интерпретированная субстанциальнодеятельностная метапарадигма как высшая форма системного мышления, которая, как мы уже эт. ^ отмечали, синтезирует в себе все достижения мировой социально-философской мысли, наряду с принципами объективности, диалектики, историзма, единства логического и исторического, единства теории и практики, всесторонности и исторической конкретности социально-философского анализа, методом восхождения от абстрактного к конкретному. Наша исследовательская позиция безусловно и принципиально исходит из того, что глубокий и адекватный анализ типологии исторического процесса, так же как всех других проблем общественного развития, в настоящее время невозможен вне субстанциально-деятельностного подхода.

27 См.: Степин B.C. Эпоха перемен и сценарии будущего. М., 1996. С. 50.

В работе автор опирался на труды классиков в области систематической философии, социальной философии, теоретической (общей) социологии, культурной антропологии, истории, психологии и других общественных и естественных наук: Платона, Аристотеля, Б. Спинозы, И. Канта, Г. Гегеля, К. Маркса, Ф. Энгельса, М. Вебера, Э. Дюркгейма, А. Арона, Б. Малиновского, Т. Парсонса, К. Поппера, А. Кребера, К. Леви-Стросса, О. Шпенглера, А. Тойнби, П Сорокина,.

A. Маслоу, И. Пригожина и многих других.

Перечисленные выше исследователи не во всех случаях рассматривали проблемы типологии исторического процесса специально. Но они всегда изучали процесс жизнедеятельности общества, различные его стороны и аспекты, их взаимосвязь, прямо или опосредованно обсуждали вопросы, традиционно рассматриваемые сегодня в русле общей проблематики типологии истории.

Значительное теоретико-методологическое влияние на разработки всех указанных выше проблем оказали и работы российских ученых — Ильенкова Э. В., Барулина B.C., Плетникова Ю. К., Семенова Ю. И., Момджяна Х. Н., Момджяна К. Х., Купцова.

B.И., Моисеева H.H., Ерасова Б. С., Разина В. И., Степина B.C., Демина М. В., Боголюбовой Е. В., Косолапова Р. И., Чеснокова Д. И., Ковалева A.M., Шедровицкого Г. П., Маргулиса A.B., Келле В. Ж., Арефьевой Г. С., Буевой Л. П., Гобозова И. А., Ракитова А. И., Межуева В. М., Ионина Л. Г., Гуревича П. С., Черняка Е. Б., Злобина Н. С., Лапина Н. И., Шевченко В. Н., Маркаряна Э. С. и многих других.

Научная новизна диссертации состоит в том, что впервые предпринимается попытка с позиций субстанциально-деятельностной парадигмы (метапарадигмы) выявить и показать подлинные.

24 теоретические истоки категорий «формация» и «цивилизация», наполнить их соответствующим содержанием в ходе развертывания социальной теории, определить возможности и границы применения формационного и цивилизационного подходов к типологии исторического процесса и на этой основе уточнить, а в некоторых случаях и переосмыслить определенные положения и аспекты этих уо подходов .

Следовательно, целью диссертационной работы является исследование и разработка в рамках субстанциально-деятельностной парадигмы актуальных проблем формационной и цивилизационной типологии исторического процесса, устранение некоторых ошибочных положений и аспектов этих подходов, выявление возможностей их дальнейшего развития и взаимодополняемости.

Для достижения поставленной цели в ходе исследования необходимо решить целый ряд взаимосвязанных задач:

• обосновать понятие «социальная деятельность» как субстанциально-исходную (предметообразующую) категорию выведения рефлексивной категориальной системы социальной философии с целью глубокого полнообъемного познания законов структуры, функционирования и динамики социальной системы и исторических типов ее организации,.

• выявить исходно-концептуальную простейшую «клеточку» социальной деятельности, содержащую в себе все ее основные атрибутивные характеристики — социальное действие, с помощью которого только и возможно вывести все богатство социального,.

28 В нашем исследовании формационной и цивилизационной теорий мы в значительной степени опирались на те ценные для решения многих поставленных нами задач результаты, полученные К. Х. Момджяном по ходу выведения им рефлексивной категориальной системы исторического материализма (социальной философии), хотя специально этими проблемами он не занимался. -См.: Момджян К. Х. Категории исторического материализма: системность, развитие. М., 1986. С. 111−229.

25 установить действительные истоки формационного и цивилизационного анализа;

• установить в ходе структурного, функционального и динамического анализа коллективной деятельности как взаимодействия необходимые элементы деятельности и построить на этой основе как типологию сфер общественного производства, так и основания формационной и цивилизационной типологии;

• раскрыть сущность формационной теории, показать ее достоинства и недостатки, ее эвристические возможности в анализе исторического процесса, выявить границы ее применения;

• определить понятия «культура» и «цивилизация», раскрыть сущность цивилизационного подхода и ее значение для типологии истории, выявить типы цивилизаций и механизмы их развития;

• обосновать необходимость взаимодополняемости формационного и цивилизационного подходов с целью полнообъемного анализа исторического процесса.

