Помощь в учёбе, очень быстро...
Работаем вместе до победы

Литература и фольклорная традиция, вопросы поэтики: Архетипы «женского начала» в русской литературе ХIХ — начала ХХ вв. Пушкин, Лермонтов, Достоевский, Бунин

Диссертация: Литература и фольклорная традиция, вопросы поэтики: Архетипы «женского начала» в русской литературе ХIХ — начала ХХ вв. Пушкин, Лермонтов, Достоевский, Бунин
ДиссертацияПомощь в написанииУзнать стоимостьмоей работы

Примечательно, что уже в начале века В. В. Розанов весьма остроумно обыграл эту «несостыковку»: «Им (Лермонтовым — B.C.) бесконечно интересовались при жизни и сейчас же после смерти. О жизни, скудной фактами, в сущности — прозаической, похожей на жизнь множества офицеров его времени, были собраны и записаны мельчайшие штрихи <.> Странное явление. Точно производят обыск в комнате, где что-то… Читать ещё >

Содержание

  • Введение
  • Глава II. ервая. ПУШКИН Параграф первый. «Подражание древним»
  • Параграф второй. «Цыганы»
  • Параграф третий. «Сказка о медведихе»
  • Параграф четвертый. «Песнь о вещем Олеге»
  • Параграф пятый. «Евгений Онегин»
  • Глава вторая. ЛЕРМОНТОВ Параграф первый. «Измаио-Бей», «Хаджи Абрек»
  • Параграф второй. «Мцыри»
  • Праграф третий. «Герой нашего времени»
  • Глава третья. ДОСТОЕВСКИЙ Параграф первый. «Хозяйка»
  • Параграф второй. «Идиот»
  • Параграф тертий. «Проблема рыцарства»
  • Глава. четвертая. БУНИН Параграф первый. «Космологизация любви»
  • Параграф второй. «Суходол»
  • Параграф третий. «Жизнь Арсеньева»

Литература и фольклорная традиция, вопросы поэтики: Архетипы «женского начала» в русской литературе ХIХ — начала ХХ вв. Пушкин, Лермонтов, Достоевский, Бунин (реферат, курсовая, диплом, контрольная)

Проблема фольклоризма литературы из «периферийной», «замкнутой» на выявлении источников, сюжетов, образов, мотивов, берущих свое начало в фольклоре, все больше становится проблемой поэтики литературы. Естественно, речь должна идти, по меткому выражению Л. И. Емельянова, не о приведении «к присяге» на верность фольклору любого и каждого писателя1.

Все обстоит куда сложнее, по словам того же исследователя: «.в отношениях писателя с фольклором действует, думается, своего рода закон превращения энергии, писатель превращает ее во многие другие, качественно отличные формы, в которых специфические признаки этой „первичной“ формы исчезают, но которые тем не менее обязаны ей в какой-то мере своим происхождением» 2.

В таком случае уместен вопрос: какова же эта «мера»? Уже в 20-е годы О. М. Фрейденберг показала на примере античной литературы генезис многих жанров, восходящих к мифу, фольклору: «То, что впоследствии составляет литературные сюжеты и жанры, создается именно в тот период, когда нет еще ни жанров, ни сюжетов. Они складываются из мировоззрения первобытного общества, отлитого в известную морфологическую системукогда смысл этого мировоззрения исчезает, его структура продолжает функционировать в системе новых осмыслений» 3.

По сути, об этом же сложном процессе «перекодировок» писал и И. А. Ильин: «.первоначальный «помысел», или художественный «заряд», не следует представлять себе в виде сознательной мысли или тем более отвлеченной идеи, посетившей художника. Напротив, обычно поэт не может ни помыслить, ни выговорить своего художественного предметаесли он «мыслит его, то не умом, а особым сложным актом эстетического чутьяесли он «видит» его, то лишь в смутном сне: он может испытывать его воображением любви, или волевым напряжением, или как некий камень, лежащий на сердце, или как радостно зовущую даль» 4.

Не случайно он говорит о «встрече» писателя и читателя, причем, читателя подготовленного, стремящегося к такой встрече, узнаванию и постижению новых смыслов, таящихся в художественном произведении. Процесс этот бесконечен, ибо каждое поколение читателей открывает для себя нечто новое.

Однако такое «любовное свидание» может произойти, если читатель, постигающий «потаенное», проделает определенную подготовительную работу. Не принцип «нравится — не нравится» должен руководить им, а стремление постичь, достигнуть той же глубины, на которую погружался писатель.

Как известно, со времен Аристотеля в античной эстетике различаются категории morphe (форма), или schema (схема), и eidos произведения («эстетический строй его самовыражения»)5. Органика вещи («софийный эйдос», согласно Аристотелю) возникает в момент, когда произведение (вещь) становится орудием души своего создателя (и потребителя) 6.

В таком случае и возникает вопрос об изучении фольклора и литературы как единой метасистемы7. Более того, волгоградский исследователь Д. Н. Медриш специально оговаривает: «В ряде случаев фольклорная традиция в определенном смысле более продуктивна в литературе, нежели в фольклоре» 8.

Писатели нередко обращаются не к устоявшимся фольклорным жанрам, а к дожанровым образованиям, извлекая таящуюся в них эстетическую энергию. По существу происходит своеобразный «спор» с фольклором, его диалектическое «отрицание», разумеется, с элементами «снятия», то есть продуктивного усвоения тех потенциальных возможностей, которые «таятся» в фольклоре.

Так, Ю. М. Лотман отмечает: «Переформулировка основ структуры текста свидетельствует, что он вступил во взаимодействие с неоднородным ему сознанием и в ходе генерирования новых смыслов перестроил свою имманентную структуру <.> «Текст в тексте» — это специфическое риторическое построение, при котором различие в закодированности разных частей текста делается выявленным фактором авторского построения и читательского восприятия текста.

Переключение из одной системы семиотического сознания текста в другую на каком-то внутреннем структурном рубеже составляет в этом случае основу генерирования смыслов" 9.

В таком случае и сам творческий акт должен пониматься не как «самовыражение», а как «диалог» писателя с предшествующей традицией. Это может быть и «спор» с традицией, и «преодоление» ее, но спор этот носит конструктивный характер и во многом напоминает «агон»: состязание корифея с хором. В этом диалоге-состязании и обнаруживаются сверхсмыслы, то, что подчас было непознанным, тайной и для самого писателя.

Так, в 1828 году в черновом наброске «О поэтическом слоге» А. С. Пушкин отмечал: «В зрелой словесности приходит время, когда умы, наскуча однообразными произведениями искусства, ограниченным кругом языка условленного, избранного, обращаются к свежим вымыслам народным и к странному просторечию, сначала презренному» 10.

По сути, в этом черновом наброске он осмысливает не только свой художественный опыт, «магический кристалл», который определил «художественный помысел» «Евгения Онегина», но и всю предыдущую русскую литературу, «проектирует» ее будущее развитие. Не случайно Н. В. Гоголь позднее говорил о «страшных гранитах», закладываемых в основы русской литературы, о ее особом характере: «Самая речь их (поэтов — B.C.) будет ближе и родственней нашей русской душе. Еще в ней слышней выступят наши народные начала <.> Еще ни в ком не отразилась вполне та многосторонняя, поэтическая полнота ума нашего, которая заключена в наших многоочитых пословицах» 11.

В этом отношении творчество А. С. Пушкина наиболее показательно, так как эти «граниты» закладывал именно он. Опора на фольклорную традицию была связана для него и с «преодолением» поэтики сказки, песни, предания. В этом пересечении «горизонтов», диалектическом споре с традицией и видятся «уроки» Пушкина, парадигма дальнейшего развития русской литературы.

