Актуальность темы
Почти два десятилетия проведение активных системных реформ российского общества параллельно сопровождалось ростом числа преступлений, изменением структуры преступности. Криминология как научная дисциплина1, изучающая преступность, не выдвинула убедительной теоретической модели, объясняющей это явление. Рост количественных характеристик преступности обусловил возникновение нового понятия, молниеносно распространившегося в бытовой, политической и научной сферах функционирования языка, — «криминализация». Так, если в начале процесса горбачевской модернизации в 1985 г. в России было зарегистрировано 416 935 преступлений, то через десять лет, в 1996 г., — уже 26 250 812. Эксперты комментируют: «Рост преступных проявлений начался уже в 1988 г. К 1990 г. уровень преступности 1985 г. был превзойден почти на треть, а в 1995 г. зарегистрировано почти вдвое больше преступлений"3. Одновременно с этим наблюдается снижение уровня раскрываемости преступлений: «Так, в 1986 г. уровень нераскрытых преступлений составлял 8,8%, а в 1988 г. — до 25,8% и продолжал расти, достигнув в 1995 г. 53,1%"4.
Сопоставление этих цифр подводит к размышлениям о том, что речь идет не просто о росте преступности. Скорее, следует говорить о том, что в социальной реальности, понимаемой как переплетение мотивов, устремлений, общепризнанных норм, регулирующих поведение, происходит некоторая подвижка в ценностях. Она и вызывает поведение, которое трактуется представителями официальных структур как преступное (криминальное), но не вызывает такой оценки у основной массы населения. Происходит переоценка смысла действий людей, что проявляется в массовизации нарушений правовых норм. В этом контексте рост.
1 Кримнология//Юридический энциклопедический словарь. М., 1984. G.155.
2 Хохряков Г. Ф. Криминология. М., 2000. С. 211.
3 Судебная статистика. Преступность и судимость (современный анализ уголовной статистики России 1993;1997 гг.). М., 1998. С. 7.
4 Там же. преступности следует рассматривать как социальный процесс, который можно определить понятием «криминализация"5.
Социальный процесс определяется как последовательное изменение 6 состоянии социальной системы или ее подсистем, а критерием, с помощью которого можно выявить эту перемену, выступает трансформация ценностей и норм, закрепляющих их на поведенческом уровне. Этот подход последовательно развивался в социологической теории М. Вебером,.
Э.Дюркгеймом, Р. Мертоном, Т. Парсонсом, Ф.Теннисом. Именно эти позиции фиксируются в сфере правового поведения населения в современной.
России.
Криминализация как социальный процесс характеризуется массовым распространением делинквентных7 практик и участием в них в той или иной степени большинства населения страны. Такое описание явления, по сути, приводит к переопределению понятия «криминализация»: оно должно быть рассмотрено не как проявление поведения в отдельном сегменте функционирования общества, а как процесс, захвативший все общество и поэтому требующий адекватной социокультурной методологии анализа.
В отечественной литературе этот рост преступности объясняется в первую очередь экономическими причинами и традициями теневых отношений в экономике, а также ослаблением политической власти. На наш взгляд, подходы, концентрирующиеся на поиске причин «индивидуальных отклонений», адекватны для анализа преступности в обществах, для которых характерен сравнительно стабильный криминальный фон.
Резкое повышение криминального фона предполагает использование для его изучения макросоциологических методов анализа. В конце концов преступность всегда была и остается средством асоциальной адаптации к обществу индивидов или социальных групп, не сумевших идентифицировать.
5 В переводе с греческого спгшгиб — преступление.
6 Процесс социальный // Российская социологическая энциклопедия. М., 1999. С. 426. себя с каким-либо легитимным статусом, вписаться в узаконенную топологию социальных позиций. Очевидно, что резкая криминализация социальной жизни свидетельствует прежде всего о появлении в ней институтов, меняющих традиционную, привычную для членов данного общества систему удовлетворения базовых потребностей. В российской социологии это понимание было выражено И. Клямкиным и Л.Тимофеевым. В частности, исследуя теневую экономику, они отметили, что «.в основе внелегальных экономических отношений в России лежит возможность приватизировать любое общественное благо (в частности, любой закон) и пустить его в теневой оборот. Внелегальная практика начинается не как независимая частная инициатива за пределами действующего закона, но g возникает в недрах официального правового порядка». Криминальные или неправовые практики на массовом уровне проявляются как теневые взаимодействия.
