Процессы субъективации: социально-философский анализ

Актуальность темы

исследования.

Актуальность исследования процессов субъективации диктуется как спецификой социально-исторических процессов, так и потребностями научно-теоретического характера. При исследовании постсовременного общества под вопрос попадают как минимум два фундаментальных методологических измерения «субъекта»: 1) гносеологический субъект как имя классической исследовательской стратегии, предполагающей объективацию социального в качестве своей отправной точки и 2) социальный субъект, затрагиваемый процедурами социализации, обладающий идентичностью и выполняющий аналитическую и прогностическую функции в социальном анализе.

По мере динамизации социальности автономный, самопрозрачный, самотождественный субъект все в меньшей степени способен выполнять функции гносеологического центра. Сегодня принцип экстремального объективизма классических исследовательских стратегий не является адекватным по отношению к социально-исторической практике. Объективность знания больше не связывается с абстракцией полного пространственного охвата исследуемого объекта, а субъект познания не выполняет по отношению к нему меротворче-скую функцию.

Ускорению социальной практики соответствует непрерывное становление коллективной и персональной субъективности, в связи с чем устойчивые социальные роли и фиксированные правила оказываются скорее исключением, чем правилом. Усилия современной социальной теории направлены на преодоление объективистской парадигмы описания социальных форм. В полной мере осознавая их значимость, мы должны констатировать, что собственные характеристики социального субъекта оказываются при этом производными или имплицитными, а сам субъект рассматривается как точка пересечения или приложения структурных влияний. Отсюда — настоятельная необходимость рассмотреть субъективацию, то есть продумать, что представляет собой деятельность субъекта как становление, обусловленное событийным контекстом.

Параллельно с изменениями в социально-исторической среде происходят парадигмальные сдвиги и в научной сфере. Ученые отходят от моноцентрической установки в исследовании: «предметоцентризм» и «системоцентризм» все чаще обнаруживают свою ограниченность. Тенденция современной науки — в реализации нового принципа познания: полицентрического, предполагающего сверхсистемное единство как сложную совокупность различных и разнородных явлений. От гомогенности, фундаментализма и монизма — к гетерогенности, ризоматике, парадоксу. Этой ситуации соответствует встречное движение внутри философии, которое в общем виде может быть обозначено как критика и деконструкция субъекта. Субъект больше не может пониматься только как субъективность, а последняя — как психика и сознание. Преодоление редукционистских представлений о сознании и деятельности субъекта требует выхода за рамки гносеологической парадигмы. Налицо — задача переосмысления концепции социального субъекта и его деятельности. Важно показать специфику социальной обусловленности субъекта, связать его развитие с созданием концептуальных, технических и организационных форм для эффективного функционирования в ситуации динамизирующейся социальности. В качестве одного из возможных подходов к разработке этой темы нам видится исследование процессов субъективации как попытка продумать генетические и дифференциальные условия становления субъекта.

Степень разработанности проблемы.

Корпус историко-философских и теоретико-методологических по теме исследования начинает систематически формироваться в середине XIX века — одновременно с появлением тем и практик неклассической философии. Среди тем следует выделить три, имеющих прямое отношение к проблематике субъекти-вации: это темы субъективности, тела и становления. Если классическая философия проводила субъекта по ведомству гносеологии и оценивала его по меркам познавательных стандартов, то неклассические авторы, среди которых необходимо отметить, прежде всего, Ф. Ницше и С. Кьеркегора, тематизирова-ли субъективность в качестве сверхценного аспекта человеческого существования. Субъективность впервые освободилось от гносеологических оценок, а начиная с конца XIX века и далее — постоянно увязывалась с проблемой интенсификации человеческого существования внутри таких направлений, как философия жизни, экзистенциализм, персонализм, философская антропология, герменевтика. В соответствии с точным замечанием В. Е. Кемерова, проблема субъективности постепенно превратилась в проблему субъектности индивидов как силы и формы развития социальности [110, 403]. Подтверждением этого тезиса служат работы теоретиков постиндустриального общества, трактующих субъективность в качестве главного ресурса постиндустриальной экономики (А. Горц, Т. Сакайя, Д. Белл, М. Кастельс, Т. Стюарт, О. Тоффлер и др.) [156].