Согласно Аристотелю, творимый «эйдос» создается благодаря «мимесису» (припоминанию)12. Поэтому, пользуясь выражением АФ. Лосева, мы можем определить фольклорную традицию как «абсолютную эстетическую действительность» 13. В таком случае «припоминание» — это не просто «коллективное бессознательное» (К.Юнг), а ряд «простирающихся формул» (А.Н.Веселовский), первообразов, которым придается в творчестве того или иного писателя новое значение14.

Посредником" здесь, несомненно, является фольклор, так как именно в нем раскрывается особый «формульный язык», зашифрованная информация, идущая из глубины веков. По этому поводу А. Н. Веселовский писал: «Она (народная поэзия — B.C.) стоит на границе мифической поэзии языка и той образованной поэзией, которую мы привыкли называть лирической и драматической» 15.

Следовательно, без знания формульного языка фольклора исследователь рискует «вычитать» в художественном произведении «нечто», находящееся вне «горизонтов» народной эстетики и личного почина. Таким образом, овладение поэтикой фольклора, его формульным языком может происходить и на рациональном, и на интуитивном уровнях, здесь многое зависит от внутреннего «сродства», внутренней потребности, «взыскующей души» .

Хорошо известно, как учился у сказки «формульному языку» А. С. Пушкин, но лишь в последние десятилетия в работах И. П. Смирнова, Д. Н. Медриша было показано, как создавалась пушкинская «антисказка», как благодаря сказке возник роман16. В этом случае уместно напомнить, что генезис сказки, как повествовательного жанра, обусловлен «мифологической моделью мира» (В.Н.Топоров). Как отмечает этот исследователь: «Только в ритуале достигается переживание целостности бытия и целостного знания о нем, понимаемое как благо и отсылающее к идее божественного как носителя этого блага. Это переживание сущего во всей его интенсивности, особой жизненной полноте дает человеку ощущение собственной укорененности в данном универсуме, сознание вовлеченности в сферу закономерного, управляемого определенным порядком, благого» 17. Сказка и миф (а ритуал и является зримо представленым, «разыгрываемым» мифом) — это прежде всего создание «иной действительности», преодоление «хаоса» в распадающихся связях мира. Для Пушкина это было преодолением последствий «проклятого своего воспитания», выходом из нравственных тупиков. Для развития же русской литературы это стало основным «вектором» развития. Поэтому постижение пушкинских «уроков», его «спора» с фольклором, в результате которого и стало возможным приобщение к космосу народной жизни, народной эстетики, и является нашей основной задачей.

Хорошо известно отношение Ф. М. Достоевского к пушкинскому фольклоризму. «В Пушкине, — говорил он в своей знаменитой речи, — есть нечто сроднившееся с народом взаправду, доходящее в нем почти до какого-то простодушного умиления. Возьмите Сказание о медведе и о том, как убил мужик его боярыню-медведицу, или припомните стихи „Сват Иван, как пить мы станем“, и вы поймете, что я хочу сказать. Все эти сокровища искусства и художественного прозрения оставлены нашим великим поэтом как бы в виде указания для будущих, грядущих за ним художников, работников на той же ниве» 18. (здесь и далее курсив мой — B.C.).

Совершенно очевидно, что фольклоризм самого Достоевского во многом обусловлен пушкинским опытом и носит имплицитный (скрытый) характер. Не случайно в последние годы так возрос интерес к постижению этого «скрытого фольклоризма», глубинного по своей сути. Как отмечает.

Е.М.Мелетинский: «Наивно было бы полагать, что у такого писателя, как Достоевский, мы встретим фольклорные элементы в их „чистом“ виде: они преобразованы, синтезированы в тексте, однако сохраняют признаки единого бинома» 19.

Достижения в этой области весьма значительны. Пожалуй, наиболее серьезные исследования фольклоризма литературы, постижения триады «миф-фольклор-литература» связаны именно с Достоевским, с углубленным интересом к его поэтике. Однако, как нам видится, и здесь еще немало предстоит сделать.

Как это ни странно, значительно хуже обстоит дело с исследованиями фольклоризма М. Ю. Лермонтова. Даже в итоговой работе, коллективной монографии «Русская литература и фольклор. 1-ая половина XIX века», в главе, посвященной Лермонтову, решение многих вопросов обусловлено излишним социологизмом. Как отмечает один из виднейших литературоведов Д. Е. Максимов: «Что касается писателей, которых мы привыкли относить к реализму (Достоевский, Гоголь, не говоря уже о Лермонтове с его „Демоном“), то и в их творчестве легко отыскиваются мифологические начала, хотя суждения об их „мифологизме“, очевидно, следует ограничить» 20.

Можно понять большого ученого, взвешенность и осторожность его высказываний, но в то же время следует помнить и об эволюции его исследовательских принципов: одним из первых Д. Е. Максимов заговорил о мифологизме A.A.Блока, его перу принадлежит ряд блестящих статей об особом отношении символистов к мифу21.

Конечно, если это, по словам ученого, «эпидемическая мифология», «инфляция мифологизма», то да, естественно, нужно «ограничивать». А если «биографический» метод не срабатывает, не дает возможности адекватного прочтения художественных текстов, увидеть их семантические «узлы», то уместно ли в таком случае говорить о «панмифологизме», о «моде» ?

Примечательно, что уже в начале века В. В. Розанов весьма остроумно обыграл эту «несостыковку»: «Им (Лермонтовым — B.C.) бесконечно интересовались при жизни и сейчас же после смерти. О жизни, скудной фактами, в сущности — прозаической, похожей на жизнь множества офицеров его времени, были собраны и записаны мельчайшие штрихи <.> Странное явление. Точно производят обыск в комнате, где что-то необыкновенное случилось. И отходят со словами: «Искали, все перерыли, и ничего не нашли <.> Именно как бы вошли в комнату, где свершилось что-то необыкновенноеосмотрели в ней мебель, заглянули за обивку, пощупали обивку, все с ожиданием: вот-вот надавится пружина и откроется таинственный ящик» 22.

И вывод, к которому пришел В. В. Розанов, только на первый взгляд может показаться «парадоксальным», неожиданным, а по угаданной сути абсолютно точен: «В „Демоне“ Лермонтов, в сущности, слагает целый миф о мучающем его „господине“, да, это миф, начало мифологии, возможность мифологииможет быть, метафизический и психологический ключ к мифологии Греции, Востока, имея который перед собою, мы можем открыть их лабиринт» 23.

В наши дни исследователи все увереннее говорят о «космологическом» начале у Лермонтова. «Его образное мышление мифологически масштабно, — пишет Т. К. Черная, — по-своему способно создавать свои ритуально-жанровые концепции» 24. Самыми же значительными в плане постижения глубинного лермонтовского фольклоризма, безусловно, стали работы Л.А.Ходанен25. Конкретный анализ «Мцыри», «Демона», «Песни о купце Калашникове» позволил исследовательнице прийти к весьма корректным выводам: «Эпическое начало в повествовании, в сюжете, в организации художественного пространства и времени создает историческую перспективу, формирует черты философско-исторической концепции этих поэм» 26.

Исследования последних лет показали, что лермонтовский космизм — явление принципиально новое в поэтике романтизма. «Если романтики, предшественники Лермонтова, — отмечает Т. Н. Ковалева, — выражали свое неприятие реальности уходом в прошлое, в другую социальную среду, в мир мистических фантазий, снов, то Лермонтов, используя все названные формы реализации антитезы „мечта — действительность“, создал свой, принципиально иной романтический универсум <.> Архетипические мотивы неба, звезд, земли, вечности становятся в поэзии Лермонтова универсальными: они приобретают значение символов высокого, чистого, по контрасту с земным — пошлым, низким, жестоким» 27.

В этой связи уместно заметить, что особое значение в поэтическом универсуме Лермонтова так же, как и у Пушкина, играет «мифология луны», архетип женского творящего начала, тот «прообраз», который, по словам А. Н. Веселовского, может приобретать в фольклоре, а затем в литературе различные модификации.