Таким образом, анализ «ураганной» криминализации общества, которая выступает индикатором его фундаментального переструктурирования, т. е. изменения сложившихся в нем систем распределения ресурсов и управления, а также базовых ценностей, легитимирующих эти системы, предполагает институциональный подход. Реформы 90-х гг., сопряженные с кардинальным изменением норм, регулирующих широкий спектр социальных практик, не могли не вызвать проблем культурной адаптации к ним. Изучение этого процесса включает рассмотрение изменений социального механизма мотивации поведения и способов его контроля со стороны общества, т. е. в ценностном и нормативном аспектах. Тем самым процесс криминализации раскрывается в социокультурном ракурсе.
Однако эта позиция в наименьшей степени представлена в современных отечественных исследованиях, посвященных анализу данной.
7 Делинквентность (с англ.) — «провинность», или, более академично, «психологическая тенденция к правонарушению» // Кудрявцев В. Н., Никифоров Б. С. Вступительная статья // Социология преступности. М., 1966. С. 7.
8 Клямкин И., Тимофеев Л. Теневая Россия. М., 2000. С. 11. темы. Сошлемся на авторитетное мнение известных социологов, объясняющих причины крайне малой изученности данной темы: «. внимание ученых сосредоточено главным образом на решении прикладных задач, — в первую очередь на рекомендациях по выработке законодательства, которое помогло бы сузить сферу теневой экономики, и, соответственно, способствовать оптимизации налоговой политики правительства. Однако при таком локальном подходе системная природа явления не только не выявляется, но и несколько затушевывается"9.
Практическая актуальность темы объясняется тем, что резко возросший уровень преступности свидетельствует не столько о деградации нравов, проявляющейся в индивидуальных девиациях, сколько о несоответствии социальных практик тем нормам, которые их регулируют. Поэтому рассмотрение современного состояния криминальности в России требует ее анализа в контексте трансформационных процессов, т. е. на макроуровне.
Степень разработанности темы. Проблема криминальной девиации интересовала многих известных ученых, социологов, психологов, философов, криминалистов прошлого и нынешнего столетий. Достаточно указать имена таких ученых, как С. Ане, Э. Дюркгейм, Н. Луман, Р. Мертон, Т. Парсонс, Э. Сатерленд, Дж.Ф. Скотт, П. Сорокин, З. Фрейд, которые внесли вклад в разработку данного направления исследований.
В социологии и криминологии делинквентное (преступное) поведение рассматривается преимущественно на уровне микроанализа и объясняется рядом причин: депривацией, бедностью (А.И. Демова, А. И. Долгова, А. Коэн), маргинальностью, отсутствием семьи или друзей (Д.Гресси, Т. Хирши), субкультурой (Р.Мертон, Х. Сазерленд), последствием наклеиванием ярлыка девианта (Г.Бекер, Э. Лемерт). Но анализ этих явлений и вызвавших их причин приводит к исследованию социальных процессов макросоциологического уровня, которые вызывают негативные общественные условия, содействующие преступности: процессов.
9 Клямкин И., Тимофеев Л. Указ.соч. С.8−9. стратификации, дезинтеграции и миграции, культурной плюрализации и межэтнической напряженности. Они мотивируют общественно опасное девиантное и делинквентное поведение.
Изучение природы преступности уже в XIX в. показало социальную обусловленность преступного поведения. Здесь достаточно будет сослаться хотя бы на публицистические работы молодого К. Маркса10. Эта позиция не утратила актуальности и до настоящего времени и используется в качестве методологического ключа многими современными исследователями, в частности, М. Фуко11.