Важным симптомом неклассической мысли явилось стремление мыслителей обосновать идею бытия как становления. Здесь в развитии философии можно обнаружить две отчасти взаимосвязанных тенденции. Одна находит свое выражение в постдиалектических концепциях становления (А. Бергсон, Э. Гуссерль, М. Мерло-Понти, У. Джеймс, А. Уайтхед, М. Фуко, Ж. Делез и др.), другая — в стремлении своих представителей сочетать различные способы обоснования идеи становления посредством индивидуального экспериментирования в художественной и/или философской практике (С. Кьеркегор, Ф. Ницше, М. Хайдеггер после «поворота», В. Беньямин, Ж. Батай, Т. Адорно, А. Арто, А. Белый, А. П. Платонов, В. Хлебников, М. Пруст, Ф. Кафка, С. М. Эйзенштейн, Ж. Деррида и др.).

Проблематизация субъективности с необходимостью включила в себя тему тела, со времен Платона систематически вытесняющуюся классической философией в силу этико-теоретической ориентации. Работы, посвященные телесной воплощенности субъективных структур, оказались предельно важны в перепрочтении и деконструкции оппозиций душа / тело, разум / безумие, сознание / бессознательное, культура / природа. Помимо уже упомянутых исследователей пионерами здесь явились 3. Фрейд, а также все наиболее заметные представители психоанализа, среди которых следует особо упомянуть JL Бинсвангера, М. Босса, Р. Лэйнга, Ж. Лакана [124- 125- 126- 127].

Проблематика производства и становления субъективности превращается в междисциплинарную область исследования. Неудивительно, что количество работ, имеющих косвенное отношение к проблематике субъективации, огромно. Среди зарубежных исследователей, регулярно обращающихся к проблематике субъектности, следует назвать Ж.-Л. Марио, Э. Боуи, М. Франк, Р. Бернетт, У. Гуццони, Д. Жансе, теоретические позиции которых представлены в сборнике «Деконструктивные субъектности» [235]. Устойчивый интерес к классическим и современным теориям субъектности проявляют также П. Адаме, Э. Балибар, X. Баба, Ч. Шеппердсон, М. Борч-Якобсен, М. Хардт, Д. Мэйси, X. Дрейфус, М. Доллар [240].

Что же касается школ и направлений, внутри которых проблематизирует-ся фигура классического субъекта, то в наиболее общем виде это постструктурализм и философские дискурсы постмодернистского толка (Ж.-Ф. Лиотар, Р. Барт, Ж. Бодрияр, Ж. Делез, М. Фуко, Ж. Лакан, Ж. Деррида, Ж.-Л. Нанси, Ф. Лаку-Лабарт и др.). Тема революционной субъективности, ее политической и эпистемологической значимости присутствует в работах таких представителей постмарксизма, как К. Касториадис [103], С. Жижек [86, 242], Э. Лаклау [237], Ш. Муфф [237], А. Бадью [10, 11], М. Хардт [228], А. Негри [228].

Значительный целенаправленный вклад в разработку проблем тела, субъектности и сексуальности был сделан представителями современной феминисткой философии в лице ее таких направлений, как «феминизм различия (или деконструктивный феминизм)» и «постфеминизм». В этом смысле особенно следует отметить работы Л. Иригари [96], Н. Фрайди, Р. Брайдотти [85- 36−52], Д. Батлер [19], Дороти Е. Смит [181]. Всех их объединяет то, что аналитическая работа расценивается ими как политическая, ведь концептуализация женской субъектности неотделима не только от соответствующей микрополитики языка и тела, но и от изменения властных социальных структур. Среди российских исследователей, принадлежащих к этому направлению, следует упомянуть И. Л. Аристархову [85], Е. Г. Трубину, Е. Ю. Мещеркину, О. В. Шабурову, A.A. Темкину, Е. А. Здравомыслову, С. А. Ушакина [157].

Проблематика становления и проблема выражения его предметных областей является одной из традиционных тем московских философов, сгруппированных вокруг сектора Постклассических исследований в философии ИФ РАН под руководством профессора В. А. По дороги.