Возвращающееся к себе сознание" (или хронотоп, по определению М.М.Бахтина) отчетливо помнит о «гении» в женской форме. По этому поводу Р. Грейвс, в частности, пишет: «.религиозная система в Европе эпохи неолита и бронзы, вероятнее всего, была исключительно однородной и основывалась на мистической связи между богиней Луны и ее сыновьями, первоначально объединенными в различные тотемные фратрии» 28. Очевидно, что речь идет не только о Европе, но и о Малой Азии как прародине индоевропейцев, о культе Иштар (Астар, Артемиды, Дианы), то есть о «творительницах мира», о предшественницах мужского «пантеона» .

Парадигматику этого явления уже в двадцатые годы очень точно определила О. М. Фрейденберг: «А женщины вообще? Богини и женские ипостаси имели полное соответствие гению в женской форме, и это была Юнона <.> Древний культ Юноны (Иуноны) был связан с новой луной и ее рождением. Как новорожденная, обновленная луна, Юнона была богиней женских функций <.>

Древнейшие женские функции Юноны определялись светом и женским плодородием" 29.

Совершенно очевидно, что «лунарный миф» не мог сохраниться в «чистом» видеженских богинь сменили мужские, «солнечные боги» 30. В этой связи известный философ В. П. Горан, в частности, пишет: «Словом, с учетом давних и тесных контактов с Анатолией прежде всего минойцев, вполне естественным будет предположение, что им, а под их влиянием и микенцам, были свойственны представления о Великой Богине, Матери Всего Сущего, и ее божественном сыне, а иногда супруге, которому суждено умереть или быть принесенным в жертву со смертью старого года, который он символизирует, и снова быть рожденным весной» 31.

Типологическая общность этих представлений о космических ритмах, о Богине Луны как хранительнице сакральных знаний и магической неуязвимости, безусловно, отразилась и в славянском фольклоре. Для нас же исходной теоретической посылкой является следующее положение: «.есть основания думать о двух типах (тенденциях) семантической организации слова, один из которых ориентирован на предельное забвение собственных истоков и легкую включаемость в систему иных связей (внешних по отношению к исходному ядру), а другой — на максимальное использование унаследованной системы смыслов, постоянное обращение к ним, их оживление и развитие <.> Всегда нужно иметь в виду эту потенциальную часть, которая в некоторых предельных ситуациях может вступать в полноправную — и более того — определяющую все основные смыслы игру» 32.

Речь, естественно, идет не только об «игре». Актуализация «сем», глубинной информации, таящейся в «лунарном мифе», их перекодировка в фольклоре, а затем литературе — явление, как мы видим, глубоко закономерное, обусловленное диалектическим законом «отрицания отрицания». Антиномии действительности могут разрешаться путем снятия, го есть продуктивного освоения того, что было выработано на предыдущих этапах развития.

Как показали исследования И. П. Смирнова, в литературном процессе нередко возникают моменты, когда писатели, находясь в споре со сложившимися поэтическими системами, обращаются к далеким архаическим традициям33. «Длительное наращивание эстетически неожиданного (авторского, индивидуального), — отмечают И. П. Смирнов, А. М. Панченко, — создало значительную дистанцию между метафорическими архетипами, расположенными у мифологических истоков искусства, и словесной практикой нового времени <.> Однако отрицание предшествующего историко-культурного цикла позволило им (Хлебникову, Маяковскому — B.C.) в некоторой степени очистить этот уровень от индивидуальных образных наслоений и вернуть его читательскому сознанию» 34.

Этот выход из тупиков индивидуалистического сознания был очень точно определен М. Элиаде: «Человек является действительным и осознает себя воистину самим собой в той мере, в какой он перестает быть самим собой, отказывается от своей внутренней самости» 35. Это парадоксальное, на первый взгляд, утверждение оправдано всем ходом развития мировой литературы.

В таком случае и само понятие «коллективного бессознательного» может быть уточнено, как это неоднократно делал и сам К. Юнг: «Содержательную характеристику первообраз получает лишь тогда, когда он проникает в сознание и при этом наполняется материалом сознательного опыта <.> Его форму можно сравнить с системой осей какого-нибудь кристалла, которая до известной степени переформирует образование кристалла в маточном растворе, сама не обладая вещественным существованием» 36.

Разумеется, в опыте постижения фольклорного «формульного языка», таящего сверхсмыслы мифа, громадную роль играл не только сам фольклор, но и литературная традиция. Происходил своеобразный, «потаенный» диалог писателей друг с другом, основанный на притяжении/отталкивании. Показательно в этом отношении признание И. А. Бунина.

Отвечая на вопросы газеты «Возрождение» в 1926 году о своем отношении к Пушкину, он, в частности, писал: «Когда он вошел в меня, когда я узнал и полюбил его? Но когда вошла в меня Россия? Когда я узнал и полюбил ее небо, воздух, солнце, родных, близких? Ведь он со мной — и так особенно — с самого начала моей жизни <.> Вот зимний вечер, вьюга — и разве „буря мглою небо кроет“ звучит для меня так, как это звучало, например, для какого-нибудь Брюсова, росшего на Трубе в Москве? А вот осенняя, величаво-печальная осенняя ночь, и тихо восходит из-за нашего старого сада большая, красновато-мглистая луна: „Как привидение за рощею сосновой луна туманная взошла“ , — говорю я его словами, страстно мечтая о той, которая где-то там, в иной, далекой стране, идет в этот час „к брегам, потопленным шумящими волнами“ — и как я могу определить теперь: бог послал мне мою муку по какому-то прекрасному и печальному женскому образу или он, Пушкин?» 37.

Примечательно, что эти раздумья о «влиянии» Пушкина, Лермонтова на собственную поэтику органично вошли в ткань сугубо художественного произведения, роман «Жизнь Арсеньева». Обмолвка о «каком-то Брюсове», конечно же, далеко не случайна. Хорошо известно, насколько отрицательно относился Бунин к символистам, насколько настороженно принимали они его «слишком» традиционную, с их точки зрения, поэзию.

Но если обратиться к глубинным истокам творчества, то окажется, что, несмотря на полное неприятие, несогласие, отрицание иной поэтической системы, внутренних «совпадений» гораздо больше.

В этой связи уместно привести суждение Д. Е. Максимова, одного из крупнейших наших специалистов по символизму: «Лишь в вульгарно-обывательском понимании миф и мифопоэтическая образность сводятся к произвольному, беспочвенному временному фантазированию. Древняя мифология концентрирует и перерабатывает знание древнего человека о мире и его нормах, которое представляется первобытному сознанию вполне реальным, объективным.

Мифопоэтическая литература нового времени может преломлять содержание действительности в таких фантастических, гротескных, гиперболических образах, которые противоречат эмпирически воспринимаемому порядку вещей, воспроизводят их объективно-субъективную, то есть пропущенную через человеческое восприятие сущность точнее и обобщеннее, чем это осуществляется средствами эмпирически ориентированного искусства" 38.

Это «заряжение целым», макроисторическим временем и придает произведениям, казалось бы, далеких друг от друга писателей (в иных случаях даже резко отрицающих «чужую» поэтическую систему, как, скажем, Бунин Достоевского) внутреннюю сопряженность, то, что Л. Ф. Лосев называл «диалектикой мифа» .

Актуальность диссертации обусловлена прежде всего тем, что проблема фольклоризма литературы рассматривается нами в аспекте исторической поэтики. Это дает возможность проследить систему перекодировок, трансформаций различных мифологических систем в фольклоре, а затем в литературе. Диалектическая триада «миф — фольклор — литература» стала привлекать внимание исследователей уже в 70 — 80-е годы (И.И. Смирнов, 1974, 1977; Кравцов, 1972; Л. И. Емельянов, 1978; Д. Н. Медриш, 1980, 1987).