Несколько иной подход к преступности и делинквентности разрабатывал Э. Дюркгейм, рассматривая эти формы как социокультурные акты, вызванные «.кризисными, переломными моментами в жизни. общества и человека"12 — моментами, резко повышающими значимость инновационной деятельности. Он рассматривал преступность в связке с инновацией и девиацией и показывал формирование криминального мира как нормального явления, сопутствующего социальной динамике: «. нормальным является само существование преступности при условии, что она достигает, но не превышает уровня, характерного для общества определенного типаэтот уровень, быть может, не невозможно установить"13. Этот подход нашел дальнейшее развитие в работах Р. Мертона, разработавшего типологию девиантного поведения, в рамки которой может быть вписана и делинквентность.
В отечественных исследованиях до конца 90-х гг. проблемы отклоняющегося поведения освещались преимущественно в рамках криминологии и были посвящены большей частью изучению личности преступника, динамики преступности. Этот подход был перенесен в разработку нового для отечественной науки направления — социологии права.
10 Маркс К. Дебаты по поводу закона о краже леса // Маркс К. Социология. М., 2000.
11 Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М., 1999.
12 Дюркгейм Э. Норма и патология //Социология преступности. М., 1966. С. 20.
13 Дюркгейм Э. Указ. соч. С.39−40.
— и реализован в работах В. Казимирчука, Ж. Карбонье, В. Кудрявцева, К. Кульчара, В.Лапаевой.
Достаточно обширная литература посвящена проблемам девиантного и делинквентного поведения, в том числе подростков (О.Я. Антонов, С. Беличева, Я. И. Гилинский, И. Двойменный, Е. Жигарев, И. Кон, С. Е. Куриленко, А. Мудрик, О. Осипова)14. Этой проблеме большое внимание уделяется в научных исследованиях регионального уровня15.
Наряду с этим подходом в отечественной социологии активно разрабатывается проблема социального контроля за девиантным и делинквентным поведением (Ю.Г. Волков, Я. И. Гилинский, И. А. Двойменный, В. И. Добреньков, В. Н. Нечепуренко, A.B. Попов)16. Рост преступности в различных сферах российского общества стал привлекать внимание не только специалистов в области социологии права и криминологии, но и других областей социологической теории. В частности, большая исследовательская литература уже накоплена по проблемам анализа преступности в экономической области (В.Головач, Т. Долгопятова,.
В.Исправников, В. Куликов, В. Колесников). Большое внимание вызывают.
14 Антонов О. Татария: Молодежная преступность // Законность. 1991. № 2. С. 51−52- Балабанова Е. С. Социально-экономическая зависимость и социальный паразитизм: стратегии «негативной адаптации» У/ Социол. исслед. 1999. № 4- Быков С. А. Наркомания среди молодежи как показатель дезадаптированности // Социол. исслед. 2000. № 4- Жигарев Е. С. Административная делинквентность несовершеннолетних: понятие, виды и ее профилактика. М., 1992.
15 Бжассо А. М. Социальный контроль преступности несовершеннолетних в современной России: Автореф. дис.. канд. социол. наук, Новочеркасск, 2001; Погосян JI.A. Делинквентное поведение молодежи в России: социологический анализ. Автореф. дис.. канд. социол. наук, Ростов н/Д, 2002; Приходченко Г. П. Делинквентное поведение сельского населения: социоструктурный аспект. Новочеркасск, 2003.
16 Волков Б. С. Детерминистическая природа преступного поведения. Казань, 1975; Волков Ю. Г., Добреньков В. И., Нечепуренко В. Н., Попов A.B. Девиация и социальный контроль // Социология. М., 2000. С. 163−203- Гилинский Я. И. Девиантное поведение в Санкт-Петербурге: на фоне российской действительности эпохи постперестройки // Мир России. 1995. № 2. С. 121−126- Двойменный И. А. Рецедивная преступность: характер, факторы, уровень // Социол. исслед. 2000. № 1. С. 61−66.
1 Головач В. Организованная экономическая преступность и меры борьбы с ней // Проблемы борьбы с преступлениями в сфере экономики. Киев, 1990; Долгопятова Т., Евсеева И. Экономическое поведение промышленных предприятий в переходной экономике // Вопр. экономики. 1994. № 8- Неформальный сектор в российской экономике: формы существования, роль и масштабы / Под ред. Т. Долгопятовой М., 1998; немногочисленные пока исследования, в которых подвергнута анализу.