Структура диссертации, определяемая ее общим замыслом (выявить теоретические истоки двух оснований типологии истории, образующих каркас формационной и цивилизационной теорий, показать значение этих теорий для интерпретации исторического процесса, их достоинства и недостатки, границы применения и возможности их дальнейшего развития, обосновать их необходимую взаимодополняемость) и логикой проводимого исследования, состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии. Во введении обосновываются актуальность и необходимость анализа рассматриваемых проблем, их научная новизна, определяются цели и задачи диссертации, ее научно-практическая значимость.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Итак, на основании проведенного диссертационного исследования нами было установлено, что познать сущность человека невозможно без понимания специфики способа его существования, что качественно отличает человека не только от природы, но и от всех известных нам живых существ. Мы пришли к выводу, что таким специфическим способом существования человека является.

Учитывая в данном исследовании те этапы, которые проходила в своем развитии социальная философия (более ста лет она существовала в виде исторического материализма), в первой главе нашей диссертации мы обратили особое внимание на последний этап ее развития — уже ставшая наука настоятельно требовала определения «начала» рефлексивного изложения уже созданной теории для построения такой теоретической категориальной модели общества, которая была бы способна отразить основные, сущностные взаимосвязанные законы строения, функционирования и развития самой социальной реальности (социальной системы). Таким субстанциальным «началом» развертывания в теории социальной философии и оказалась категория «социальная деятельность», которая охватывает собой все пространство социального, и все то, что не является атрибутом, модусом, частью, продуктом, состоянием деятельности, выходит за его рамки. Мы установили, что многие ученые совершают серьезную методологическую ошибку, которая закрывает им путь для адекватного познания законов общества, когда они на действительное место субстанции пытаются поставить ее различные модусы. В этой связи нами была дана основательная критика таким подходам к анализу социального. В первой главе нами человеческая деятельность. рио м? отудитУ^&Т^уу ^.

332 последовательно и настойчиво проводилась идея о том, что вне рамок и на основе субстанциально-деятельностной парадигмы не возможно ни само рефлексивное выведение целостной системы категорий социальной философии, ни тем более переосмысление и новое положительное решение многих исследуемых нами проблем, поставленных развитием самой социальной практики и ставших неразрешимыми в рамках прежней теории. Именно поэтому нами обосновывается необходимость введения в теорию и строгого различения предметообразующей (субстанциальной) категории социальной философии — «социальной деятельности» как способа существования социальной реальности и «социального действия», как концептуально-исходной «клеточки» восхождения, как обязательной предпосылки и единственно возможному способу развертывания социальной субстанции в категориальную систему различных уровней ее конкретизации, по ходу которого и возникают основные категории этой науки, поскольку в процессе исследования выяснилось, что субстанция социального не может быть прямо и непосредственно конкретизирована.

Именно анализ социального действия в структурном, функциональном и динамическом аспектах на сущностном уровне общественной жизни дает нам глубокое представление о диалектике взаимосвязи субъекта и объекта как элементов «клеточки», о/ мяМ/смыт фундаментальном, определяющем значении материальных факторов в социальном процессе, об истоках различных структур социальной организации, о роли сознания и его возможностях. Уже здесь, на этом самом абстрактном уровне конкретизации социальной субстанции конституируется причиняющая система материальных потребностей, задающая направление и объясняющая значение и роль сознания в социокультурной реальности, конституируется модель «человеческого фактора» в истории, в дальнейшем объясняющая первичность субъекта деятельности перед всеми «матрицами» (безличными структурами) и явлениями, возникающих в процессе социального взаимодействия субъектов, закладываются основы понимания принципов законосообразности и возможных вариативных путей исторического развития, которые коренятся в информационных механизмах регулирования, направления и осуществления деятельности.

При исследовании первого «надклеточного» уровня конкретизации социальной субстанции — взаимодействия как «.коллективной деятельности», выявляются ее четыре элемента: субъекты, предметы — вещи, предметы — символы (культура) и общественные отношения, которые должны постоянно воспроизводиться для поддержания существования социальной системы. Именно здесь, уже не в латентной, а в достаточно явной форме обнаруживаются истоки оснований формационной и цивилизационных парадигм (теорий) — общественные отношения и культура как символическая система средств осуществления совместной деятельности субъектов, создаются необходимые предпосылки для перехода к анализу этих теорий.

Во второй главе диссертации «Сущность формационного подхода к типологии истории», не рассматривая специально все другие уровни и аспекты конкретизации социальной субстанции, а только те, которые необходимы для решения поставленных нами задач, мы остановили свое внимание на сферах общественной жизни, их специфике и взаимодействии, в процессе которого и возникает особая социальная органическая целостность, фиксируемая.