Уральская школа социальной философии (а также исследователи, примыкающие к издательской группе «Социемы») во главе с профессором В. Е. Кемеровым в русле разработки концепции полисубъектной социальности [108, 111, 112] плодотворно работает над проблемами методологии современного обществознания, связанными с преодолением стереотипов, редуцирующих социальность к «вещеподобным» структурам и бинарным схемам диалоговых, социальных, социальных, коммуникативных, понимающих и т. д. взаимодействий. Внутри работ школы выраженной методологической продуктивностью выделяется монография профессора Т. Х. Керимова «Социальная гете-рология» [118], предоставляющая концептуальные средства для работы с «открытым», децентрированным субъектом и «несамодостаточной» социальностью. Таков далеко не полный перечень способов постановки проблем и исследовательских направлений, коррелирующих с проблематикой становящейся субъективности. Начиная со второй половины XX в. в философии можно проследить ряд попыток построения аналитики процессов становления субъекта. Наиболее заметными из них, с нашей точки зрения, является теория интерпелляции Л. Альтюссера (а также примыкающие к ней работы С. Жижека вкупе с другими представителями Люблянской школы теоретического психоанализа) и попытка «переопределения философии» А. Бадью. Центральное же место в этом ряду по праву принадлежит М. Фуко. Именно в его работах был институ-циализирован термин «субъективация», а тема историчности процессов субъ-ективации как в явном, так и в неявном виде прошла через все его работы 7080 гг. Итак: «Критика идеологии» (Альтюссер, Жижек), «политика истины» (Бадью), «микрофизика власти» (Фуко) — во всех направлениях речь идет о субъектной трансформации индивида. В каждом из них субъект в конечном итоге являет собой лишь точку приложения воздействий некоего Внешнего («власть» Фуко, «идеологические аппараты государства» Альтюссера, «Реальное» Жижека, «Событие» Бадью). Во всех трех случаем мы не имеем ответа на вопрос: что представляет собой становление субъекта? Каждое из направлений обсуждает характер и природу субъективации вне зависимости от самого становящегося субъекта. Или: субъективация в них мыслится как результат отсутствующего субъекта, а последний по умолчанию рассматривается как точка пересечения или приложения социальных и структурных влияний.

В наиболее общем виде итоги «реабилитации субъективности» в современных социальных теориях тела, субъектности и социальности таковы: реконструированы разнообразные субъектные профили и типы телесности, продемонстрированы типы сборки коллективных и индивидуальных тел, декон-струирован ряд субъективных единств (единство Я, единство авторской субъективности, единство формы произведения, единство жанра), многообразно концептуализировано отношение «Я — Другой». Позитивно оценивая обширный корпус историко-философских и теоретико-методологических работ, посвященных исследуемой проблеме, мы отдаем себе отчет в наличии множества проблемных полей и лакун, обусловленных отсутствием теории, которая описывала бы становление субъекта. Данное обстоятельство и предопределило выбор объекта и предмета исследования.

Объектом диссертационного исследования выступает социальный субъект, предметом — процессы становления субъекта — субъективации и их концептуальное определение.

Цель диссертационного исследования — социально-философский анализ процессов субъективации в современном обществе. Достижение поставленной цели предполагало решение следующих приоритетных задач:

• раскрыть теоретико-методологический контекст проблемы субъективации;

• определить регулятивный принцип исследования субъективации;

• выявить логико-методологические условия и аналитические средства социально-философского познания становящегося субъекта;

• обосновать переход от субъекта — к иной теоретико-методологической альтернативе;

• найти концептуальные средства для реализации этого перехода;

• исследовать средства и практику субъективации;

• конкретизировать проведенный анализ в методологической программе исследования процессов субъективации.

Теоретические и методологические основания исследования.

Методологической основой исследования явился комплекс подходов, связанных прежде всего с именами М. Хайдеггера, Ж. Деррида, Ж. Делеза, М. Фуко. Методологическое значение трудов Хайдеггера двояко: во-первых, речь идет о методологических импликациях Dasein-анализа, во-вторых — об открытии онтологического различия и концепции бытия как события (Ereignis). Концептуальный аппарат «Бытия и времени» сделал возможным мышление субъективности в качестве открытости (к бытию), исключающей отношение к себе в форме самотождественности и присутствия для самого себя. Открытие онтологического различия позволило рассматривать субъек-тивацию в качестве объективной неопределенности, а также указало на характер связи между антропологической субъективностью и субъектностью как таковой.