В работах исследователей последних лет (A.A. Горелов, Н. Ю. Грякалова, Р. Н. Поддубнова, И. С. Приходько, Л. А. Ходанец, Н.О. Осипова) наблюдается новый этап, связанный с более глубоким и детальным изучением вопросов, рассматривающих введение фольклора в языковую ткань художественного повествования.

Актуальность темы

диссертации связана с интересом современной российской фольклористики и литературоведения к «памяти слова», его «энергетике», к тому явлению, которое А. Н. Веселовский обозначил как «простирающиеся вдаль формулы».

В диссертационной работе и решается вопрос о том, как скрытая глубина слова проявляется в новых значениях в классической русской литературе, как актуализируется этот «формульный язык».

Цель и задачи исследования

Основная цель работы — исследование поэтики «хрестоматийных» произведений русской литературы («Евгений Онегин», «Герой нашего времени», «Идиот», «Жизнь Арсеньева») в контексте мифа и фольклора с акцентом на их имплицинтные значения, понимаемых как раскрытие высших смыслов, заложенных в анализируемых текстах.

Данная цель обусловила необходимость постановки и решения ряда исследовательских задач диссертационной работы:

1. рассмотреть миф — ритуал — обряд в их исторической диахронии, динамике и дальнейших трансформациях в русской классической литературе;

2. выяснить природу «дальнего» диалектического слова в контексте притяжения — отталкивания от его древнейших форм и значений;

3. показать симфоничность национальной культуры, ее внутренний, «потаенный» диалог, обнаруживающий «сверхсмыслы» космологической модели мира.

Научная новизна. Научная новизна диссертационного исследования заключается в том, что впервые в отечественном литературоведении рассматривается идеальный синтез высокого опыта мировой культуры, ее ме-таисторизм, и конкретное проявление русской классической литературы. Порождение новых смыслов в этих произведениях осуществлялось благодаря «мимесису», характеру припоминаний, в результате которых рождались новые значения. Адекватное восприятие, интуитивное постижение этих значений в творчестве друг друга различными писателями давало новый импульс, порождало творческое соревнование.

Простирающиеся вдаль формулы", то есть представления о целостности мира, его порождающих началах (ср. концепции начала XX в. о «космизме», «ноосфере» В. Вернадского, Н. Федорова, В. Хлебникова, Т. де Шардена) благодаря творческим усилиям художников, их вживанию в материал, развертывались, неизбежно трансформировались, пересоздавая действительность по законам калокагатии. Это связано с особым пониманием «внутренней памяти» слова, его особой энергетикой, способностью «космизировать» действительность.

Постижение этих «сверхсмыслов» предполагает и особую активность постигающего сознания. Сам миф, безусловно, не знал «диалога», он принадлежал к безотносительной истине, но уже обрядовая поэзия, а затем эпическая и лирическая в этот диалог вступали. Именно эта энергетика мифа, его способность к преодолению хаоса, органически усваивалась классической русской литературой в момент ее возвращения к истокам, то есть к «собственной античности». Этот «сократический» диалог поддерживался затем на всех ключевых этапах ее развития. Нет нужды говорить о том, что «началом всех начал» (Достоевский) в этом диалоге, безусловно, был A.C. Пушкин.

Выводы:

1. Интерес И. А. Бунина к средиземноморским архаичным культам, фольклорным традициям и культуре Индии, Цейлона, Бир-мы, казалось бы, несвойственный для традиций классической русской литературы, определялся характером «припоминаний», желанием оставить «чекан своей души». «Всемирная отзывчивость» Пушкина получила в творческом наследии Бунина свое продолжение, но уже в новом качестве.

2. Творчество Бунина представляет собой редчайший синтез самых различных «влияний», но их конвергенция обусловлена непосредственным интересом к миру славянских древностей, славянской культуры. Доминантой в творчестве писателя не случайно стала «космология любви»: хаосу безвременья было противопоставлено созидающее начало.

3. Глубинное постижение мира было непосредственно связано с традициями древнерусской культуры, её органичным синтезом с древнегреческим миром, «Ойкуменой». Бунинское наследие это и своеобразный итог и продолжение этих традиций. «Поэт космического чувства», он сумел увидеть «духовными очами» в повседневном высшее предназначение, трансце-дентное начало, и его заветы стали непреходящими для «умного делания» последователей.

Заключение

.

600 Смирнов И. П. Диахроническая трансформация литературных жанров и мотивов. Wien, 1981. S. 5. (Wiener slawistischer Almanach. Sonderland 4).

601 Кант И. Критика способности суждения. М., 1994. С. 282.

602Буслаев Ф. И. Язычество и христианство. Вступительная лекция неизданного курса о Данте, читанного автором в 1866—1869 годах в Московском университете // Почин. Сборник Общества любителей российской словесности на 1895 год. М., 1896. С. 27. тБлок A.A. Собр. соч.: В 8 т. М.- Л., 1962, Т. V. С. 126.

604Norwid С. Pisma wszysthie. Warsawa, 1971. S. 429.