I б проблема преступных практик представителей властных структур. Широкую известность приобрела в этом плане работа Г. Подлесских и А. Терешонок, рассматривающих криминальность как властный ресурс19.
О Г).
Однако эта проблематика чаще обсуждается в публицистической и мемуарной литературе. В мемуарной литературе показывается значительное расхождение в декларациях и действиях публичных органов власти, которые осуществлялись под влиянием групп скрытого и открытого давления21. Результаты исследований, представленные в этих и аналогичных по проблематике работах, выдвинули проблему латентной преступности, которая за последние годы неоднократно обсуждалась на различных.
О") симпозиумах и научных конференциях .
В несколько иной, более масштабной, постановке проблемы латентная преступность как характеристика функционирования российского общества стала предметом междисциплинарного обсуждения ученых в рамках ежегодных международных симпозиумов, проводимых Московской высшей школой социальных и экономических наук под руководством профессора Т. И. Заславской. Именно на этих симпозиумах в обсуждении ученых, представляющих разные науки, обнаружилась тенденция распространения неправовых практик на все сферы социального функционирования и на все.
Исправников В., Куликов В. Теневая экономика в России: иной путь и третья сила // Росс, эконом, журн. 1997. № 2- Колесников В. Экономическая преступность и рыночные реформы. Политико-экономические аспекты. СПб., 1994.
18 Воронов В. А. Феномен теневой власти в современном политическом процессе. Автореф. дис.. канд. полит, наук. Ростов н/Д, 2002.
19 Подлесских Г., Терешонок А. Воры в законе: бросок к власти. М., 1995.
20 Воротников В. П. Теневая политика и теневая экономика // Обозреватель (Observer). 2002. № 3−4.
21 Шевцова Л. Режим Бориса Ельцина. М., 1999; Широнин В. Под колпаком контрразведки. Тайная подоплека перестройки. М., 1996.
22 Латентная преступность: познание, политика, стратегия // Сб. материалов Междунар. семинара. М., 1993.
23 Кто и куда стремится вести Россию?. Акторы макро-, мезои микроуровней современного трансформационного процесса / Под общ. ред. Т. И. Заславской. М., 2001; Куда идет Россия?. Формальные институты и реальные практики / Под общ. ред. Т. И. Заславской. М., 2002. социальные группы. Подход, основанный на учете этой тенденции, был реализован в объемном исследовании И. Клямкина и Л. Тимофеева24, в котором был собран обширный материал ио проявлению неправовых практик в сельскохозяйственной, промышленной, образовательной, медицинской, управленческой и других сферах экономической деятельности.
Аргументируя развитие данной тенденции расхождением реальных л с социальных практик и функционирующих социальных (правовых, нравственных) норм, ученые тем не менее не рассматривали проблему культурной обусловленности формирования этого разрыва. Первую и успешную попытку такого анализа предпринял А. Н. Олейник, рассматривая тюремную субкультуру. Методологически исходя из сопоставления криминальной субкультуры и культуры общества в целом, он объясняет российскую преступность, сопоставляя общество современного типа и «маленькое» общество, т. е. с незаконченной модернизацией. Однако этот подход, в силу специфики исследовательских задач, был применен преимущественно к анализу тюремной субкультуры.
В последние годы анализ проблемы социальных характеристик преступности, обусловленной социокультурными особенностями региона, осуществляется в диссертационных исследованиях регионального уровня. Так P.A. Кульбацкий, М. А. Шибаева обращают внимание на факторы макросоциального уровня, обусловливающие рост преступности и изменение ее структуры. При этом специально рассматривается трансформация ценностей, выступающая источником делинквентного поведения27.
24 Клямкин И., Тимофеев Л. Указ. соч.
25 Под реальными практиками понимаются «действительные формы и способы функционирования социальных институтов», реализующиеся через действия и взаимодействия социальных групп, масс, индивидов. Отсюда — производный термин «массовые практики» (См. Заславская Т. И. О социальных факторах расхождения формально-правовых норм и реальных практик // Куда идет Россия?. Формальные институты и реальные практики / Под общ. ред. Т. И. Заславской. М., 2002. С. 12.