Осмыслению методологических ресурсов философии М. Хайдегтера способствовали труды В. Анца [7], В. В. Бибихина [24], С. И. Голенкова [43], Т. Х. Керимова [116- 118], Р. Достала [83], Г. М. Кучинского [122], Г. Т. Маргвелашвили [138], А. А. Михайлова [142], И. Михайлова [143], В. И. Молчанова [146], Ю. О. Орловой [158], С. Н. Ставцева [183], Ф. А. Олафсона [188].

Вклад Ж. Деррида связан с идеей деконструкции и указанием на конститутивную роль «неразрешимостей». Так, деконструкция понятия субъекта позволила увидеть теоретико-методологическую обусловленность исследуемой проблемы, а тезис о «неразрешимости» утвердил идею рассмотрения субъективации как принципиально незавершенной.

У Делеза заимствована идея дифференциального отношения и специфики взаимной соотнесенности пары «актуальное — виртуальное», а также идея бытия как различия.

Наконец, сама идея истории субъективности, метод генеалогии, «микрофизический» анализ, характер соотнесенности комплекса «власть — знание», влияние организации пространства на субъектную конституцию взяты в качестве методологических ориентиров у Фуко.

Разнообразие вышеперечисленных подходов координируется с помощью социально-гетерологического метода, продуктивность которого заключается в том, что с его помощью задается новая система координат, внутри которой очевидности типа «сознания», «субъекта», «субстанции», «Я» не занимают исключительного положения. Вместе с тем гетерология не означает замену Я на Другого, сознание на тело и т. д. Смысл метода заключается в предоставляемой им возможности мыслить социальное как инаковоеречь идет о возможности присутствия индивидуального в социальном, «другого» в структуре «я».

Субъективация в этой перспективе рассматривается событие разделения совместности с другим, как дис-со-циация.

Теоретической базой диссертации стали работы философов, социологов, культурологов, филологов, историков. Прежде всего, это исследования современных ученых, разрабатывающих теории, связанные с проблематикой субъ-ектности: Ж. Бодрийяра [29], В. Декомба [52], Ю. Л. Качанова [106, 107], Н. Лумана [133, 134], В. А. Мазина [135], Д. Мэйси [147], А. Рено [168], Я. А. Слинина [179], Ф. Хауте [229], Ж.-М. Шеффера [232], К. Шюес [233], С. С. Хоружего [230], С. Зимовца [91]. Особого внимания заслуживали авторы, отдающие предпочтение деконструктивистским стратегиям, такие как Ф. Лаку-Лабарт [129], С. Критчли [235], М. Хаара [236].

Важным теоретическим массивом явился корпус работ, посвященных открытой, несамодостаточной или «радикальной» социальности, среди авторов которых необходимо вновь назвать В. Е. Кемерова, Т. Х. Керимова, а также A.C. Азаренко [3, 5], C.B. Мансурова [137]. Особо в этом ряду следует выделить Ж.-Л. Нанси и его работы, посвященные высвобождению теоретических ресурсов хайдеггеровского со-бытия (Mitsein) [149, 150, 152].

Группу теоретиков «опыта-предела» составили Ф. Ницше, Ж. Батай [17, 18], П. Клоссовски [120], М. Бланшо [26, 27, 28], М. Фуко [204]. Для раздела, посвященного складкам субъективации, была важна книга Ж. Делеза «Складка. Лейбниц и барокко» [63], содержащая не только философию складки, но также и ее «физику» и даже «математику». Из области системных исследований теоретической продуктивностью отличались также труды Н. Луманадля нашего исследования особо важной оказалась работа «Общество как социальная система» [133], в частности — тезис об операциях включения / исключения в социуме. Среди русскоязычных работ по проблематике телесности, способствовавших решению задач исследования, мы выделяем «Феноменологию тела» [165] В. А. Подороги и «Сообщество тела» С. А. Азаренко [5].

Культурологический тезаурус диссертации составили произведения С. С. Аверинцева [1], П. Адо [2], Ж. Батая [18], В. Беньямина [22], М. Бланшо [25, 27, 28], ВЛ. Глазычева [41], A.B. Горана [44], Б. Гройса [46], A.A. Зиновьева [92], В. Йегера [99], Ж. Лакана [124, 125, 126, 127], А. Лобка [131], А.-И. Марру [139], В. А. Подороги [160, 161, 162, 163, 164], M .Я. Рыклина [169, 170, 171], А. К. Секацкого [174, 175, 176], Д. Э. Уиллока [185], П. А. Флоренского [187], 3. Фрейда [189, 190].