Показать весь текст

Список литературы

  1. С.С. Античность // Идеи эстетического воспитания. М., 1971. T. I. С. 119.
  2. С. С. К уяснению надписи над конхой центральной аспиды Софии Киевской // Древнерусское искусство. Художественная культура домонгольской Руси. М., 1972. С. 29.
  3. С.С. К уяснению смысла надписи. С. 28.
  4. И.Л. Мифологические мотивы в повести Достоевского «Хозяйка» // Сборник статей в честь 70-летия Ю. М. Лотмана. Тарту, 1992. С. 154.
  5. Ю.И. Силуэты русских писателей. М., 1994. С. 96.
  6. Ю.И. Статьи о Лермонтове. М.- Л., 1994. С. 96.
  7. М.В. Этюды по всеобщей истории искусств. М., 1979. С. 27−29.
  8. И.Л. «Француз и русская барышня». Три стадии в развитии одного сюжета (Загоскин, Пушкин, Достоевский) // Альми И. Л. Статьи о поэзии и прозе. Кн. 2. Владимир, 1999. С. 231−234.
  9. И.Л. Прием песенной вставки в романтических поэмах Пушкина в романе «Евгений Онегин» // Альми И. Л. Статьи о поэзии и прозе. С. 83.
  10. И.Л. Татьяна в кабинете Онегина // Альми И. Л. Статьи о поэзии и прозе. Кн. I. Владимир, 1998. С. 66−76.
  11. Е.В. Весенняя обрядовая поэзия на Западе и у славян. Ч. I-II. СПб., 1905. Ч. II. С. 242.
  12. П.В. Материалы для биографии Пушкина. М., 1985. С. 152.
  13. П.В. Александр Сергеевич Пушкин в александровскую эпоху. СПб., 1874. С. 155.
  14. А. Книги отражений. М., 1979. С. 193.
  15. В.Г. Ритуалы и мифы древней Анатолии. М., 1982. С. 158−159.
  16. Арзамас и арзамасские протоколы. Л., 1933. С. 85.
  17. Аристотель. Поэтика. М., 1957. С. 89.
  18. М. Напеване на пръстените // Студии върху българските обреди и легенди. Т. I София, 1972. С. 296−297.
  19. М. Студии върху българските обреди и легенди: В 2 т. София, 1971. Т. I. С. 202−212.
  20. В.Г. Мифологические образы Евразии в фольклоре народов Поволжья // Фольклор народов РСФСР. Вып. У. Уфа, 1978. С. 69−75.
  21. И.Р. «Хозяйка» и «Идиот» Ф.М.Достоевского (к вопросу о фольклоризме писателя) // Достоевский и современность. Материалы VIII Международных Старорусских чтений. Новгород, 1994. С. 15−21.
  22. А.К. Фольклорные записи И.А.Бунина. Предисловие и примечаня Э. В. Померанцевой //Лит. наследство. Т. 84. № 1. 1973. С. 399−416.
  23. В.Е. Достоевский и «Дон Кихот» Сервантеса // Достоевский. Материалы и исследования. Л., 1976.
  24. Д.М. Из истории русского былинного эпоса // Русский фольклор. Т. ХУ. Л., 1975. С. 33.
  25. А.К. Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских образов. СПб., 1993. С. 173.
  26. Байбурин A. K К описанию структуры славянского строительного ритуала // Текст: семантика и структура. М., 1983. С. 220.
  27. И.Я. Матриархат. СПб., 1911. С. 178−179.
  28. М.М. К методологии гуманитарных наук // Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 368.
  29. М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979. С. 63. Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М., 1965. С. 17.
  30. П.В. Повесть «Кроткая» (к истолкованию образа «мертвого солнца») // Достоевский. Материалы и исследования. Т. VII. М., 1987. С. 116.
  31. A.A. Русские скоморохи. М., 1975- Гусев В. Е. Истоки русского народного театра. JL, 1977- Савушкина Н. И. Русская народная драма: художественное своеобразие. М., 1988.
  32. В.Г. Полное собрание сочинений: В 12 т. М., 1954−1958. Т. 7. С. 366.
  33. Беломорские былины, записанные А. В. Марковым. М., 1901. С. 46. Белый А. Мастерство Гоголя. М.- JL, 1934. С.69−71.
  34. Бем A.JI. Достоевский — гениальный читатель // О Достоевском. Ч. II. Прага. 1933. С. 7−24.
  35. Бем Л.А. У истоков творчества Достоевского. Грибоедов, Пушкин, Гоголь, Толстой и Достоевский. Прага, 1936. С. 89.
  36. H.A. Русская идея // О России и русской философской культуре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья. М., 1990. С. 71. Бердяев H.A. Русская идея. С. 216.
  37. H.A. Мировоззрение Достоевского // Русские зарубежные философы. М., 1991. С. 136−137.
  38. H.A. Судьбы России. М., 1918. С. 15.
  39. Т.А. Девушка-невеста и предбрачная обрядность в Поморье в XIX — начале XX вв. // Русский народный свадебный обряд. JL, 1978. С. 56:
  40. Д. Великие религии Востока. М., 1899. С. 279- Гумилев Л. Н., Кузнецов Б. И. Бон // Докл. Географического об-ва СССР. Вып. 15. JL, 1970. С. 156, 157.
  41. Библейская энциклопедия. М., 1991. С. 334−336.
  42. Г. Неоромантические тенденции в творчестве И.Бунина рубежа веков // Бунин и русская культура. С. 101−109.
  43. Т.В. Ахейская Греция во втором тысячелетии до н. э. М., 1966. С. 14−15.
  44. Д.Д. Творческий путь Пушкина (1817−1826). М.- JI., 1950. С. 526. Блок A.A. Собр. соч.: В 8 т. М.- Л., 1962, Т. V. С. 126.
  45. С.Г. «Мир» в «Войне и мире» // Бочаров С. Г. О художественных мирах. М., 1985. С. 230−232.
  46. С. Очерки из народного быта болгар // Русский вестник. 1879. № 7. С. 194.
  47. Г. Пушкин и молдавский фольклор. Кишинев, 1963. С. 100−101- Городецкий Б. П. Лирика Пушкина. Л., 1962. С. 267.
  48. Д.С., Панченко A.M., Понырко Н. В. Смех в Древней Руси. JI., 1984. С. 256−258.
  49. В. Народни njecMa из старих на.више приморских. Београд. 1878. С. 211- Качановский В. Памятники болгарского народного творчества. Сборник западно-болгарских песен. СПб., 1882. С. 117−118.
  50. H.A. Собрание сочинений: В 9 т. М., 1965−1967. Т. 9. С. 47 Буслаев Ф. И. Исторические очерки русской народной словесности и искусства. Т. I-II. СПб., 1861. Т. 2. С. 423−424.
  51. Ф.И. Народная поэзия. Исторические очерки. СПб., 1887. С. 457−459- Веселовский А. Н. Южнорусские былины: В 3 т. СПб., 1881−1884. Т. 2. С. 268−276.
  52. Ф.И. Язычество и христианство. Вступительная лекция неизданного курса о Данте, читанного автором в 1866—1869 годах в Московском университете // Почин. Сборник Общества любителей российской словесности на 1895 год. М., 1896. С. 27.
  53. Былины / Вступ. статья, сост., подгот. текста и примеч. Путилова Б. Н. Л., 1976. С. 191.
  54. Былины / Сост., вступ. статья, подгот. текстов и коммент. Ф. М. Селиванова. М., 1988. С. 369.
  55. П.В. Жизнь и поэзия М.Ю.Лермонтова. СПб., 1904. С. 56. Белецкая H.H. Языческая символика славянских архаических ритуалов. С. 21.
  56. Великорусские народные песни. Т. 4. № 436.
  57. А.Н. Данте и символическая поэзия католичества // Вестник Европы. 1866. № 12. С. 174.
  58. А.Н. Гетеризм, побратимство и кумовство в купальской обрядности // Журнал Министерства Народного просвещения. 1874. Т. 251. С. 303−304- Успенский Б. А. Филологические разыскания в области славянских древностей. С. 54.
  59. А.Н. Историческая поэтика. JT., 1940. С. 272.
  60. А.Н. Историческая поэтика. С. 121−127- Аничков Е. В. Весенняя обрядовая поэзия на Западе и у славян. Т. 1−2. СПб., 1905. Т. I С. 89−93.
  61. А.Н. Историческая поэтика. С. 156.
  62. А.Н. Миф и символ /Публикация К.И.Ровды/ // Русский фольклор. Вопросы теории фольклора. Т. XIX. Л., 1979. С. 191.