26 Олейник А. Н. Тюремная субкультура. М., 2001.
27 Кульбацкий P.A. Изменение структуры и социальных характеристик преступности в современной России: Автореф. дис.. канд. социол. наук. Новочеркасск, 2002; Шибаева.
Нам представляется, что разработка данного методологического подхода применительно к изучению роста преступности в базовых сферах функционирования российского общества позволит проанализировать социокультурные источники роста криминальных практик в современной России, показать процессуальный характер криминальности, сопряженный с трансформацией базовых социальных институтов.
Объектом исследования выступают неправовые формы функционирования базовых социальных институтов в условиях трансформирующихся обществ, реализующиеся в массовых практиках в различных сферах.
Предметом исследования избраны культурные основания, косвенно обусловливающие рост делинквентных и неправовых практик.
Цель и задачи исследования
Целью исследования является анализ социокультурных оснований процесса криминализации российского общества, вызванного институциональными реформами 90-х гг.
Поставленная цель структурируется в решении следующих задач.
1) проанализировать причины расширения криминальных форм поведения и их функции в модернизирующихся обществах;
2) исследовать проективную роль дискурса, выступающего фактором расширенного воспроизводства делинквентности;
3) рассмотреть практики противостояния преступности в современном обществе с точки зрения взаимодействия форм социального контроля, характерных для модерновых и традиционных социальных структур;
4) выявить социокультурные основания криминализации российского общества;
5) раскрыть специфические формы проявления криминализации, вызванные российскими реформами;
М.А. Региональные особенности и факторы преступности на Северном Кавказе (социологический анализ): Автореф. дис.. канд. социол. наук. Новочеркасск, 2002.
6) провести анализ культурных особенностей и функций российского дискурса о преступлении и каре;
7) определить стратегию регулирования криминализации в современных условиях России.
Методология исследования. Методологической основой диссертационного исследования являются принципы социокультурного анализа, сформулированные Л. Иониным и переориентирующие рассмотрение культуры с ее концепта как «пассивного слепка с реальных процессов поведения» на активную форму. Автор опирается на методологические идеи Э. Дюркгейма, рассматривающего сферу криминальных действий как инновацию, близкую к предпринимательствуа также на развитие этого подхода в работах Р. Мертона, разработавшего типологию девиантного поведения, составной частью которой является инновационный тип. Одной из ключевых методологических идей диссертации является концепция институционального обмена, сформулированная С. Кирдиной в рамках концепции институциональных матриц. Не менее значимой для диссертационного исследования является идея М. Фуко о дискурсе как совокупности речевых практик, структурирующих реальность, вносящих в нее ценности и смыслы.
При анализе современного процесса криминализации в России были использованы методологические идеи Т. Заславской, систематизировавшей причины расхождения норм социальных институтов и реальных практик их функционирования.
Эмпирической основой исследования выступил вторичный анализ экспертных позиций по проблемам криминализации российского общества, а также результаты социологического опроса пилотного типа, проведённого автором в 2002 г. в Юго-Западном округе г. Москвы. В опросе приняли участие 416 человек, поровну каждого пола. Образовательная структура принявших участие в опросе представлена следующим образом: респонденты с высшим образованием — 43,5%, с незаконченным высшим — 15,5% со средним специальным — 28,0%, с общим средним — 10,6%, с неполным средним — 2,4%. В выборке были пропорционально представлены все возрастные группы респондентов: от 16 до 24 лет — 21,6%, от 25 до 34 лет -26,4%, от 35 до 44 лет — 20,7%, от 45 до 59 лет — 23,1% и от 60 до 70 лет -8,2%.
Научная новизна. Принципиально новым является предложенный подход к анализу криминальности в России, рассмотренной как следствие институциональных реформ 90-х гг. XX в., которые содержат в латентной форме отказ от использования культурных механизмов организации общества, сформировавшихся на протяжении его истории.