Научная новизна результатов исследования:

• осуществлен социально-философский и методологический анализ процессов субъективации и разработана дифференциальная концепция субъекта;

• в качестве регулятивного принципа исследования формализована теоретическая практика «опыта-предела» и эксплицированы ее методологические установки;

• сформулировано положение об экс-тимности субъекта и открыт допре-дикативный уровень социального существования (дис-со-циация), со-изначальный становлению общества и субъекта;

• разработана теоретическая схема субъективации;

• концептуализирована практика субъективации;

• установлен онтологический статус «практик себя»;

• в качестве методологии исследования процессов субъективации предложен диаграмматический подход: реинтерпретировано понятие диаграммы общества, определен главный диаграмматический принцип, выявлена специфика составляющих диаграмму «единиц».

Основные положения работы, выносимые на защиту:

1. Опыт-предел есть опыт, конституирующий субъекта и по этой причине принципиально не рефлексируемый последним. Единственным основанием такого опыта является утверждение, утверждающее собственную избыточность в существовании. Социальное существование — уклонение от единства в пользу множественности, внутри которой и разыгрывается то, чего не удержать в первом лице или в первичности «Я», имени или идентичности. Становление социального субъекта — антирепрезентативно. Познание здесь есть не отражение социальной реальности, но существование, ко-интенсивное последней.

2. Субъективация определяется как социальный процесс становления внешнего — внутренним. Его содержание определяется понятием «экстимно-сти». Социальный объект экс-тимен в отношении субъекта и поэтому 1) служит внутренней границей последнего и одновременно 2) его внутренним барьером, препятствующем завершению субъективации. Субъект и объект в том виде, в каком они выявлены в социальной форме, со-вместны как размещенные обоюдной экс-тимностью. Становление социального субъектасубъективация есть дис-со-циация: открытость становящегося субъекта всякий раз коррелятивна или даже кон-фигуративна открытой, несамодостаточной социальности.

3. Теоретическая схема субъективации определяется структурой складки «складывающее — складываемое — сгиб». С онтологической точки зрения складываемое — сущее, складывающее — бытиесгиб — место и характер их взаимной соотнесенности. Из экзистенциально-онтологической перспективы соответственно: экзистентное, экзистенциальное и событие их взаимной принадлежности. Экзистентное здесь — фактично, экзистенциальное — структурно. Процесс субъективации объединяет два вида присутствия: присутствие как настоящее — субъективность и присутствие как событие — субъектность. Субъективность — собственность имени, истории и идентичностисубъектностьто, что становится, выводит в присутствие. Процесс субъективации не связывается с присутствием присутствующего, но с присутствием как событиемили как с никогда не прекращающимся выходом в присутствие.

4. Субъект практики субъективации постоянно изменяется на основании опыта, в который он вовлечен, который он творит и который в такой же мере изменяет его. Становление социального субъекта, не будучи линейным процессом, направленным от одного актуального к другому актуальному, представляется как движение от актуального через динамическое поле виртуальных тенденций к актуализации этого поля в новом актуальном. В отличие от реализации возможного, актуализация виртуального никогда не напоминает то, что подлежало актуализации, это всегда появление случайного — нового, неожиданного, неожиданное, внезапное.

5. «Техника» онтологически опережает «сущность». Онтология есть не иначе, как уже содержа в себе «технологию». При этом последняя определяет возможность бытия: но не как причина или основание, а как уже принадлежащая ему. Субъективность всегда (технически) опосредована. Момент техничности формально и содержательно необходим при конституировании любых форм субъективности. Практики (техники) себя не могут быть квалифицированы как имманентные или трансцендентные. Субъективация не заключается в трансценденции бытия, предположительно имманентного идентичности, Я, самости и т. д. Субъективация осуществляется всякий раз как имманентность трансценденции всякого конечного социального существования как такового. Практики себя, следовательно, трансимманентны.

6. Методологическая программа исследования процессов субъективации имплицирована в понятии диаграммы общества. Диаграмма общества — соотношение сил, производящее его базовые коды, определяющие характер динамики, специфику представленных в нем схем восприятия, природу основополагающих ценностей, доминирующие формы обмена и т. д. Использование понятия диаграммы предполагает, что субъективность выступает в качестве функции или события социальных структур и институтов, общественных отношений, практических схем и т. д., но не как нечто первичное. Обнаружение диаграммы и соответствующих ей социальных технологий производства субъективности позволяет на новый уровень объективности в осмыслении социальной реальности.