  63. Ветловская В.Е. Pater seraphicus // Достоевский. Материалы и исследования. Л., 1983. Т. V. С. 163−179.
  64. В.Е. Поэтика романа «Братья Карамазовы». С. 127−128.
  65. М.Н. Автор текста истории: Сюжетообразование в летописи // Автор и текст. Спб., 1996. С. 36.
  66. А.П. Вера в народ и народная вера в творчестве Достоевского // Достоевский и современность. Тезисы выступлений на «старорусских чтениях». Новгород, 1991. С. 38−42.
  67. З.И. Скоморохи и фольклор // Русский фольклор. Т. XXIY. Л., 1987. С. 47.
  68. P.M. Народные истоки поэмы-сказки «Руслан и Людмила» А.С.Пушкина // Учен. зап. Черновицкого ун-та. Львов, 1955. Т. 16. Вып. 2. С. 374.
  69. H.H. Зодчество Северо-Восточной Руси XII-XIY вв. М., 1962. С. 2728.
  70. J. Пролетни обиа.и // Рад IX-ого Конгресса Савеза фольклориста 1угослави]е. CapajeBo, 1963. С. 291.
  71. М. Мудрость Пушкина. М., 1919. С. 37.
  72. М.О. Сны Пушкина // Гершензон М. О. Статьи о Пушкине. Вып. I. М., 1926.
  73. Л. О лирике. М- Л., 1964. С. 8.291
  74. Н.В. Полное собрание сочинений: В 6 т. М., 1952. Т. V. С. 51.
  75. Я.Ф. Народные песни Галицкой и Угорской Руси. Т.З. М., 1871. С.
  76. В.П. Древнегреческая мифологема судьбы. Новосибирск, 1990. С. 66.
  77. .П. Лирика Пушкина. С. 265−266- Богач Г. Пушкин и молдавский фольклор. С. 41−42.
  78. В. У истоков народной музыки славян. Очерки по музыкальному славяноведению. М., 1971. С. 119.
  79. Р. Мифы Древней Греции. М., 1992. С. 7.
  80. О.Н. О фольклоризме «Евгения Онегина». С. 27.
  81. В.А. Мир пушкинской лирики. Н. Новгород, 1994. С. 98.
  82. Л.П. Жизнь и труды Ф.М.Достоевского. М.- Л., 1935. С.43−46.
  83. Г. А. Пушкин и проблемы реалистического стиля. М., 1957. С. 203 204.
  84. Л.Н. В поисках вымышленного царства. СПб., 1994. С. 14.
  85. Л.И. Сказание о хазарской дани: опыт критического комментария // Рус. лит. 1974. № 3. С. 171.
  86. Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М., 1989. С. 177−179.
  87. А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984. С. 189.
  88. Дей O.J. Композищя словянськсн народно! nicHi // Народна творчють та етнограф1я. 1978. № 3. С. 39−50.
  89. Декабристы. Онтология: В 2 т. JL, 1975. Т. I. С. 333.
  90. Дм. Ростовский Жития святых. М., 1905. Кн. 3. С. 694.
  91. А. По куша. тлумачена староруског хананс-легомена «шестокрилци» // Филолошки преглад. Београд, 1970. С. 9.
  92. А.Г. Воспоминания. С. 98.
  93. Ф.М. Полное собрание сочинений: В 30 т. JL, 1984. Т. 26. С. 138.
  94. Ф.М. Полное собрание сочинений: В 30 т. М., 1979. Т. 28. С. 144−145.
  95. Древние российские стихотворения. С. 157−158.
  96. Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым. М., 1977. С. 136.
  97. И.М. Введение // Мифология древнего мира. М., 1977. С. 15−16.
  98. . Верховные боги индоевропейцев. М., 1986. С. 33−34.
  99. A.A. И.Бунин и А.Блок. Взаимовосприятие поэтов // И.АБунин и русская культура. Межвузовский сборник научных трудов. Елец, 1996. С. 74−75.
  100. М. Космогония и ритуал. М., 1993. С. 39.
  101. A.M. Надорванная душа /к апологии Печорина/. Ейск, 1914. С. 23.
  102. В.И. Поэтический строй русской народной лирики. JL, 1978. С. 7273.
  103. Г. Г. Тайна князя Мышкина (О романе Достоевского «Идиот»). Иваново, 1993. С. 29.
  104. В.М. Байрон и Пушкин. J1., 1978.
  105. В. В. Опыт истолкования древнеиндийских ритуальных и мифологических терминов, образованных от asva — «конь» // Поблемы истории языков и культуры народов Индии. М., 1974. С. 121−127.
  106. В.В., Топоров В. Н. Исследования в области славянских древностей. С. 200−201.
  107. В. В., Топоров В. М. Славянские языковые моделирующие семиотические системы. М., 1965. С. 83−84.
  108. В.И. Лик и личины России // Иванов В. И. Родное и вселенское. М., 1994. С. 307.
  109. Иванов Вяч. Основной миф в романе «Бесы» // Иванов Вяч. Родное и вселенское. М., 1994. С. 307.
  110. JI.M. Мир персонажей в русской традиции ряженья /к вопросу о ряженье как типе игрового первоплощения/ // Русский фольклор. Т. ХХ1У. С. 69.
  111. И.А. История искусства и эстетика: Изб. статьи. М., 1983. С. 122−187. Ильин И. А. О тьме и просветлении: Книга художественной критики: Бунин. Ремизов. Шмелев. М., 1991. С. 6.
  112. К. К. Из жизни и творчества Достоевского в молодости // Творческий путь Достоевского. Л., 1924. С. 268−269- Порошенков Е. И. Язык и стиль повести Ф. М. Достоевский «Хозяйка» // Учен. зап. Московского гос. пединститута. Т. 28. М., 1968. С. 187.
  113. Ф.И. Истоки рыцарства в Европе. М., 1986. С. 211−212. Карамзин Н. М. История государства Российского. М., 1988. Т. 4. Кн. I. С. 71−72.
  114. Г. Ю. Океан и небо как «первостихийные бездны» в творчестве И.А.Бунина // И. А. Бунин и русская культура. С. 119−120.
  115. Ф.В. Труды по ведийской мифологии. М., 1986. С. 123−124. Киреевский И. В. Нечто о характере поэзии Пушкина // Киреевский И. В. Критика и эстетика. М., 1979. С. 43−55.
  116. Р.Я. Сквозные мотивы творчества Достоевского в историко-культурной перспективе. Кишинев, 1989. С. 406.
  117. П.С. Духовная культура Вавилонии. М., 1983. С. 39.
  118. Т.Н. Романтический космизм М.Ю.Лермонтова // Лермонтов М. Ю. Тезисы межвузовской конференции. Ставрополь, 1994. С. 33−35.
  119. В.В. Книга о русской лирической поэзии XIX века. М., 1978. С. 5461.
  120. H.H. Запад и Восток. М., 1966. С. 227−228- Клибанов А. И. Духовная культура Средневековой Руси. М., 1990. С. 189.
  121. A.A. О погребальных обычаях языческих славян. М., 1868. С. 17.
  122. Вл. Ив. Бунин. «Иоан Рыдалец» // Современный мир. СПб., 1913. № 11. С. 98−99.
  123. Т.В. Да избавит град наш от беды ратник (Еще раз о Меркурии Смоленском) // И. А. Бунин и русская культура. С. 123.296
  124. H.A. Итальянцы // Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы: Весенние праздники. М., 1977. С. 15−16.
  125. H.A. Русская народная историческая проза: вопросы генезиса и структуры. Л., 1987. С. 42−47.
  126. Ю.Г. Русские свадебные песни. М., 1978. С. 27.
  127. Е.С. Конь в религии и искусстве саков и скифов // Скифы и сарматы. Киев, 1977. С. 147−211.
  128. В.И. «Фаталист»: Эпилог или приложение? // Искусство слова. 1973. С. 162.
  129. А. Г. От древнего ритуала — к городским гуляниям (генетический аспект функционирования карусели в русской народной культуре) // Сохранение и возрождение фольклорных традиций. Вып. V. М., 1994. С. 62−99.
  130. М.Ю. Собр. соч.: В 4 т. М., 1964−1965. Т. IY. С. 313−314 (Здесь и далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием тома /римской цифрой/ и страницы /арабской/).
  131. Д. С. Градозащитная семантика Успенских храмов на Руси // Успенский собор Московского кремля. М., 1985. С. 18.
  132. Д.С., Панченко A.M. Смех в Древней Руси. С. 276−277- Ахиезер A.C. Россия: критика исторического опыта. М., 1991. С. 61.
  133. А.Ф. Диалектика мифа. М., 1930. С. 68.
  134. А.Ф. История античной эстетики (ранняя классика). М., 1963. С. 83.