В содержательном плане научная новизна исследования заключается в следующем:
• раскрыто инновационное содержание криминальных практик в модернизирующемся обществе, которые с необходимостью сопутствуют буржуазному способу общественного производства и поэтому интегрируются им, приобретая при этом тенденцию к постоянному расширению;
• проанализированы доминирующие идеи дискурса о криминальности и вскрыты его латентные функции по отношению к субъектам криминальных взаимодействий;
• показаны недостаточность правовых форм регулирования делинквентных практик в современных развитых странах и обращение их к использованию в модернизированном виде контролирующего опыта первичных коллективов, характерных для традиционного типа общества;
• обоснован тезис о том, что главным источником криминализации российского общества в современных условиях выступает стремление современной политической элиты полностью заменить культурные механизмы функционирования экономической и политической сфер на механизмы организации западного образца;
• исследованы специфика проявления криминализации в России, обусловленная реформированием политической сферы общества и вызвавшая нарастание угроз политической целостности государства, а также формирование этнических криминальных групп;
• выявлена культурно-историческая специфика российского дискурса о преступлении, которая проявляется в акцентировании доминирования ценности справедливости по отношению к ценности права и латентно конструирует диспозицию «государство (право) — общество (справедливость)»;
• определена правовая стратегия сдерживания криминализации в России, показаны ее слабая эффективность в современных культурных условиях и необходимость использования сложившихся в культуре институтов первичного контроля криминальных форм взаимодействия.
На защиту выносятся следующие основные положения:
1. Формируясь как необходимое «теневое» продолжение общества, криминальная сфера выполняет в числе прочих функцию расширения социальных практик в тех сегментах, которые де-факто уже не вписываются в сложившиеся правовые рамки. Поэтому криминальные практики не отвергаются обществом, а интегрируются, работая в экономике — на увеличение эффективности общественного производствав политической сфере — на авторитарное подчинение легализованных потенциально разрушительных силв культуре — на усиление значимости базовых ценностей. Но достигается этот результат изначально негативными средствами, что придает криминальной сфере эффект карнавальности.
2. Литературно-публицистический дискурс о криминальной сфере в современном обществе выполняет различные явные и латентные функции. Явные функции — воспитательная, интеллектуальная, коммерческаянаправлены на рядовых граждан. Однако по отношению к субъектам преступных практик этот дискурс выполняет латентные функции обучения, моделируя более эффективные практики делинквентных действий и группового самосознания, структурируя взаимодействия субъектов преступных практик и вербализуя нормы, принципы и способы организации криминальных сообществ.
3. Анализ опыта противостояния тенденции криминализации в современных экономически развитых странах показывает необходимость, наряду с правовыми средствами, активной социальной политики, направленной на актуализацию культурных источников, блокирующих делинквентные практики в фазе их зарождения. К их числу можно отнести: восстановление в обществе ценностей персонифицированных отношений, лежащих в основе первичной социализацииразукрупнение урбанизированных комплексов для создания условий формирования солидарных групповых взаимодействийусиление взаимодействий институтов первичной социализацииа также финансирование социальных инициатив, увеличивающих солидарные внутригрупповые взаимодействия.
4. Смена планово-распределительного принципа организации экономики рыночным при сохранении технологической зависимости общества от природно-климатических условий определила также сохранение минимального объема прибавочного продукта и обнищание большинства населения. Сложившиеся объективные условия вызвали борьбу элит за контроль над ресурсами. Отказ от государственного механизма перераспределения ресурсов в интересах большинства общества в реальности привел к утверждению теневого механизма участия государственных чиновников в присвоении ресурсов, задающего вектор криминализации всех сфер социального функционирования.
5. Реорганизация принципов формирования политических элит (от назначения к выборности) и изменение территориальной организации власти (от унитарно-централизованного начала к федеративному) в российских условиях стали дополнительным источником криминализации общества, которая проявилась по двум направлениям: а) возникновение тенденции сепаратизма как способа увеличения политического капитала региональных политических элит, что привело к их слабой контролируемости и формированию регионов с высоким криминогенным потенциаломб) высокая миграционная подвижность населения из регионов экономической стагнации и политической нестабильности, что сопровождалось формированием в относительно экономически благополучных регионах этнических криминальных групп, отличающихся активной делинквентной предприимчивостью и внутренней консолидированностью.