7. Диаграмма складывается из множества составляющих ее открытых единичностей — социальных сингулярностей. Диаграмма сама — сингулярность. Сингулярности есть не что иное, как специфические единицы становления социального, множественные одновременные «срезы» которых и образуют собой различные события. Диаграмма «отбирает» или включает в область своих значений лишь ко-адаптивные ей элементы, или то, что оказывается в границах допустимости ее специфической конфигурации. Диаграмма тестирует все бесконечное множество флуктуаций социального на предмет их совместимости с тем, что она конструирует как свою реальность.

8. Процессам субъективации соответствует дифференциальная теория социального субъекта. Единство индивида не в идентичности и самотождественности, но в различии и саморазличении. В отличие от гегелевского (негативного) различия различие как дифференциальное отношение есть чистое отношение, отношение как таковое. Различие здесь выходит на трансцендентальный уровень: дифференциальное отношение обусловливает что-либо, что мыслится или воспринимается в качестве тождества. Различие конституирует тождество, становится производящим, генетическим. Взаимоопре-деляющиеся дифференциальные отношения (два или более) порождают сингулярности. Сингулярные точки — это точки, принципиально важные для существования или состояния множественностей. Сингулярные точки — это точки события, конституирующего или изменяющего природу субъекта. Субъект — определенная констелляция сингулярных точек.

Научно-практическая значимость работы обусловлена актуальностью темы и новизной проблематики. Теоретико-методологическое осмысление процессов субъективации очерчивает новое поле исследований в социальной философии. Материалы и выводы диссертации дают новое теоретическое представление о процессах становления субъекта, а также открывают возможность выхода на новую степень объективности в исследовании современного общества. Материал диссертации может быть положен в основу спецкурсов «Понятие субъекта: история и деконструкция», «Прагматика фундаментальной онтологии», «Диаграмматика социальности». Отдельные положения диссертации могут быть использованы при чтении курса «Философия» в разделах, посвященных различным аспектам социального познания, социально-антропологической проблематики, а также для проблемного изложения курсов «История философии», «Социальная философия», «Философия и методология науки».

Апробация работы.

Начиная с 2000 года основные положения диссертации докладывались на ежегодных Всероссийских научно-практических конференциях, проводимых Восточно-Сибирским Институтом МВД России, а также на следующих конгрессах, конференциях, круглых столах и семинарах: Всероссийская конференция «Толерантность и полисубъектная социальность» (Екатеринбург, 2001), Межрегиональный философский семинар «Постнеклассическая наука: проблема человека» (Улан-Удэ, 2003), II Всероссийском социологическом конгресс «Российское общество и социология в XXI веке: социальные вызовы и альтернативы» (Москва, 2003), Круглые столы «Социальная гетерология и проблема толерантности» (Екатеринбург, 2003) и «Толерантность в обществе различий» (Екатеринбург, 2004), Второй Международный гуманитарный конгресс (Иркутск, 2004), конференция Международного центра азиатских исследований (Иркутск, 2004), Международная научно-практическая конференция «Идентичность в культуре и обществе» (Челябинск, 2005), IV Российский философский Конгресс «Философия и будущее цивилизации» (Москва, 2005), Сорокинские чтения МГУ (Москва, 2005), Международный научный конгресс «Человек в мире культуры: исследования, прогнозы» (Казань, 2007), VI Международная научная конференция «Интеллигенция и взаимодействие культур» (Улан-Удэ, 2007), Первой Всероссийская заочная конференция «Религия в Российском пространстве: исторический, политический и социокультурный аспекты» (Иркутск, 2008), Международная научно-практическая конференция «Интеллигенция и власть» (Москва, 2008), III Всероссийский социологический конгресс «Социология и общество: пути взаимодействия» (Москва, 2008), Всероссийской научно-практической конференции «Развитие социальных систем как проблема управления» (Иркутск, 2009), Всероссийской научно-практической конференции, «Новые методы в решении фундаментальных проблем социальной философии: синергийная антропология» (Казань, 2009) — Международной научно-практической конференции «Совершенствование боевой и физической подготовки курсантов и слушателей образовательных учреждений силовых ведомств» (Иркутск, 2010) — Международная научно-практическая конференции «Социальное: содержание, смысл, поиск в современном культурно-историческом пространстве и дискурсе» (Казань, 2011).