  135. А.Ф. История античной эстетики. Поздний эллинизм. М., 1980. С. 568−569.
  136. А. Ф. Олимпийская мифология в ее социально-историческом развитии. М., 1953. С. 141−145.
  137. Ю.М. «Фаталист» и проблема Востока и Запада в творчестве Лермонтова // Лотман Ю. М. В школе поэтического слова. Пушкин. Лермонтов. Гоголь. С. 223−224.
  138. Ю.М. В школе поэтического слова. Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М., 1986. С. 146−147.
  139. Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства ХУШ-начала XIX вв. СПб., 1994. С. 126−127.
  140. Ю.М. Роман А.С.Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. М., 1980. С. 270.
  141. Ю.М. Символ в системе культуры // Символ в системе культуры: Труды по знаковым системам. Вып. 755. Тарту, 1987. С. 12.
  142. Ю.М. Структура художественного текста. М., 1970. С. 82. Лотман Ю. М., Успенский Б. А. Роль дуальных моделей в динамике русской культуры // Труды по русской и славянской филологии. Т. ХХУШ. Тарту, 1977. С. 36.
  143. Ю.М. Каноническое искусство как информационный парадокс // Проблема канона в древнем и средневековом искусстве Азии и Африки. М., 1973. С. 22.
  144. С.Я. Язык и культура Микенской Греции. М.- Л., 1957. С. 38. Лурье С. Я. Язык и культура микенской Греции. С. 11.
  145. Дж. Пушкин и Чаадаев // Автор и текст. Сборник статей. Вып. 2. / Под ред. Марковича В. М. и Вольфа Шмида. СПб., 1996. С. 89.
  146. Д.Е. О мифопоэтическом начале в лирике Блока (предварительные замечания) // Максимов Д. Е. Русские поэты начала века: Очерки. Л., 1986. С. 202 203.
  147. Д.Е. Поэзия и проза Ал. Блока. Л., 1981. Мальцев Г. И. Традиционные формулы. С. 142. Мальцев Ю. Иван Бунин. 1870−1953. Париж, 1994. С. 92−93. Мальцев Г. М. Традиционные формулы русской народной обрядовой лирики. Л., 1989. С. 94−102.
  148. Ю.В. Поэтика русского романтизма. М., 1976. С. 212. Маркиз де Кюстин. Николаевская Россия. М., 1990. С. 93.298
  149. В.М. О мифологическом подтексте сна Татьяны // Болдинские чтения. С. 75.
  150. В.М. Сон Татьяны в поэтической структуре «Евгения Онегина». С. 25.
  151. Д. Народна вера и религиозни народни обичаи // Сборник за народни умотворения и народопис. Т. XXVIII. София, 1914. С. 342−356.
  152. Г. С. Орнамент русской народной вышивки как историко-этнографический источник. М., 1978. С. 153−154.
  153. М.Б. К вопросу о структуре куртуазного универсума трубадуров // Труды по знаковым системам. Тарту, 1973. С. 244−264.
  154. М.Б. К истолкованию образа средневекового поэта // Историографический сборник. Саратов, 1975. С. 127.
  155. Е.М. Герой волшебной сказки. М., 1958. С. 140.
  156. Е.М. Первобытные истоки словесного искусства // Ранние формы искусства. М., 1972. С. 178.
  157. Е.М. Средневековый роман /Происхождение и классические формы/. М., 1983. С. 29−31.
  158. Е.С., Турбин В. Н. Поэмы М.Ю.Лермонтова. Опыт анализа жанрового своеобразия. М., 1969. С. 332.
  159. Д.С. М.Ю.Лермонтов. Поэт сверхчеловечества // В тихом омуте. М., 1991. С. 290.
  160. . Митолошки елементи у српскохрватским нардним песамема // Анали филошког факултета. Кн. IY. Београд, 1964. С. 29−31.
  161. В.А. Русский фольклор в художественной системе Ф.М.Достоевского. С. 128−132.
  162. Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2 т. Т. 2. М., 1988. С. 424.
  163. А. Мистерия Изиды // Морэ А. Цари и боги Египта. М., 1914. С. 176 178.
  164. М.Ф. Миф о Ладе // Русский фольклор. Из истории русской народной поэзии. Т. XII. Л., 1971. С. 224.
  165. JI.M. «Мцыри» // Лермонтовская энциклопедия. М., 1981. С. 326.
  166. Р.К. Боги, демоны и другие. М., 1974. С.56−57.
  167. С.Ю. О кривом оборотне /к исследованию мифологической семантики фольклорного мотива/ // Проблемы славянской этнографии. Д., 1979. С. 133.
  168. Ю.В. В поисках за божеством. Очерки по истории гностицизма. СПб., 1913. С. 47−52- Себеос. История императора Ираклия. СПб., 1862., 1862. С. 39−46.
  169. А.Н. Восточные источники о восточных славянах и Руси YI-IX вв. // Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С, 417−419- Сахаров А. Н. Дипломатия Древней Руси. М., 1981. С. 84−85.
  170. Овидий. Элегии и малые поэмы. М., 1973. С. 292.
  171. В. Г. Художественная системность русского классического романа. Новосибирск, 1976. С. 43−46.
  172. Онежские былины, записанные А. Ф. Гильфердингом летом 1871 года. М.- Л., 1950. Т. 2. С. 315−316- Иваницкий H.A. Песни, сказки, пословицы, поговорки и загадки, собранные в Вологодской губернии. Вологда, 1960. С. 145.
  173. A.M., Смирнов И. П. Метафорические архетипы в русской средневековой словесности и в поэзии начала XX века // ТОДРЛ. Т. 26. Л., 1971. С. 46.
  174. Я. Алхимия слова. М., 1972. С. 58.
  175. Г. Р. Образная функция слов «угол» и «подполье» в произведениях Достоевского // Исследования по стилистике художественной речи. Алма-Ата, 1985. С. 163−168.
  176. Песни и сказки пушкинских мест. Фольклор Горьковской области. Вып. I. Л., 1977. № 38.
  177. М.Б. Сюжеты и символы Московского царства. СПб., 1995. С. 89−90.
  178. Н. Заговоры. Опыт исследования происхождения и развития заговорных форм. М., 1995. С. 87.
  179. М. Вопросы поэтики и художественной семантики. М., 1978. С. 262. Померанцева Э. В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. М., 1975. С. 132−134.
  180. A.A. О мифическом значении некоторых обрядов и поверий. М., 1865. С. 127.
  181. A.A. О мифическом значении некоторых обрядов и поверий. С. 128. Потебня A.A. Объяснение малорусских и сродных народных песен. II. Колядки и щедровки. Варшава, 1887. С. 58.
  182. A.A. Объяснения малорусских и сродных народных песен. Варшава, 1883. С. 38−40.
  183. A.A. Мысль и язык // Потебня A.A. Эстетика и поэтика. М., 1976. С. 147−148.
  184. A.A. Эстетика и поэтика. С. 278.
  185. A.B. Умай — божество древних тюрков в свете этнографических данных//Тюркский сборник. М., 1972. С. 127−134.302
  186. А. П. Конь в верованиях и эпосе (киргизских преданиях генеалогического цикла) // Фольклор и этнография. Связи фольклора с древнейшими представлениями и обрядами. JL, 1977. С. 211−211.
  187. .Н. Русский и южнославянский героический эпос. М., 1971. С. 6971.
  188. B.JI. О каруселях. Благородному московскому обоего пола сословию посвящает кавалерского карусельного собрания член Василий Пушкин. М., 1811. С. 7.
  189. A.C. Полное собрание сочинений: В Ют. Т. 10. С. 108. Пушкин. Исследования и материалы. Т. 10. JL, 1982. С. 206. Пыляев М. И. Эпоха рыцарских каруселей в России // Исторический вестник. T. XXI. СПб., 1885. С. 317.
  190. .В. Логика троичности // Вопросы философии. 1993. № 3. С. 117.
  191. Г. Философия жизни. Пг., 1922. С. 121−123.
  192. В.В. М.Ю.Лермонтов /К 60-летию кончины/ // Розанов В. В. О писательстве и писателях. М., 1995. С. 69.
  193. Л.И. «Бесы»: роман — предупреждение. М., 1990. С. 132.303
  194. А.Н. Дипломатия Древней Руси. С. 36.
  195. Ю.И. В мире Достоевского. М., 1980. С. 340.