6. Культурно-историческая традиция осмысления криминальных практик в России никогда не была связана с утверждением ценности права. В настоящее время в российском дискурсе намечается раскол: одна его линия показывает вседозволенность преступного мира и постепенное поглощение им «нормального» общества, другая линия направлена на утверждение идеи необходимости развития гражданской активности в форме самозащиты для противостояния криминализации «всем миром».
7. Реальная практика сдерживания криминализации в России показывает обращение властных органов преимущественно к правовым институтам, реализуя при этом концепцию реформирования правовой системы по европейскому образцу. Однако слабость институтов гражданского общества при падении доверия населения к правоохранительным органам объясняет крайне медленные темпы этого продвижения и требует в качестве дополнительного ресурса обращения к культурным традициям противостояния криминализации, коренящимся в истории России.
Практическая значимость работы определяется тем, что проведенный анализ дает основание управленческим органам скорректировать стратегию антикриминальной политики, обратив внимание на восстановление и обновление традиционных форм первичного контроля за делинквентными практиками. Результаты данной работы могут быть использованы для разработки концепции правового просвещения в средствах массовой информации и на телевидении и уточнения ее смысловой направленности, для развития соответствующих направлений в современном социологическом знании: социологии культуры и социальной структуры, организации социологического мониторинга, направленного на отслеживание динамики правовой культуры и мотивации правовой активности, а также в учебном процессе при разработке лекционных курсов и спецкурсов по социологии права.
Апробация работы. Основные положения и выводы диссертационного исследования докладывались и обсуждались на совместном заседании кафедры регионоведения и этносоциологии, и кафедры социологии РГПУ, а также на университетских научных конференциях. Основное содержание диссертации опубликовано в научных работах общим объемом 4,6 п.л.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав (включающих 6 параграфов, 5 статистических таблиц, 3 диаграммы), заключения, списка литературы и приложения, в котором представлены линейные распределения результатов опроса населения. Объем текста диссертации — 135 машинописных страниц.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
В течение последнего времени в стране активно реализуется процесс системной реорганизации российского социума, который нацелен не столько на изменение технологической основы его функционирования, сколько на реорганизацию социальных отношений. Ведущим направлением данного процесса является формирование правового пространства, обеспечивающего развитие элементов гражданского общества и гарантирующего автономию и безопасность индивида. Однако реализация модернистского проекта сопровождается активизацией негативных тенденций, заключающихся в нарастании масштабности преступных практик в обществе, охват ими всех социальных слоев. Причём произошедшая в основной массе населения переоценка смыслов деликвентного поведения и массовизация нарушения правовых норм детерминирует рассмотрение преступности не как проявление особого характера девиантности в отдельном сегменте функционирования общества, а как социальный процесс, который можно определить через понятие «криминализация».
Подобный ракурс анализа задаёт направление поиска доминирующих источников криминализации российского общества в современных условиях, которое требует применения адекватной социокультурной методологии. Ведь в качестве важнейших индикаторов, маркирующих происходящие трансформации социальной системы, выступают изменения ценностей и закрепляющих их на поведенческом уровне норм. Кроме того, резкое нарастание количества деликвентных практик предполагает использование для их изучения макросоциологических методов анализа. Исследование феномена преступности целым рядом классиков социологической мысли результируется в осмыслении данного явления как средства асоциальной адаптации к обществу индивидов или социальных групп, не сумевших идентифицировать себя с каким-либо легитимным статусом. Формируясь как необходимое «теневое» продолжение общества, криминальная сфера выполняет функцию расширения социальных практик в тех сегментах, которые де-факто уже не вписываются в сложившиеся правовые рамки.
Таким образом, высокий уровень криминализации социальной жизни свидетельствует о фундаментальном переструктурировании социума, о появлении в нём институтов, меняющих традиционную систему удовлетворения базовых потребностей. Подобная интегративная характеристика состояния преступности в России определяет изучение не только социокультурных оснований деликвентных практик, но и задаёт анализ феномена криминальности в контексте трансформационных процессов, что, в свою очередь, предполагает использование институционального подхода.