Структура и объем исследования.

Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и списка использованной литературы, включающего 241 источник, в том числе 8 — на иностранных языках. Работа изложена на 307 страницах.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Классическая «идеология субъекта», характеризующая в целом соционауч-иую эпистему современности, представила последнего в трех главных взаимосвязанных формах: разум, общество, история. Разум универсаленего использование — этическое требование реализации свободы. Общество — свободно созданное универсальным разумом единство для рациональной регуляции деятельность ради реализации общих целей, ведущих к прогрессу. История — единство общества-во-времениона непрерывна, имеет начало, движется к цели, обладает смыслом.

Переход к постсовременности с классической ясностью зафиксировал П. Валери: «Может ли разум человека усвоить то, что создал человеческий разум?». Прогресс стал нерегулируемым и приватизированным. Он не подлежит регуляции, т.к. спектр предложений усовершенствовать существующие реалии слишком велик. Постсовременность — конец всех взаимных уз. Основной прим власти — бегство, сокращение, пропуск, уклонение. Дезинтеграция, хрупкость, уязвимость человеческих обязательств — ее главная опора и условие возможности. Подчинение стандартам достигается через соблазн. Авторитеты больше не командуют — они соблазняют потребителя. Свобода определяется богатством потребительского выбора. Массово производимые средстваинструмент индивидуального своеобразия. Достоинства приобретаемых объектов состоят в обещании определенности, которая всегда оказывается мнимой. Постсовременная неопределенность — мощная сила индивидуализации. Частные проблемы все труднее переводить в общественные. Жизненная политика индивидов нейтрализует функции общественной политики, вытесняя общественную сферу и лишая ее ценности. Общественное пространство опустошено — общественная сфера колонизирована частным.

Такова ситуация, определяющая сегодня состояние методологической рефлексии в социальной философии. Ее важнейшая отправная точка — осознание того, что автономный самопрозрачный субъект перестает быть центром соционаучного дискурса. Главный тезис данной работы может быть сформулирован так: субъект не есть, но становится. Условием возможности субъективных структур выступают бессубъектные инстанции, выполняющие множественные разнородные функции того, что в классике опознавалось в качестве единства субъекта во всех его формах и видах. Ключевые моменты этого тезиса таковы:

1. Субъект — незаконченное и невозможное самоотношение, субъект «де-зистирующий» (Ф. Лаку-Лабарт), самоустраняющийся. «Ближайшее» субъекта — способность быть собственной возможностью. Субъект невозможен, — он никогда не является самим собой, но — лишь существующим. Субъект существует без сущности, тезиса, полагания. Такова участь субъекта — быть способом собственного бытия, (при условии, что последнее понимается как нехватка, де-бытие). Субъект открытно открытость — не субстанциальное свойство, но динамика и функционирование, не столько факт, сколько процесс, осуществление — событие.

2. То, что сбывается в становлении социального субъекта — открытостьне может получить гносеологического статуса «предмета исследования». Открытость не объективируетсяв ней можно пребывать, но ее нельзя присвоить. Факт открытости подразумевает как изучаемую действительность, так и сам фактический процесс исследования. Это значит, что исследование предполагает нечто, что 1) избыточно по отношению к «предметной области» и тем самым 2) включает в себя нечто новое, что еще не зафиксировано в качестве предмета познания. Мысль не исчерпывается дискурсивными актами.

3. Становление социального субъекта, субъективация есть дис-со-циация: открытость становящегося субъекта всякий раз коррелятивна или даже кон-фигуративна открытой, несамодостаточной социальности. Событие их обоюдной открытости есть движение раз-решения, высвобождающего и о-пределивающее субъекта в одно и то же время. Досубъектное, допредикатив-ное раз-решение социального существования в ту или иную форму субъективной «решимости» как уже определившегося, ставшего субъекта. В онтологической размерности со-вместности становление субъекта ко-валентно открытой глобальности всего социального порядка.