  196. Ф.М. Былины и русский романтизм первой четверти XIX в. // Из истории русского романтизма. Сборник статей. Вып. I. Кемерово, 1971. С. 58−60- Пушкин A.C. Указ. соч. Т. YII. С. 172.
  197. А., Фролов И. Мгновения и вечность. К истокам творчества М. Ю. Лермонтова. Саратов, 1982. С. 79−80.
  198. Сказки и песни Белозерского края, записанные Б. и Ю. М. Соколовыми. М., 1915. С. 11−12.
  199. H.H. Детство Пушкина // Солнце нашей поэзии /Из современной пушкинианы/. М., 1989. С. 27−49.
  200. А.П. Поэтика и генезис былин. Саратов, 1924. С. 86−87.
  201. Р.Г. Иван Грозный. М., 1975. С. 53−54.
  202. О.В. Бунин: психология как онтология: о рассказе «В ночном море» // Концепция и смысл. СПб., 1996. С. 286−287.
  203. В.А. Владимиро-суздальские реалии в «Сборнике Кирши Данилова» // Филологические науки. 1990. № 4. С. 29−34.
  204. A.A. Романтический символ в лирике Лермонтова // Вест. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 1989. № 5. С. 7.
  205. В.А. Русалии и купальская обрядовая поэзия восточных и южных славян // Радянске слов’яновзнавство та фольклористика. Кшв, 1975. Вып. VIII. С. 146.
  206. В.А. Украинские колядки и русские вьюнцы /к вопросу о генезисе восточнославянского эпоса/ // Атриум. Сер. Филология. Тольяти, 1998. № 2. С. 23−28.
  207. Н.П. Русская древность и фольклор в поэзии Бунина // Лит. наследство. Т. 84. Кн. 2. С. 408−412- Он же. Исторический и фольклорный образ в творчестве Бунина // Наш современник. 1970. № 10. С. 114−118.
  208. С. И. Исповедь земли // Чтения в императорском обществе истории и древностей российских. М., 1913- Борисова В. Ф. Философско-мифологическая основа категории земли у Достоевского // Фольклор народов РСФСР. Уфа, 1975. Вып. VI.
  209. В. К. Об историко-этнографическом значении народной поэтической образности: образ свадьбы-смерти в славянском фольклоре // Фольклор и этнография: Связи фольклора с древними представлениями и обрядами. Л., 1977. С. 193.
  210. Стеблин-Каменский М. И. Примечания // Исландские саги. М., 1965. С. 259.
  211. Стихи духовные / Сост. вступ. статья, подготовка текстов и коммент. Ф. М. Селиванова. М., 1991, С. 36−37.
  212. А. И. Ламите и змейовите в народната поэзия // Списание на Българската академия на науките. София, 1921. Кн. XXII. С. 27−32.- Български народни песни собрани од братя Миладиновии. Загреб, 1861. № 31, 38, 59.
  213. Н.Ф. Культурные переживания. Киев, 1890. С. 261−262.
  214. Тертулаиан Квинт. Творения Тертуллиана. СПб., 1850. С. 135.
  215. Типология героев бытовой сказки // Русский фольклор. Вопросы теории фольклора. Т. XIX. Л., 1979. С. 58.
  216. М.Н. Древнерусские города. М., 1956. С. 355.
  217. М.Н. Русская культура Х-ХШ веков. М., 1968. С. 130−131.
  218. С.М. Материалы к описанию полесского купальского обряда // Славянский и балканский фольклор. М., 1978. С. 133.
  219. И. И. Инвективные песни аттического крестьянства в древней комедии // Толстой И. И. Статьи о фольклоре. М.- Л., 1966. С. 76−77.
  220. И.И. Статьи о фольклоре. М.- Л., 1966. С. 142−144.
  221. Н.И. Несколько слов о новой серии и книге Г.П.Федотова «Стихи духовные» // Федотов Г. П. Стихи духовные. С. 9.
  222. .В. Пушкин. М.- Л., 1956. С. 189−191.
  223. В.Н. Об индоевропейской заговорной традиции // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. М., 1993. С. 72.
  224. Т.В. О двух сюжетах скандинавской мифологии: война асов и ванов и меде поэзии // Изв. РАН. 1998. № 2. С. 54.
  225. Дж. Исследования по истории древнегреческого общества: Доисторический эгейский мир. М., 1966. С. 339−340.
  226. .А. Избранные труды. Т. I.: Семиотика истории. Семиотика культуры. М., 1994. С. 88.
  227. .А. Филологические разыскания в области славянских древностей. М., 1982.
  228. Т.П. Стихи духовные (Русская народная вера по духовным стихам). С. 53.
  229. Г. В. В предверии философии. Духовные искания древнего человека. М., 1984. С. 39.
  230. Дж. Золотая ветвь. М., 1980. С. 17.
  231. Г. М. Поэтика русского реализма. Л., 1971. С. 170. Фролов М. Мгновения и вечность. С. 59−60.
  232. М. Южнославянские сказания о Кралевиче Марко. С. 28−32- Maretic I. Nasa narodna epika. S. 33−36.
  233. М. Сочинения: В 2 т. Т. 2. С. 345.
  234. Т. В. К семантике «дома» в балканских загадках // Материалы симпозиума по вторичным моделирующим системам. Вып. I /5/. Тарту, 1974. С. 47.
  235. Цивьян Т.В. Verg. Georg. IV, 116−145: К мифологии сада // Текст: семантика и структура. М., 1983.
  236. Т.К. Философско-эстетическая концепция стихотворения М.ЮЛермонтова «Дары Терека» // М. Ю. Лермонтов. Проблемы изучения и преподавания. Ставрополь, 1997. С. 84−85.
  237. Н.Г. Полн. собр. соч.: В 15 т. М., 1949. С. 320.
  238. A.B. Ранние предшественники Достоевского // Достоевский и русские писатели. М., 1971. С. 359.
  239. Н.М. О стиле Достоевского. М., 1963. С. 147−149.
  240. Г. Как работал Достоевский. С.44−45- Истомин К. К. Из жизни и творчества Достоевского в молодости. С. 42−43.
  241. Т.Н. Как работал Достоевский. М., 1939. С. 44−46.
  242. Г. Г. Майский цикл весенних обрядов // Фольклор и этнография. Связи фольклора с древними представлениями и обрядами. Л., 1977. С. 126.
  243. Г. Г. Северорусская легенда об олене // Фольклор и этнография Русского Севера. Л., 1973. С. 209−236.
  244. И.П. Современные норманисты о русской летописи // Критика новейшей буржуазной историографии. М.- Л., 1961. С. 187−189- Рыдзевская Е. А. К вопросу об устных преданиях в составе древнейшей русской летописи //
  245. Скандинавский сборник. JL, 1964. С. 279−280- Шекера I.M. Кшвська Русь XI ст. у м1жнародних вщносинях. Кшв. 1967. С. 62−69- Хенниг Р. Неведомые земли. М., 1962. С. 258−259.
  246. П. В. Белорусские народные песни. СПб., 1874. С. 129. Шелов Д. В., Златковская Т. Д. К вопросу о происхождении восточнославянского обряда русалий // Древняя Русь и славяне. М., 1978. С. 426−432.
  247. Ф. Разговор о поэзии // Шлегель Ф. Эстетика. Философия. Критика. М., 1983. Т. I. С. 392.
  248. Л.Я. Первобытная религия в свете этнографии. Л., 1936. С. 79. Штайн К. Э. «Тоска по вечности» М. Ю. Лермонтова // М. Ю. Лермонтов. Проблемы изучения и преподавания. Ставрополь, 1997. С. 78.
  249. Р. Пушкин и народная поэзия // Якобсон Р. Работы по поэтике. М., 1987. С. 206.
  250. Dworakowska St. Kultura spoleczna ludu wiejskiego na Mazowszu nad Narwia. Cz. I. Bialostok, 1964. S. 65.
  251. Freund W. Literarische Phantastik. Die phantastische Novelle von Tick bis storm. Stuttgart, 1990. S. 68−69.
  252. Norwicl C. Pisma wszysthie. Warsawa, 1971. S. 429.
  253. Rosen-Przeworska J. О sztuce Geltyckiej i Gallo-Rzymskej // Z otchfani Wiekow. 1976. № 2. S. 111.
  254. Schambach G., Muller W. Nidersachsische Sagen und Marchen. Berlin, 1895. S. 104. № 132.
  255. Wilczynski W. Z problemow realismu. Ziolona Gora. 1994. S.123.
Заполнить форму текущей работой

Пора сдавать?