334 категорией «общество вообще», на основе которой социология и переходит на менее абстрактный уровень исследования исторического процесса в его действительности, конкретизируя для этого понятие «общество вообще» путем введения социальной категории «общественно-экономическая формация» для анализа типов организации конкретно-исторической деятельности людей. Рассмотрев несомненные достоинства формационной парадигмы и возможности ее развития на основе деятельностного подхода, мы проанализировали также и некоторые ее серьезные недостатки, показали возможные пути их преодоления. Во-первых, вопреки широко распространенным взглядам, согласно которым социальным основанием общественной жизни «являются материальные общественные отношения», выступающие «особой бестелесной материей"729, и что якобы «всеобщие формы сознания и деятельности. производны, определяются. производством, экономическими отношениями и т. д."730, действительным основанием (субстанцией) общественной жизни является социальная деятельность. Считать иначе — значит нарушать логико-генетическую последовательность рефлексивного изложения теории социальной философии, думать, что модусы социального в состоянии воспроизводить свою субстанцию. Кроме того, как мы уже отмечали, локализация материального в обществе имеет место только в области потребностей, а никак ни в области даже производственно-экономических отношений, ибо в случае признания зависимости их от сознания (а такая зависимость очевидна) разрушается само материалистическое понимание истории (не говоря уже о том, что планомерность и стихийность как формы объективного социального.

729 Методология научного познания и социальная практика. Казань. 1987. С. 88.

730 Булатов М. А. Деятельность и структура философского знания. — Киев, 1976. С. 45.

335 процесса не совпадают и не могут совпадать с линией решения основного вопроса социальной философии). Во-вторых, показывается недопустимость отождествления экономики со сферой материального производства, «смешение» надстройки с якобы «нематериальными» сферами общественной жизни, недопустимость отождествления категорий «базиса», «экономики» и «материального производства», а всех их вместе — с категорией «общественное бытие». Обосновывается теоретическое положение, имеющее важнейшее значение для формационной теории, о том, что проблема соотношения базиса и надстройки выступает, в первую очередь, как проблема первичности экономического уклада перед всеми остальными укладами сфер общественной жизнирешаются и некоторые другие проблемы, имеющие большое значение для успешной теоретической и практической деятельности.

В третьей главе диссертации «Сущность цивилизационного подхода к типологии истории» обосновывается необходимость введения в социальную теорию цивилизационной парадигмы, которая акцентирует свое внимание на огромной роли духовных факторов в истории, даются определения категориям «культура» и «цивилизация». Учитывая большое число их определений, проводится их анализ, дается собственное понимание культуры как целостной соотнесенной символической системы средств осуществления деятельности, которая не только координирует, программирует и направляет саму предметно-практическую деятельность социальных субъектов, задает ее код и способ, но и в сущностном, синтезированном виде отражает их особое отношение к миру, вырабатывает те или иные стереотипы поведения, менталитета и ценностных ориентаций. Следовательно, та или иная культура.

336 составляет ядро любой цивилизации, а сама цивилизация есть особый социокультурный комплекс, результат объективации культуры в процессе материально-вещественной деятельности. Рассматриваются типы цивилизационного развития различных обществ, возникающие в них специфические формы общественных отношений, способы связи собственности и власти в этих цивилизациях, соотношение в них личности и общества, возможности цивилизационной парадигмы и границы ее применения. Показывается, что исключительно важным свойством сознания как неотъемлемой стороны социальной деятельности является продуцирование духовных значений и человеческих смыслов, которые, объективируясь в социальной реальности, создают особую сферу надприродного («надорганической реальности» — по П. А. Сорокину), искусственного, которая, взаимодействуя с естественным (природно-космическим комплексом) и взаимопроникая в него, являясь его как бы «мыслящим и программирующим» двигателем, образуют единый, все более сознательный, системно-направленный коэволюционный социоприродный процесс, в центре которого находится свободный, творческий и ответственный субъект.

Размышляя над соотношением формационного и цивилизационного подходов к типологии исторического процесса, мы пришли к выводу о том, «то они взаимодополняют и взаимообуславливают друг &bdquo-друга, хотя в последнее время все более очевидным становится то обстоятельство, что цивилизационный подход постепенно выходит на первый план, что связано, в первую очередь, с резким возрастанием роли сознания в общественной жизни и пониманием человека как решающего источника социальной динамики, как высшей ценности и цели исторического развития.

Вместе с тем, отмечая эту ведущую тенденцию в общественном развитии, мы не отрицаем, а, наоборот, утверждаем, что формационный анализ истории обладает еще во многом далеко неисчерпаемыми эвристическими возможностями, поскольку постиндустриальные, информационные общества отнюдь еще не потеряли своего системного капиталистического качества, хотя и содержат в себе уже многие элементы и явления, которые условно можно отнести к качественно иной социальной системе. Современные постиндустриальные общества, находясь в преддверии перехода к новой функциональной модели организации деятельности, наглядно демонстрируют нам быстро изменяющиеся взаимосвязи между элементами, компонентами и подсистемами общества, ведущие к их динамике, остро нуждаются в теоретическом осмыслении этих процессов с позиций формационного и цивилизационного анализа. Более того, модернизирующиеся общества, и прежде всего, Россия, также нуждаются в таких теоретических моделях желаемого общества, которые могли бы способствовать практическому созиданию высокоэффективной, оптимальной социальной организации, сделать осознанный и четкий выбор в определении своего исторического пути, наконец-то найти и понять свою формационную, и что особенно важно, цивилизационную идентичность.