Анализ исторического опыта формирования преступного мира, показывает, что первоначально преступность возникала и функционировала как необходимый способ выживания. Однако в современном обществе деликвентные практики постепенно преобразуются. Криминальная сфера в социальной жизни выполняет уже другие функции, которые производны от сущностной характеристики современного общества — его инновационной природы. Для культуры область неправовых практик выступает полем постоянного эксперимента в сфере инновации. Из всего их многообразия осуществляется постепенный отбор социально приемлемых, массовых, достаточно устойчивых вариантов, способных расширить адаптационные возможности общества и укрепить базовые ценности-цели.
Избранная модель реформирования советской экономико-политической системы по западному образцу, базирующемуся на предпринимательской деятельности и индивидуализме, определяет и возникновение новых качественных характеристик криминализации, которая, как уже отмечалось, является необходимым спутником модернового общества. Однако процесс расширения сферы неправовых практик в российской культурной среде приобрел несколько иной характер, чем в странах со сложившейся рыночной экономикой. Усиленное насаждение индивидуалистических и гедонистических потребностей в общественном сознании, ориентация политической и экономической элиты России на стандарты жизни данного слоя в западных странах привели к тому, что главным источником криминализации российского общества в современных условиях выступает стремление полностью перейти на культурные механизмы организации функционирования экономической и политической сфер западного образца.
Наиболее ярко специфика криминализации в России проявилась в политической сфере. Отказ от принятого ранее государственного механизма перераспределения ресурсов в интересах большинства общества в реальности привел к утверждению теневого механизма участия государственных чиновников в присвоении ресурсов, который задал вектор криминализации всех сфер социального функционирования. Кроме того, реорганизация принципов формирования политических элит (от назначения к выборности) и изменение территориальной организации власти (от унитарно-централизованного начала к федеративному) в российских условиях стали дополнительным источником криминализации общества.
Анализ культурно-исторической традиции осмысления криминальных практик в России в контексте признания за дискурсом проективной роли, посредством которой он структурирует реальность и вносит в нее ценности и смыслы, показал следующие результаты. На современном этапе в восприятии российским общественным сознанием деликвентных практик намечается раскол. Одно конструирующее начало дискурса направлено на структурирование всесильного криминального мира, другое — направлено на утверждение идеи необходимости развития гражданской активности в форме самозащиты для противостояния криминализации на противостояние ему средствами самоорганизующегося населения, защищающего закон при опоре на незаконопослушных (и официально дисквалифицированных) представителей правоохранительных органов. В итоге изучение художественно-публицистического осмысления преступности показывает, что дискурс также выступает фактором расширенного воспроизводства делинквентности, т.к. инновационные девиации, противоречащие базовым ценностям российской культуры, на уровне речевых практик и, следовательно, в массовом поведении вызывают неправовые практики как обычное явление.
Обозначенные социокультурные источники роста криминальных практик в современной России, заключающиеся в нивелировании базовых коммунитарных институтов, актуализируют проблему поиска стратегии регулирования криминализации адекватной современным российским условиям. Реальная практика формирования противостояния преступным практикам в нашей стране показывает обращение властных органов преимущественно к правовым институтам, реализуя при этом концепцию реформирования правовой системы по европейскому образцу. Однако результаты проведённого социологического исследования показывают, что основной массе населения свойственен низкий уровень правовой культуры, который реализуется в использовании на практике неформальных способов разрешения проблем и регуляции социальных отношений, включающих как частный случай — регулирование делинквентных практик.
Данные позиции вкупе с очень слабым развитием институтов гражданского общества объясняют крайне медленные темпы процесса формирования правовых механизмов и легитимных способов социально-правовой активности. Поэтому в качестве дополнительного ресурса обеспечивающего продвижение в этом направлении следует актуализировать внутренние источники, препятствующие расширению делинквентных практик. Другими словами необходимо обратиться к социокультурным традициям противостояния криминализации, коренящимся в истории России и задействовать уже ранее сложившиеся институты первичного контроля криминальных форм взаимодействия.