4. Онтологическому статусу совместности соответствует фундаментальная размерность «техники» субъективации: субъективность всегда технически опосредована. Момент техничности формально и содержательно необходим при конституировании любых форм субъективности. «Техника» онтологически опережает «сущность», служит эмпирическим условием ее возможности. Процессы субъективации не заключаются в трансценденции бытия, предположительно имманентного идентичности, Я, самости и т. д. Субъективация осуществляется всякий раз как имманентность трансценденции всякого конечного существования. Практика субъективации, следовательно, трансимманентна.

5. Множественные бессубъектные инстанции, выступающие в качестве эмпирических условий возможности субъективных структур (практик субъективации), формализованы в понятии диаграммы. Диаграмма общества — соотношение сил, производящее его базовые коды, определяющие характер динамики, специфику представленных в нем схем восприятия, природу основополагающих ценностей, доминирующие формы обмена и т. д. Использование понятия диаграммы предполагает, что субъективность выступает в качестве функции или события социальных структур и институтов, общественных отношений, практических схем и т. д., но не как нечто первичное. Обнаружение диаграммы и соответствующих ей технологий производства субъективности позволяет на новый уровень объективности в осмыслении социальной реальности. Методологическая продуктивность диаграммы определяется возможностью «вычитать» из нее технологии субъективации: либо в качестве автои гетеросубъективации, либо как иные дифференциальные и генетические условия становления субъектов.

6. Диаграмма состоит из открытых социальных единичностей — сингу-лярностей. Сингулярности представляют собой специфические единицы становления, множественные одновременные «срезы» которых образуют различные события. Диаграмма равнообъемна всему социальному полю. Диаграмма в равной степени проходит как через объекты, так и через субъекты власти, сообщающей видимость целостности социума. Она интерили даже интра-социальна. Важнейшая функция диаграммы — отбор/исключение. Диаграмма включает в себя лишь ко-адаптивные ей элементы, или то, что соответствует ее специфической конфигурации. Методологическая продуктивность диаграммы определяется возможностью «вычитать» из нее технологии субъекти-вации: либо в качестве автои гетеросубъективации, либо как иные дифференциальные и генетические условия становления субъектов.

7. Процессы субъективации концептуализированы в диначеской модели онтологии. Бытие в ней понимается как становление. В отличие от гегелевской диалектики причиной становления здесь рассматриваются генетические и дифференциальные условия действительного опыта. Становление больше не мыслится как линейное движение от одного актуального состояния сущего к другому (от актуальности к актуальности). Становление как движение актуального опосредуется сложным динамическим полем тенденций к возможной актуализации этого поля в новом актуальном. Новизна этого подхода заключается не во введении опосредующей фигуры возможностей и тенденций, а в понимании становления как различия, как между, которое актуализирует тенденции актуализации сущего в той же мере, в какой порождает их, отделяет друг от друга.

8. Становление не следует мыслить в качестве «структуры», в рамках которой существует индивид: становление — это модальность или размерность бытия. Становление — это не то, что случается с индивидами, следующими за последовательностью событий, поскольку в этом случае оно отождествляется с первичной данностью и субстанцией. Кроме того, никогда нет пункта возвращения, в котором индивид был бы полностью идентичным с самим собой. Единство индивида не в его идентичности, а в его различии и саморазличении. Дифференциация онтологически опережает все мыслимые отрицания и утверждения. Различие здесь выходит на трансцендентальный уровень: дифференциальное отношение обусловливает что-либо, что мыслится или воепринимается в качестве тождества. Различие конституирует тождество, становится производящим, генетическим. Именно различие выступает концептуальной осью философии становления.

9. С введением понятия дифференциального отношения традиционное понятие субстанции утрачивает продуктивность. Субстанция заменяется множественностью, а сущность — событием. Место классического вопроса о сущности социального субъекта занимает теперь вопрошание о структурных и генетических условиях его существования-становления. Самотождественный субъект-субстанция есть лишь конечный результат процесса, который если и «начинался», то отнюдь не с различением актуального и тем более не с противопоставления объекта субъекту, но с субили инфрасубстанциального и до-индивидуального. Между до-индивидуальным и индивидуальным, между тенденцией и ее актуализацией имеется различие по природе, онтологическое различие как таковое. И в то же время они связаны друг с другом в плане становления, генетически. Ведь становление как таковое осуществляется не от одной актуальности (или субстанции) к другой, но от тенденции (полностью определенной дифференциальными отношениями), — к своей актуализации. Или: становление движется от системы, дифференциальные элементы которой неотделимы от потенциала, к ее актуализации.